Текст книги "Кровное родство. Книга вторая"

Глава 26

Суббота, 25 января 1969 года

Весь остаток дня Аннабел провела в мучительной нерешительности, разрываясь на части между двумя желаниями: выяснить, правду ли сказал Роджер, или заглушить подозрение, семена которого посеял он в ее душе. В конце концов, к восьми часам вечера желание узнать правду одержало верх, и она отправилась на Сент-Мартинс-лейн.

Выйдя из такси, Аннабел, в темно-синем макинтоше и таком же шарфе, почти скрывавшем ее лицо, постояла некоторое время на забрызганном каплями дождя тротуаре. Улица была почти пустынна: толпы театралов лишь недавно разбрелись по темным залам.

Аннабел взглянула на другую сторону улицы. Вокруг „Хилбери Армз" царили зеленоватые сумерки; название заведения было выписано на фасаде изящными золотыми буквами, сквозь заиндевевшие стекла окон заманчиво лился яркий свет.

Аннабел простояла там около получаса, засунув руки в карманы и с каждой минутой чувствуя, что все больше замерзает. В душе ее бушевал такой ураган чувств, что временами ей самой становилось страшно. Гнев и ревность, слившись воедино, бурлили в ней, и она уже с трудом справлялась с этим потоком эмоций, грозившим вот-вот прорвать сдерживающую его плотину рассудка. Нечто подобное происходило с ней, когда она только влюбилась в Адама. Зачем, о Господи, она стоит здесь? Это же смешно! Она в который раз повторяла себе, что не произошло ничего такого, что заставило бы ее усомниться в Адаме или в том, что он сейчас где-то обедает с клиентом. Как может она не верить человеку, которого любит? Почему она так мучится ревностью после того, как этот кретин Роджер наговорил ей целую кучу разной чуши?

Ей не следовало его слушать. И вместо того чтобы приезжать сюда, ей нужно было поехать прямо к Адаму.

Но она должна узнать правду.

Мысль о том, что она может так никогда и не узнать ее, жалила больнее ревности. Это она заставила Аннабел перебежать улицу и войти во вращающиеся двери „Хилбери Армз".

Кто-то позади нее сказал „простите" и, протискиваясь в дверь, подтолкнул и ее. Почти все, кто находился в пивной, толпились у длинной изогнутой стойки из красного дерева, хотя вокруг было сколько угодно места. Запах сигаретного дыма мешался с горьковатым запахом застарелого пота. С закопченного потолка свисали медные лампы с абажурами зеленого стекла. Над монотонным гулом множества голосов плыла мелодия Билли Холидей и слова, говорившие о тоске и любви.

Аннабел огляделась по сторонам. В заднем углу пивной расположилась компания молодых ребят – судя по всему, не городских; они выглядели точно так же, как всегда и везде выглядят парни, поджидающие своих девушек, чтобы вместе пойти в кино. Некоторые из молодых людей у дальнего конца стойки, в черных джинсах и водолазках, были похожи на студентов; кое-кто щеголял в черных комбинезонах наподобие армейских и черных же кожаных куртках. На высоких табуретах возле стойки сидели несколько симпатичных, ухоженного вида мужчин – возможно, из артистического мира. Один из них, вылитый Клифф Ричард, если не считать презрительного выражения лица, восседал в гордом одиночестве, пресекая чьи бы то ни было попытки заговорить с ним или расположиться рядом. Женщин в зале Аннабел не заметила.

Она робко присела за столик у самой двери. Стараясь не привлекать к себе внимания, она прислушивалась к обрывкам разговоров: „Сегодня здесь не Бог весть что, Джорджи, давай поедем в „Коулхерн"…", „Я был бы не прочь насчет вот этого, когда тут закроют лавочку…", „Не пяль глаза, сынок, этот – мой…", „Ну, а если, скажем…", „Сдается мне, что ты положил глаз на моего дружка Джорджа. Верно, парень?".

Голос Билли Холидей продолжал стонать о любви. И тут появился Адам. Он вошел, не заметив Аннабел, съежившуюся в тускло освещенном уголке, и направился прямо к стойке. Парень, похожий на Клиффа Ричарда, презрительно уставился на него. Энергично пробившись через толпу, Адам добрался до этого парня, поцеловал его в губы и сжал в долгом объятии.

Чувствуя дрожь в коленях, Аннабел поднялась из-за столика и пулей вылетела из пивной. Руки у нее тряслись, к горлу подкатывала тошнота.

