Текст книги "Танго железного сердца (сборник)"

Что ж. Попробуем, какое в Луанду кофе.

* * *

Стремительный полет разбил меня в лепешку.

Многое случалось в жизни Филина, но сейчас он не понимал ничего.

Он опустил бинокль, достал носовой платок и начал протирать окуляры. На самом деле стекла были чистые, но ему нужно было взять паузу. Подумать.

Прислонившись спиной к валуну, он посидел некоторое время, прикрыв глаза. Потом, вместо того, чтобы вернуться к наблюдению, положил бинокль на камень и достал навигатор. Одно нажатие кнопки. Экрана высветился белым, потом появилась малиновая полоса загрузки… пятьдесят процентов… семьдесят пять… готово.

На спутниковой карте Африки ярко горела зеленая точка. Филин движением пальцев увеличил масштаб. Нет, все точно. Что, спросил он себя, думал, будет ошибка? Нет уж, придется тебе поверить.

Проклятая страна. Проклятые люди.

Проклятый континент.

Точка на электронной карте, засеченная со спутников, указывала местонахождение трупа. Тот самый кикану, которого он нашел вчера утром. Следуя за сигналом навигатора, Филин добрался сюда, залег в скалах с биноклем и что же он видит? Вот это.

Филин взял бинокль и выдохнул. Все, хватит откладывать. Он решительно приложил окуляры к глазам.

Огромный лагерь беженцев. Женщины, дети, старики и взрослые мужчины – на одной крытой площадке, обнесенной колючей проволокой. Охрана в армейской форме с автоматами. А дальше, за лагерем – огромные корпуса, похожие на заводские.

Гигантские трубы уходят вверх.

И из них идет в голубое небо черный, черный, мать его, черный дым.

Надо сообщить. Филин отнял бинокль. Я должен успеть…

– Руки вверх!

Он повернулся и увидел наставленное на него дуло автомата.

* * *

Не бойся потерять то, чего не имеешь.

Грегори Пил, в белом махровом халате, вымытый и высушенный, стоял перед зеркалом в спальне и держал в левой руке стакан с колой, а в правой – телефонную трубку. Полковник Хитроу был сегодня сама колониальная отзывчивость.

– Все в порядке, Грегори, – говорил полковник. – Все под контролем.

– А как же моя жена? – Грегори поднял стакан и глотнул ледяной колы. Затылок пронзило ледяной иглой.

– Насчет этого не беспокойтесь. Мы сообщили вашей жене, что вы сбежали в другой штат.

– Кхм, – Грегори поперхнулся колой.

– …с другой женщиной. И погибли там в автомобильной аварии. Вас сбил грузовик, если вам интересно. Вы переходили улицу на красный свет.

– Но я никогда так не делаю!

– Уверяю вас, Грегори, – сказал полковник. – Больше вы действительно так никогда не сделаете. Коронер признал вашу смерть. Официально вы мертвы сорок восемь… нет, уже сорок девять часов.

Грегори поднял руку и обнаружил, что волосы у него наэлектризовались и встали дыбом. Чертов гостиничный фен.

Потом понял, что его смутило.

Диана придет в ярость.

– Как? Зачем?! Почему нельзя было просто сказать, что я сбежал и умер? Зачем эта… женщина?

– Иначе бы ваша жена потребовала бы тело для опознания. На это мы пойти не могли. Пришлось бы предоставлять тело. Не убивать же ради вас какого-то бездомного?

– Правда? – спросил Грегори с сарказмом. Сегодня его уже ничто не удивляло. – Почему нет? Вы же обычно так делаете!

– Вообще-то, да, – согласился полковник после некоторого молчания. – Обычно мы так делали. Но сейчас сложные времена для Национальной безопасности. Налогоплательщики нас не поймут.

– Потому что это дорого? – Грегори поднялся на новую вершину сарказма.

За тысячи миль от Грегори полковник покачал головой.

– Потому что это аморально.

Выбитый из колеи, Грегори помолчал. В зеркале отражалось бледное осунувшееся лицо свежеиспеченного прелюбодея и мертвеца. В провалах глазниц сгустилась потусторонняя тьма. Кажется, еще чуть-чуть и от шевелюры полетят зеленые искры, и страшный голос закричит «Оно живое! Живое!». Кстати, о Диане. Черт, Грегори скривился.

Черт-черт-черт.

