Текст книги "Только поцелуй"

Глава 6

– Даже не знаю, как это объяснить. – Стефани беспомощно смотрела на подругу. – Раньше я ничего подобного не испытывала.

Они завтракали в «Веселой буренке». Впрочем, ела одна Саманта. Стефани ковыряла творог с фруктами, который заказала, и пыталась описать свои чувства. Они уже обсудили новость, сообщенную Мартином о Колине Уэйнрайте, и теперь перешли к более интересной теме – к самому Мартину.

– Похоже, ты влюбилась в этого парня? – В голосе Саманты звучал вопрос. – Боже, после стольких лет… Мне даже не верится.

– Ни в кого я не влюбилась! Просто… просто я испытываю к нему влечение – и все. К тому же чисто физическое, – машинально добавила Стефани и тут же поняла, что так оно и есть. Она почти ничего не знала о Мартине. – Мы ведь с ним едва знакомы.

– А что-нибудь изменится, если ты узнаешь о нем больше? – Саманта стащила с тарелки Стефани аппетитную клубнику и помахала вилкой перед ее лицом. – В этом я могла бы тебе помочь.

– Что ты имеешь в виду? Подруга положила клубнику в рот и неразборчиво произнесла:

– Мэрион рассказала мне всю его подноготную. Так что эту ягодку я заслужила.

Стефани хотела бы притвориться равнодушной, но не могла. Только не после воскресного дня. Только не после того поцелуя. Она подалась вперед.

– Давай выкладывай.

– Он родился в Мемфисе и прожил там всю свою жизнь. Разведен. Прожил с женой пять лет. Звали ее Памелой, и была она той еще штучкой. Ее страшно бесила его работа – ей бы больше понравилось, если бы он был светским репортером, а не полицейским, – и она устраивала ему скандалы по любому поводу. После развода она подхватила какого-то владельца компании, производящей поп-корн, из Клинтона…

Стефани нетерпеливо помахала рукой.

– Продолжай…

– Детей у них, кажется, не было, но, судя по словам Мэрион, он их очень любит. Он крестный отец Кортни и всегда дарит ей потрясающие подарки ко дню рождения и к Рождеству. Когда они с Фрэнком жили в Мемфисе, Мартин в свободное время работал с малолетними преступниками.

– А почему он уехал из Мемфиса?

Саманта выжала остатки соуса из пластикового контейнера в свой салат и только после этого ответила:

– В него стрелял какой-то бандит. Подлечившись, он решил, что с него достаточно, уволился и приехал сюда.

В него стреляли! Стефани была ошеломлена. Боже, неудивительно, что он хочет покоя и тишины. Кто на его месте не хотел бы?

– Привет, слушатель, вы в эфире. Ваш вопрос?

– Дело в моем парне. Он… э-э-э… настаивает, вы понимаете, о чем я? Он… видите ли… хочет, чтобы я… занималась с ним всякими глупостями. Я не знаю… что делать, потому что не хочу становиться мамой.

Стефани придвинулась к микрофону. Наконец-то вопрос, ответить на который ей по силам. Утренняя передача давалась нелегко. Тема – контроль над рождаемостью – как обычно была тут же забыта. Ей пришлось отвечать на самые разнообразные вопросы – от так взволновавшего ее мать привязывания друг друга к кровати до средств повышения потенции – всего с несколькими передышками на короткие рекламные вставки.

Они с Самантой ввели в обычай присуждать воображаемый приз победителю дня. Критерии отбора были самые разные, но, как правило, награда присуждалась самому «испорченному» слушателю. Так вот, сегодня трудностей с выбором победителя не было. Им, безусловно, был тот парень с коровой… О да, у него были явные сексуальные расстройства.

– Сколько вам лет?

– Пятнадцать, и я… я живу не в Стонвилле. В… другом месте.

– Это хорошо, что вы думаете о последствиях занятий сексом в столь юном возрасте. Быть родителями – дело довольно трудное, особенно для тех, кто к этому не готов.

– Да-да, я знаю. Но… – Голос задрожал и замер.

Стефани хотелось по проводам дотянуться до бедной девчонки и обнять ее.

– Вы, наверное, боитесь его потерять, да?

– Он сказал, что если я не дам ему то, чего он хочет, то на свете есть сотни девочек, которые сделают это с радостью, понимаете? Да, я действительно боюсь потерять моего парня… У меня никого больше нет.

– Вы живете с мамой и папой? Голос зазвучал немного обиженно.

– Ну да. С мамой… и отчимом.

