Текст книги "Змей и голубка"

Тишину нарушил неуклюжий топот двух пар ног.

– Стой! – Ансель выскочил из дверей позади меня, споткнулся и врезался мне в спину. Стражника, который, оказывается, уже проснулся и оказался куда моложе, чем мне сначала показалось, постигла та же участь. Мы покатились кувырком, исторгая ругательства и размахивая руками-ногами.

– Поди прочь, Ансель!

– Я пытаюсь…

– Вы кто? Вам сюда нельзя…

– Прошу прощения! – Мы разом обернулись, услышав дребезжащий голос. Он принадлежал хрупкому, еле державшемуся на ногах старичку в белой рясе и толстых очках. В одной руке у него была Библия, а в другой – некое странное устройство, маленькое и металлическое с острым пером на конце цилиндра.

Оттолкнув обоих и вскочив на ноги, я стала судорожно придумывать, что сказать, как правдоподобно объяснить, почему мы затеяли драку прямо посреди… этого непонятного места. Но стражник меня опередил.

– Простите, ваше преподобие. – Он смерил нас обоих сердитым взглядом. На щеке у него отпечатался след воротника, а на подбородке высохла слюна. – Я не представляю, кто эта девушка. Ансель ее впустил.

– Я не впускал! – Все еще запыхавшийся Ансель возмущенно побагровел. – Это ты заснул на посту!

– Боже правый. – Старичок надвинул очки повыше на переносицу и сощурился, глядя на нас. – Так не пойдет. Совсем не пойдет.

Отбросив осторожность, я открыла рот, чтобы все объяснить, но меня перебил ровный знакомый голос.

– Они пришли увидеться со мной, святой отец.

Я изумленно застыла. Я знала этот голос. Знала лучше, чем свой собственный. Но он не мог звучать здесь, в самом сердце Башни шассеров, ведь его владелица должна была сейчас находиться в сотнях миль отсюда.

Темные лукавые глаза взглянули на меня.

– Здравствуй, Луиза.

Я улыбнулась в ответ, неверяще качая головой. Коко.

– Это весьма необычно, мадемуазель Перро, – прохрипел священник, хмурясь. – Посторонним не дозволено посещать лазарет без заблаговременного уведомления.

Коко поманила меня к себе.

– Но Луиза не посторонняя, отец Орвилль. Она – жена капитана Рида Диггори.

Коко обернулась к стражнику, который таращился на нее. Ровно с тем же выражением лица на нее смотрел и Ансель. Я едва сдержалась, чтобы не затолкать ему язык обратно в рот. Они ведь даже не могли разглядеть фигуру Коко под огромным бесформенным белым халатом. Более того, накрахмаленный воротник доходил ей до самого подбородка, а рукава – почти до кончиков пальцев, скрытых под белыми перчатками. Униформа не самая удобная, но вот маскировка – очень надежная.

– Как видите, – продолжила Коко, смерив стражника выразительным взглядом, – ваше присутствие здесь более не требуется. Могу ли я предложить вам вернуться на свой пост? Мы ведь не хотим, чтобы шассеры узнали об этом нелепейшем недопонимании, верно?

Дважды стражника просить не пришлось. Он выскочил за дверь и задержался лишь на секунду, переступив порог.

– Только пусть она распишется в журнале. – С этими словами он с заметным облегчением и негромким щелчком закрыл за собой дверь.

– Капитан Рид Диггори, говорите? – Священник подошел поближе и запрокинул голову, разглядывая меня сквозь очки. Они увеличивали его глаза до тревожно больших размеров. – О да, я слышал о Риде Диггори и его невесте. Стыдно, стыдно, мадам. Обманом вовлечь праведного мужчину в брак! Это совсем не по-божески…

– Отче. – Коко положила ему на локоть ладонь и посмотрела на него холодно. – Луиза пришла помочь мне сегодня… ради покаяния.

– Покаяния?

– О да, – добавила я, подыгрывая ей и бодро кивая.

Ансель стоял между нами с подлинным недоумением на лице. Я наступила ему на ногу. Отец Орвилль даже не моргнул, старый слепец.

– Позвольте мне искупить мои грехи, святой отец. Я бесконечно сожалею о своих деяниях и долго и усердно молилась, ища себе наказание поистине достойное.

