Текст книги "Метро 2035: Питер. Специальное издание"

Глава 19
Возвращение

Черный силуэт летел над Невой.

Ивану река всегда казалась жутковатой – стоит только посмотреть, как она течет под бесчисленными мостами, округло морщится вокруг опор, негромко, с мягкими всхлипами, проносит себя мимо Васильевского острова. Опасность растворена в ее черных водах.

Возможно, эта река была опасна еще тогда, когда никакой Катастрофы и в помине не было.

Иван проследил взглядом полет темного силуэта. Далекий, душераздирающий крик застал Ивана врасплох – процарапал по хребту, ржавый, острый. Бесконечный.

Летающая тварь спустилась ниже.

Уцепилась за мачту.

«Аврора» стояла с креном на правый борт. По ржавым бокам с облупившейся краской спускались к воде бледные побеги. Внутри корабля, кажется, обитало что-то не очень хорошее. Точно Иван не знал, но подозревал.

Черное пятно на дымовой трубе «Авроры». Тварь устроилась поудобнее.

Иван увидел, как тонкие белесые лианы вдруг пришли в движение… Бросок! Оплетенная белыми нитями черная тварь забилась, дернулась. Закричала. Иван поморщился. Крик пробирал до костей.

Но вырваться ей не удалось.

Лианы медленно втянули барахтающуюся тварь в дымовую трубу. Вот и нет ничего.

Еще некоторое время Иван слышал, как тварь кричит – словно водят по нервам острой пилой. Потом все затихло.

Вот и конец.

Тихая питерская ночь…

* * *

Иван проснулся, почувствовав, что дрезина замедляет ход. Стук колес стал реже – но все такой же металлический, неприятно дергающий, а вот резкость его уменьшилась. Теперь это было не «бам!», а скорее «б-баам».

И мотать из стороны в сторону стало меньше.

Он открыл глаза. Сквозь стекла он видел, как проносится мимо серо-коричневая мокрая земля. Изредка встречались заросли травы – ровной и плотной, точно слепленной из глины. Неприятного коричнево-ржавого оттенка, она нехотя пригибалась под порывами ветра. Словно это трава своим вялым шевелением создавала движение воздушных потоков, а не наоборот.

Иван некоторое время сидел, бездумно глядя перед собой. Тут и там вокруг железной дороги виднелись следы прежнего присутствия человека. Упавшие, сгнившие столбы электропередач, обрывки проводов. Не до конца поглощенный землей ржавый трактор – местами на его бортах проглядывали остатки синей краски. Деревянная будка у дорожного переезда, покосившаяся, как от удара великана.

Упавший шлагбаум, перед ним на переезде – две машины. Совершенно гнилая белая, за ней целая темно-синяя – огромная, с квадратными фарами. Ржавчина съела ее деликатно, проступила изнутри, словно проявляющееся на фотографии изображение – Иван однажды видел, как печатают фото на паспорта в Василеостровской лаборатории. Вот темно-синяя чистая бумага лежит в ванночке… И вот она уже вся в пятнах, которые постепенно становятся все четче…

Иван отвернулся. «Все-таки замедляем ход… или нет?»

Шевелиться не хотелось. Хотелось ехать и ехать.

Что же мы сделали с землей?

Запустение.

Мерзость.

Резкий, оглушительный в окружающей тишине, стук колес дрезины…

– Командир, впереди поезд. – Голос Кузнецова. – Командир?

Иван вздохнул. В маске духота, лицо залито потом. Стекла по краям запотели. На языке кисловатый, отвратительный привкус кошмарных видений. Похоже, пора менять фильтр.

– Какой поезд? – Иван привстал.

– Что? – не понял Кузнецов.

– Поезд, говорю, какой?! – пришлось повысить голос.

Дрезина продолжала медленно катиться. Мерный рокот двигателя сменился редким дерганым звучанием. За дрезиной оставалось висеть в сыром воздухе прозрачное пятно выхлопа.

Уберфюрер, сидевший впереди, чертыхнулся. Повернулся. Иван вздрогнул. В первый момент ему показалось, что на него смотрит резиновая обезьянья морда.

Испуг был мгновенным, как вспышка. Прошел, но оглушительный бой сердца остался.

– Приехали, – сказал Убер. – Слазь, интеллигенция, кончился ваш бронепоезд.

Иван поднялся, держась за сиденье, повернулся, посмотрел вперед.

Вот черт.