– Полковник, как моя жена приняла это известие?

Долгая пауза. Грегори подумал, что впервые понимает, что такое разговор с астронавтами, находящимися на орбите. Ответа приходится ждать по несколько минут. Задержка сигнала, что поделаешь.

– С мужеством, – сказал полковник.

– Очень надеюсь. Потому что… – Ну, же скажи это! – Понимаете, я отправил ей открытку…

– Что?

– Открытку. Ну, я в тот вечер был слегка расстроен… выпил. Тогда мне это показалось хорошей идеей…

– Хорошей идеей?! – взревел полковник. – Когда вы это сделали?

– Ну… не так чтобы давно.

– Когда?!!

– В первый вечер, как приехал. Понимаете, мне было одиноко… и я пошел в кафе, а там – стойка с открытками…

– Вы… глупый бестолковый самодовольный малообразованный недисциплинированный мудакоподобный человекообразный объект не достойный оперативной разработки! – полковник выговорил это на одном дыхании. – Что вы еще успели натворить?

– Ну… если вы спрашиваете…

* * *

Для самозванца главное – знать меру.

Грегори выключил просмотр и положил "Никон" на стол. Фотоаппарат увесистый, особенно по сравнению с мыльницами, с которыми Грегори раньше имел дело – обрезиненный кирпич из магниевого сплава глухо стукнулся о лакированную поверхность. Грегори покачал головой. И зачем мне только понадобилось в это влезать?

Снимать президента, ага. Для "Дикой природы", ага.

Идиотская «легенда».

Затылком он чувствовал ледяную струю – кондиционер работал на полную. Только здесь, в номере, можно спрятаться от жары – на улице днем лучше вообще не появляться, сердце начинает сбоить, словно погруженное в тяжелую вязкую воду…

Удушье.

Грегори покачнулся, вцепился пальцами в край стола. Закрыл глаза. Спокойно, спокойно, ты что-нибудь придумаешь.

Это снова случилось. Как тогда, со снимком Дианы…

Сердце трудно, с усилием толкнулось в груди. Грегори почувствовал подступающую тошноту. Весь этот город, вся эта Африка… зачем он здесь? Только для того, чтобы быть задушенным плотным и скользким, как подушка с искусственным наполнителем, телом жары? Или… Грегори беспомощно посмотрел на фотоаппарат, чернеющий на столе, как надгробный памятник «тайному экстрасенсу». Или – если эти снимки увидит тот же капитан Мендоса – быть выведенным во двор и застреленным в затылок?

Они ведь и руки могут отрубить. Грегори видел такое в новостях. Отрубят и напишут «Без комментариев».

Грегори поднял голову. Номер перед глазами раскачивался.

Надо уезжать. И плевать, чего от него хочет полковник Хитроу.

Впрочем… Грегори почесал лоб. В наше время для борцов за свободу предусмотрен запасной вариант…

* * *

Закончив набирать, Грегори секунду помедлил. Вперед! Решительно нажал на ввод, закрыл ноутбук и откинулся на кровати. Теперь все – ничего не изменишь. Теперь это увидит весь мир. Спамеры за свободу, ага…

В следующее мгновение в дверь номера осторожно постучали.

– Вам сообщение, – сказали за дверью. Грегори открыл защелку, перед ним стоял курьер.

– Грегори Пил? – деловито осведомился курьер. Под красной курткой на нем был серый армейский комбинезон. Странно, подумал Грегори.

– Да, а что вы хотели?

В следующее мгновение в лицо ударила струя из газового баллончика. Темнота.

* * *

– Руки держать за головой, – предупредил «Мирохранитель» и вышел, прикрыв за собой дверь.

Они остались наедине. Такого огромного негра Грегори видел только в повторе передачи «Лучшие игры НБА».

– Мое имя Сайлас Баргас, – сказал негр.

Видимо, предполагается, что Грегори должен его знать? Рок-звезда? Может, баскетболист? Но чернокожий явно ждал реакции – ну и лицо у него. Страшный, как из фильмов ужасов. Может, он знаменитый актер? Грегори смог только кивнуть и выдавил:

– Очень приятно.

– Вас зовут Грегори, верно? – негр смотрел на него живым глазом, но чуть искоса. – Располагайтесь и ничего не бойтесь. Вы у меня в гостях.

Где-то я это уже слышал, подумал Грегори.