Я вытащила последние деньги Архиепископа из кармана. Слава богу, отец Орвилль еще не заметил моих штанов. Если заметит, наверняка скончается на месте от сердечного приступа. Я сунула деньги ему в ладонь.

– Молю вас принять это скромное поднесение и смягчить мою кару.

Он поворчал, но деньги сунул в рясу.

– Полагаю, забота о хворых – дело достойное…

– Вот и славно. – Коко просияла и повела меня прочь, пока он не передумал. Ансель поплелся за нами, будто не знал, куда ему идти. – Мы почитаем им Притчи.

– Не забудьте следовать уставу. – Отец Орвилль указал на уборную возле выхода. Там на стене висели два пергамента. Первый явно был журналом имен. Я подошла поближе, чтобы разглядеть крохотный шрифт на втором.

УСТАВ ЛАЗАРЕТА, ЗАПАДНЫЙ ВХОД

Указом ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВА АРХИЕПИСКОПА БЕЛЬТЕРРСКОГО все посетители собора обязаны сообщать свое имя и предъявлять документы дежурному шассеру. В случае отказа пришедший будет выпровожден из собора и призван к ответу перед законом.

Представители лечебницы Феймор – пожалуйста, отмечайтесь в кабинете отца Орвилля. Посылки доставляются через Восточный вход.

Священнослужители и целители – пожалуйста, используйте журнал записи и осмотра у Восточного входа.

Необходимо следить за выполнением нижеследующих действий:

1. Поддержание лазарета в чистоте.

2. Воздержание от неприличного поведения и непристойных выражений.

3. Сопровождение всех гостей служителем лазарета. В случае если на территории учреждения будет обнаружен посетитель без сопровождения, он будет вынужден покинуть лазарет и, возможно, призван к ответу перед законом.

4. Ношение посетителями подобающей одежды. На входе целители должны раздавать всем гостям белые халаты, которые необходимо носить поверх собственной одежды. Перед уходом из лазарета халаты следует возвращать служителям. Эти халаты помогают противодействовать запаху колдовства на территории собора Сан-Сесиль де Цезарин и Башни шассеров, и носить их необходимо постоянно. Если посетитель откажется надеть халат, ему будет запрещено посещать лазарет.

5. Перед уходом из лазарета все гости обязаны тщательно мыться. Журнал осмотра гостей находится в уборной возле Западного входа. Если посетитель откажется пройти осмотр, ему будет запрещено посещать лазарет.

Чтоб меня. Да это же просто тюрьма.

– Конечно, отец Орвилль. – Коко схватила меня за руку и потащила прочь от таблички. – Мы не станем вам мешать. Вы даже не заметите, что мы здесь. Ну а ты… – Она оглянулась на Анселя. – Иди побегай, поиграй. Более помощь нам не требуется.

– Но Рид…

– Ступай, Ансель. – Отец Орвилль хотел сжать Анселю плечо, но нащупал только его локоть. – Позволь юным дамам поухаживать за больными. Пока они заняты, мы с тобой присоединимся к молитве. Все, что я мог сегодня сделать для бедняг, я уже сделал. Очень жаль, что двоим завтра утром предстоит отправиться в Феймор, но, увы, моя длань целителя бессильна им помочь…

Он увел Анселя в коридор, и его голос стих. Ансель с мольбой оглянулся на нас и наконец исчез за углом.

– Феймор? – спросила я с любопытством.

– Тише… пока рано, – прошептала Коко.

Она открыла случайную дверь и затолкнула меня внутрь. Услышав нас, больной на одной из коек повернул голову – а потом повернул ее еще дальше. Мы, застыв, в ужасе смотрели, как он встает с кровати на искореженных ногах – суставы его неестественно выгибались и ходили ходуном. В глазах его сверкнул животный блеск, и он зашипел и устремился к нам, будто паук.

– Что это за…

– Выходи, выходи! – Коко вытолкнула меня из комнаты и захлопнула дверь. Тело больного врезалось в створку, и он издал странный протяжный вой. Коко глубоко вздохнула и пригладила халат целительницы. – Ладно, попробуем еще раз.

Я с тревогой посмотрела на другую дверь.

– А стоит ли?

Она открыла ее и посмотрела внутрь.

– Здесь должно быть все в порядке.

Я заглянула ей через плечо и увидела женщину, которая сидела и тихо читала. Когда она подняла голову, я отпрянула, прижимая ко рту кулак. Кожа ее шевелилась, будто тысячи крохотных насекомых ползали под ней.