Преграждая дрезине путь, на рельсах застыл ржавый состав. Но самое плохое, что на соседнем пути стоял встречный поезд. «Это ж надо было им так сойтись», подумал Иван. «Эх».

Встретились два одиночества.

* * *

Когда Федор давал им дрезину, то сказал, что в случае необходимости ее можно снять с рельсов и перенести на руках. Иван тогда кивнул. Ерунда. Что такое триста кило для пятерых мужиков?

Оказалось, очень много, – если нести дрезину мимо пятнадцати вагонов по гравийной насыпи. И это не считая вещей. Фонари диггеры не включали, прозрачные сумерки позволяли видеть все до мелочей. Здесь было даже светлее, чем в метро, но свет не концентрированный, направленный, а словно разбавленный водой – он шел отовсюду и ниоткуда.

– Может, ну ее – и пойдем пешком? – предложил Уберфюрер. – Тут осталось-то…

– Через Автово? – удивился Иван.

– О, блин. – Убер по привычке почесал резиновый затылок, отдернул руку. – Ты прав, об этом я не подумал.

На Автово, по слухам, расплодились странные твари. С виду почти люди, но – не люди. И оставляют после себя высушенные трупы. Так это или не так, Иван проверять не хотел. Лучше уж привычные собаки Павлова, Голодный Солдат, птеродактили… Или кто они там?

Знакомое зло лучше, чем незнакомое, верно?

Или, допустим, пройдем мы Автово, а там дальше что? Отморозки Кировского завода и параноики с «Нарвской»? Отличное сочетание. Плюс легендарный Летчик, романтический убийца в летной куртке…

«Нет уж. Мы как-нибудь сами. Потихонечку».

– Раз-два, взяли.

Они подняли дрезину и понесли. Иван думал, что руки у него скоро отвалятся. Просто останутся висеть, вцепившись пальцами в железную раму дрезины. Как у манекена на «Невском»…

Гравий под ногами скользил, мешал идти.

– Перекур, – выдохнул Убер. – Бросай дуру!

Они поставили дрезину на землю, остановились передохнуть.

Иван присел, откинул голову.

После тарахтения мотора дрезины и гулкого стука по ржавым шпалам тишина казалась завораживающей. Иван сквозь привычный гул в ушах слышал даже, как ветер шевелит траву. Или – кто знает? – трава шевелит ветром…

Все относительно в этом мире без человека.

Словно с его уходом пропала точка отсчета.

«Будь возможность, мы вернулись бы домой на подводной лодке. При полном параде, прямо на “Василеостровскую”. Высадились бы на набережной и пошли пешком. Красин, Красин. Эх…»

Они остановились рядом с вагоном номер 12. Стекла в нем были почти целые. Сквозь грязное стекло ничего не разглядеть.

Убер поднялся, пошел к вагону. «Что он делает?» – подумал Иван равнодушно и снова прислушался к тишине.

Краем глаза он видел, как Убер передвинул двустволку на спину – это было его запасное оружие, пулемет РПД остался лежать на дрезине, примерился… уцепился левой рукой за оконный проем. Поставил ногу на ржавый каток, подтянулся…

«Помой меня», – написал скинхед на грязном стекле.

Спрыгнул, отошел полюбоваться.

И тут что-то случилось. Иван сразу понял. Воздух загустел. Точно нависла над маленькой командой непонятная черная тень. Вроде ничего не изменилось, то же самое место, тот же самый пассажирский состав, те же ржавые поручни и ступени. Та же коричневая трава, пробивающаяся между шпал… Но что-то изменилось. И явно не к лучшему. Иван понял, что давно уже чувствует давление в затылке – словно опять не отрегулировал лямку противогаза.

Просто давление стало настолько привычным, что он перестал его замечать.

– Зачем? – спросил Иван, когда скинхед вернулся к отряду.

– Что нам остается, кроме смеха? – сказал Убер. – Понимаешь, брат… Смех – это реакция человека на страшное.

– Не понимаю, – сказал Мандела.

– Что? – Скинхед повернулся.

– Не понимаю, – повторил негр. В резиновой маске он был такой же, как все – не отличить. – Почему все так? Почему все должно быть так? Чем мы все это заслужили? Чем они… – Он вскочил, ткнул рукой в сторону мертвого поезда: – …это заслужили? Они ехали домой. Они кого-то трогали? Они кому-то мешали? Почему, блядь, в мире вечно происходит какая-то хуйня, а расплачивается тот, кто едет в плацкартном вагоне на второй полке?! Почему я должен идти мимо умерших детей, а? Я напрашивался?! Какого черта я вообще оказался в метро?! Зачем?! Я об этом просил? Просил?! – Он надвинулся на Убера, скинхед невольно отступил.