– Подонок, подонок, подонок! – вскрикивала она, убегая в ночь и темноту подальше от этого места. Дождь стучал по ее спине и плечам.

Воскресенье, 26 января 1969 года

Миранда медленно подняла руку к голове и нащупала толстый слой бинтов. Приоткрыв глаза, она увидела маленькую больничную палату. Стены были выкрашены в кремовый цвет, тут и там стояли вазы с цветами.

– Кажется, головная боль прошла, – пробормотала Миранда, обращаясь к медсестре, щупавшей ее пульс. Когда она в первый раз пришла в себя, голова у нее буквально раскалывалась.

Теперь же ей казалось, что голова наполнена чистым, свежим воздухом.

– Когда я могу выписаться? – шепотом спросила Миранда.

– Пока еще не может быть и речи о выписке, – авторитетно заявила медсестра. – За последние двое суток ваше состояние заметно улучшилось, но у вас было сильное сотрясение. Да и со времени вашей аварии прошел всего двадцать один день…

– Двадцать один день?!

– Спокойно, спокойно! Вам вредно волноваться. Доктор велел все время давать вам снотворное. Вы получали по десять миллиграммов валиума каждые четыре часа, но в течение последних двух суток мы понемногу снизили дозу. Поэтому сейчас у вас более ясная голова, чем раньше, когда вы приходили в себя.

– На моей работе знают, что я здесь?

Медсестра рассмеялась.

– Да вам названивают столько, что наш больничный коммутатор постоянно занят. Ваша секретарша остановилась в „Гранд-отеле". Она поставила у вашей двери телохранителя, чтобы газетчики не смогли прорваться. Боюсь, они уже успели напечатать немало разной чуши на ваш счет.

– Черт побери!

– Ваша сестра Аннабел приезжала несколько раз, а звонит сюда как минимум дважды в день.

– Я не хочу видеть ее! Пожалуйста, не пускайте ее ко мне!

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь. К вам не пропустят никого, кого вы сами не захотите видеть.

– Что с моим самолетом? Он не горел? Как я выбралась из него?

– Ваш самолет не сгорел, его уже ремонтируют. Из него вас вытащили пожарные аэропорта: они сказали, что вам еще повезло, что не заклинило дверь. У вашей секретарши есть все газетные вырезки об этом.

– Мне нужен телефон – сейчас же.

– Мне очень жаль, но не раньше чем завтра. Так распорядился доктор.

– Если вы не принесете мне телефон, я позову охранника и заставлю его сделать это. Я должна позвонить в пару мест.

Спор продолжился еще некоторое время, но в конце концов, чтобы успокоить пациентку, старшая медсестра отделения позволила дать ей телефон – ровно на пятнадцать минут.

Секретарши в гостинице не оказалось. Тогда Миранда набрала номер лорда Брайтона.

– Алло… Нет, Джеймс, со мной все в порядке. Не обращайте внимания на газетные россказни. Я хочу знать, как обстоят дела с созывом общего собрания. Каково положение с представительством?

– Доверенности уже начали прибывать, но их не тан много, как я ожидал. Вероятно, акционеры собираются лично присутствовать на собрании… Нет, от „Хайленд Крофт холдингс" мы не получали ничего, но пусть это вас не беспокоит.

– Как это „пусть не беспокоит"? Ведь результаты голосования будут зависеть именно от того, на чьей стороне окажется „Хайленд Крофт холдингс"! У нее четыре и восемь десятых процента акций; если вычесть их, на всех остальных голосующих акционеров приходится всего четыре и две десятые. Ведь акции, контролируемые мною и Адамом, не могут участвовать в голосовании.

– Наверное, они пришлют представителя на собрание.

– А может быть, будут выжидать до последней минуты, а тогда выставят свои акции на аукцион между мной и Адамом по бешеной цене на том условии, что „Хайленд Крофт холдингс" будет голосовать за того, в чью пользу решится дело. А приобрести их, естественно, можно будет только после общего собрания.

– Вы правы. Если кто-нибудь из вас купит эти акции до собрания, то, как сторона заинтересованная, не сможет воспользоваться ими при голосовании.

– Если Адаму удастся захватить этот пакет акций, – мрачно произнесла Миранда, – я могу заранее распрощаться с „КИТС". А это значит, что покупать их придется мне – независимо от цены. Следовательно, мне нужно собрать нужную сумму под залог тех акций, которыми я располагаю сейчас.

– Вы явно выздоравливаете, – одобрительно заметил лорд Брайтон. – Но дело в том, что „Хайленд Крофт холдинге" не собирается продавать свои акции.