– А с вашим парнем вы не могли бы поговорить об этом?

– О! Конечно! Я так и думала, что этим кончится…

Стефани почувствовала, как у нее защипало в глазах. Этот ребенок оказался один на один с серьезной проблемой.

– Ну а если бы вы пошли ему навстречу и сделали так, как он хочет? Это гарантировало бы, что он останется с вами?

Последовало молчание.

– Я… я не знаю. Я об этом не думала.

– Так давайте подумаем сейчас. Вы могли бы заниматься с ним сексом, однако это не означало бы, что он будет всегда рядом, верно?

Ответа долго не было, но в конце концов он все же пришел.

– Да. Он может слинять в любой момент.

– Именно.

– Значит… выходит, что, сдавшись, я не получу того, чего хочу сама. Выиграет только он.

Стефани втянула в себя воздух, а потом медленно, неслышно выдохнула.

– Правильно. Он получит все, а вы в результате можете подцепить какую-нибудь болезнь или забеременеть. Вы ведь с самого начала сказали мне, что не хотите быть мамой. А занимаясь сексом, нужно всерьез учитывать такую возможность. Это очень хорошо, что вы задумались об этом сейчас… пока не стало слишком поздно. – Стефани собралась было отключить линию, но остановилась. – Позвоните мне еще, хорошо? Расскажете, чем все кончится.

– Да… да, я могу. И спасибо вам…

Когда вечером Стефани выходила из здания радиостанции, она заметила на стоянке Мартина, стоящего у ее машины и поджидающего ее так же, как она поджидала его недавно у продуктового магазина. Она немного помедлила, прежде чем выйти на улицу, разглядывая его. Хотя на нем были темные очки, Стефани видела, что он внимательно и методично осматривает машины на стоянке. Казалось, он ищет что-то или кого-то другого, а не ее.

На Мартине были спортивного покроя брюки и белая рубашка-поло с короткими рукавами, не скрывающими уже покрытых загаром тугих бицепсов. Он вел себя немного странно: казался явно настороженным и встревоженным, но стоял, опираясь на капот, с самым беззаботным видом. Стефани вышла из здания и направилась к нему, Заметив ее, Мартин улыбнулся.

– Эй, привет!

– Привет, привет. – Стефани вдруг порадовалась тому, что надела сегодня свой лучший костюм, белый в едва заметную синюю полоску, и туфли в тон на высоких каблуках. – Что случилось?

– Я оказался в этом районе и вдруг почувствовал, что ужасно голоден. Не хотите поехать со мной в Хантсвилл? Я слышал, там есть местечко, где готовят сносные бифштексы.

Стефани ответила не задумываясь. Это был единственно верный способ, потому что в противном случае она сказала бы «нет», а ей очень не хотелось этого делать.

– Бифштексы – это великолепно! Бок о бок они пошли к его синему джипу. Стефани подняла взгляд на Мартина. – Вы слышали передачу?

– Я не пропускаю ни одной.

– И что вы о ней думаете? Мартин открыл дверцу и помог ей сесть. Стефани выжидающе смотрела на него.

– Думаю, что вы даете очень хорошие советы, – сказал он. – Особенно той пятнадцатилетней девочке, которая позвонила последней. – Мартин печально покачал головой. – Она находится под ужасным давлением. Мне ее искренне жаль.

– Мне тоже. – В вечерних сумерках они посмотрели друг другу в глаза, и между ними словно протянулась ниточка взаимопонимания. Их объединяла общая тревога за одиноких детей, у которых есть вопросы, но нет ответов, и никто не поможет их найти.

Мартин закрыл дверцу и, обойдя машину, сел на место водителя. Минуту спустя они выехали со стоянки и устремились к шоссе, ведущему из города.

– Когда я выходила из здания…

– Да? – Голос Мартина звучал непринужденно.

– Мне показалось, что вы кого-то искали.

– Так и было. – Он бросил на нее быстрый взгляд и тут же опять сосредоточился на дороге. – Я искал вас.

– И больше никого?

Мартин снова посмотрел на нее. Они ехали на запад, прямо на огромное малиновое солнце, повисшее над горизонтом. Глаза Мартина прятались за очками, и понять можно было только, что он внимательно следит за дорогой.

– Я искал Колина Уэйнрайта, – после короткого колебания признался он. Стефани напряглась.

– Фрэнк еще что-то узнал о нем? Мартин покачал головой.

– Нет-нет. Ничего такого. Его слова повисли в молчании. Несколько мгновений спустя Стефани осенило.

