Текст книги "Русалка"

Глава 12

– Кто это? Что за примитивная шлюха! – в волнении восклицала Анна.

Назревала сцена, безобразная сцена. Предчувствуя ее, Уорик позволил Анне увести его с теннисного корта в сад, где они остались одни. Он сложил руки на груди и повернулся к ней с задумчивым видом.

– Следи за своим языком, Анна. Она не примитивная шлюха, а моя жена.

Анна в ярости топнула ногой.

– Нет! Не верю. Ты ведь клялся, что никогда больше не женишься! Ты играешь со мной в какую-то игру… но я доберусь до правды! Я могла ждать от тебя чего угодно, но только не предательства!

Он тяжело вздохнул. Анна не потеряла ни своей красоты, ни присутствия духа, ни энергичной и прямодушной решимости, которая когда-то так его привлекала.

Стиснув челюсти, он боролся со своими чувствами и сдержал уже готовый вырваться простой ответ, который подсказывало рассудку его сердце.

Нет… Анна ничего не утратила. Просто все богатство ее темных волос не могло сравниться с локоном, который струился сквозь его пальцы подобно огню или солнечному свету, как пламя или золото. А ее глаза – с глазами, глубокими как море. Ее роскошная грудь не скрывала тайны, как белоснежная пленительная грудь его жены; ее стать, ее грация, ее характер, ее смех, ее…

Проклятая маленькая колдунья! Она окончательно свела его с ума! Он должен забыть о ней!

– Я никогда и никого не предавал, Анна. Уверяю тебя, что Ондайн только официально моя жена.

Анна даже присвистнула от возмущения.

– На ней ты женился… а на мне – нет!

– Анна! Я никогда и не обещал на тебе жениться! Мы наслаждались друг другом с неистовой страстью, но на этом все кончалось!

Она подняла руку, чтобы дать ему пощечину, но он перехватил ее.

– Анна! Не делай глупостей!

Анна даже и не пыталась освободиться, а воспользовалась моментом и прижалась к Уорику, положив его руку себе на грудь с восклицанием:

– Уорик, вот мое сердце! Оно трепещет и болит! От желания, Уорик, от желания!

Эта дама была прекрасной драматической актрисой, и Уорик не удержался от смеха.

– Анна, мы оба знаем, что ты добиваешься своего… С кем хочешь и где хочешь, но…

В ее глазах появилась злоба.

– Уорик! – перебила она и недобро рассмеялась. – Мы уже проходили все это, Уорик. И ты снова скоро окажешься в моей постели…

Он опять поневоле улыбнулся страстной решимости, прозвучавшей в ее словах, когда перед ними неожиданно появились король и Ондайн.

Уорик коротко взглянул на жену. В ней больше не чувствовалось напряжения, исчезли страх и нервозность. Она была спокойна и смеялась, ее прекрасные сапфировые глаза поблескивали озорными искорками. Его ударило, как будто молнией; как будто стальной клинок пронзил его внутренности, вызвав непереносимую боль от ревности и зависти. При нем она никогда так не смеялась. Никогда не смотрела на него столь лучезарно.

И никогда прежде он не подозревал в ней такую страстность, глубоко сдерживаемую, неистовую. Только теперь, глядя на Ондайн, он чувствовал ее до мозга костей и понимал, что именно это она и скрывала от него. Ради своей безопасности.

Ондайн словно поддразнивала его, смеясь и перешептываясь с королем.

– Весь мужской ум сосредоточен ниже пояса! – прошипела Анна.

Ондайн уже не смеялась так беззаботно и весело королевским остротам. Она смотрела на мужа и Анну. Уорик неожиданно осознал, что его рука все еще покоится на прелестной груди его собеседницы.

Он не стал извиняться и не отдернул в смущении руку, как застигнутый врасплох мальчишка, а твердо встретил взгляд жены и неторопливо пошел ей навстречу.

– Анна, кажется, вы еще не встречались с моей женой Ондайн. Ондайн, это леди Анна.

Возникла неловкая пауза. Карл задумчиво посмотрел на Уорика и прервал затянувшееся молчание:

– Итак, во дворец! Вечером нас ожидает поистине королевский обед, так что пора отправляться, не так ли?