– Да. Спасибо.

– Что вы обычно делаете, когда вас загоняют в угол?

Не самый обычный вопрос для похитителя.

– Что? – Грегори почесал подбородок. – Обычно я вызываю морскую пехоту и бомбардировочную авиацию…

Сайлас смотрел на него со странной серьезностью.

– Шутка, – сказал Грегори, смутившись. – Не очень удачная, извините.

– И как, помогает? – хрипло спросил Сайлас. Было страшно его слушать.

– Что помогает?

– Морская пехота.

– Кхм. – Грегори открыл рот, закрыл. – Не очень. Я такое только в фильмах видел, – признался он. – Там стоит кому-то попасть в руки террористов, сразу вызывают морскую пехоту, вся президентская рать ходит на ушах, огненный закат, и с авианосцев взлетают самолеты. Правда, – Грегори замялся. – Как оказалось… я не знаю, по какому номеру звонить.

– Вы же американец.

– Я из Портленда. А… можно мне опустить руки?

– Нет.

– А… а зачем вы меня сюда привезли?

Негр достал из кармана рубашки бутылек. Открыл его и высыпал на ладонь горсть белых капсул.

– Продолжайте, – велел он Грегори. – Так что произойдет, если вы позвоните в консульство и скажете, что вас похитили?

* * *

– Что вы видите на этих снимках?

Сотни фотографий. Изможденные люди в полосатых робах за колючей проволокой, надпись готическими буквами на табличке. Американский солдат времен Вьетнама наставляет в затылок стоящему на коленях пленному пистолет. Атомный гриб над городом. Грегори вздохнул, его мутило.

– Смерть, – сказал он тихо. – Везде смерть.

– Неправильно. Это жертвоприношение, – сказал Сайлас. – Зачем, по-вашему, была атомная бомбардировка, а до того сожженный Дрезден и Токио? Сотни тысяч мирных жителей погибли в пламени… Зачем были нужны немецкие концлагеря? Зачем ваши соотечественники американцы с лупой бегают по глобусу, выискивая, где бы еще сбросить бомбы?

Сайлас помолчал.

– Это жертвоприношение, – сказал он наконец. – Все очень просто. Вы приносите богам жертву. И страна живет хорошо. Но есть одна мелочь. Одна важная мелочь. Нужно при этом быть тем, кто приносит кого-то в жертву. И жертва должна быть невинна. Понимаете? Иначе как боги разберутся, кто здесь жрец, а кто жертва? – великан вскинул голову. Страшный и неумолимый. – Почему Германия, не смотря на ужасающее поражение во Второй Мировой, потом так развернулась? Мировая держава! Почему, спросите? Жертвы. Японцы, убившие сотни тысяч китайцев и прочих азиатов, сейчас живут почти в золотом веке?

– То есть, всегда есть тот, кто приносит жертву… – понял Грегори. – Это важно?

– Да. Причем делает это сознательно. И не солдат. Невинных людей. Боги ценят, чтобы сознательно. Они старые и примитивные – ты мне, я тебе. Натуральный обмен.

– Правда?

– Они все такие, если честно. – Сайлас помедлил. – Боги смеются над принесением в жертву самого себя. Им нужна теплая кровь. Война – это не то. Солдаты – это жрецы. Сколько бы ты не убил солдат, богам все равно. Им нужна невинная кровь. Женщины, дети, старики…

– Другими словами, вы хотите сказать… – Грегори не договорил.

Сайлас кивнул изуродованной головой.

– Роберт Могуту готовит не геноцид. Он готовит огромную гекатомбу. Вот телефон. – он мотнул головой в сторону стола. – Номер посольства помните? Звоните.

* * *

Но позвонить он не успел.

– Что вы там видите? – спросил Сайлас.

За дверью зазвучали выстрелы, удары, крики. Сайлас выпрямился. Белый глаз его сверкал безжалостным религиозным огнем.

"Уродливый гений революции", вспомнил Грегори заголовок на вырезке, висящей на стене. Теперь он понимал, насколько это верно.

БУМ. Здание содрогнулось.

– Отойдите от окна, – сказал Сайлас. – Кажется, это танковое орудие.

На улице застрекотал пулемет. Звук был сытый, блестяще-латунный, дробящийся, как раскатывающиеся по мостовой гильзы. В здании кто-то закричал. Выстрелы стали чаще и резче, словно втыкали гвозди совсем рядом, через стену. Стекла задрожали.