– Вы хотели, чтобы он увидел вас… И догадался, что вы ждете меня. – Ее голос звучал потрясение.

Мартин пожал плечами и ничего не ответил.

Странное тепло разлилось у Стефани в груди. Он хотел защитить ее. Уберечь от опасности. Никто прежде не делал для нее такого. Правда, она и не нуждалась раньше в защите. Однако у Стефани все равно стало удивительно хорошо и легко на душе.

Иногда поцелуй – это только поцелуй…

Ну разумеется…

Мартин поставил машину на стоянку перед рестораном и, обойдя ее, открыл дверцу для Стефани. Пять минут спустя они уже сидели в уютном полумраке и изучали меню размером с мемфисскую телефонную книгу. Мартину хватило только беглого взгляда. Стефани штудировала свой том гораздо дольше. Он наблюдал за ее красивым, выразительным лицом. Она внимательно читала описание каждого блюда, обдумывала, затем отвергала. Отчасти это было забавно… но отчасти пугало. Неужели так же пристально она изучает и его?

Мартин не знал, почему Стефани так сильно волнует его. Разве что дело в этих губах, которые так мягки, и в изгибах тела, которые так соблазнительны, что в ее отсутствие он не может думать ни о чем другом. К тому же она умная. Умная, веселая и неравнодушная. До приезда в Стонвилл он думал, что таких женщин, как Стефани, уже не существует. Те, с которыми он встречался после Памелы, были такими же, как Па-мела, – жесткими, рациональными, эгоцентричными.

Стефани наконец отложила меню и посмотрела на него. Между ними в центре стола стояла небольшая красная свеча, и ее пламя танцевало, колеблемое ветерком от вентилятора. Карие глаза Стефани сверкали в золотистом свете.

– Я кое-что узнала о вас сегодня, – медленно произнесла она.

– И что же?

– То, что в Мемфисе вы работали с детьми.

С малолетними преступниками. Это правда?

– Да, это правда. Мэрион распустила язычок?

– В Стонвилле невозможно что-то долго сохранять в секрете. Вы должны были бы уже это понять. – Стефани положила руки на стол и посмотрела на Мартина. – Почему так? Почему малолетние преступники?

– Я насмотрелся на уличную молодежь в Мемфисе во время ночных вылазок с Фрэнком. Иногда приходилось препровождать некоторых в приюты, и одно просто повлекло за собой другое. Незаметно для себя я стал проводить там все субботы.

– Вам нравилось работать с ними? Подумав, Мартин ответил:

– «Нравилось» – наверное, не совсем подходящее слово. Мне казалось, я могу сделать доброе дело. А потом, находясь там, я забывал о собственных проблемах, они казались ничтожными в сравнении с бедами этих ребят. В каком-то смысле я был эгоистом: себе помогал не меньше, чем детям.

Подошла официантка, приняла их заказы и удалилась. Стефани взяла кусочек хлеба из корзинки, которая стояла посредине стола.

– Так всегда и случается, – сказала она, отщипнув кусочек. – Добро, которое делаешь другим, служит тебе же во благо.

– С вами тоже такое бывало? Стефани подняла глаза.

– Что вы имеете в виду?

– Эту передачу. Она тоже служит вам во благо?

– Поверьте, я делаю ее вовсе не из альтруистских побуждений. Я хочу уехать из Стон-вилла, и если получится хит, то это поможет мне добиться желаемого.

– Но вы ведь помогаете людям. Она помахала рукой в воздухе, при этом в разные стороны полетели крошки.

– Не знаю…

– А я знаю. И знает та девочка, которая звонила сегодня. – Он сложил губы трубочкой и издал звук поцелуя. – И парень, который любит свою телку. Он определенно нуждается в помощи, да и корова, думаю, будет вам признательна.

Стефани рассмеялась и покачала головой.

– Вы думаете? Коровья посредница? Боже, я действительно друг всех мужчин и животных. Кто бы мог подумать!

Им принесли охлажденное белое вино, и, сделав первый глоток, Мартин попросил:

– Расскажите мне о ваших родителях. Когда в ночь нашего знакомства я предложил вам переночевать у них, вы отнеслись к этому с большой неохотой. Как такое возможно? Мне казалось, у вас было очень счастливое детство.

