Текст книги "Гавайская петля"

– Не успели? – предположил Туманов.

Коп покосился на него. Видимо, вопрос задавался не для того, чтобы получить ответ.

– Или на отдых приехали, – высказал вторую версию Павел.

Коп вздохнул.

– Конечно. Это все объясняет. Ведь Британия – дружественная нам страна, нет? – Рональд Мури наморщил лоб.

– Украина – тоже, – подсказал Туманов. – Я думаю, офицер, все тайное в итоге станет явным. Все разъяснится – почему эти люди прибыли в Барабоа, как какие-то нелегальные эмигранты, почему у них при себе было оружие. Полагаю, расследование преступления не будет тянуться вечность. У вас ведь есть труп одного из убийц, не так ли? Установить личность несложно. Этот парень, держу пари, при жизни не отличался законопослушанием. И вовсе необязательно, что человек, которого видел мистер Стэттон, имеет отношение к убийцам. Он мог прийти сюда… скажем, по работе, разве не так?

Полицейский надулся и стал исподлобья рассматривать Туманова.

– Вы не полицейский, мистер? В этой вашей… Урине?

– В Украине, – сдержанно поправил Туманов. – Что вы, сэр. У меня лишь маленькая ферма по разведению молочных телят. Но подобные мысли должны прийти в любую голову, или я ошибаюсь?

Полицейский посмотрел на него очень даже неодобрительно, переглянулся с коллегой, закрыл блокнот.

– Ладно, мистер. Полагаю, мы еще встретимся. Просим вас не удаляться далеко от отеля и не чинить препятствий следствию.

Павел остался один. Утер подушкой взопревший лоб, задернул шторы. Успокоившись, сделал вылазку из номера. Постояльцы попрятались по своим номерам. Вряд ли кто-то из них, пережив случившееся, бросится искать другое жилье. Какое ни есть, а приключение. Что может быть приятнее, сделав небрежную мину, повествовать друзьям и знакомым, как отдыхал на Гавайях, как стал свидетелем чудовищного преступления, оказал неоценимую услугу полиции… Картину преступления уже зафиксировали. Специально обученные люди упаковывали трупы в мешки, уносили на носилках. Возможно, утром прибудут люди из специальной фирмы, отмоют кровь, наведут порядок, проветрят помещение, а через день-другой можно и дальше сдавать номер. Он дождался, пока унесут последнее тело. Спустился в вестибюль, напоенный ароматами равнодушной к солнцу флоры. Царила заупокойная тишина. В проеме маячил чернокожий полицейский, баловался с телефоном. Снимать этот пост, похоже, не собирались. «А убегать отсюда надо», – подумал Туманов. Он вернулся в номер, заперся, позвонил Кошкину.

Номер оперативника оказался недоступен. Сердце предупреждающе екнуло. Павел набрал Ордынкина. Оперативник отозвался – глуховато, отрывисто.

– Вы уже знаете?

– Знаем… что? – выдержав паузу, спросил Ордынкин.

Туманов рассказал в четырех словах.

– Твою мать… – прошептал оперативник. Судя по голосу, он был полностью раздавлен. – Павел Игоревич, у нас тоже неприятности… Вердис пропал. Кошкин получил по голове. У него дыра в башке – глубокая, как Марсианская впадина…

– Марианская, – машинально поправил Туманов. И почувствовал, как холодный страх сковывает тело. Случилось то, чего он боялся больше всего…

– С ним порядок, Павел Игоревич… – шептал Ордынкин. – Только больно Василию, стонет, я ему голову перевязал… Мы сейчас у себя, в «Вулкано»…

– Ладно, потом расскажете. Нужно встретиться. Мы с вами уже под колпаком. Или вот-вот будем. С полицией лучше не связываться. Нужно встретиться. Машина на ходу?

– Наверное, Павел Игоревич…

– Садитесь и катите по дороге в аэропорт. Там, где пляжи кончаются и дорога отворачивает от моря, есть скала, похожая на индейца. Рядом водопад. Будьте в этой точке через час. Все. И поосторожнее там.

– Вот и показали вам, ребята, чьи в лесу шишки… – прошептал Туманов, откидываясь на подушку.