– Ты чего?

– Я?! Я ничего. Ты в вагон этот заглядывал?

– Я?

Негр вдруг поднял руку…

– Нет! – заорал Иван.

Уберфюрер вскочил, попытался перехватить руку Манделы, охнул. Упал на колени. Мандела, пнувший его коленом, отодвинулся. Быстро встал в стойку.

«Боевое самбо? – подумал Иван. – Как у Звездочета?»

В следующее мгновение он прыгнул. Мандела резко перехватил его в воздухе за кисть, вывернул корпус. Иван полетел дальше, рефлекторно ушел в кувырок. Ох! М-мать. Попытался встать… Земля и ржаво-зеленый вагон перед глазами качались. Иван повернулся.

Мандела посмотрел на диггеров равнодушными стеклами.

Потом поднял руки, ослабил шнурок, стянул назад капюшон.

Взялся за маску…

«Не надо!» – подумал Иван.

…и резким движением сорвал противогаз с лица – словно кожу. Р-раз! Под серой резиной оказалось мокрая смуглая физиономия. Широкий нос, темные зрачки, ярко-белые, словно светящиеся в сумерках, белки глаз.

Мандела глубоко вдохнул. Ноздри его раздувались.

Убер с трудом встал на ноги, поднял маску, сплюнул кровью. Снова натянул. Выпрямился.

Седой и Кузнецов смотрели на драчунов, озадаченные.

– Что, не ожидал от негра? – спросил Мандела. – Если бы знал, как мне сейчас дышится, Убер. Отлично. Просто отлично.

– Дурак. – Убер сделал шаг к нему. – Надень маску. Пожалуйста.

– В этом мире нужно что-то менять, – сказал Мандела. – Потому что так, как сейчас – это не жизнь. Это доживание.

– И что? – сказал Убер. – Ты решил, что надышаться радиоактивной фигней – лучший способ? Это самоубийство. И никакой доблести в этом я лично не вижу. Ты еще заплачь сейчас, чтобы я расчувствовался.

– Прямо сейчас, – пообещал Мандела. – По просьбам телезрителей…

– Юра, – сказал Иван негромко.

Он видел, куда упал противогаз негра, и медленно, стараясь сделать это незаметно, двинулся в ту сторону. Колени подкашивались, в голове гудело. Крепко его Мандела приложил, однако…

– Что, командир? – Негр стоял к нему полубоком. – Несладко? Ты извини, что я тебя ударил. Только ты меня не трогай, ладно? Договорились?

Иван остановился. Поднял руки.

– Хорошо, Юра.

– Мандела. – Убер сделал шаг вперед.

Негр вскинул автомат, щелчок предохранителя. Убер замер. Иван чертыхнулся про себя. Это уже не смешно.

– Не надо меня останавливать, – сказал Мандела хрипло. – Пожалуйста. Вы мои друзья. Я не хочу в вас стрелять. – Он обвел всех взглядом, упрямый, жесткий. – Но буду.

– Ты, ублюдок черный, ты же сдохнешь сейчас! – сорвался Убер. – Надень маску, урод! Или я тебе ее в задницу затолкаю!

Короткая очередь. Грохот выстрелов. «Очень плохо, – подумал Иван. – Это настолько плохо, что лучше бы нам мотать отсюда подальше и побыстрее». Затылок разболелся не на шутку.

Убер отшатнулся. Мандела стрелял в землю перед ним.

– Мандела, мы без тебя даже дрезину не дотащим! – крикнул Кузнецов. Молодец парень!

Негр улыбнулся.

– Хороший аргумент, – сказал он, – но запоздалый. Прощайте, друзья. Увидимся в следующей жизни. Или не увидимся. И да, еще… Не ходите за мной.

Он мягко отступил, продолжая держать автомат на весу.

– Но почему? – спросил Иван, чтобы потянуть время.

– Почему? – Мандела остановился, покачал головой. – Когда мы туда ехали… на ЛАЭС… Я думал, мы найдем что-то, что станет нашей надеждой. Для нас, для человечества… Что-то… не знаю, что! Но оказалось, там сидит всего лишь чокнутый старик, разогревающий на ядерном реакторе чайник. Вам не кажется, что это просто метафора, описывающая все человечество?