– Вы не попытаетесь уйти через черный ход? – спросил Грегори.

Сайлас покачал головой.

– Нет никакого черного хода. Не для меня.

В следующее мгновение дверь распахнулась.

– Командир! – крикнул «Мирохранитель». – Они уже…

Выстрел. Грегори вздрогнул. Толстый негр дернулся и обмяк. Он лежал на пороге, на желтой спине расплывалось кровавое пятно. Солдаты ворвались в дверь, кто-то наступил на мертвеца. Русские автоматы смотрели теперь на Сайласа.

Сержант повернул автомат на Грегори. Кажется, конец. Грегори почувствовал, как все внутри обрывается, точно при попадании в воздушную яму.

– Он американец, – сказал Сайлас хрипло. – Он был у меня заложником.

Сержант посмотрел на Грегори, кивнул – видимо, поверил. Перевел автомат на великана. Грегори вздохнул.

– Вы человек, именующий себя Сайласом Баргасом? – спросил сержант.

– Я сам Сайлас Баргас, – негромко сказал тот. – А вы кто такие?

– Народная армия Луанду. Вы арестованы по обвинению в терроризме и предстанете перед справедливым судом…

– Сомневаюсь, – сказал великан.

– Не понял?

Великан шагнул вперед, по-прежнему держа руку в кармане рубашки.

– Не советую стрелять, капрал, – произнес Сайлас негромко. – Искренне не советую. – Он медленно вытянул руку из кармана. Пальцы были сжаты вокруг чего-то цилиндрического по форме, большой палец лежал сверху. Ноготь побелел от напряжения.

– Это нажимной взрыватель, – Сайлас обвел солдат взглядом живого глаза. Они шарахались – прекрасно их понимаю, подумал Грегори. – Стоит мне отпустить палец, никого из нас больше на свете не будет. Мы все отправимся в полет к звездам. Все это здание.

Солдаты отшатнулись, попятились к двери. Через минуту комната опустела. За окном грохотали далекие выстрелы.

Сайлас опустил руку и посмотрел на Грегори.

– Ну, что вы на это скажете, мистер Пил?

– Вы самый огромный и самый ужасный человек, которого я видел в жизни, – искренне ответил Грегори.

В следующее мгновение дверь распахнулась, автоматная очередь ударила великану в грудь.

Огромное тело отбросило назад, стол опрокинулся, десятки фотографий взлетели под потолок. Освенцим, Дрезден, Хиросима, Милай. Ряды расстрелянных, искалеченных, казненных людей. Горы трупов. Черные поля мертвецов. Фотографии кружились и падали, как опавшие листья.

Сайлас лежал на полу, раскинув огромные черные руки.

Грегори подумал, что еще чуть-чуть, и он поднимется.

– Д-до… – губы Сайласа шевельнулись. Кровь хлынула и залила подбородок.

– Что ты сказал? – капитан наклонился, чтобы лучше слышать. Автомат его смотрел на огромное тело со следами аккуратных пулевых отверстий.

– До вечности, – сказал Сайлас и замер. Капитан Мендоса выпрямился и кивнул солдату.

Грегори словно в полусне смотрел, как солдат наклоняется и с трудом, очень осторожно, разгибает пальцы мертвого революционера. Пауза. Солдат удивленно поднял брови, повернул голову.

– Что там? – спросил капитан Мендоса резко.

– Вот, – сказал солдат. Протянул руку.

На ладони у него лежал пузырек из белого пластика, запачканный кровью.

– Проклятый наркоман, – капитан сплюнул. – Уходим!

– А с этим что? – солдат кивком показал на Грегори. Холодный, промороженный взгляд Мендосы остановился на тайном экстрасенсе. Грегори поежился. В Африке совсем не жарко, надо же. Капитан никак не показал, что узнал Грегори.

– Возьмем с собой, – капитан отвел взгляд и пнул тело Сайласа. – И эту падаль тоже.

* * *

Когда грузовик остановился, была уже глубокая ночь. Откинули тент, выгнали всех. Солдат заглянул в лицо Грегори и отшатнулся. Грегори, проехавший путь в компании с мертвым революционером, вряд ли выглядел счастливым. Особенно когда его заставили вытаскивать тело Сайласа вместе с другими арестованными.