Интерес полиции к твоей персоне явно не случаен (про интерес убийц пока не думаем). Случись нужда – посадят и в Америке. Был бы человек, а дело всегда заведут. Глянул на часы – почти три. Светать скоро начнет. Павел выключил свет – номер погрузился в темноту. Страх не отпускал – он только брался за свое дело, холодил спину. Поднимался от поясницы к горлу. Мертвели внутренности, конечности. Былая идея фикс принимала отвратительные очертания: физиономия Вердиса становилась ликом дьявола, злорадно скалилась, подъезжала вплотную… Он не мог ничего поделать со своим страхом – уговоры и бичевание не помогали. Человек, прошедший и испытавший все, что можно испытать и через что пройти, ощущал малодушный ужас, едва лишь вспоминал про «червячка» в голове, которому спать, похоже, оставалось недолго…

Больше всего на свете Туманов боялся оказаться снаружи. Уже мерещились черные тени, окружающие отель. На что способен толстозадый полицейский? Упасть с пулей в организме?

Дальнейшие действия Туманова подчинялись неуловимой для постороннего логике. Не хотел он держать на теле самое ценное. Если навалятся, то гуртом, не отобьется. Он обследовал номер, отогнул перочинным ножиком панель в паркете в углу за телевизором, сунул в полость загранпаспорт, билет до Сан-Франциско с открытой датой, четыре тысячи долларов. Вставил панель на место и придавил колонкой от музыкального центра. В свете тусклого торшера пересчитал оставшуюся наличность – чуть меньше двух тысяч. На цыпочках подошел к двери. Форменный фильм ужасов – неизвестно, есть ли кто-то за дверью, а волосы уже дыбом и трескучий мороз сковывает кости…

Состоянию не было объяснения. Что-то было не так – за дверью. Миазмы разгуливали по отелю, веяли враждебные вихри. Разбираться, что такое паранойя, не было времени. Павел чувствовал, что остается самый минимум. Полиция ушла из отеля, и что-то тут начинает оживляться. Зловещий шепот, поскрипывание половиц, заскорузлые руки, тянущиеся к дверной ручке… Он перешел темную комнату, отогнул штору. Темнота – хоть удавись. Но есть еще одно окно – в туалете с душевой. Оно обращено не к садику на задворках, оно с торца здания. Туманов отправился в санузел, несколько минут стоял у окна, вглядывался, слушал. Поднял раму, перевалился через подоконник, сполз, схватился руками за короткий выступ и разжал руки. Он упал в запланированную точку – рядом с кустами. Не такая уж сложная операция. Юркнул за угол. Зарылся в душистый кустарник – боже, какой пьянящий аромат…

Короткими перебежками он осилил аллейку. Стоял за пальмой, высматривая «Вранглер» на парковке. Машинально хлопнул по нагрудному кармашку – права на месте плюс документы, выданные прокатной фирмой. На парковке было несколько машин. «Вранглер» – с краю. Вход в отель отсюда не просматривался, полицейский тоже. Павел подкрался, бесшумно забрался в салон, вставил в замок зажигания ключ. Вздохнул с облегчением, когда мотор завелся. Начал выезжать задним ходом, машина дернулась, раздался неприятный звук – металл соприкоснулся с камнем…

Цепенея от предчувствий, он вывалился наружу. Оба задних колеса были проколоты! Он перебежал гусиным шагом за ближайшую клумбу, сел на колено. «Черепаха» полностью погрузилась в темноту. Только на улице за паутиной листвы фонарь освещал проезжую часть. Туча крылатых насекомых вилась вокруг фонаря – отдельные были такие крупные, что напоминали птиц. Звенели цикады. Воздух насыщал душистый аромат. Он где-то слышал, что существуют такие цветы, которые благоухают именно ночью…

У отеля не было ни одной живой души. Его давно бы уже подстрелили. А вот в отеле затаился кто-то недобрый – в этом он почти не сомневался. Скоро поймут, что он снаружи. Павел начал пробираться к выходу с аллейки, присел за частоколом стриженой акации, набрался смелости, вышел на дорогу.

– О мой бог… – сказали по-английски. – Как вы меня испугали…

Чуть не ударил сгоряча. Не знает он, как пройти в библиотеку! Хрупкая фигурка, идущая по кромке тротуара, отпрыгнула – словно в классики играла. Выпала сумочка.