– Они говорят это, чтобы вздуть цену!

– Перестаньте волноваться, Миранда: этим вы ничего не выиграете. Не забывайте, что без вас „КИТС уже не будет представлять такого интереса, как сейчас. Адам этого не понимает, потому что в данный момент ему изменила объективность. Мне кажется, он настолько привык все время гнуть свою линию, что просто забыл, как надлежит вести себя, когда это не получается.

Не успела Миранда положить трубку, как вошла медсестра:

– К вам посетительница. Все эти дни она постоянно звонила сюда. Некая мисс Шушу.

– Шушу! Отлично, чудесно!

– Но имейте в виду: не больше десяти минут, – предупредила сестра, выходя.

Миранда подняла глаза на приблизившуюся к ее постели угловатую фигуру и расплакалась навзрыд.

– Ну и влипла же ты, – сказала Шушу, взяв ее за руку, – бедная моя девочка! Я ведь не видела тебя плачущей с тех самых пор, когда тебе было шесть лет и ты свалилась со старого бука, помнишь? Ну, ну, успокойся… и расскажи все своей старой Шушу.

– Ох, Шушу, все так запуталось! Я считала себя такой умной, а оказалась абсолютной дурой. Я только сейчас поняла…

– Успокойся, детка. Нам некуда торопиться…

– Нет, Шушу! Нам обязательно нужно поторопиться, иначе… Я должна была прислушаться к тому, что ты тогда говорила. Я думаю, что Адам действительно упрятал Ба в это заведение и что он крадет ее деньги. – Миранда в нескольких словах изложила свои подозрения.

– Значит, вот куда он целил со всеми этими своими надуманными сложностями, – нахмурившись, проговорила Шушу. – Нелл следовало держать свои деньги в „Вулвич" – там, куда мне идет жалованье: там вполне надежно, и они инвестируют строительную компанию… Ну да ладно. Что нам нужно теперь делать, детка?

– Ты можешь выдернуть ее оттуда, Шушу? Думаю, нельзя откладывать это до моего полного выздоровления, а кроме тебя, я не доверяю никому.

Лицо Шушу просветлело:

– Надо захватить их врасплох. Если предупредить заранее о том, что кто-то приедет за Нелл, старшая сестра наверняка успеет организовать распоряжение о принудительном задержании. Тогда Нелл застрянет там еще на месяц, а за такое время эта шайка успеет спрятать все концы в воду.

– Ты могла бы пробраться туда и как-нибудь вытащить ее?

– Я – нет. Меня старшая сестра на порог не пустит. Миранда вдруг перестала всхлипывать: в голове у нее блеснула спасительная мысль.

– Который теперь час?.. Если здесь сейчас восемь утра, значит, в Лос-Анджелесе ночь, но это не важно. Я позвоню Сэму и узнаю, где Клер.

Вопреки обычным задержкам, телефонистка соединила Миранду с Сэмом уже через несколько минут, и она вкратце рассказала ему обо всем.

– Я никогда не питал доверия к этому ублюдку Адаму, – заявил в ответ Сэм. – Уж слишком он гладок и сладок. Такой вкрадчивый, такой уверенный, все знает, все умеет – на вас, слабый пол, все эти штучки производят впечатление, а я именно из-за них не склонен был ему верить.

– Наверное, тебе больше приходилось иметь дело с такими, как он.

– Да уж. У нас тут, на Западном побережье, их навалом – по дюжине на гривенник.

– Ты не знаешь, где я могу найти Клер?

– Конечно, знаю. Мне всегда известно, где она находится. Сейчас она уехала с Джошем кататься на лыжах. По-моему, в Клостер. Но Клер не справится. Куда ей тягаться с этим пройдохой!

– Сэм, ты такой сильный, такой опытный, ты все знаешь, голова у тебя варит отлично…

– Погоди-ка, дай подумать… К счастью, мы тут только что закончили все послесъемочные дела. Завтра я могу сесть на самолет. Прежде всего надо вытащить Элинор, а потом уж доберемся и до Адама. Я буду только рад посодействовать вам и в том, и в другом.

Вторник, 28 января 1969 года

Клер, все еще в желтом лыжном костюме и оранжевых носках с замшевой подошвой, с удовольствием оглядывала свою новую пекарню. Дэвид пристроил ее к кухне и установил две новые печи, а рядом с ними – шиферные полки для охлаждения выпечки.