Стефани отпила из своего бокала. При этом ее горло задвигалось так соблазнительно, что Мартин не мог отвести от него взгляда. Она осторожно поставила бокал на стол и сказала:

– Я единственный ребенок. Родители души во мне не чают, и я тоже очень люблю их. Но порой они меня подавляют. Они очень консервативны и осторожны, а я для них – центр вселенной с самого дня моего рождения. – Стефани теребила лежащую на скатерти салфетку. – Из-за того, что они принимают самое живейшее участие в моей жизни, я чувствую… что-то вроде ответственности за них.

Грубо говоря, я веду себя хорошо – они счастливы.

– Вы именно поэтому вернулись в Стонвилл после окончания колледжа?

– Я знала, что их это обрадует, – призналась Стефани. – Но и с работой были проблемы. Когда мне предложили место на радиостанции, я сразу поняла, что нельзя упускать такую возможность.

Не сдержавшись, Мартин накрыл руку Стефани своей.

– Вы не несете за родителей никакой ответственности. Вам это известно, не так ли?

– Да. Но я люблю их и стараюсь поступать правильно. – Стефани покачала головой. – Они останутся в Стонвилле до конца своих дней. А я, надеюсь, нет.

За десертом Мартин спросил:

– Почему вы так стремитесь покинуть Стонвилл? По-моему, это совсем не плохой городок.

Стефани откинулась на спинку кресла, обхватив пальцами чашку с кофе. Вечер удался на славу. Они много и вкусно ели и говорили обо всем на свете. Однако, услышав последний вопрос Мартина, она напряглась, сама не понимая почему.

– Я устала жить там, где о тебе все всем известно. Нельзя даже чихнуть без того, чтобы кто-нибудь не сказал: «Будь здорова!»

Мартин приподнял темную бровь.

– Порой можно услышать вещи и похуже.

– Знаю, знаю. – Стефани склонилась к собеседнику. – Но вот вам наглядный пример. Через столик от нас сидят Кейт Марли и ее кузина. Завтра же, едва взойдет солнце, всем в Стонвилле станет известно, что мы с вами были здесь и ели на десерт яблочный пирог. Вас это не угнетает?

– Не особенно. Вот если бы вы потребовали лимонный, тогда да. А яблочный…

Стефани шутливо замахнулась на Мартина кулаком и, не рассчитав силы, скользнула им по стенке за его плечом. Мартин перехватил ее руку. Тут же взгляд Кейт прожег Стефани насквозь. Не дыша она произнесла:

– А теперь все узнают, что мы держались за руки.

Мартин поднес ее пальцы к губам и поцеловал каждый в отдельности.

– А что они скажут на это? Стефани резко выдохнула.

– Они ни на миг не усомнятся в том, что продолжением станет бурная ночь. Я ведь как-никак эксперт в вопросах секса!

– Какая жалость, что эти выводы будут сделаны на пустом месте! Не могли бы мы дать им хотя бы малейшие основания? – Не дожидаясь ответа, Мартин перегнулся через стол и запечатлел на ее губах нежный, но настойчивый поцелуй. Он имел привкус кофе, яблочного пирога… и желания.

Окружающее на мгновение перестало существовать для Стефани. Когда Мартин отстранился, она дышала еще тяжелее, чем до этого.

Они встали и пошли к выходу, не бросив даже взгляда в сторону столика Кейт. Неотрывно глядя друг другу в глаза, они думали об одном и том же.

Глава 7

Стефани не знала, куда Мартин везет ее. А после того как, выехав с освещенной стоянки, они оказались в полной темноте, ей и вовсе стало это безразлично. Они сидели почти вплотную друг к другу, но Мартин, положив руку ей на колено, придвинул Стефани еще ближе. Их бедра тесно соприкасались, и каждый очень обостренно воспринимал присутствие другого. Мартин хотел заняться любовью с ней. Стефани тоже хотела его.

Мартин наклонился вперед и включил радио. Медовый, задушевный голос ночного ведущего, Люка Сперроу, тут же обволок их. Имея шесть футов и четыре дюйма роста и сплошь покрытые татуировкой руки, он скорее походил на завсегдатая тюрем, чем на ведущего радиостанции, но его программа была одной из самых популярных. До чего же много одиноких людей обнаруживалось в Стонвилле после десяти вечера! Они не переставая звонили и заказывали грустные песни, посвящая их бывшим возлюбленным.

Стефани редко слушала эту программу: она нагоняла на нее тоску. Однако теперь закрыла глаза и отдалась на волю музыки. Томительные звуки в сочетании с теплом, исходящим от тела Мартина, с запахом его лосьона, порождали непередаваемые ощущения.