И он быстро пошел вперед, уводя с собой Анну. Уорик успел схватить Ондайн, уже готовую от него убежать. Она изо всех сил сопротивлялась, но он крепко держал ее и шипел ей в ухо сердито и сурово:

– Что это такое, миледи? Стоило мне привезти вас сюда, как вы тут же начали флиртовать да еще и подкрадываетесь, как кошка… Вы и есть кошка… судя по тому, как вы мурлычете и заигрываете с королем.

– Я считаю, что он очарователен! – спокойно ответила Ондайн.

– Ну что ж, тогда вы будете еще одной куколкой в его коллекции!

Она обернулась, сощурилась и медоточивым голосом сказала:

– Куколкой? А почему бы и нет? Вполне возможно! Он дарит титулы и земли… И он всегда красив и соблазнителен, ласков и галантен!

Король с Анной ушли далеко вперед. Уорик остановился. Улыбаясь, он запустил пальцы в волосы Ондайн и дернул их так, что ее голова запрокинулась, а шея выгнулась дугой. Но ее глаза продолжали воинственно поблескивать.

– Ах ты, маленькая очаровательная шлюшка! Не забывай, что к тому же ты моя жена!

– Вы намекаете на брачные обеты? – усмехнулась Ондайн. – Вы, дорогой муж, научили меня, как нужно с ними обращаться.

Он еще сильнее потянул ее за волосы, так, что даже слезы выступили у нее на глазах.

– Смейтесь и веселитесь сколько хотите, дорогая, но предупреждаю вас раз и навсегда: следите за своим поведением!

– Но ведь король – ваш самый лучший друг! – напомнила она сладко.

– Да, друг, – спокойно сказал Уорик, но таким голосом, от которого кровь стыла в жилах. – Но он тоже человек. И не многие мужчины, даже если они связаны крепкой дружбой, могут противостоять искушению!

– Вы судите по собственному опыту, мой господин? Граф выдержал паузу, а потом сказал:

– Да, я сейчас борюсь с сильным искушением. А вас-то уж я смогу приручить, моя дорогая!

– Шлюха, куколка, моя дорогая! Может быть, остановитесь на чем-нибудь одном, лорд Четхэм?

– Уорик! Ондайн! Мы отплываем! – послышался нетерпеливый голос короля. Уорик еще немного задержал на Ондайн взгляд и пошел широкими шагами, а она едва поспевала за ним, задыхаясь и еле сдерживаясь, чтобы не броситься на него с кулаками.

В тот день они все время были на людях, и ей не пришлось остаться наедине с Уориком. Во дворце все бурлило! Ондайн проводила время в обществе придворных дам и кавалеров, а потом королева взяла ее на свою половину.

Обед начался, и ничто, казалось, не омрачало праздника. Столы ломились от изысканных блюд, и Ондайн наслаждалась роскошной едой. Король, на этот раз с полной серьезностью, жаловался Уорику на парламент, обсуждал с ним планы строительства и расширения дворца и политику в отношении Голландии и Франции. Екатерина сидела рядом, как и подобает жене короля, и разговаривала с Ондайн о моде, поэзии и искусстве. Лицедеи устроили представление и заставили танцевать пару медведей, менестрели играли.

Вечер прошел чудесно.

Ондайн освободилась раньше, чем Уорик; Карл никак не желал отпускать друга и непременно хотел обсудить с ним возникшие проблемы с шотландцами.

Уорик в задумчивости довел жену до дверей их комнаты, проверил, на месте ли Джек, и отправился назад к королю.

«Ах, если бы к королю! – молилась про себя Ондайн. – Только бы не к Анне!»

Она думала, что не сможет заснуть, – столько радости, возбуждения… и гнева пришлось ей испытать сегодня. Чудесная встреча с королем, его прощение сильно подействовали на нее. Девушка ворочалась с боку на бок и думала, думала… но вскоре уснула на своей половине, стараясь держаться поближе к краю постели.

Утром она, скрипнув дверью, вышла из спальни и поняла, что в ее стараниях не было нужды: Уорик крепко спал в кабинете на одной из кушеток. «Как ему неудобно! – подумала Ондайн, посмотрев на скрюченное тело, слишком длинное для маленькой кушетки, и свисающие с края ноги. – Как, должно быть, мучительно провести так всю ночь!»

Но неожиданно ее как ножом резануло по сердцу.

Всю ночь… Где он провел эту ночь? С кем? С королем? Или со своей любовницей?