– Нет, – замотав головой, я быстро попятилась. – Насекомые – это не ко мне.

Женщина с мольбой вскинула руку.

– Не уходите, прошу… – Целая стая саранчи вырвалась из ее рта, удушая, и по щекам бедняги потекли кровавые слезы.

Мы захлопнули дверь, заглушив ее рыдания.

– Следующую дверь выбираю я. – Чувствуя, как по необъяснимой причине становится тесно в груди, я поразмыслила, какую дверь открыть, но все они были одинаковы. Кто знает, какие ужасы скрываются по ту сторону каждой? Из-за двери в конце коридора послышались мужские голоса, сопровождаемые тихим бряцаньем металла. Мне стало до смерти любопытно, и я подалась к ней, но Коко остановила меня, резко качнув головой. – Что это вообще за место? – спросила я.

– Ад. – Она повела меня по коридору, украдкой оглядываясь. – Не стоит тебе туда ходить. Там священники… проводят эксперименты.

– Эксперименты?

– Прошлой ночью я случайно забрела туда, когда они разрезали пациенту мозг. – Коко открыла очередную дверь, настороженно оглядела комнату, а затем распахнула дверь пошире. – Они пытаются выяснить, откуда берется магия.

Внутри к железной кровати был прикован пожилой господин. Он пустым взглядом смотрел в потолок.

Звяк.

Пауза.

Звяк.

Пауза.

Звяк.

Я пригляделась и ахнула. Кончики его пальцев были черными, а ногти – длинными и острыми, как когти. Он ритмично постукивал пальцем по своему предплечью. От каждого укола когтем на его коже выступала капля черной крови – не простой крови. В ней был яд. Сотни таких отметин покрывали все тело мужчины, даже лицо. Ни одна из ран не заросла. Из всех текла черная кровь.

Запах гниения с ноткой металла смешивался с приторным ароматом колдовства.

Звяк.

Пауза.

Звяк.

К горлу у меня подступила тошнота. Теперь этот мужчина уже походил не столько на человека, сколько на существо родом из кошмаров.

Коко закрыла дверь, и его мутные глаза встретились с моими. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

– Это всего лишь мсье Бернар. – Коко прошлась по комнате и взялась за его кандалы. – Должно быть, опять выскользнул из оков.

– Черт возьми. – Я подошла ближе, а она между тем снова осторожно надела оковы на высвобожденную руку мсье Бернара. Он все так же смотрел на меня пустым взглядом. Не моргая. – Что с ним случилось?

– То же, что и со всеми, кто оказался здесь. – Коко отбросила волосы мужчины с его лица. – Ведьмы.

Я тяжело сглотнула и подошла к его койке, рядом с которой на одиноком железном стуле лежала Библия. Оглянувшись на дверь, я понизила голос:

– Возможно, мы могли бы ему помочь.

Коко вздохнула.

– Без толку. Шассеры принесли мсье Бернара сюда сегодня ранним утром. Они нашли его блуждавшим у Ля-Форе-Де-Ю. – Она коснулась крови на его руке и понюхала ее. – Его когти отравлены, его часы сочтены. Потому священники и оставили его здесь, а не отправили в лечебницу.

С тяжелым сердцем я смотрела на умиравшего мсье Бернара.

– А что… что за страшное орудие пыток было у отца Орвилля в руках?

Она усмехнулась.

– Ты про Библию?

– Очень смешно. Нет, я про ту металлическую штуковину, она казалась… довольно острой.

Ее улыбка померкла.

– Она и правда острая. Называется шприц. Священники с их помощью делают инъекции.

– Инъекции?

Коко оперлась на стену и скрестила руки на груди. Белизна ее рясы почти сливалась со светлым камнем, и казалось, что по другую сторону от койки мсье Бернара на меня смотрит парящая в воздухе голова. Я снова вздрогнула. От этого места у меня мурашки бежали по коже.

– Так они это называют. – Коко помрачнела. – Но я видела, на что они способны. Священники проводят опыты с ядом, а именно с болиголовом. Испытывают его на пациентах, чтобы выверить нужную дозу. Кажется, они создают оружие против ведьм.

Я ощутила, как по спине у меня ползет холодный ужас.

– Но Церковь считает, что убить ведьму можно только огнем.