Всего на одно мгновение Стефани позволила себе представить, каково это – по-настоящему быть с ним. Она имела в виду и алтарь, и детей, и общий дом – все, что связано с семейной жизнью.

Раньше у Стефани не возникало желания фантазировать на эту тему. Почему же сейчас?.. Почему Мартин?.. Конечно, он красив, сексуален, умен и она просто тает под его поцелуями. Но у нее есть дело, есть цель. Она не может позволить ему встать на пути к ее достижению, разве не так?

Даже не осознавая этого, Стефани начала рассматривать создавшуюся ситуацию под самыми разными углами зрения. Ее аналитический ум раскладывал все на элементы, а затем соединял их заново на тысячу новых ладов.

Очнулась она, когда джип замедлил ход, а затем и вовсе остановился. Стефани огляделась и поняла, что они на западном берегу озера. Оно лежало перед ними, словно огромное зеркало, и серебристо поблескивало в лунном свете. Мартин опустил оба стекла, потом выключил мотор. Терпковатый запах хвои и внезапная тишина, свойственная лишь летней ночи, наполнили салон машины. Немного погодя в этой тишине стали различимы отдельные звуки: стрекотание цикад, уханье совы, шелест ветра в листве.

Мартин повернулся к Стефани. Его рука лежала на спинке сиденья, пальцы нежно сжимали плечо женщины.

– Я наткнулся на этот пятачок вчера ночью, – сказал он, наклоняясь к ней. – Я заблудился, свернул не там, а когда понял, где нахожусь, сразу же захотелось показать это место вам.

Стефани чувствовала щекой его теплое дыхание. Ей казалось, что Мартину наверняка слышно биение ее сердца – настолько громко и быстро оно стучало.

– Как здесь красиво, – прошептала она.

– Вы знаете, где мы? – Он склонился еще ниже и легонько потеребил губами мочку ее уха. Губы были мягкими, а щеки колючими, и сочетание этих ощущений окончательно вывело Стефани из равновесия.

– П-приблизительно.

– Посмотрите вперед. – При звуках этого рокочущего низкого голоса по телу Стефани побежали мурашки. – На другой берег.

Стефани ни на что не хотелось смотреть, она хотела повернуться к Мартину и сорвать с него одежду. Но она глубоко втянула в себя воздух и сделала так, как он просил. Единственное, что было видно во тьме, – это два мерцающих огонька. Казалось, они совсем близко друг от друга, но Стефани знала, что это иллюзия, объясняемая далеким расстоянием до них.

– Это ваш дом, – спокойно пояснил Мартин. – Ваш дом и лачуга Фрэнка. Вы не знали, что они видны с этой дороги?

Стефани покачала головой.

– Понятия не имела.

Мартин провел пальцами по ее щеке. Прикосновение было легким, едва ощутимым, но она почувствовала его. О, еще как почувствовала! Все ее чувства были обострены ожиданием до предела.

– Отсюда можно пройти вдоль озера не замеченным ни единой душой и попасть на наши задние дворы. Я проделал этот путь вчера ночью, – сказал Мартин. – И я видел вас в окне. Вам следовало бы опускать шторы на ночь.

– Я… У меня нет штор.

В свете луны его глаза сверкали.

– Вы понимаете, о чем я, Стефани? Тот, кто бросил камень в ваше окно, мог спокойно оставить машину здесь, обогнуть озеро, швырнуть камень и бегом вернуться сюда. Для этого ни к чему пользоваться вашей подъездной дорожкой или подплывать на лодке.

Стефани кивнула и посмотрела на другой берег. Огонек на ее террасе мерцал на расстоянии, затем, казалось, замигал и погас. Виной тому был всего лишь ветер, шевеливший ветви и листву, но на мгновение сердце Стефани замерло.

Мартин приподнял ее подбородок большим и указательным пальцами и развернул лицом к себе.

– Есть некто… какой-то идиот, который недоволен тем, что вы делаете на радио, и это начинает действовать мне на нервы.

Пульс Стефани резко участился, но виной тому были не слова Мартина, а его близость.

– Никто не желает мне зла здесь, в Стонвилле.

– Как вы можете говорить об этом с такой уверенностью?!

– Мартин, ради Бога! Самым серьезным преступлением за последние пять лет здесь был поджог бывшей конюшни Эдварда Шоу. Эд держал там новенький трактор с кучей приспособлений, половину которых придумал сам. Трактор был его радостью и гордостью. Фрэнку потребовался всего день, чтобы выяснить, что он был обручен с одной женщиной, а спал с другой, и, неожиданно узнав о существовании друг друга, они решили как следует проучить Эда. Одна облила постройку бензином, а другая поднесла горящую спичку.