Кипя от негодования, Ондайн вернулась в спальню, быстро оделась, затем на цыпочках прошла к наружной двери и со всей силы захлопнула ее за собой. В комнате послышалось испуганное проклятие. Она улыбнулась и удалилась, вполне удовлетворенная.

Уорик проснулся в омерзительном настроении, усталый и разбитый. Карл продержал его допоздна.

Успей он схватить Ондайн, подумал Уорик, дал бы ей хорошую затрещину!

– Ведьма! – пробормотал граф вслух, позевывая и причесываясь пятерней, затем крепко сжал виски, пытаясь прийти в себя. Черт бы побрал весь этот хаос! Он собирался заманить в ловушку убийцу Женевьевы, хотел следить за Хардгрейвом и Анной, подстеречь и наказать.

Вместо этого он каждую минуту трясется то от злости, то от ревности к своей жене, которую снял с виселицы только для того, чтобы она послужила приманкой! Теперь же его мысли были намертво прикованы к ней. Сначала она до смерти боялась ехать ко двору и встретиться с королем, теперь смеется и гуляет с ним, как будто они закадычные друзья или бывшие любовники…

Получилось, что следил, подстерегал и наблюдал он только за ней, завороженный загадкой ее глаз, ее тела…

– Это все похоть! – крикнул он. – Черт бы ее побрал! Она поклялась мне повиноваться!

– А также любить и почитать!

Уорик вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, увидел стоявшего на пороге короля. Уорик вздохнул, а король засмеялся:

– Что с тобой, Уорик? На что ты тратишь утро? Пойдем! Сейчас самое время искупаться в Темзе. Как твоя жена? Кажется, она уже встала и готова к выходу? Должен поздравить тебя с удачным выбором, мой друг. Пойдем прямо сейчас… Ты уже не первой молодости! Купание приведет тебя в чувство и разгонит кровь!

Карл привел с собой бесчисленное множество своих любимых спаниелей, которые прыгали, сновали вокруг и беспрерывно лаяли, отчего легкая головная боль Уорика через пару минут сделалась просто нестерпимой.

Король, кажется, и не подозревал, что за муку доставляет другу! Его глаза сияли от удовольствия. Уорик через силу улыбнулся, потому что вдруг понял: король никогда не предаст его. Да, Карл флиртовал с Анной, у которой было полно мужчин, но он никогда не тронет женщину, которая стала его женой.

– Плавать так плавать, ваше величество! – сказал Уорик с воодушевлением. Карл рассмеялся, и друзья отправились освежиться.

Большую часть дня Ондайн провела на половине Екатерины, удивляясь, как охотно и открыто принимает у себя королева. Здесь она познакомилась с Нелли Гвин и весь день смеялась над ее блестящими, но иногда грубоватыми остротами.

Посреди непринужденного разговора Екатерина сказала Ондайн:

– Прошу вас, не думайте плохо о Карле! Парламент требовал, чтобы он развелся со мной по причине моего бесплодия. Но король не пошел на это. Я ведь тоже не святая! И мне приятно видеть, что вы так задели одну из его любовниц, леди Анну! Ох, она в страшной ярости оттого, что вы такая красавица!

Однако Ондайн вовсе не заметила, чтобы Анна была в плохом настроении. Напротив, она смотрела на молодую графиню с хищной и загадочной улыбкой, как будто бы ей известен какой-то секрет.

Ничего удивительного! Ондайн только изредка встречалась с мужем, а Анна общалась с ним намного чаще и ближе.

Ондайн не видела Уорика до ужина. За столом она испытывала неловкость, сидя рядом с ним. Уорик то рассыпался в любезностях, то подозрительно смотрел на нее, сверкая янтарным огнем в глазах и полностью ее подавляя.

В какой-то момент Ондайн почувствовала, как он напрягся, вперившись в противоположный конец зала.

– Хардгрейв! – тихо сказал он.

Девушка с любопытством проследила за его взглядом и увидела вновь прибывшего виконта. Хардгрейв, одетый, как и все, по моде, был в шляпе с пером, очень похожей на шляпу Уорика, красных чулках, кремовых панталонах и ярко-оранжевом плаще. Он казался гораздо большим щеголем, чем ее муж, но столь же неотразимым – широкоплечим и мускулистым. Правда, из-за низкого роста, который делал его широкую фигуру почти приземистой, в нем не было ничего, что могло бы соперничать с естественной грациозностью Уорика.