– Виктория? – Павел схватил девушку за плечи. – Ты чего тут скачешь?

– Иду я, не трогаю никого… – Девушка машинально перешла на русский. – Кто это? – Она вытянула мордашку: – Мать честная, Виталик…

Он так и не привык к своему фальшивому имени. Сжал ее плечи – она задергалась, стала извиваться.

– Отпусти, сумасшедший, больно же…

Павел опомнился, оставил девушку в покое. Она не уходила, всматривалась в его лицо и, кажется, колебалась.

– Ты куда собрался?

– Надо мне…

– Слушай, Виталик, – зачастила путана, – я знаю, что там случилось в отеле, коп сказал, что вырезали целую компанию, вселившуюся после полуночи… Это одна из местных банд, точно тебе говорю. Здесь все местные работают на них, и мой сутенер отстегивает им каждый месяц по сорок процентов. Но обычно их не видно, стараются не напрягать туристов, и с полицией у них полюбовные договоренности… Ты же видел меня сегодня – я хотела войти, а коп не пустил… Слушай, – осенило ее, – а ты чего тут крадешься, как вор? Провинился в чем?

– Заткнись, Виктория, – буркнул Туманов. – В местную банду пока не вхожу и с другими бандами стараюсь не любезничать. Долго объяснять, но удрать мне отсюда надо. Машина есть?

– Машина… – девица стушевалась, – ну, есть у меня машина, «Витц» у меня, пузотерка такая игрушечная… А куда тебе?

– Недалеко.

– Слушай, Виталик, – голос проститутки начал срываться от волнения, – не знаю, в какое дерьмо ты влип, рада бы помочь, но жертвовать собой и машиной… Ты думаешь, я много получаю?

– Виктория, помоги. – Он привлек ее к себе, быстро, но с чувством поцеловал в губы. – Тут езды пятнадцать минут. Получишь, как за ночь секса. Поработай, в качестве разнообразия, таксистом – не век же тебе в койке с нашим братом отдуваться.

– Ладно, Виталик, умеешь убеждать…

– Где твоя пузотерка?

– Где всегда. На парковке у клуба «Мокаку». Это в конце Килауа. Тут пять минут, если быстро. Обычно по своим точкам я пешком хожу, но иногда…

– Ладно, не объясняй. Пошли.

– Пошли. – Она пожала плечами и вдруг засомневалась: – Дело твое, конечно, но там парковка освещена, а у клуба постоянно хиппари тусуются. Пойми меня правильно, если ты во что-то влип, а потом люди будут говорить, что видели меня с тобой…

– Да уж, проблема, – Павел скрипнул зубами. – Хорошо, беги одна, подожду. Да ворóн не считай, подруга.

– Ну ладно, как скажешь, друг… – она стала пятиться. Он нагнулся, поднял сумку.

– А это не возьмешь? Ключи от машины на шее носишь?

– О господи, я с тобой совсем свихнусь, – девушка схватила сумку, прижала к груди. Зашагала прочь, постоянно озираясь, и юркнула в соседний переулок.

Туманов перевел дыхание, прислонился к пальме. Хорошие здесь пальмы, толщиной почти с дуб.

Он и расслабился-то всего на минутку. Уловил прочерк боковым зрением, подобрался. Или показалось, что с крыльца «Черепахи» кто-то спрыгнул? Туманов всматривался в темноту до боли в глазах – так и косоглазие недолго заработать. Шевельнулось что-то за кустом, затем ближе, еще ближе… Нет, не резон ему тут околачиваться. Пока еще подтянется Виктория на своей развалюхе; да и подставлять девчонку не хотелось. Или бой принять? Нет, рановато вспоминать про древнейшие методики убийства. Он оторвался от пальмы и, гадая, кто же эта сука в отеле, перебежал дорогу. Демоны, похоже, скапливались. Метрах в сорока от него тоже кто-то перебежал. Но тот бы не успел. Значит, другой? Павел промчался мимо закрытого на ночь суши-бара, влетел в переулок, побежал, ускоряясь, в темноту.