– А его сын? – негромко произнес Седой.

Мандела замер. Потом встряхнул головой, словно прогоняя ненужные мысли.

– Его сын – это шанс. – Он усмехнулся. – Но не для нас, не для людей.

– А для кого?

– Для таких же тварей, как он. Понимаете?

Иван выпрямился.

– Другая экосистема, – сказал он.

– Верно. – Мандела стоял, ветер теребил его упрямые черные волосы. – Он паразит. Мы тогда не поняли, что этот так называемый «сын» – паразит. Вот к чему мы придем в итоге. Все мы станем носителями для этих тварей. А я не хочу этого видеть.

Молчание. Шум ветра.

– Но… – начал Иван, но Мандела его перебил:

– Думаете, старик трупы выкапывает, чтобы похоронить? – Негр оскалил зубы. Белый полумесяц прорезался на черном. – Как бы не так. Он ими сынка кормит. А чтобы успокоить совесть, ставит кресты над пустыми могилами.

– Ерунда, – сказал Убер. Но как-то не очень уверенно.

– Прощайте, – сказал Мандела. Иван моргнул. Прежде чем уйти, негр поднял руку и помахал им. Повернулся, пошел вдоль состава. Иван смотрел, как он проходит мимо тепловоза, словно замершего в удивлении от такого поворота. Ржавый сине-красный гигант молча возвышался на рельсах. Похоже, он видел людей впервые за последние два десятка лет. Но ничего не изменилось. Люди традиционно выясняли отношения…

– Вот идиот, – сказал Убер растерянно.

Иван резко повернулся к нему, замах… удар.

Скинхед плюхнулся на гравий. Посмотрел на Ивана снизу вверх, потер челюсть:

– Ты чего?

Иван шагнул вперед и ткнул его кулаком в грудь.

– Ты чертов фашист и отморозок, понял?! А теперь – встать! У нас до хрена работы.

* * *

– Раз, два, взяли! – скомандовал Иван.

Металл резал пальцы. Дрезина стала вдвое тяжелее…

Вдалеке раздался вопль, резанул по нервам. Потом вдруг – выстрелы, крики боли, возня.

Очередь. Еще очередь.

«Мандела!»

– Бросай! – велел Иван. Тяжеленная дрезина с грохотом опустилась на щебень. Боль в онемевших пальцах. – Быстрее!

Иван подхватил автомат с дрезины, побежал за Убером.

Когда они добрались до тепловоза, все было кончено. Побоище. Две твари лежали на насыпи, разорванные пулями. Темная, водянистая жидкость, похожая скорее на слизь, чем на кровь, вытекала из тел, покрытых странной короткой шерстью. Лапы – или ноги? – одной из тварей продолжали подергиваться…

Короткие, круглые морды. Разрез пасти громадный, словно голова открывается, как сумка на молнии. Сотни мелких коричневатых зубов.

Мандела сидел, прислонившись спиной к ножу тепловоза. Красная краска облупилась, пробитая ржавчиной насквозь; кровь негра на ней казалась черной. Мандела одной рукой держал автомат, другой зажимал живот. Между пальцев толчками пробивалась кровь.

Человек и тепловоз. Венец природы и его создание. Даже этот железный ржавый зверь – тепловоз – и то был ближе к человеку, чем то, что лежало сейчас у ног Манделы. Когда они подбежали, негр поднял взгляд… Улыбнулся…

Дыхание частое, с бульканьем и сипами.

– Не… недалеко я ушел… верно?

– Держись, брат, – велел Убер. – Сейчас мы тебя перевяжем.

Мандела с трудом поднял голову, посмотрел на скинхеда. Белки глаз, суженные от боли зрачки.

– Брат?

– Брат, – подтвердил Убер.

– Я же черный, ты забыл? – сказал Мандела, попытался подняться.

Скинхед мягко усадил его обратно.

– Да какой ты черный! – Убер с досадой махнул рукой. Достал бинт и марлю из сумки, начал вытаскивать резиновый жгут. – Никакой ты на фиг не черный…

– Правда? – удивился Мандела. – А какой же?

– Загорелый… бля. И то слегка. А так человек человеком. Уж всяко побольше веганцев.

– Вот ведь. – Мандела слабо улыбнулся. Бледное лицо на глазах теряло краски. – Неопределившийся ты элемент, Убер. Неус… – Он задохнулся. – Неустойчивый…

Глаза застыли. Голова негра медленно опустилась на грудь.