Даже в темноте, при свете луны, Грегори видел огромные трубы, устремляющиеся в небо. Как на том снимке… черт.

В камере было сухо и жарко. И темно.

– Позвоните в консульство! – крикнул Грегори. – Я требую… – шаги стихли вдали.

– Вы американец? – спросили с интересом. В темноте кто-то шевельнулся и сел. Лицо оказалось на бледном свету, падающем из окна. Небритое и осунувшееся.

– Да, – сказал Грегори, помедлив. – Портленд, Орегон. Грегори Пил.

Сосед слабо улыбнулся.

– Джейсон Янг, Индиана. Но все называют меня Филин – я когда-то их фотографировал. Рад знакомству, Грегори. В какой чертовой дыре мы оказались, верно?

– Здесь что? Тюрьма?

– Если бы, Грегори. Боюсь, все гораздо хуже. Здесь ад.

Грегори вспомнил рассказы Сайласа.

– Они приносят кикану в жертву, верно?

Филин качнул головой. Не знаю.

– Вы можете это остановить? – спросил он вдруг.

– Я?

* * *

Президент Роберт Могуту спасает страну. Запад ему не поможет, он это уже давно понял. Все разваливается.

Геноцид из отчаяния. Что это за страна такая? Если она в такой черной дыре, что единственный способ спасти ее – помощь богов?

Когда человек загнан в угол, он делает страшные вещи.

* * *

– Вы, – сказал Филин. – Вы же тайный экстрасенс.

– Вы в это верите?

– Нет, конечно. – Филин посмотрел на Грегори, в глазах его плавилась надежда. – Но что мне остается?

Грегори вздохнул. Что ж. Как же там было? Взмахиваешь рукой, и сверху выпадает огромный рояль.

– Луанду чудесная страна, – медленно сказал Грегори. Поднял руку. – Об одном прошу. Оставьте ее в покое, сволочи!

* * *

– Оставьте ее в покое, сволочи!

Грегори взмахнул рукой, надеясь, что выглядит не полным идиотом, а хотя бы… ну, с проблесками здравого смысла. Хотя как в такой ситуации может помочь здравый смысл? Быстрее сойти с ума?

И сверху падает черный блестящий рояль…

Прошло несколько минут. Грегори огляделся. В камере ничего не изменилось, разве что света стало, кажется, еще меньше. Филин смотрел из темноты, глаза его поблескивали, как у ночной птицы.

– И что дальше? – спросил Грегори.

– Ну, это была неплохая попытка, – дипломатично ответил Филин. – Могло быть… хмм… и хуже.

– Еще хуже? – спросил Грегори. К чему эта деликатность? И так ясно, что экстрасенс из него не получился. Одно дело – сделать фото, от которого потеряет сон режиссер «Техасской резни бензопилой», совсем другое – творить настоящие чудеса.

– Ну, вас могло стошнить.

Спасибо, Джейсон Янг, Индиана, подумал Грегори. Ты настоящий друг. Жаль, что нашей дружбе так недолго осталось. Вряд ли нас выпустят отсюда живыми. Они с Филином – американцы, а, значит, нежелательные свидетели. «Наш МИД очень резко реагирует на попытки похищения граждан США».

Взлетающие на закат самолеты, точно.

Поэтому американцы исчезнут. Как исчез известный всему миру Сайлас Баргас. Грегори при мысли о нем сглотнул. Этот человек был «рок-звездой» революции, он едва не получил Нобелевскую премию мира (ну, со слов Баргаса выходило именно так), а его просто пристрелили на грязном полу. Вот как выглядит современная волшебная палочка, подумал Грегори. Как ржавый, сделанный в Китае, русский автомат.

А теперь солдаты зачем-то привезли сюда труп Баргаса.

Зачем им трупы?

В следующее мгновение ржаво заскрипела дверь камеры. Полоска света. Грегори прищурился.

– Американец? – сказали оттуда с жутким акцентом. – Эй, американец, тебя хотеть видеть Папа.

* * *

Людям глубоко плевать, что Апокалипсис уже начался. Главное, чтобы их не трогали до самого финала.

– Чувствуйте себя как дома, – сказал президент.

Грегори подошел к окну. Пол был выстлан багрово-красным ковром; цвет его давил на глаза, словно нажимали большим пальцем. Толстый ворс под ногами нехотя проминался. Багровый – чтобы не было видно крови, подумал Грегори. Затем: что за чушь? На дворе двадцать первый век. Подобное варварство давно ушло в прошлое…

Ага. Варварство ушло, а лагеря смерти остались.