Размышляя на темы «Значение капканов в жизни Туманова» и «Одинок ли он во Вселенной», Павел выбрался из перехлестов улочек на западной окраине, в районе Ориндж-драйв, зашагал к выплывающему из темноты местному «деловому центру» – единственному зданию в Барабоа выше пяти этажей. На верхних этажах кое-где горел свет, в кафе напротив самозабвенно бренчали гитаристы. На парковке стояли в ряд три машины с шашечками – одна другой «колоритнее». Он выбрал «Тойоту» лохматых семидесятых годов, договорился с водителем, которому не было принципиальной разницы, куда ехать. Расслабился на заднем сиденье, закрыл глаза. Временами приоткрывал, смотрел на отражающегося в зеркале шофера, который даже глаз не косил в его сторону.

Бессонная ночь подходила к концу. На востоке начинало светлеть. Еще минут сорок – и алый шар солнца возродится из глубин океана, вскарабкается на низенькую горную гряду… Туманов вынул телефон, с сомнением повертел, подумал и спрятал.

– Послушайте, мистер, в моем телефоне села батарейка, не могли бы вы одолжить мне свой? А плату за звонок приплюсуете к оплате за проезд.

Водитель попался не из жадных – сунул мобильник через плечо.

– Вот спасибо, мистер, вы так любезны…

– Странно, что ты звонишь в такое время, – совершенно справедливо заметила Дина.

– А что в этом странного? – не понял Павел. – На Гавайях ночь, значит, у тебя день. Тебе бы очень понравилось, если бы я позвонил тебе днем?

– Дело не в этом. У меня перед глазами лежит таблица перевода украинского времени во время гавайское. Не поленилась, сделала. Согласно этому документу, на Сандвичевых островах в данный момент чуть более четырех часов ночи. Если ты не спишь в такое время, стало быть, у тебя крупные неприятности.

Он натянуто засмеялся:

– Ох уж эти путаные дебри женской логики. Просто душно, Динка, не могу уснуть…

– И по этому случаю под тобой гудит машина.

Туманов приложил старания, чтобы смех звучал непринужденно.

– В машине не могу уснуть. Душно. Следим за одним парнем, который ведет себя очень странно. Кстати, Кошкин и Ордынкин передают тебе и Шандырину горячий привет. Серьезно, Динка, я в порядке. Затем и звоню, чтобы сообщить тебе эту радостную новость. Голос твой хотел услышать.

– Знаешь, дорогой, если было бы все в порядке, ты бы говорил другими словами.

– Ну что еще не то в моем голосе?

– В голосе – то, а вот слова… Из чужого лексикона, Пашенька.

– Не глупи, Динка. Скоро и в дыхании будешь находить настораживающие звуки?

– Кстати, дыхание у тебя сегодня…

Туманов оборвал разговор, отключил трубку. С любимой женщиной как всегда – то ли плакать, то ли смеяться.

– Тормози, приятель, – спохватился он, провожая взглядом скалу. – Держи телефон, я здесь выйду. Как там по-вашему – «махало»?

Уже рассвело, и струйки водопада, спадающие с многоступенчатой скалы, радостно серебрились в лучах восходящего солнца. В лесу на все лады гомонили птицы. За скалами пролегала дорога, но в этом закутке ее гул почти не прослушивался. В рядах выживших царило полное уныние. Ордынкин с подавленным видом сидел на капоте «ранее обкатанного» «Чероки» и рвал на кусочки сигаретную пачку. Кошкин с наспех перевязанной головой теснился в расщелине между камнями и корчил из себя великомученика.

Туманов закончил рассказ. Не забыл упомянуть, что полиции известны приметы Ордынкина. А еще про то, что вторжение в его номер одного из членов шайки, очевидно, не было случайностью.

– Твою мать… – потрясенно бормотал Ордынкин. Он повторил это экспрессивное «двоесловие» уже раз сорок.

– Рассказывай, Василий, – вздохнул Туманов. – Как тебя угораздило?