Убер в сердцах отшвырнул бинт в сторону, выругался.

Иван подошел к твари, направил автомат ей в голову. Подергивающийся комок плоти. «Что вам здесь надо? Это теперь наша планета», – словно бы говорили ее глаза.

Иван нажал на спуск. Сумерки разорвало вспышкой.

Резкий, как удар на стыке рельсов, звук выстрела. Еще один.

Иван поднял голову.

– Пойдем, – сказал он Уберу. – Надо идти.

* * *

Серый наблюдал, как исчезают вдали на странной штуковине, которая рычала и билась, четверо людей. При необходимости он легко догнал бы их… Но не сейчас, когда он ослабел после схватки с древесным человеком.

Серый поднялся на длинные вытянутые ноги. Покачнулся.

Похоже, пришло время большого зова.

* * *

Через полчаса они добрались до ЖД-станции «Университетская». Сейчас дрезина с резким металлическим стуком проезжала пустые перроны и поселки, тонущие в коричнево-серой растительности разрушенные дома, заброшенные заводы и островки погибших машин.

Разруха.

Пару раз они видели крылатые силуэты в светлеющем небе. До рассвета осталось всего ничего, пара часов. От криков летающих тварей озноб пробегал по спине. Однажды такая «птичка» снизилась… прошла над дрезиной… Они вовремя успели сориентироваться, скатились с насыпи, залегли. Убер лег на спину и направил ствол пулемета в небо.

Но обошлось. Уродливый птицеящер… или кто он там… прошел метрах в пятидесяти над ними и резко замахал кожистыми крыльями, набирая высоту. Набрал. Неуклюжий, как кирпич, но летает.

Скоро рассветет. Если не успеем до «Балтийской», придется искать укрытие, решил Иван. «Автово», «Кировский», «Нарвская» для нас закрыты. А ЖД-ветка ведет только до Балтийского вокзала.

Вперед.

Они проехали лес, превратившийся в болото – стволы деревьев торчали прямо из булькающей, пузырящейся жижи. В одном месте насыпь так подмыло, что рельсы прогнулись и слегка разошлись. Дрезина прошла на скорости, но виляло и бросало ее так, словно она вот-вот вылетит с рельсов к черту.

Когда проскочили тот участок, стало поспокойнее. Справа опять появились дома – на это раз городского типа, пятиэтажные, семиэтажные – длинные, серые, почти без стекол.

Почему-то привычный городской пейзаж успокоил Ивана.

Стук колес. Мертвая тишина.

Изредка они слышали далекий лай собак Павлова, несколько раз серые тени перебегали рельсы перед едущей дрезиной. Видели диггеры и более крупных животных. Нечто огромное, ленивое брело вдалеке – при этом треск стоял такой, словно тварь прет напрямик, не выбирая дороги, через кусты, старые постройки, завалы и новые заросли.

– Смотри.

Убер передал Ивану бинокль. Тот приставил его к стеклам противогаза – в глазах задвоилось. Поискал положение окуляров, подстроил резкость… Н-да. Дела.

Вдалеке – двадцатикратный морской бинокль делал это не таким уже далеким – в большой воде по колено бродили твари. На длинных неуклюжих ногах, вытянутых и словно сужающихся к низу. Колени у них были как у человека – сгибались вперед. На всех четырех ногах. И это производило жутковатое впечатление. Словно пародия на людей, идущих друг за другом. В центре пруда желтело круглое здание с куполом.

– Что это?

– Петергоф, – Убер махнул рукой.

Седой кивнул.

– Раньше тут был обалденно красивый парк. Особенно осенью красиво. Мне нравилось здесь бывать. А теперь там заповедник… вот этих самых.

– А там что? – Иван кивнул на тянущиеся слева от железной дороги огромные заросли.

Сначала он решил, что это обычный мертвый лес, вроде того, что рядом с ЛАЭС, но оказалось, ветки огромных деревьев оплетены лианами, и словно канатами стянуты между собой. Ощущение от этого леса было странное – словно он единое целое. И смотрит на них – внимательно. «Да ну, ерунда. Хотя заходить в такой лес я бы не стал», подумал Иван.

– Хрень какая-то, – сказал Убер.

Седой заворчал одобрительно. Действительно, хрень.

Дрезина стучала. Двигатель тарахтел.

Нелепая смерть Юры-Манделы не давала Ивану покоя… «Впрочем, почему нелепая? Он сам ее выбрал».