– Возможно, они и зовут нас демонами, но знают, что мы смертны. Мы истекаем кровью и чувствуем боль как люди. Но инъекции призваны не убить нас. Они вызывают паралич. Шассерам нужно будет только подобраться к нам поближе, чтобы сделать укол, – и мы будем все равно что мертвы.

Я не сразу осознала суть этого страшного изобретения. Посмотрев на мсье Бернара, я ощутила горечь во рту. Вспомнила насекомых под кожей у той женщины, кровавые слезы у нее на щеках. Возможно, не одних только священников стоило во всем винить.

Паралич – и даже костер – еще не худшая участь.

– Что же вы здесь делаете, мадемуазель Перро? – спросила я наконец. Уж по крайней мере Коко не назвалась своим собственным именем. Род Монвуазен был по-своему… известен в определенных кругах. – Вы ведь должны скрываться у тетушки.

Ей даже хватило наглости сердито надуться.

– Могу спросить тебя о том же. Как ты могла не пригласить меня на свадьбу?

С моих губ сорвался смешок. В безмолвии лазарета он прозвучал зловеще. Теперь мсье Бернар стучал когтем по кандалам.

Звяк.

Звяк.

Звяк.

– Уж поверь, если бы хоть кто-то спросил моего мнения по этому вопросу, ты бы точно была в списке гостей.

– В качестве подружки невесты?

– Разумеется.

Коко вздохнула и покачала головой.

– Замужем за шассером… когда я услышала новость, то не поверила. – Ее губ коснулась едва заметная улыбка. – Яйца у тебя стальные, ничего не скажешь.

На этот раз я хохотнула громче.

– Какая же ты пошлячка, Коко…

– А что же яйца твоего муженька? – Она коварно поиграла бровями. – У кого покрепче, у него или у Баса?

– А тебе почем знать, какие у Баса? – Я вовсю расхихикалась, уже даже щеки заболели. Я знала, что так нельзя, ведь рядом со мной лежал несчастный умирающий мсье Бернар, но все же тяжесть постепенно ушла из моей груди, стоило нам с Коко легкомысленно поболтать как прежде. Было славно наконец увидеть дружелюбное лицо после двух дней, проведенных среди недоброжелателей. И узнать, что Коко цела и невредима. Пока что.

Она картинно вздохнула и поправила мсье Бернару одеяло. Он продолжал стучать.

– Ты просто во сне много болтаешь. Так я и жила – одними твоими рассказами. – Посмотрев на меня, она посерьезнела и кивнула на мои синяки. – Это твой муж сделал?

– Нет. К сожалению, это любезность Андре.

– Интересно, каково Андре пришлось бы жить без яиц. Возможно, стоит нанести ему скромный визит.

– Не утруждайся. Я навела шассеров на их след – его и Грю.

– Что? – Когда я стала пересказывать ей допрос, глаза Коко вспыхнули восторгом. – Ах ты коварная ведьмочка! – воскликнула она, когда я закончила.

– Тише! – Я подкралась к двери и прижалась к ней ухом, прислушиваясь. – Хочешь, чтоб нас поймали? Кстати об этом… – Я обернулась к ней, уверившись, что снаружи никого нет. – Что ты здесь делаешь?

– Пришла тебя выручать, конечно.

Я закатила глаза.

– Ну естественно.

– Одна из целительниц на прошлой неделе оставила свой пост – собралась замуж. Отцам понадобилась замена.

Я сурово посмотрела на нее.

– А ты как об этом узнала?

– Легко. – Она села на край кровати. Мсье Бернар продолжал стучать, только, к счастью, теперь свой страшный взгляд он обратил к Коко. – Вчера утром я подождала, пока явится ее замена, и убедила ту уступить эту должность мне.

– Что? Но как?

– Вежливо попросила, конечно. – Она выразительно уставилась на меня, а потом закатила глаза. – Сама-то как думаешь? Украла ее рекомендательное письмо и заколдовала так, что она забыла собственное имя. Настоящая Бри Перро сейчас отдыхает в Амарисе, и о подмене никто не узнает.

– Коко! До чего глупо рисковать вот так…

– Я весь день пыталась найти способ с тобой поговорить, но эти священники просто безжалостны. Учили меня, что тут как. – Она поджала губы, а потом достала из-под одежд смятый клочок пергамента. Я не узнала угловатый почерк, но зато темно-красное пятно узнала легко. Оно остро пахло магией крови. – Я отправила письмо тетке, и она согласилась тебя защитить. Ты можешь вернуться к ней со мной. Ковен сейчас в лагере у города, но надолго там они не задержатся. В течение двух недель отправятся на север. Мы можем успеть пробраться туда прежде, чем кто-то хватится.