За месяц, проведенный в Швейцарии, Клер сильно загорела, ее аквамариновые глаза блестели ярко, как никогда, на щеках появился здоровый румянец. То был ее первый настоящий отдых за четыре года, и каждую его минуту она старалась получать максимум удовольствия.

Вернувшись в кухню, Клер вынула из холодильника пирог с сыром и поставила его в печь, чтобы подогреть к ленчу. Взглянув в заднее окно, она увидела новые санки, купленные Дэвидом в Клостере. После школы Джош с приятелями собирался опробовать их на заснеженном склоне холма за коттеджем.

Впереди у Клер было целых четыре свободных часа до подготовки к ночной выпечке. Она пошла в гостиную и поставила пластинку на стереопроигрыватель, подаренный ей Дэвидом к тридцатилетию. Ей было даже немножко неловко, что ей так хорошо и покойно одной в пустом доме. Она уселась в кресло у камина, где весело потрескивали сухие поленья, и протянула ноги к огню, положив их на медную решетку. Завороженная пляской языков пламени, слушая музыку, она уже в который раз думала о том, насколько же больше ей повезло в жизни, чем Людовику XIV. Да, он был Король-Солнце, и вся Франция трепетала, стоило ему только нахмурить брови, но он не мог, лежа в ванне, слушать Марию Каллас. Он не мог взирать на мир с высоты четырнадцати тысяч футов. И ему никогда не приходилось кататься на лыжах…

Дверной колокольчик звякнул.

Клер поднялась и пошла открывать дверь.

– Сэм?! Какого черта ты здесь делаешь?

– Позволь мне войти, и я расскажу тебе. – Сэм весь дрожал. – Миранда звонила мне из больницы.

– Что с ней случилось?

– Да ничего особенно, она в порядке, но самолет разбила.

– Она сильно пострадала? Где она? Кто за ней ухаживает?

– Слушай, может, ты все-таки впустишь меня? Пожалуйста! – Сэм снова судорожно дернулся от холода. – Ее скоро выпишут. Я говорил с ней сегодня утром. Попозже и ты можешь ей позвонить. Удивляюсь, что ты ничего не слышала об аварии – о ней сообщала даже лос-анджелесская „Таймс".

После целого залпа вопросов о сестре Клер сухо объяснила:

– Я почти месяц не держала в руках ни одной газеты. Мы приехали вчера вечером – с опозданием на два дня из-за забастовки в аэропорту. Я еще не успела просмотреть даже свою почту.

Она отступила в сторону, пропуская Сэма в дом, и провела его в гостиную.

– А где Джош? – спросил Сэм.

– Сегодня тебе не удастся увидеть его, – по-прежнему сухо ответила Клер. – Он приглашен в гости к своему другу и останется там смотреть телевизор.

– Ничего, я могу подождать, – миролюбиво отозвался Сэм. – Ты выглядишь просто потрясающе.

Клер не удостоила его ответом. Холодно и непримиримо смотрела она на человека, который изменил ей и который на протяжении вот уже почти четырех лет отказывал ей в разводе, за все это время так и не дав никаких денег на ребенка.

– А как насчет чашечки кофе? – поинтересовался Сэм, грея руки над огнем камина.

– Никакого кофе, – отрезала Клер. Однако про себя все же не могла не отметить разительную перемену, происшедшую с Сэмом: он выглядел намного моложе, чем тогда, когда они виделись в последний раз.

Заметив ее брошенный исподтишка взгляд, Сэм усмехнулся:

– Да, я наконец-то занялся собой. Не ем мучного – минус два года, не пью водки – минус четыре года, гоняю на велосипеде – минус два года, сделал себе новые зубы – минус еще два года, стригусь у хорошего парикмахера – минус один год, стал больше заботиться о том, что носить, – опять же минус пару лет.

– Меня это не интересует, – ледяным тоном произнесла Клер. – Говори, с чем ты ко мне пришел, и убирайся.

– Ну, это-то тебя заинтересует! – И Сэм коротко поведал ей о предательстве Адама, положении Элинор и ситуации с семейной компанией.

– Ты хочешь сказать, что Ба уже почти год находится в больнице, а мои сестры не сообщили мне об этом?! – потрясенная его рассказом Клер не могла опомниться.

– Только, ради Бога, не взваливай вину на меня, Клер. Я только что перемахнул полшарика, чтобы как-то помочь в этом деле.

– Где Ба? Я должна ее видеть.

– Там, у ворот, стоит лимузин с шофером, чтобы отвезти тебя, куда тебе будет угодно, но прежде нам нужно кое о чем поговорить. Когда ты в последний раз видела Элинор?