– Так ведь ничто не предвещало несчастья, Павел Игоревич! – воскликнул Кошкин и застонал, схватившись за голову. – Я просто в шоке…

Из путаного бормотания картина вырисовывалась следующая. В «Черепаху» убийцы ворвались, плюс-минус, в половине второго ночи. Примерно в это же время в отеле «Ахаба» царила мертвая тишина. Кошкин сменил Ордынкина и, мысленно подгоняя светящиеся стрелки на часах, скучал в холле. Ночному портье это не нравилось, пришлось предъявить удостоверение, в котором помимо русских были и латинские буквы. Особого риска в этом не было – дышать воздухом свободы Вердису оставалось несколько часов. Портье занервничал еще больше, сделал попытку вызвать полицию, на что Кошкин пригрозил его отелю закрытием и сносом, и тот успокоился. Кошкин поднялся в бельэтаж, поскучал у двери фигуранта. Ему послышалось, что за дверью сработал сотовый телефон, он принял позу боевой готовности, но больше ничего не услышал. Василий не был уверен, что телефон звонил именно у Вердиса. Спустился вниз, вышел во двор, покурил, пошел обратно в отель и на входе получил по голове от подкравшегося сзади субъекта. Он заметил только тень, почувствовал дикую боль – и все. Очнулся – рядом охал портье, и снова этот недалекий абориген собирался звонить в полицию. Они тут что, других слов не знают? «Поли́с, поли́с…» Кошкин пресек попытку, вызвал Ордынкина – тот и сделал историческое открытие, что Вердис пропал. Трясли портье, а что с того взять? Дремал в своем закутке, ну, прошел кто-то мимо. Пока переваривали неприятность, перевязывали Кошкина, переворачивали вверх дном номер Вердиса, прошла куча времени. Затем позвонил Туманов.

– Твою мать! – твердил, как заевшая пластинка, Ордынкин. – Всех до одного перерезали. Нас же Шандырин без соли съест! Это же будет международный скандал для особо посвященных…

– Вы сообщили начальству?

– Конечно, в первые же мгновения. – Кошкин сделал лицо умирающего. – А когда вы сообщили о резне в «Черепахе» – и о ней тоже. Шандырин просто в трансе, приказал сидеть и ждать дальнейших указаний. Он сам, похоже, не знает, что делать.

– Вердиса искать, – проворчал Ордынкин, – а пока не найдем, так и будем обретаться в этой дыре.

При слове «дыра» Кошкин поднял голову и задумчиво уставился на изумительной красоты водопад, журчание которого было подобно игре на флейте. Вздохнул и как-то пристыженно глянул на Туманова.

– Вы же не думаете, Павел Игоревич, что мы к этому делу как-то причастны?

– Твою мать! – всплеснул руками Ордынкин.

– Да успокойтесь, – поморщился Туманов. – Вы еще исповедуйтесь передо мной. Кто я вам такой? Помолчите, – он сделал знак, предупреждая взрыв негодования. – Давайте прикинем, что мы имеем. Группа захвата пала смертью храбрых. Такую жуткую резню впору отметить даже в Голливуде…

– «Кокнутые парни», – побледнев, промямлил Кошкин.

– И эти бойцы незримого фронта навсегда останутся в памяти подданных Ее Величества. Но мы пока живы. Не знаю, что вам скажет начальство – с позором возвращаться на родину или искать Вердиса с последующим его уничтожением… я бы выбрал последнее. Сомневаюсь, что МИ-6 пошлет вторую группу. Да и Вердис уже далеко. В связи с последним ваше физическое устранение выглядит нерационально. Вреда от вас больше нет, понимаете? Вам достаточно предъявить свои документы в полиции и намекнуть на кару от Интерпола. Ваша связь с группой сэра Мильтона объясняется элементарно. А то, что живы остались, – ну повезло. Со мной история сложнее.

– Не грузитесь, Павел Игоревич, – махнул рукой Ордынкин. – Улетать вам отсюда надо – и чем скорее, тем лучше. Если вас хотели прикончить попутно с людьми Мильтона, то дело труба. Хватайте вещички – и на крыло. Мы подбросим вас до отеля. Можем подстраховать – до взлетной полосы доставить и дорожку расстелить. Чешите отсюда к чертовой матери и никогда не возвращайтесь. А нам, делать нечего, судьба такая – Вердиса искать. Не мог же он бесследно пропасть? Имеется зацепка насчет островов Манаун и Патикай. Выясним, что за остров такой, какая сволочь на нем обитает…

– Крупных поселений, помимо Барабоа, здесь точно нет. А уж тем более на острове, – поддакнул Кошкин. – Справимся.