Точка в затылке опять налилась ртутью. Иван дернулся. Ощущение пропало. Словно ненароком поймал чей-то недобрый взгляд… И тот, кто смотрит, очень старается себя не выдать.

– Подъезжаем, – сказал Убер.

Вперед показались серые городские кварталы.

* * *

Железная дорога тянулась вдоль жилых и промышленных зданий, одинаково заброшенных, пустых. Удивительно, иногда огромные корпуса заводов казались живыми. Точно спящие чудовища. Странное ощущение.

Однажды за бетонной оградой промзоны Иван заметил что-то вроде осиных гнезд, как их рисуют в детских книжках, только побольше. Они возвышались метров на шесть-семь в высоту. «Не хотел бы я разозлить этих ос», подумал Иван и дальше смотрел только вперед, словно обитатели гнезд могли почувствовать его взгляд.

В следующий момент рельсы вывели их между городских кварталов. Вдоль «железки» тянулись покосившиеся бетонные заборы, зияли проломы, стояла ржавая техника.

Первыми тварей заметил Кузнецов.

– Там! Там! – показал он куда-то вправо.

Иван повернулся. От дальнего пятиэтажного дома в их сторону бежали три… нет, четыре… собаки Павлова. Синхронно, словно настроенные на одну волну. Дрезина стукнула, лязгнула. Привычное тарахтение двигателя успокаивало. Иван поднял автомат. «Вообще удивительно, что мы раньше не нарвались – при том шуме, который создаем. Но скорость у нас хорошая, оторвемся».

Иван повернулся и похлопал Седого по плечу. Давай быстрее.

Тот кивнул и сильнее прижал ручку газа. Двигатель взревел, металлический щелчок – Седой переключил передачу. Дрезина рванулась, ускоряясь. Скрежет катков по рельсам стал невыносимым. Иван сжал зубы. Собаки, которых уже было больше десятка, начали отставать.

«Оторвемся», подумал Иван. До «Балтийской» осталось всего ничего. Квартал, может быть…

В следующее мгновение Убер заорал:

– Стой! Стой, говорю. Тормози!

Седой рванул рычаг. Визг колодочных тормозов. Искры взлетели метра на полтора вверх.

Дрезина дернулась так, что Иван едва успел ухватиться за поручень, с трудом удержался.

– В чем дело?! – крикнул он.

Уберфюрер привстал, посмотрел вперед, прижимая ладонь ко лбу, как козырек. Уже начинало светать, скоро диггеры вообще будут как слепые…

Скинхед присвистнул.

Иван тоже выпрямился и – увидел.

На дрезину катилась серо-багровая живая волна.

То есть впечатление создавалось именно такое. Волна. Твари бежали на дрезину почти синхронно, хотя отличались по размеру и повадкам. Собаки Павлова, серые бегунцы, те, новые, с пастями до затылка, что убили Манделу, с правого фланга ковылял даже рослый Голодный Солдат.

«Впрочем, – подумал Иван, – не так уж их много… Сотни две-три. Но такое ощущение, что ими кто-то командует – обычно эти твари друг друга на дух не переносят. Блять. Как такое может быть? Хорошо хоть Кондуктора с ними нет. Или Повара – это было бы чересчур».

Кузнецов повернулся к Ивану. Даже морда противогаза выглядела испуганной.

– Что делать, командир?

Иван огляделся. Единственный вариант – к зданиям. Забаррикадироваться и занять оборону.

– А ведь это пиздец, дорогие мои, – задумчиво сказал Уберфюрер. Поставил пулемет на сошки, открыл затворную коробку, аккуратно вставил ленту, закрыл. – Всегда хотел побыть Шварцем.

Он резко потянул на себя рукоятку, отпустил. Лязганье, металлический удар.

Готово.

– Кем? – спросил Иван.

– Был один такой великий герой. Я его с детства уважал и всегда хотел быть таким, как он. Готовь ленту, – велел он Седому. Тот кивнул.

Убер лег на землю, широко раскинул ноги, уперся носками ботинок. Склонился над пулеметом.

– Ну, поехали, что ли? – сказал он буднично.

Иван кивнул Кузнецову, они развернулись и заняли оборону с тыла.

– Готовы? – спросил Иван.

Что происходит за спиной, он видеть не мог. Но Убер с Седым справятся. «А если не справятся? Вот так и закончится наша экспедиция. И смерти Красина и Звездочета будут напрасными…

Черта с два! Мы еще побарахтаемся».

