Книга: Город Брежнев - Шамиль Идиатуллин

Вкратце о канве романа. Действие происходит в поволжском индустриальном городе Брежнев, родине завода КАМАЗ, ранее и теперь населенный пункт известен под историческим названием Набережные Челны. Социалистический город на 350 тысяч человек был построен ударными темпами для рабочих и инженеров автогиганта. Время действия романа -- 1983 год, только что умер генеральный секретарь ЦК КПСС, бессменный лидер Советского Союза Леонид Брежнев, ему на смену пришел Юрий Андропов. Главные герои книги -- подростки, им предстоит взросление на улицах и во дворах бетонного советского промышленного центра. Отчасти перед нами типичный Bildungsroman, роман воспитания.

Вообще, каждый взрослый человек, обладая минимальными навыками письма, в теории способен написать роман о своей жизни (материала набирается обычно как раз на одну книгу, со второй уже тяжелее). Идиатуллин жил в Набережных Челнах, родился в 1971 году, таким образом он имеет набор воспоминаний и клише, характерных для его поколения. Другой вопрос, есть ли в фактах, сообщаемых писателем, литература? Текст романа не очень сложный, местами журналистский (автор -- журналист ИД "Коммерсантъ"). Возможно, многие могли бы записать такие воспоминания: "Газировка с сиропом из автомата стоила три копейки стакан, а квас из бочки -- пять копеек кружка. А новороссийская пепси-кола брызгала пузыриками прямо в нос", и т. д. Разумеется, сравнение утрированное, но в ностальгическом тексте много, очень много деталей той эпохи, увиденных детским глазом. От войны в Афганистане и подпольных уроков карате, до польских кроссовок и возни с постоянно мнущимся красным пионерским галстуком. А еще, конечно, школьные дискотеки под музыку диско -- "Бони М" и "Чингисхан". Ах, где вы, где вы, мои семнадцать лет?.. Литература, конечно, в романе Идиатуллина есть.

Любопытно было узнать, как и чем жил "образцовый социалистический город" в 1983 году. Интересно, что уже в это время там были введены талоны на мясо и масло (снабжение городов СССР продуктами было неравномерным: в Москве одно, в Ленинграде другое, в столицах союзных республик третье, "на северах" четвертое, остальным -- по остаточному принципу). Оказалось также, что не так-то просто создать новый город "с нуля". Надо было не только построить блочные многоэтажки для рабочих, но и кое-что другое, оказывается, требовалось. Кажется, это "другое" изучает урбанизм. В городе Брежневе тогда случилась стремительная "геттоизация". Образовались молодежные банды, происходили массовые драки. Вот характерный диалог из романа, говорят педагог и работник милиции:

-- По-моему, Виктор Гарифович, вы несколько, мэ-э, сгущаете краски. Хулиганы были везде и всегда, я сама в таком районе росла, здоровые мужики даже днем меньше чем по трое не ходили, а чтобы вечером сунуться… Кепочки, заточки, зубы железные, ну, вы понимаете. -- Так точно. Но везде это как происходит? Есть чинный-благородный центр и есть рабочие окраины со шпаной и кепочками. А у нас получилось, что весь город рабочая окраина и самый основной – тридцатый комплекс, куда уж центровее.

"Комплекс" -- это термин из Набережных Челнов. Город застроен такими жилыми комплексами. Своеобразна нумерация домов в городе, названия улиц не применяются, используются цифры: 2-19, 7-9 -- номер комплекса, номер дома. Не очень уютно выглядит этот "социалистический рай", не так ли? С номерочками-то, почти как на груди арестантской робы... На образцы советской архитектуры Набережных Челнов, т. н. позднего советского модернизма, можно посмотреть в интернете, это довольно интересно, если любите.

Тут уместно немного поразмышлять о судьбе социалистического реализма в литературе. Говорить, что соцреализм как стиль погиб в 1991 году вместе с государством СССР будет и верным, и неверным. На деле распад стиля начался значительно раньше. В литературе еще в поздние 70-е годы произошло деление писателей по группировкам, стиль "раздробился". Были писатели-"деревенщики" русского направления, были либералы-западники, были твердолобые коммунисты. В конце 1980-х, когда Горбачев открыл шлюзы гласности, произошел катарсис откровенности. Чуть ли не главными книгами эпохи стали романы малоизвестного Габышева «Одлян, или воздух свободы (сборник)» Леонид Габышев (об ужасах детской зоны) и журналиста Полякова «Сто дней до приказа» Юрий Поляков (об ужасах советской армии). Но в 1991 году литература соцреализма получила "перелом позвоночника". А весь писательский накал ушел в публицистику и журнализм. Трудновато назвать большую книгу начала и середины 90-х. В конце 90-х и в начале 2000-х в русской литературе доминирует постмодернизм. Причем галлюцинаторная действительность отражалась не только в книгах Сорокина и Пелевина (галлюцинируют герои двух подряд романов Пелевина, а в романе Сорокина после инъекции мозг товарища Сталина расширяется до размеров Вселенной), но и коммунист Проханов вел себя так, будто наелся мухоморов в переделкинском лесу. Удивительно, но реализм все-таки выжил! Правда, после перелома он такой горбатенький и похож на Квазимодо (читать Прилепина). Реализм Шамиля Идиатуллина, в общем, не самый худший образец.

В целом же впечатление от романа амбивалентное, двойственное, как и сам его текст. Дома в "Городе Брежневе" однообразные, но проспекты-то, смотри -- широченные! Медицина плохая, а врачи-грубияны, но зато -- бесплатная! И много-много таких "но", каждое из них по нынешним временам способно вызвать в этих ваших интернетиках мощный "совкосрач".

Любителям советского пломбира -- читать!

Мне книга понравилась лёгким языком, атмосферностью, тем, что местом действия для разнообразия является не Москва (заодно расширила кругозор, читая статьи Википедии о Набережных Челнах и истории КамАЗа), разноплановостью - тут и любовные линии, и взросление мятущегося подростка, и производственная тема, и дружба-предательство, и политические игры, и семейные бытовые неурядицы... Эхо войны, которая ещё идёт в Афганистане. Зачаточки, можно сказать, эмбрионы тех самых "Бригад" (да и подростки в романе как раз 1968-1970 годов рождения, как Саша Белый и Ко). Страшные эпизоды, над которыми ломаешь пальцы в ужасе. Иногда облегчение после, иногда мрачное осознание, что исправить ничего нельзя.

Первая половина книги мне здорово напоминала пресловутый "Над пропастью во ржи", хотя и в разы интереснее, хотя бы потому, что автор русский, то есть, татарский, хм (советский?), в общем, НАШ. Но потом завертелось такое, что пропасть пролегла скорее между двумя этими романами. Напряжение, напряжение, напряжение. Заставляет читать страницу за страницей, не глядя на бегунок. Перед самой развязкой я уже собралась обидеться на автора, так как заподозрила его в страшном преступлении против читателя, но оказалось, что всё не так плохо. И вновь в конце - надежда, страх, снова надежда.