Туманов колебался. Проигрывать не в новинку. Но одно дело проиграть и уехать домой, и совсем другое – оставить на душе пудовый груз. Хотя, возможно, ребята правы. Оставаясь на Гавайях, он подвергает себя опасности. Вердис непредсказуем, он что-то знает, он опасен, он не новичок в закулисных играх. Оставаясь на острове, Павел подвергает опасности не только себя, но и родных людей в Севастополе.

– Хорошо. – Туманов сделал над собой усилие, родил тяжелое решение: – Подбросьте меня до гостиницы, нужно забрать кое-что, а потом уж в аэропорт.

Запищал телефон в кармане. Павел вздрогнул, переглянулся с оперативниками. Ордынкин облизнул губы, смотрел на Туманова, как студент на экзамене, позабывший ответ. Кошкин напрягся – такое впечатление, что собрался уползти за камень. Динка звонить не могла – наговорились уже…

Номер абонента не высвечивался. Ничего удивительного. Павел колебался – стоит ли того.

– Не хотите ответить? – прошептал Ордынкин. – Это ведь не сложно.

– Здравствуйте, Павел Игоревич, – произнес абонент. Голос был знакомым. Впрочем, он не стал бы ручаться – он никогда не слышал голос этого человека в телефонной трубке. – Давайте обойдемся без имен. Вы меня узнали. Это дружеский звонок, Павел Игоревич. Мы не собираемся причинять вам зла, напротив, будем рады, если вы останетесь живы и здоровы. Имеется разговор. Никаких угроз, никакого нажима. Вы получите с этого свою выгоду… Вы слышите меня, Павел Игоревич? Намекните уж как-нибудь, что я общаюсь не с пустотой.

Туманов негромко кашлянул.

– Можно и так. – Абонент невесело засмеялся. – Между Грини-Грин и Килауа есть проезд Дони-лэйн. Там имеется заведение… название абсолютно непроизносимое, но на вывеске красуется зубастое мистическое чудовище. Заведение, собственно, не для туристов, поскольку готовят там блюда национальной кухни, не вполне адаптированные к желудку среднестатистического приезжего. Поэтому там будет спокойно. Предлагаю встретиться в заведении ровно в полдень. Всего лишь поговорим, Павел Игоревич…

Туманов спрятал телефон, уставился в задумчивости на водопад. Солнце приподнялось, лучики света в воде искрились ярче, веселее, жизнерадостнее.

– Горячие новости, Павел Игоревич? – робко поинтересовался Кошкин. – Вы так многозначительно молчали и поигрывали желваками… Кто это был?

– Рояль в кустах, – лаконично отозвался Туманов. – Интуиция подсказывает, что стрелять пока не будут. Имеет смысл послушать. Подстрахуете?

– Конечно, – пожал плечами Кошкин. – Как не подстраховать хорошего человека?

Слежку обнаружили уже в городе. Неприметная серая машина приклеилась за развилкой и тащилась за ними по Килауа. Слишком поздно ее заметили – внимание было приковано к «Черепахе». Удивительное дело – возле отеля не было даже завалящей полицейской машины! Тихо, спокойно, прогуливались отдыхающие. Мерцали головы посетителей суши-бара, и в ресторане национальной кухни было людно. Вероятно, власти решили не рекламировать события прошлой ночи. С точки зрения привлекательности городка для туристов это было правильно. Хотя возможно, что властям просто тихо порекомендовали проявлять спокойствие. Проехали мимо отеля. Туманов обернулся – не пропустил ли чего-то важного? Тут и подметил, что серая иномарка, которую они обогнали за развилкой (она тащилась, как недодавленная гусеница), держит дистанцию и не намерена ни обгонять, ни отставать.

– За нами хвост, – скупо сообщил Туманов.

– Сейчас нас поимеют, – обреченно вымолвил Ордынкин и вцепился в баранку.

Кошкин изучил иномарку в зеркало и сообщил полезную информацию:

– За рулем один человек.

– Давай налево, – сказал Туманов.