Ах, это варварство. Вечно оно забывает свои вещи…

За окном, в свете неровной луны, виднелись заводские корпуса и гигантские трубы, уходящие в небо. Из них поднимался в черноту белесый, какой-то очень аккуратный, дым.

– Я знаю, что вы хотите сделать, доктор, – Грегори повернулся. – Жертвоприношение. Гигантская гекатомба, так?

Очки президента Могуту блеснули.

– Мне приказать вас расстрелять? – спросил он с интересом.

Грегори вздохнул.

– Может, просто ответите на вопрос?

Президент от неожиданности моргнул. Посмотрел на Грегори холодным равнодушным взглядом, потянулся и снял очки. Положил их на стол.

Медленно выпрямился в кресле. Располневший, пожилой, очень усталый негр в аккуратном фиолетовом костюме.

И вдруг начал смеяться. Грегори вздрогнул.

– Почему вы?..

– Кто рассказал вам эту красивую… чушь?

Грегори почувствовал себя глупо. Вместо того чтобы оправдываться и кричать, доктор удивился.

– Но… – начал Грегори и замолчал.

– Сайлас? – доктор помедлил. Достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо носовой платок, вытер под одним глазом, затем под другим. Грегори невольно вздрогнул. Эти аккуратные движения напугали его больше, чем угроза расстрела.

– Думаю, Сайлас, – президент убрал платок в карман пиджака. – Он всегда был склонен к излишней драматизации. Еще в те времена, когда мы учились в университете – он на младшем курсе, я на старшем. Сайлас всегда выбирал Шекспира там, где я предпочел бы Мольера.

– Но заводы… – Грегори замолчал. Что-то тут было не так.

– Единственное предназначение этих труб, – президент мотнул головой в сторону окна, – давать дым. Много дыма. Дымовая завеса – в буквальном смысле слова. Думаю, ваши спутники давно отметили это место как «фабрику удобрений». Почему нет? Удобрений здесь хватает.

В целом, они правы. Это место – действительно мой секретный сад.

* * *

– Что вы здесь видите? – спросил доктор.

На столе лежал фотоаппарат. Черный профессиональный «Никон». Грегори покосился на него и невольно сглотнул.

– Это… не мой, – сказал он на всякий случай.

– Конечно, нет, – президент удивился. – Это вашего друга-шпиона. Я просто поражен: сколько вокруг любителей фотографии. Которые дадут фору любому профессионалу. Взгляните… – президент нажал кнопку на пульте, плазменный экран над головой Грегори включился. – Правда, замечательная работа?

Грегори поднял голову. Действительно. Снимок замечательный.

Снимал настоящий мастер.

Молодой негр лежал на боку, вытянувшись и широко раскрыв глаза. Лицо его было обсыпано песком, на щеке устроилась муха. В мертвых зрачках отражались чьи-то ноги в армейских ботинках.

Следующий кадр. Голые негры, похожие на живые скелеты, сидят за ячеистой решеткой. Руки тонкие как спички. Во взглядах – страх и бесконечное терпение.

Выразительно. Лики войны.

– Теперь другое, – сказал президент. – Вам понравится.

Изображение сменилось. Грегори открыл рот, тут же закрыл. О, черт…

С экрана на него смотрел чудовищный, пугающий монстр – в котором без труда узнавался народный президент Роберт Могуту. За спиной монстра выстроились изможденные тени. Тени рядами уходили куда-то за горизонт. Из головы и плеч монстра вырастали гигантские трубы, из них валил багровый дым, напоминающий потеки крови на асфальте. И одновременно этот «дым» казался Грегори потоком мясного фарша, как в старом клипе «Пинк Флойд», там, где школьники падали в гигантскую мясорубку.

– Прекрасно, мне кажется. Вы удивлены? – спросил Роберт Могуту. – Понимаю, понимаю.

Конечно, Грегори узнал фотографию, которую выложил в Живой Журнал. Теперь, наверное, это уже один из самых популярных снимков в интернете…

– Целых семнадцать просмотров! – сказал президент. – Мои поздравления, мистер Пил. Один кадр, несколько фраз – и пожалуйста: еще семнадцать человек меня ненавидят! Я всегда говорил, что искусство – самая опасная вещь после атомной бомбы…

Самое интересное: четверо из этих семнадцати – люди из моей секретной службы. Вы заводите себе поклонников в самых неожиданных местах, мистер Пил.