У меня внутри все сжалось.

– Коко, я… – Вздохнув, я оглядела комнату, пытаясь подобрать слова. Я не могла сказать ей, что не доверяю ее тетке, да на самом деле вообще никому, кроме самой Коко. – Возможно, для меня сейчас безопаснее всего именно здесь. Шассер в буквальном смысле поклялся защищать меня.

– Не нравится мне это. – Она помотала головой и встала. – Ты играешь с огнем, Лу. И рано или поздно в нем и сгоришь.

Я через силу улыбнулась.

– Значит, будем надеяться, что это произойдет поздно.

Коко сурово посмотрела на меня.

– Это не смешно. Ты доверяешь свою жизнь мужчинам, которые сожгут тебя, если узнают, кто ты.

Моя улыбка угасла.

– Нет. – Коко хотела возразить, но я ее перебила. – Вовсе нет. Клянусь тебе. Потому я и пришла сюда сегодня – потому же буду приходить сюда каждый день, пока она за мной не придет. Потому что она придет за мной, Коко. Вечно скрываться я не смогу.

Я помолчала и глубоко вдохнула.

– А когда она наконец придет, я буду готова. Хватит играть в уловки и переодевания. Хватит полагаться на Бабетту и родословную Баса. И на тебя. – Я улыбнулась ей, извиняясь, и провернула на пальце кольцо Анжелики. – Пора мне действовать самой. Если бы этого кольца не нашлось в хранилище Трамбле, я бы оказалась в заднице. Я позволила себе ослабнуть. За этими стенами риск разоблачения велик, но в этом лазарете… Здесь я смогу упражняться в колдовстве, и никто никогда не узнает об этом.

Коко улыбнулась, медленно и широко, и взяла меня под руку.

– Вот это – другое дело. Только в одном ты ошиблась – на меня полагаться ты будешь и дальше, потому что я никуда не денусь. И упражняться мы будем вместе.

Я нахмурилась, разрываясь на части – мне хотелось и умолять ее остаться и заставить поскорее уйти. Но решать было не мне, и я уже прекрасно знала, куда она меня пошлет, если я попытаюсь заставить ее хоть что-то сделать против воли. В конце концов, все свои любимые ругательства я узнала именно от Коко.

– Это опасно. Даже если запах скроет наше колдовство, шассеры все равно могут нас разоблачить.

– Именно потому я и нужна тебе здесь, – заметила Коко. – Чтобы в таком случае обескровить их.

Я уставилась на нее.

– А ты так можешь?

– Точно не знаю. – Она подмигнула и помахала на прощание мсье Бернару. – Возможно, нам стоит это выяснить.

Побег

Лу

Когда позднее мой муж вернулся, я лежала в теплой воде с лавандовыми пузырьками. Его голос эхом донесся из-за стены.

– Она здесь?

– Да, но…

Разумеется, этот tête carrée[14]14
  Упрямый осел (фр.).


[Закрыть] не стал задерживаться и выяснять, почему Ансель стоит в коридоре, а не в спальне. Я усмехнулась в предвкушении. Купание, конечно, он мне сейчас испортит, но выражение его лица того стоит.

И верно, мгновение спустя муженек ворвался в комнату. Я наблюдала, как он оглядывает комнату в поисках меня.

Ансель снял с петель дверь ванной, чтобы заделать дыру от кулака моего супруга, но я не стала ждать, пока он закончит. Ныне дверной проем был восхитительно пуст и через него можно было вдоволь налюбоваться, как я, обнаженная и вся в мыле, принимаю ванну. И как мой муж умирает от стыда при виде меня – тоже. Нашел он меня быстро. Издав все тот же чудесный придушенный хрип, он вытаращил глаза.

Я весело ему помахала.

– Привет.

– Я… что ты… Ансель! – Метнувшись прочь, он чуть не врезался в косяк. – Я же велел тебе починить дверь!

– Я не успел… – нервно пискнул Ансель.

Нетерпеливо рыкнув, мой муж захлопнул дверь спальни изнутри.

Я представила, что вместо пузырька передо мной его лицо, и щелчком лопнула его. Потом еще один. И еще.