Фанатичным почитателем ПДД Ордынкин не был. Процедив что-то вроде «Поберегись, граждане отдыхающие», резко вывернул руль под запрещающий знак и успел проскочить под носом у разогнавшегося фургончика. С визгом разлетелись две девчушки в коротких юбочках, спокойно переходящие по «зебре». «Чероки» кое-как втиснулся в узкую улочку, проехал до конца квартала. Хвост проделал тот же маневр (тоже не фанат ПДД) и пристроился в зад. Улочка петляла, как серпантин, она была настолько узкой, что между зеркалами заднего вида и стенами домов с трудом протиснулся бы боком человек.

– Это грубая ошибка, Павел Игоревич, – возвестил Ордынкин, когда впереди возмущенно загудела встречная машина. – Знак висел не зря. Улица с односторонним движением. Что делать будем?

Туманов выжидал. Тип, висящий на хвосте, поздно сообразил, что попал в ловушку. До него оставалось метров тридцать, когда Туманов приоткрыл дверцу и боком выбрался из машины.

– Медленно сдавай назад, – бросил он Ордынкину. – Хватит мастерства не ободрать бока?

Он шел навстречу серой иномарке, которая на поверку оказалась пожилой «Короллой», – без оружия, но решительный и злой. «Чероки» откатывался, едва не наезжая ему на пятки, – Ордынкину пришлось привстать, чтобы контролировать хотя бы часть дороги. За рулем «Короллы» сидел тип с родинкой. До чего неприятная физиономия! Было видно, как он побледнел, задергал рычагом. Оружия нет, догадался Туманов. Или соответствующего приказа. «Королла» судорожно дернулась, прыгнула назад, встала. Туманов продолжал идти, сверля водителя взглядом. Тот снова начал откатываться. Но для движения задним ходом в извилистом переулке нужно обладать сноровкой. Спецом по маневрированию этот гусь не был. Шаркнул боком о стену, лихорадочно завертел рулем. Туманов треснул кулаком по капоту. Водитель смотрел на него со страхом – пот катился со лба, выжал газ. Машина проделала еще один скачок, неуклюже вписалась в тесный поворот. А за спиной сигналили несколько автомобилей, «Чероки» наступал на пятки. Туманов сделал попытку обогнуть капот, добраться до водителя, но тесный контакт был тому ни к чему. Он предпочел пожертвовать машиной – правое крыло противно заскрипело, а Туманов едва сохранил ноги. Бусинки пота блестели на лбу у водителя, узкие глаза трансформировались в злобные щелки. Туманов поднял камень, отколовшийся от фасадного выступа, занес над головой! Тип с родинкой резко выжал газ – Туманов отшатнулся, сплющиться в лепешку между машинами как-то не светило. Водитель переключился на задний ход и вылетел на улицу, едва не смяв какой-то навороченный «Крузер». Теперь уже гудели со всех сторон. Камень, пущенный дрогнувшей рукой, не долетел до стекла, шмякнулся о капот и оставил вмятину в металле. «Короллу» носило из стороны в сторону. Водитель справился с управлением, помчался по дороге.

– Ну, Павел Игоревич, вы, в натуре, раб, сбрасывающий оковы, – уважительно заметил Ордынкин, когда Туманов ввалился в салон. – Уважа-аю… Как он задергался-то. Это что за кекс?

– Он следил за мной на пляже, – проворчал Павел.

– И каждая ваша встреча вносит разрушения и сумятицу в городскую жизнь, – хихикнул Кошкин.

Преследовать «Короллу» было глупо. Где она?

– Сбежал, подонок… – разочарованно пыхтел Ордынкин, подавшись за руль и всматриваясь в примыкающие переулки. – Что делать будем, Павел Игоревич? Это серьезно, как вы считаете?

– Во всяком случае, неприятно, – бросил Туманов. – Придется поплутать. Ничего, времени у нас вагон.

До полудня оставалось больше часа. Они крутились по залитым солнцем проездам, дважды объехали вокруг городского парка, в центре которого, словно небоскребы в даун-тауне, высилась кучка молодых эвкалиптов. Они медленно проехали мимо упомянутого заведения – название действительно было непроизносимым и нечитаемым, а мифическое существо на вывеске – вполне подходящим, чтобы отпугивать клиентов. Туманов сполз с сиденья, а соучастники внимательно осмотрелись и вынесли суждение, что не видят ничего подозрительного. Сделали виток по близлежащим улочкам, встали метрах в семидесяти от заведения – за углом.