Хардгрейв подошел к королю засвидетельствовать свое почтение, затем, к удовольствию окружающих, обменялся с Уориком любезностями, которые тонко вуалировали затаенную враждебность. Уорик не стал представлять Ондайн. Хардгрейв бросил на нее взгляд, а она слабо улыбнулась в ответ. Виконт слегка поклонился и отошел в сторону.

– Будь с ним предельно осторожной! – прошептал Уорик с непривычным волнением. Она кивнула и не решилась ответить насмешкой, подавленная угрожающим тоном его голоса и сверкавшей в глазах ненавистью.

Трапеза подходила к концу, когда король хлопнул в ладоши и весело сказал, что в таком очаровательном и благородном обществе готов танцевать ночь напролет.

Еду убрали, столы унесли. На галерее заиграли музыканты. Ондайн не успела опомниться, как уже танцевала с королем. Мелодия звенела у нее в сердце, на душе было светло и легко, и где-то внутри рождался смех.

Наконец они сделали передышку, чтобы утолить жажду ромовым пуншем из хрустальных бокалов, стоявших на столе в дальнем конце зала. Здесь же они увидели лорда Хардгрейва.

– Хардгрейв! – сказал король, протягивая Ондайн бокал. – Ах, какая небрежность с моей стороны! Вы не знакомы с леди Четхэм! Ондайн, Лил Хардгрейв, виконт…

– Поскольку госпожа наверняка знает, где находятся мои владения, ваше величество, – сказал Хардгрейв, обратив к ней бледно-голубые глаза, блестящие и холодные, – постольку она, конечно, слышала и обо мне. Ваш муж и я, моя леди, заклятые враги.

– Пожалуйста, только не здесь, – резко прервал его Карл.

Ондайн мало что знала об этом человеке, но вполне допускала, что мужчинам, чьи земли находятся по соседству, ничего не стоит найти повод для раздоров, а там уж совсем легко стать заклятыми врагами.

– Разумеется, – повиновался Хардгрейв.

Вдруг она почувствовала тепло, доходившее до нее непонятно откуда. Она обвела глазами зал и в дальнем конце увидела своего мужа. Он смотрел на нее.

Он был в компании прелестной молоденькой незнакомой ей женщины.

Ондайн повернулась к Хардгрейву со сладкой улыбкой:

– Истинное удовольствие познакомиться с вами, лорд Хардгрейв.

Он щелкнул шпорами и наклонился, целуя ее руку. Но вдруг Карл, то ли потому, что оценил неоправданный риск происходящего, то ли ему просто сделалось скучно, снова увлек Ондайн танцевать. Король кружился и вращал ее так быстро, с такой грацией и воодушевлением, а она смеялась и не могла остановиться и наконец взмолилась о пощаде, прося позволения выйти на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Король, не прекращая танцевать, подхватил на ходу королеву, а Ондайн вышла через открытые двери на балкон.

Она запыхалась от быстрого танца, от смеха и прислонилась к перилам балкона, переводя дыхание и подставляя разгоряченное лицо прохладному воздуху. На мгновение она закрыла глаза. Ах, как все прекрасно… Жизнь так хороша… так необыкновенно сладостна!

– …Раньше я о ней никогда не слышала!

Ондайн напряглась, поняв, что она здесь не одна. На скамье за решеткой, увитой розами, сидели две женщины, усердно обмахиваясь веерами… и сплетничая.

Ондайн насторожилась: одна из них была леди Анна. Ей отвечал властный голос женщины, говорившей с едва заметным французским акцентом. Прищурившись и старательно всмотревшись через решетку, Ондайн поняла, что вторая – любовница короля, Луиза. Ондайн не потребовалось много времени, чтобы понять, что предметом их болтовни является она сама.

– Хм! – хмыкнула леди Анна почти вульгарно, очевидно, не стесняясь в обществе Луизы и не подозревая о присутствии Ондайн. – Говорю вам, она не настоящая леди! Кроме того, он поклялся никогда больше не жениться… после этого фиаско с Женевьевой. Ах, что за дурак! Он любит меня, просто обожает! Но боится мне навредить, если женится. Глупец! Так что мне придется довольствоваться ролью его возлюбленной до тех пор… пока эта мерзкая маленькая тварь не сыграет до конца своей!