– Ты с ним очень груб, знаешь ли.

Муженек не ответил. Видимо, пытался сдержать краску, которая уже подступала к щекам. Мне это было прекрасно видно – его шея багровела, сливаясь цветом с медными волосами. Я наклонилась и скрестила руки на бортике ванны.

– Где пропадал?

Шея у моего мужа напряглась, но он упорно смотрел в сторону.

– Мы не смогли их поймать.

– Андре и Грю?

Он кивнул.

– И что теперь будет?

– Шассеры обыскивают Восточную сторону. Если получится, уже скоро мы схватим их, и каждый проведет следующие несколько лет в тюрьме, осужденный за нападение.

– После того как они расскажут тебе все, что знают о моей подруге.

– После того как они расскажут мне все, что знают о ведьме.

Я закатила глаза и брызнула ему в затылок водой, замочив волосы и воротник рубашки. Он с негодованием обернулся, сжав кулаки, но тут же замер и зажмурился.

– Может, все же наденешь что-нибудь? – Он махнул одной рукой на меня, а другой прикрыл глаза. – Не могу с тобой разговаривать, когда ты сидишь там… сидишь там…

– Голая?

Муженек громко щелкнул зубами.

– Да.

– Прости, не могу. Я еще не домыла голову. – Раздраженно вздохнув, я снова погрузилась в пену. Вода сомкнулась вокруг моей шеи. – Но теперь можешь посмотреть, все самое интересное уже не увидишь.

Муж приоткрыл один глаз. Увидев, что я под пеной, он расслабился – настолько, насколько вообще способен был расслабиться мой до крайности чопорный супруг.

Он осторожно подошел поближе и облокотился на опустевший дверной косяк. Я не обращала на него внимания и мылила ладонь. Некоторое время мы молчали, пока я растирала волосы.

– Откуда у тебя эти шрамы? – спросил он.

Я продолжала мылить голову. В сравнении со шрамами Коко мои, конечно, ерунда, но все же у меня их было прилично. Что поделаешь, жизнь на улицах чревата последствиями.

– Которые?

– Все.

Я рискнула бросить на мужа взгляд, и сердце подскочило в груди – я поняла, что смотрит он мне на горло. Чтобы отвлечь его внимание, я указала на длинную зазубренную полосу на плече.

– Вот тут я как-то напоролась на ножик. – Затем подняла локоть и показала ему еще несколько шрамов. – А вот тут с колючей проволокой не поладила. – Потом коснулась кожи ниже ключицы. – И еще один ножик. Больно порезал, скотина.

Муженек не обратил внимания на грубое выражение и просто непроницаемым взглядом смотрел на меня.

– Кто это сделал?

– Андре. – Я окунула волосы в воду и улыбнулась, заметив, как он отвел взгляд. Смыв мыло, я обняла ноги и положила подбородок на колени. – Ухитрился, когда я еще только недавно приехала в город.

Он тяжело вздохнул, будто от внезапной усталости.

– Прости, что мы их не нашли.

– Ничего, еще найдете.

– Да? Почему?

– Они глуповатые ребята. С них станется заявиться сюда завтра утром с вопросом о том, зачем вы их искали.

Мой супруг фыркнул и потер шею, отчего на руке у него заиграл мускул. После допроса он ходил с закатанными рукавами, и теперь я просто не смогла удержаться и пробежалась взглядом вдоль его руки к кисти, к мозолистым пальцам, к тонким рыжим волоскам на коже.

Он кашлянул и быстро опустил руку.

– Мне нужно идти. Скоро мы будем допрашивать мадам Лабелль. А потом еще вора из дома Трамбле. Бастьена Сен-Пьера.

Мое сердце замерло, и я дернулась вперед, разбрызгивая повсюду пузырьки и воду.

– Баса?

Он кивнул и прищурился.

– Но… он же сбежал!

– Мы его нашли. Ошивался у черного входа в театр Солей-и-Лун. – Муженек так и источал недовольство. – Что уж там, рано или поздно его все равно поймали бы констебли. Он убил одного из стражников Трамбле.

Чтоб тебя. Я села обратно, чувствуя, как от волнения становится тесно в груди, и попыталась дышать ровнее.

– Что с ним будет?

Муженек удивленно нахмурился.

– Его повесят.

Твою мать.

Черт, черт, черт.