– Благословляем, Павел Игоревич, – напутствовал Ордынкин. – Вы, кстати, в курсе, что сильно рискуете?

– Это просто беседа, – проворчал Туманов, выходя из машины. – А будет кипеж – подстрахуете. Встаньте напротив ресторана – только не маячьте – и хорошенько глазейте по сторонам. Почувствуете недоброе – сразу звоните.

– Да мы и прибежать успеем, – сказал Кошкин. – Поддержим морально, поскольку оружия у нас – полный хрен. Как мне надоела эта обвязанная голова, – чертыхаясь, он начал сматывать с головы повязку, – ничего, похожу с дыркой – уж лучше, чем когда все на тебя пялятся…

До оговоренного срока оставалось тридцать минут. Павел хотел осмотреться. Прошел по тротуару – в этой части города он был далеко не безупречен. Покосился на заборы, испещренные надписями и картинками эротического содержания, на компанию местных подростков, группирующихся у древнего «Ситроена» и азартно гогочущих. Ресторанчик полуоткрытого типа – в принципе, он располагался на улице, но имел навес из плотно подогнанных стволов бамбука, а функцию стен выполняли решетчатые конструкции, увитые цветущими лианами. Круглые деревянные столики, уютные сиденья. Кухня находилась рядом, в закрытом строении, примыкающем к обеденному залу.

Туманов расположился за угловым столиком. С позиции хорошо просматривался вход. Закурил в качестве эксперимента. Никто не возражал. Напротив – подкатился официант в белом каратистском одеянии и красном переднике и предложил стилизованную под ящерицу пепельницу. Не желает ли мистер заказать себе еду? Пожалуй, попозже, у мистера назначена встреча, он просто посидит, если служащие заведения не возражают. Да боже упаси, мистер может сидеть, сколько ему заблагорассудится…

Оставалось двадцать четыре минуты. Павел отогнул веточку лианы, щекочущую нос, отыскал взглядом «Чероки». Машина стояла у обочины в тени цветущей азалии. Ордынкин что-то говорил, посмеиваясь, а Кошкин ощупывал свою многострадальную голову и огрызался. Настроение у ребят, похоже, возвращалось в норму. Начальство далеко, а солнышко рядом, и запахи, что кружат голову, влияют так позитивно…

Разлаженно завелась машина, закашляла, задребезжала. Туманов отогнул вторую веточку. «Ситроен», набитый местными хулиганами, отъезжал от тротуара. Двое не поместились, отправились пешим ходом. У одного на плече покачивалась доисторическая хрипящая магнитола.

Посетителей было немного. Три женщины, одетые по-европейски, с некрасивыми личиками коренных обитателей Полинезии, сидели кружком, пощипывали пучеглазых морских «тараканов» и энергично общались. Они жестикулировали, корчили мордашки, каждая стремилась переговорить товарок, но все вместе выходило на удивление тихо и как-то камерно. Местный язык, сохранившийся в быту – один из полинезийских диалектов, – звучал мягко, мелодично, как-то по-детски. Ближе к кухне расположилась парочка аборигенов – мужчина в распашной рубахе и женщина в «цыганской» юбке. Обоим за сорок. Аппетитно жевали, почти не разговаривали. Мужчина прикладывался к пивной бутылке, чмокал, некультурно рыгал, рукавом вытирал рот. Был еще один посетитель – определенно турист, любитель острой экзотической кухни. Безразмерно толстый, потный, с носом-картошкой, в чудаковатом пробковом шлеме – он сидел на двух приставленных стульях и жадно насыщался, ловко манипулируя баночками и тюбиками с соусами и приправами. Человек получал от еды немыслимое удовольствие – он облизывался, блаженно закатывал глаза, улыбался самому себе.

Вошли еще трое – двое мужчин и дама. И у этих оголодавших настроение было праздничным. Весело смеясь, они расположились за центральным столиком, подозвали официанта.

Время в кулинарном раю никуда не спешило. Лениво перемещалась секундная стрелка, а минутная вросла в циферблат. Оставалось двадцать минут. Посетители ресторана ели с таким аппетитом, что Туманов начал нервничать. Просыпался «легкий» зверский голод. Он начал перелистывать меню. Мгновенно появился официант и в ожидании застыл с улыбочкой.