– Маленькая мерзкая тварь? – сладко повторила Луиза, но Ондайн послышалась в ее голосе скрытая угроза. – А по-моему, она совершенно очаровательна.

– Смазливенькая простушка! Не больше! Уверяю вас… Луиза низко и гортанно засмеялась и враждебно заметила:

– Совсем не такая простушка, как вам кажется! Король очень ею увлекся, как вы заметили.

– Ах, эти мужчины всегда слетаются на что-нибудь новенькое! Потерпите и увидите, моя дорогая, что она довольно скоро ему наскучит!

– Может быть, да. Может, и нет. Возможно, лорд Четхэм сам безумно влюблен в нее.

– Его любовь, уверяю вас, Луиза, принадлежит мне.

– А любовь короля – мне, не так ли? Хотя он одаривает ею и других, как вам наверняка известно. Но, как однажды сказала о Карле Барбара Кастелмэйн, он владеет в совершенстве искусством любви. – Слова Луизы прозвучали почти самодовольно.

– Да, я знала Карла! Но Четхэм превосходит даже его, если говорить о чисто мужских способностях!

Затем они начали со смехом перемывать кости всем подряд: друзьям, врагам, соперницам.

Ондайн чувствовала, как ее лицо горит от ярости и унижения. Все ее прекрасное впечатление от вечера разбилось вдребезги. Уорик! Черт бы побрал его тысячу раз! Негодяй, мерзавец, подонок! Он притащил ее сюда, чтобы его любовницы обсуждали ее, оскорбляли своими невежественными замечаниями… самодовольно и победно смеялись над ней. Ох! Она хотела вернуться в бальный зал, захватить полную горсть его густых волос и выдрать их с корнем.

– Ах, вы скучаете по нему, леди Анна, не правда ли? – спросила Луиза ласково, но все еще слегка подсмеиваясь. – Женатый мужчина… Он должен проводить много времени с женой.

– Поверьте, Луиза, она не будет для меня преградой. – Голос Анны понизился почти до шепота. – Жена может в конце концов и исчезнуть. Она, конечно, не Женевьева, но никто ничего не знает заранее. И… – добавила она зловеще, – кажется, эта женщина пользуется исключительным успехом у короля. Так что, возможно, ей будет чем заняться здесь, при дворе.

Ондайн не выдержала и бурей ворвалась в зал с раскрасневшимся лицом.

Она направилась прямо к лорду Хардгрейву. Хардгрейв – заклятый враг ее дорогого мужа! Она одарила его очаровательной улыбкой и извинилась за прежнюю неловкость.

Его мускулистая рука тронула ее за плечи, а странные бледно-голубые глаза засветились от удовольствия.

– Ах! Леди Четхэм! Как долго это имя колокольчиками звучало в моих ушах… и вот теперь оно будоражит меня, как целый оркестр. Моя дорогая, пожалуйста, подарите мне возможность видеть вас чаще!

– Спасибо, милорд, за ваши чувства, облеченные столь изысканными словами.

– Леди, вы слишком хороши для чудовища Четхэма! Как жаль, что я не встретил вас раньше, увы! – Его руки касались ее плеч все откровеннее, а глаза все глубже забирались в вырез платья. – Настанет день – и я убью чудовище. Тогда… – продолжал он, наклонив голову и приблизив к ней лицо.

Она уже рада была избавиться от него, но не знала как.

– Ах, вот вы где, моя дорогая!

Король! Да благословит Бог короля Карла! И как она могла раньше его бояться? Он здесь, ее благородный спаситель.

– Вы позволите? – с вкрадчивой улыбкой спросил Карл Хардгрейва. – Эта леди обещала мне танец.

– Всегда и во всем рад тебе служить, Карл, – прорычал Хардгрейв.

– Смею надеяться, – бросил через плечо Карл, подхватил Ондайн и увлек ее на середину зала, где они закружились в такт музыке, каскадом лившейся с галереи. – Вы смеетесь, моя госпожа? Неужели я настолько плохо танцую?

– Вовсе нет! – радостно отозвалась Ондайн. – Я преклоняюсь перед вами, ваше величество!

– Я спас вас от нежелательного кавалера?

– Да, вы сделали именно это!

– Я действую быстро, как молния… плюс моя сверхъестественная интуиция. Да и вообще я так умен, так очарователен! – засмеялся Карл.