Ну разумеется, Баса арестовали. Разумеется, он прикончил стражника, а не просто вырубил. Зачем этот кретин вообще заявился в театр? Он же знал, что его ищут. Точно знал. Почему не сбежал? Почему не уплыл за море? Почему не поступил… как поступал всегда?

Вода была теплая, но у меня по коже все равно побежали мурашки. Мог ли он… мог ли он вернуться за мной? Надежда и отчаяние забились в моей груди, и оба эти чувства были одинаково отвратительны. Но вскоре их победила паника.

– Ты должен мне позволить с ним увидеться.

– Ни в коем случае.

– Пожалуйста. – Мне совершенно не хотелось его умолять, но я знала, что, если он откажет, выход у меня останется только один. Применять колдовство за стенами лазарета было очень опасно, но придется рискнуть.

Потому что да – Бас знал правду о Коко, но и обо мне тоже.

Много ли стоят сведения о двух ведьмах? Стоят ли они его жизни? Свободы? В глазах шассеров это наверняка справедливая сделка, и я знала, что Бас на нее согласится. Даже если он и впрямь вернулся за мной, жертвовать ради меня своей жизнью он не станет точно.

Я чертыхнулась, снова ругая себя за то, что доверилась ему. Я ведь знала, каков он, знала, кто он такой, и все же потеряла бдительность и выдала самый большой свой секрет. По крайней мере один из них. И теперь мне предстоит поплатиться за это, и Коко тоже.

Дура. Господи, какая я дура.

– Пожалуйста, – повторила я.

Услышав это слово, мой муж поморгал, явно изумленный. Но очень быстро удивление сменилось подозрением. Он нахмурился.

– Почему ты так за него волнуешься?

– Он мой друг. – Неважно, что в моем голосе слышалось отчаяние. – Близкий друг.

– Ну конечно. – Увидев боль в моих глазах, муженек уставился в потолок и добавил, почти неохотно: – У него будет шанс спастись.

– Как?

Я затаила дыхание, с ужасом ожидая ответа, хоть и прекрасно знала, что услышу.

– Ведьма для нас все еще важнее прочего, – подтвердил он мои догадки. – Если Бастьен сообщит нам сведения, которые помогут ее поймать, его приговор будет пересмотрен.

Я вцепилась в край ванны, пытаясь удержать себя в руках. Затем нервно и почти неосознанно провела пальцем вдоль шрама на горле.

Спустя долгое мгновение голос супруга донесся до меня:

– Что с тобой? Ты… побледнела.

Я не ответила, и он, подойдя ближе, присел возле ванны. Пена редела, но это уже было неважно. Судя по всему, ему тоже. Протянув руку, он коснулся пряди волос у моего уха. На его пальцах осталась пена.

– Вот, ты пропустила немного.

Я молчала, а он набрал в ладонь немного воды и промыл мои волосы. Но затем дыхание у меня все-таки сбилось – он поднес руку к моему горлу.

– Как ты заполучила этот шрам? – пробормотал он.

Я тяжело сглотнула и хотела солгать, но ничего не смогла придумать.

– Расскажу в другой раз, шасс.

Он отстранился и оглядел мое лицо.

Я инстинктивно прикрыла шрам и уставилась на собственное отражение в мыльной воде. После всего, что я пережила, всего, что я вынесла – из-за Баса на костер я не собиралась. Я не желала быть ничьей жертвой. Ни тогда. Ни теперь. Никогда.

И выход был всего один.

Придется его спасти.

Вскоре мой муж покинул меня и направился обратно в зал совещаний. Я выбралась из ванны и поспешила достать свечу, которую стащила накануне, во время эскурсии Анселя, из алтарной и спрятала в бельевом шкафу. Быстрым, отработанным движением я зажгла ее и поставила на стол. Травяной дым быстро заполнил комнату, и я вздохнула с облегчением. Запах был не совсем тот, что нужно, но и он сойдет. Когда мой супруг вернется, магия уже выветрится. Надеюсь.

Несколько долгих минут я лихорадочно ходила по комнате, а затем все же заставила себя сесть на кровать и стала с нетерпением ждать, когда вернется Ансель.

Он был молод. А значит, возможно, воздействовать на него будет несложно. По крайней мере, так я себе говорила.

Спустя целую вечность он наконец постучался в дверь.

– Войдите!

Ансель осторожно вошел, бросив взгляд на ванную и явно проверяя, прилично ли я одета.