Иван присел на колено, упер приклад в плечо. Рядом изготовился к стрельбе Кузнецов.

Томительное ожидание.

«Ну, с богом». Иван прицелился в ближайшую собаку Павлова.

– Огонь! – скомандовал он.

Сзади мощно застрекотал пулемет.

…Первую атаку они отбили.

Иван повернулся. Справа – серая пятиэтажка.

– Туда, бегом! – приказал он. Пока твари не опомнились.

* * *

Кузнецов бежал первым. Парадная уже близко. Еще чуть-чуть… В следующее мгновение оттуда вырвалась стремительная тень и метнулась к молодому менту. Кузнецов успел вскинуть автомат…

Грохот. Очередь ушла в небо. Миша упал – медленно, как во сне.

В следующее мгновение Иван увидел, что Миша лежит на спине, а над ним сидит кривая, похожая то ли на собаку, то ли на крысу, тощая черная тварь.

Убер дал очередь из пулемета с рук. Визжащую тварь снесло и отбросило. Скинхед от отдачи плюхнулся на задницу, выругался…

Подбежал Седой. Выстрелом добил тварь. Визг оборвался.

Иван с Седым подхватили Кузнецова под мышки и затащили в парадную. «Наверх», мотнул головой Иван. Чем выше, тем лучше. Они потащили его по лестнице. Мишины ботинки стукались о ступени, подпрыгивали. Это было почти смешно.

На третьем этаже Иван увидел не металлическую дверь, а деревянную, ударил ногой. Треснуло. Они ворвались в квартиру, пронесли Мишу и усадили у стены кухни. Почувствовав перчаткой мокрое, Иван поднял ладонь – кровь.

Миша!

Иван наклонился, начал стаскивать с него противогаз. Какая уже разница…

– Вот зараза, – сказал Кузнецов с удивлением.

По мокрому от пота лицу Миши текла кровь, струилась из рваной раны на голове. Кузнецов дотянулся до автомата и неловким рывком подтянул к себе:

– Ничего. Я тут… посижу немного, командир. Хорошо?

Иван бросил в угол ненужный больше противогаз и присел на корточки.

– Как ты? – спросил он.

Миша попытался улыбнуться. Губы бледные. Лицо без кровинки.

– Не слишком весело, командир. В меня… попали, кажется. Как же так? Не успел. Я же диггер… Я ди… – Он начал вдох и застыл, будто его выключили.

Голова упала на грудь.

Так и замер, в обнимку с автоматом.

– Ты диггер, Миша. Настоящий.

Иван выпрямился. Надо идти дальше… Нет, стоп. Иван наклонился, вынул из безжизненных рук автомат, вытащил магазины из разгрузки. Снял с пояса «лимонку».

Миша сидел безучастный. Серые глаза смотрели мимо Ивана.

Диггер взял «лимонку», выдернул чеку и подложил гранату Мише под руку.

«И третье правило: тела павших товарищей не должны оставаться на съедение тварям».

Иван выпрямился.

«Прости, что больше ничего не могу для тебя сделать».

* * *

Поставив пулемет на подоконник, Убер задумчиво рассмотрел последнюю ленту.

– Патронов харе. Кажется, это называлось в прошлой жизни – финансовый кризис.

Иван сменил рожок. Что бы ни имел в виду скинхед, но с патронами действительно туго. За окном рычали и выли, стонали и топали.

Да сколько их тут?

– Надеюсь, у них монстры вовремя кончатся, – сказал Убер и начал стрелять.

* * *

Перебежками они одолели еще полквартала. До «Балтийской» оставалось всего ничего, когда бегунец настиг Седого и свалил с ног. Прежде чем его успели изрешетить, он вонзил в бедро скинхеду когти. Или шипы – Иван не особо разбирал, что у них там на лапах.

Проклятье!

Опять квартира, опять вой тварей. И никуда им с раненым не деться… Пожилой скинхед понимал это не хуже товарищей.

Седой оттолкнул Убера, встал. Штанина у него потемнела от крови.

– Дима… – начал Убер.

– Иди к черту. Где мой автомат?

– Здесь. – Иван протянул Седому потертую «сайгу».

– Я задержу их, – сказал он и улыбнулся. – Ничего. С детства мечтал произнести эти слова. Прощайте, господа мушкетеры. Надеюсь, в следующий раз мы свидимся при более удачных обстоятельствах.