– Мои специалисты говорят, что это не монтаж. Никакого фотошопа. Не знаю, если честно, что это значит… но его тут нет. Вы сделали это сами, одним щелчком камеры. Верно, мистер Пил?

Президент рассматривал Грегори с любопытством ученого-энтомолога, нашедшего достаточно редкую, но все-таки, увы, не уникальную, бабочку.

– Интересно. И что мне теперь с вами делать, мистер Пил? Что молчите?

Грегори откашлялся.

– Отправьте меня домой первым классом, пожалуйста, – сказал он. Лицо доктора вытянулось. – Или, если это сложно, можно и третьим. Или даже в контейнере для собак. Я не привередлив.

– Боюсь, домой вы поедете в чем-нибудь цинковом и запаянном, – доктор рассмеялся, показав белые зубы. Повернулся к охранникам. – Вызовите мне капитана Мендосу.

* * *

У двери замерли два охранника – похожие, как братья, только один повыше ростом, а другой пониже. Оба белые, блондины в темных очках. Скандинавского типа, стрижки площадкой. Наемники, решил Грегори. На месте президента Могуту я бы тоже больше доверял наемникам.

Через минуту появился капитан Мендоса. Холодные глаза смотрели на президента с таким же равнодушием, как раньше – на Грегори.

А этого типа небось выгнали из колумбийского картеля – за жестокость.

– Возьми того, другого американца… – приказал доктор. – Лысого шпиона… и убей.

Грегори поднял голову. Нет!

Мендоса медленно кивнул.

– А этого? – спросил он. Пауза. Грегори похолодел. Колени ослабели настолько, что казались сделанными из подтаявшего мороженого. Что делать? Герой на его месте попытался бы убить тирана и убийцу подсвечником. Есть тут подсвечники? Грегори в отчаянии огляделся. Хотя бы один?

– Этого пока не надо, – решил президент. – Иди.

Одиночный далекий выстрел. Грегори вздрогнул. Вот и конец Джейсону Янгу, Индиана… Прости, друг. У меня не получилось…

«Все зовут меня Филин. Я их раньше фотографировал».

Еще выстрел. Видимо, контрольный, как это бывает в боевиках.

– Зачем? – сказал Грегори. Он хотел узнать – зачем было убивать Филина, но президент понял по-другому.

– Зачем я это делаю?

Ох, подумал Грегори. Ну почему все злодеи такие нудные? Как в кино.

* * *

– Что мы здесь производим? Это называется анорексин, биодобавка к продуктам фирмы «Реунион». – президент Могуту поморщился, словно от самого названия дурно пахло. – Но потом человек может есть сколько угодно – но будет не набирать вес, а только худеть.

Для моей страны – это совершенно бесполезное изобретение. Вы понимаете. Но для вашей…

Ген голода. Когда человек голодает достаточно долго – в его организме вырабатывается некий фермент, что ли. По крайней мере, мне так объяснили эти… ученые.

Так вот зачем трупы, понял Грегори. Кикану, которых целенаправленно поставили в невыносимые условия, идеально подходят для выделения из их тел этого «гена голода».

– Они добавляют это вещество в продукты для похудания. Бедный идеалист Сайлас назвал бы это гекатомбой? – Могуту улыбнулся. – Впрочем, почему нет? Ведь что такое гекатомба, мистер Пил? Жертва? Конечно, жертва. Льется кровь, горит пламя. Сладкий дым от сгоревшего на алтарях мяса доходит до ноздрей богов… и кормит их. Раньше боги пожирали кур, овец, быков, иногда – людей. Но сейчас они слегка… разъелись. Да, мистер Пил. Все гораздо проще и приземленней…

Теперь у богов проблемы с лишним весом. Понимаете?

Теперь боги хотят поедать еще больше, но при этом выглядеть стройными.

Какая ирония. Миллионы людей по всему миру благодарны мне за стройную фигуру, но ненавидят меня как диктатора. Впрочем, мало кто из них вообще слышал про Луанду… так что число тех, кто, не зная меня, благословляет – много больше числа тех, кто проклинает.