Я встала и глубоко вздохнула, готовясь к предстоящему колдовству. Оставалось надеяться, что балисарды у Анселя при себе нет.

Застенчиво улыбнувшись, я посмотрела ему в глаза. Ансель шагнул в комнату, а по моей коже от нетерпения побежали мурашки.

– Я скучала.

Он поморгал, услышав мой странный голос, и нахмурился. Подойдя поближе, я коснулась руки Анселя. Он хотел отшатнуться, но в последний миг передумал. И снова моргнул.

Я приникла к его груди, вдохнула его запах – саму его сущность. Моя кожа заблестела, мы оба посмотрели на этот блеск, и наши губы приоткрылись.

– Ты такой сильный, – выдохнула я, и эти слова сорвались с моих уст низко и гулко. – Настоящий герой. Зря они тебя недооценивают.

Целая буря чувств отразилась на его лице.

Растерянность. Паника. Желание.

Я провела пальцем по щеке Анселя. Он не отстранился.

– Я вижу в тебе величие, Ансель. Тебе предстоит убить множество ведьм.

Его ресницы затрепетали, а затем – все, он стал моим. Я обняла его за пояс, сверкая все ярче.

– Ты мне поможешь? – Он кивнул, широко раскрытыми глазами глядя на меня. Я поцеловала его ладонь и зажмурилась, глубоко вдохнув. – Спасибо, Ансель.

Остальное было легко.

Я позволила ему отвести меня в подземелье. Но направились мы не вниз по узкой лестнице в зал совещаний, а направо, к темницам, где держали Баса. Шассеры, в том числе мой супруг, до сих пор допрашивали мадам Лабелль, и темницы охраняли лишь двое стражников. На них были голубые мундиры, как у Анселя.

Когда мы подошли, стражники недоуменно обернулись к нам и тут же потянулись за оружием – но не за балисардами. Я улыбнулась, когда между нами возникли из ниоткуда сверкающие золотые узоры. Шассеры полагали, что в Башне им ничто не грозит. Как наивно с их стороны. Как беспечно.

Поймав паутину узоров, я сжала кулаки и вздохнула – в этот миг мои светлые воспоминания о Басе, о любви, что я когда-то чувствовала к нему, о тепле, что он когда-то мне дарил – уходили в небытие. Стражники рухнули на пол, и нити между нами исчезли вспышкой мерцающей пыли. «Одно воспоминание за другое, – пропел голос у меня в голове. – Достойная цена. Это к лучшему».

Когда Бас увидел меня, его глаза торжествующе вспыхнули. Я подошла ближе к темнице, склонив голову и оглядывая его. Шассеры побрили ему голову и лицо, чтобы не было вшей. Такой вид Басу совсем не шел.

– Лу! – Он вцепился в прутья решетки и прижался к ним лицом. В глазах его отражался страх. – Слава богу, ты здесь. Мой дед пытался меня вытащить, но не вышло. Лу, они меня повесят, если я не расскажу им про Коко… – Он осекся, и его черты исказил подлинный страх. Я знала почему – он увидел на моем лице далекий, потусторонний взгляд. Моя кожа засверкала ярче. Ансель упал на колени за моей спиной. – Что ты делаешь? – Бас закрыл ладонями глаза, пытаясь сопротивляться моему колдовству. – Не надо! Прости… прости, что бросил тебя у Трамбле. Ты же знаешь, я не такой храбрый и… И умный, как вы с Коко. Я ошибся. Надо было остаться… помочь…

Дрожь сотрясла его тело, когда я подошла ближе и улыбнулась – едва заметно и холодно.

– Лу, пожалуйста – взмолился он. Снова дрожь, на этот раз сильнее. – Я бы им про тебя ничего не сказал! Ты же знаешь! Пожалуйста, не надо!

Его плечи обмякли, а когда Бас наконец безвольно опустил руки, лицо его утратило всякое выражение.

– Как же ты умен, Бас. Как же ты хитер. И всегда умел так ловко управляться со словами. – Через прутья решетки я взяла его лицо в ладони. – Давай-ка я кое-что дам тебе, Бас, а ты кое-что дашь мне. Давай? – Он покивал и улыбнулся. Я наклонилась ближе и поцеловала его в губы. Ощутила его дыхание. Он вздохнул, радостный и довольный. – Я подарю тебе свободу. А в обмен мне нужны всего лишь твои воспоминания.