– Дима! – Уберфюрер вскочил. Повернулся к Ивану: – Скажи хоть ты ему!

– Да пошел ты, – сказал Седой спокойно. – Убер, не порти мне прощальную речь, пожалуйста. Патроны, д’Артаньян!

Иван молча протянул ему два магазина, перевязанных изолентой.

– Гранату.

Иван протянул «лимонку».

– Нож. Очки, – продолжал перечислять Седой. – Уматывайте.

Седой отвернулся. Спокойно, никуда не торопясь, разложил оружие и гранаты на подоконнике. Иван смотрел в его спину. Вот как бывает. Какой бы он ни был, фашист не фашист, но в храбрости ему не откажешь.

– Я задержу их. Ничего.

Когда они пробежали два дома, стало ясно, что оторваться им не удалось.

Вдалеке громыхнуло. Они остановились на мгновение, обменялись взглядами. Круглые окуляры дешевых ГП-4 тускло блеснули.

Иван показал жестами – вперед. И – слушай.

Убер кивнул.

Они перебежали через следующий двор. Сзади слышался искаженный, обиженный рев тварей. Остановились передохнуть. Скинхед полез в сумку…

– Вот урод, – сказал Убер вдруг.

– Что там?

Скинхед поднял голову.

– Жучара, торгаш. Все-таки подсунул гранату без запала. – Он показал противотанковую РКГ-3 и цилиндр запала, залитый свинцом для веса.

– Засада, – согласился Иван. – Ну что, двинулись?

* * *

Они забежали в парадную, засели в квартире на первом этаже. Убер стянул противогаз, лицо было мокрое, лоснящееся от пота.

– Что ты делаешь? – спросил Иван.

– Жарко, – сказал скинхед. – Да и вообще, брат… Как-то надоело жить в противогазе. Прав Мандела… Юра. Нам нужно что-то менять.

Иван хмыкнул. Самое время поговорить о судьбах человечества – когда патронов совсем не осталось.

Твари преследовали их с завидным упорством. И пару раз Ивану показалось, что он видит вдали серую высокую фигуру «пассажира». Может, почудилось?

Нет. Иван покачал головой. «Не почудилось».

«Сдается мне, что это и есть легендарный Блокадник», подумал Иван. Только вот рассказать об этом будет некому.

– На свадьбу-то ко мне придешь? – спросил он внезапно.

Убер отвернулся от окна, посмотрел на Ивана.

– Приглашаешь, что ли?

– Приглашаю.

– Фашиста и тупого отморозка?

Иван усмехнулся.

– Нет, Андрей. Боевого товарища и… диггера. Так придешь?

Убер склонил лысую, начинавшую уже обрастать светлым жестким волосом голову и хмыкнул. Посмотрел на Ивана веселыми темными глазами.

– А если приду? – Убер передернул рукоять взвода – лязг! – Не раскаешься?

– Раскаюсь, конечно. Но буду ждать, – сказал Иван. Открыл затвор «калаша» – патрона не было. Вот всегда так. Он достал запасной магазин, выщелкал на ладонь – всего два патрона. Вставил их обратно. Посмотрел на Убера. – Споем, что ли?

– Зачем? – Убер положил пулемет на подоконник. Выстрелил короткую очередь. Щелк. Все.

Патроны кончились. За стенами здания, на улице, Иван слышал шаги подступающих тварей-гончих и тяжелую, как сон в духоте, поступь Блокадника.

– Да так. – Иван улыбнулся. Вынул из кармана куртки гранату, положил справа от себя. Нож слева. – Видел я один фильм… Там у друзей кончились патроны, и один сказал: если петь песню, враг испугается. И отступит.

Убер хмыкнул. Взял двустволку и вставил в нее последний патрон. Щелкнули курки.

– Думаешь, враги поверят и испугаются? – сказал скинхед. – Я тоже видел этот фильм.

– Не думаю. Но попробовать-то можно?

Тишина.

– Споем, товарищ боевой… о славе Ленинграда… – негромко запел, почти заговорил Убер.

– Слова о доблести его… – подхватил Иван.

– …на целый мир гремят.

– Отцы вставали за него, гремела канонада…

– По счету три, – сказал Иван негромко, Убер кивнул, продолжая петь.

– И отстояли навсегда… – Иван высунулся из-за подоконника и швырнул последнуюю гранату в наступающих монстров. – Бессмертный Ле… – Он пригнулся. – …нинград.