Болтун, подумал Грегори с ненавистью. Отправил на смерть Филина, теперь рассуждает.

– Подождите, – вспомнил Грегори. – Но ведь «Реунион» – американская компания?!

Президент улыбнулся.

– Именно, мистер Пил. Вы сами платите мне за то, чтобы я убивал целый народ. Вполне по-американски, нет?

* * *

– Заносите, – приказал президент.

Четверо солдат, сгибаясь под тяжестью ноши, втащили носилки. На них лежало тело, закрытое простыней. Филин? Кажется, он поменьше ростом…

– Снимите!

Простыню сняли. Солдаты вышли, оба охранника снова встали у двери.

Грегори отшатнулся. Перед ним лежал Сайлас Баргас: бледный, огромный и уродливый. Мертвый. Белый глаз революционера был широко открыт – как при жизни.

– Сделайте это для меня, – хрипло сказал Могуту.

– Что?

– Возьмите фотоаппарат.

– Вы сумасшедший, – сказал Грегори, наконец сообразив, что от него хотят.

– А вы не догадывались, почему еще живы? – президент усмехнулся с усилием. – Ну же! Покажите мне свои способности!

Грегори подошел к столу и взял «Никон». Тяжелый. Таким можно разбить кому-нибудь голову…

Если бы я был настоящим художником, подумал Грегори, включая камеру и настраивая параметры съемки. Тогда однажды я взял бы кисть и нарисовал Сайласа – как горящее белым огнем живое дерево… или как черного Христа с воткнутыми в вены шприцами. Их целая пачка. Иисус, подсевший на наркоту, чтобы вынести всю боль мира… А вместо тернового венца у Сайласа на голове будет берет, как у Че Гевары, оплетенный колючей проволокой.

Хорошая штука этот грубый символизм.

Грегори сощурил один глаз, приник другим к видоискателю. Черно-белое безжизненное лицо Сайласа. Извини, подумал Грегори и нажал на кнопку.

Щелк, сработал затвор «Никона». Щелк. Щелк. Наверное, хватит. Грегори потянулся переключить на просмотр… загорелся экранчик…

– Не смотреть! – страшно закричал президент. Он даже привстал, на лбу выступила набухшая вена. – Сюда! Дайте мне!

Грегори не успел ничего сказать, как фотоаппарат вырвали у него из рук. Ох! Вывернутые пальцы онемели. Охранник, тот, что ниже ростом, принес «Никон» президенту.

Роберт Могуту долгих несколько секунд вглядывался в экранчик «Никона», затем размахнулся и с силой швырнул фотоаппарат на пол – подальше от себя. С грохотом расколотился объектив, полетели стеклянные брызги…

– Как смешно, – сказал Роберт негромко. – Он все-таки был романтиком.

* * *

«Никон» вылетел к ногам Грегори. Несколько мгновений тот рассматривал фотоаппарат (целый? Ничего себе), затем нагнулся и поднял. Включение питания доказало, что аппарат еще жив. Отлично!

– Работает? – спросил охранник, подходя.

– Да.

В следующее мгновение Грегори изо всех сил бросил «Никон» ему в лицо. Успел увидеть, как расширяются глаза блондина. Вперед!

Повернулся и побежал к окну. Последний шанс. Надо прыгнуть боком и прикрыть голову, чтобы не порезало осколками… как показывают в фильмах.

«Я вам покажу свои способности!»

Грегори прыгнул.

Долгое, растянутое мгновение…

Удар! Удар выбил из Грегори дыхание, плечо словно разломилось на части. Темнота, цветные пятна. Открыв глаза, Грегори обнаружил, что лежит на багрово-красном ковре – почему-то все еще в кабинете диктатора. Голова кружилась. Он скосил взгляд – нет, никаких осколков. А как же стекло?..

– Смешно, – произнес президент сухо. – Вообще-то оно пуленепробиваемое. Как, собственно, и дверь.

* * *

– Иногда я думал, что Сайлас действительно мой враг – идейный враг, романтик, что он лучше и чище меня – и потому сражается на другой стороне. Но потом я понял. Сайлас в душе такой же, как я… и просто-напросто хочет занять мое место.

А это значит, он мне – не враг, а всего лишь конкурент.

Мы с ним были знакомы с университета, более того – мы жили в одной комнате. Я знаю Сайласа как свои пять пальцев. Он – неудачник, который всегда мне завидовал.