– В июле шестьдесят пятого, в Сарасане, – коротко ответила Клер.

– То есть ты не виделась с ней почти четыре года? – поразился Сэм.

– Я пыталась, – сбивчиво принялась объяснять Клер. – Я несколько раз писала Ба, но отвечал на письма всегда Адам. Писал, что весьма сожалеет, что вынужден делать это официально, но что клиентка проинструктировала его, что не желает общаться со мной ни в какой форме… в общем, что-то в этом роде.

– Держу пари, что Элинор просила Адама не терять тебя из виду, чтобы знать, все ли у тебя в порядке. Держу пари, что она хотела помириться с тобой. И еще держу пари, что Адам отлично сумел прикрыть себе тылы.

– От его писем меня просто в дрожь бросало от злости.

– Так для того он их и писал! Но как же Шушу-то не связалась с тобой – без ведома ли, с ведома ли Элинор?

Клер опустила глаза:

– Она-то пыталась. Не знаю, как ей удалось разыскать меня, но как-то вечером она вдруг появилась у меня в подвале – мы как раз только что перебрались туда. А у меня в магазине был тяжелый день – одна дама три часа перебирала всю обувь, прежде чем купить одну пару. Шушу начала уговаривать меня быть паинькой и попросить прощения у Ба. Боюсь, что я просто наорала на нее… и, в общем-то, указала ей на дверь. Тогда она попыталась подсунуть мне конверт с деньгами – и это окончательно убедило меня в том, что она явилась с ведома Ба.

– А после этого Шушу не выходила на тебя? Клер неохотно кивнула:

– Звонила несколько раз. Но боюсь, что… понимаешь, я ведь считала ее шпионкой Ба! Всякий раз, при каждом звонке, она принималась долбить мне, что я должна подумать о Джоше, вместо того чтобы идти на поводу у своего самолюбия, и… А я не собиралась снова возвращаться к тебе с поджатым хвостом! Вы ведь все думали, что я так сделаю, а я решила доказать, что вполне способна стоять на собственных ногах и жить по своему разумению. Что я уже не маленькая девочка, которой каждый может командовать как хочет! – Она с вызовом взглянула на Сэма.

Он вздохнул:

– Шушу всегда говорила, что ты так же упряма, как Элинор…

– Если ты явился сюда, чтобы…

– Прости, прости! – торопливо извинился Сэм. – Но Миранда или Аннабел – разве они не связывались с тобой?

Клер поколебалась, затем кивнула:

– Да, но знал бы ты, насколько нетактично! Аннабел тогда лила слезы по самой себе, сидя на том берегу Атлантики, а Миранда… Какую бы газету я ни открыла, первым делом непременно натыкалась на улыбающуюся физиономию Миранды. И, кстати, все, чем она занималась, – это именно то, чего я старалась не делать! – В ее взгляде снова блеснул вызов: – Думаю, ты и понятия не имеешь, как трудно мне пришлось. Я ведь не умела делать ничего такого, чем можно было бы зарабатывать на жизнь, да еще приходилось смотреть за Джошем.

– Обещаю, что мы поговорим на эту тему после того, как я объясню тебе, зачем приехал. – И Сэм изложил ей разработанный Мирандой план похищения Элинор из лечебницы. Закончив, он прибавил убеждающе: – Персонал лечебницы не знает тебя, Клер, и меня они тоже никогда не видели. Поэтому они не могут не впустить нас, если мы вдруг появимся на пороге. Неожиданно пришлось прилететь по делам в Англию, а наши паспорта – вот, пожалуйста. Мы кровная родня Элинор.

– Конечно, мне хочется увидеть Ба как можно скорее, и я готова на все, чтобы ей было хорошо, но… – в голосе Клер прозвучало сомнение, – у тебя есть хоть какие-нибудь доказательства в подтверждение всей этой дикой истории? Ты сказал, что у Миранды сотрясение мозга. Ты уверен, что у нее все было в порядке с головой, когда она рассказывала тебе об этом?

– Не забывай о Шушу, – напомнил ей Сэм. – Она прежде всех начала подозревать Адама и учуяла, что с этой лечебницей связаны какие-то темные делишки. Но ее никто не слушал. Если хочешь, сама позвони Шушу – она у Миранды.

После разговора с Шушу сдержанность и холодность Клер немедленно улетучились.

– Истборн недалеко отсюда. Шушу сказала, что лучше всего увезти Ба сразу же после ленча – тогда обычно бывает много посетителей, и персонал не захочет поднимать шум. Мы тотчас же едем туда.