Ондайн закружилась вокруг своего партнера, откинув голову и смеясь столь откровенному самолюбованию.

В этот момент она снова увидела мужа. Он стоял у стены и пожирал ее глазами, полными ярости и страсти, напоминая норовистого жеребца, запертого в стойле. Но как он смеет так смотреть на нее, он, чьи мужские способности так горячо обсуждаются дамами!

Однако Уорик даже не увидел, как Ондайн, гордо подняв голову, ответила ему взглядом, полным холодного презрения. В этот момент он отвернулся, потому что на его грудь легла женская рука.

Рука Анны.

А когда он, опять обернувшись, рассмеялся так, что его громкий и низкий хохот пронесся через переполненный зал, Ондайн задрожала от душившей ее ненависти.

«Идиотка!» – сказала себе Ондайн. И она еще обращала на него внимание, была настолько глупа, чтобы полюбить такого человека!

Слова Анны, унизительные, доводящие до бешенства и ранящие до боли, оказались правдой. Она была для него игрушкой; он попользуется ею и выбросит…

Вдруг ей стало плохо. Уорик и Анна теперь стояли очень близко друг к другу и разговаривали с глазу на глаз; руки Анны, казалось, обнимали его повсюду. Уорик подхватил с серебряного подноса еще один кубок с ромовым пуншем и, предлагая Анне глоток, игриво улыбнулся. К ним присоединился Букингем; они смеялись, пили и выглядели самой шумной и спаянной компанией.

– Сэр, – обратилась Ондайн к Карлу, – могу я отдохнуть?

– И оставить его в когтях леди Анны? – прошептал Карл.

– Надеюсь, они скоро выцарапают друг другу глаза, – отозвалась Ондайн с нескрываемой ненавистью. – Сэр, у меня вдруг ужасно разболелась голова.

С искренней заботой король проводил ее в спальню. Девушка заметила идущего сзади Джека, готового встать на стражу около дверей! Карл любезно поцеловал на прощание ее руку и удалился. Она захлопнула за королем дверь и бросила Джеку:

– Спокойной ночи!

Обведя взглядом комнату, Ондайн посмотрела на кушетку, на которой прошлой ночью слал Уорик, и, подойдя к ней, поддала ногой, затем прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Сыпля проклятиями, она рассеянно бродила по комнате, пока взгляд ее не упал на белую шелковую ночную рубашку, по краям ворота и рукавов украшенную прекрасными брюггскими кружевами. Девушка сорвала с себя платье и бросила на пол в углу.

– Ох, будь он проклят!

Облачившись в белый шелк, Ондайн решила лечь в постель, чтобы поскорее забыться сном. Судьба так милостива к ней! Она спаслась от смерти на виселице, а теперь вот и король собственной персоной старается помочь и защитить ее. Почему же она поддается такому настроению?

Но так уж повелось испокон веков: человек неизбежно испытывает и горечь, и сладость жизни, познает и ее боль, и восторги. Сейчас она чувствовала лишь холод шелка на теле, разящее лезвие ревности, унижение и боль, которую невозможно было выразить словами.

– Уорик Четхэм, будь ты проклят! – выкрикнула Ондайн вполголоса. Она шагала по комнате, пытаясь совладать с собой, проклинала и неистовствовала, надеясь, что вскоре устанет, , что чувства в конце концов улягутся и она, измученная, найдет утешение во сне.

Ах, эта отвратительная чертовка!

Уорик смотрел в глаза леди Анне, задумчиво улыбался ее словам и совершенно их не слышал. Букингем вложил кубок ему в руку, и он машинально его осушил.

Он разговаривал, шутил, смеялся, а внутри все разрывалось от ревности и нестерпимой боли, которую невозможно было успокоить: Ондайн – в руках короля.

Теперь он думал только о ней. Он должен овладеть ею. Нет, нельзя…

Еще один кубок, ого! За глаза этой ведьмы цвета морской волны, за ее груди сирены, за походку, за изгибы ее тела…

Полегче, полегче, полегче…

Невозможно! Уже поздно. Он повесничал, смеялся, любезничал, танцевал и пил, и ничто не помогало.

Неожиданно Уорик оставил компанию. Решительными шага ми он вышел из зала и, сцепив зубы и сжав кулаки, направился к себе. Черт побери, он не может спать еще одну ночь, как спаниель, на кушетке!