Мартин хохотнул, но глаза его оставались серьезными.

– Я верю каждому вашему слову, детка, но в данном случае все может быть гораздо хуже. Люди, способные выйти из себя из-за радиопередачи, находятся в сложных отношениях с реальностью, и это делает их непредсказуемыми. Сегодня они бросают в ваше окно камень, а завтра могут выстрелить из пистолета двадцать второго калибра. Я не хочу, чтобы такое случилось с вами. – Он немного помолчал, а затем сжал пальцами ее плечо. – Я привез вас сюда, чтобы вы убедились в обоснованности моих слов. Я хочу, чтобы вы повесили шторы, и я хочу, чтобы вы были очень осторожны.

– Что-нибудь еще?

Мартин на мгновение задумался, слегка наморщив лоб, затем лицо его прояснилось, и он пристально посмотрел Стефани в глаза.

– Пожалуй, да. Есть еще одна вещь…

– Что же?

Мартин привлек ее к себе и, опустив голову, приблизил к ней губы.

– Только это, – пробормотал он. – Только это…

Стефани догадывалась, что рано или поздно он поцелует ее, но, как оказалось, все еще не была к этому готова. Его губы были такими же мягкими и такими же требовательными, но в этом поцелуе чувствовалось нечто большее. Она и подумать не могла, что подобное возможно, но Мартин словно хотел от нее еще более страстного отклика, чем прежде. Его руки были горячее, а язык изощреннее. И Стефани с готовностью ответила ему.

Поцелуй длился бесконечно долгое мгновение, затем Мартин мягко отстранился. Она испуганно посмотрела на него, а потом догадалась, что он меняет положение, чтобы не мешало рулевое колесо. Положив руки на талию Стефани, он посадил ее себе на колени. У нее перехватило дыхание, когда Мартин начал медленно расстегивать ее блузку. Словно в тумане от растущего желания, Стефани спрашивала себя, насколько разумно то, что они делают. Двое взрослых, сидящих в машине и ведущих себя как подростки… Это казалось нелепостью, но ощущение было просто восхитительным. Она вовсе не собиралась останавливать Мартина.

Вместо этого Стефани сосредоточилась на переживаемом моменте. На прохладном ветерке, залетающем в окна джипа и ласкающем ее кожу. На белеющем в лунном свете лифчике, показавшемся, когда блузка была расстегнута до конца. На руках Мартина, которые мгновение спустя накрыли мягкие холмики… Он застонал и склонил голову, чтобы поцеловать ее груди, затем опустился ниже и через кружево лифчика стал сосать сначала один сосок, потом другой.

Стефани извивалась от сладкой муки, которую доставлял его влажный язык. Приподняв ладонями обе груди, Мартин утопил в них лицо. Она снова ощутила контраст между мягкими, теплыми руками и горящим, шершавым от щетины лицом. Еще утром она, возможно, возражала бы против подобной небритости, но сейчас, в этот самый момент, думала только о том, как стать еще ближе к Мартину, слиться с ним.

Она начала судорожно расстегивать его рубашку. Распахнув ее, Стефани скользнула ладонями по твердой, мускулистой груди. Она прижалась к Мартину, чувствуя, что ей мешает и такая малость, как лифчик. Словно прочитав ее мысли, он завел руки ей за спину и расстегнул застежку. Стефани сбросила с плеч блузку, и Мартин помог освободиться от нее до конца, а затем прижал ее к себе еще крепче. Сердце Стефани колотилось как бешеное, и для нее не было сейчас ничего важнее, чем ощущать своей кожей кожу Мартина, целовать Мартина, хотеть Мартина.

Продолжая обнимать одной рукой, другой он скользнул ей под юбку и снова приник к Стефани в поцелуе. Их губы словно сплавились в единое целое, и Стефани спрашивала себя, как она могла когда-то целоваться с другими?! Так вот что это такое, думала она. Вот о чем пишут в книгах, про что снимают фильмы. Вот, значит, как это бывает! Она так погрузилась в ощущения, доставляемые его руками, его губами, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: что-то случилось, что-то ужасное… Но было уже слишком поздно.

Кабину джипа залил ослепительный свет, и ломающийся бестелесный басок пророкотал из темноты;

– Простите за то, что прерываю, ребята, но не могли бы вы выйти из машины и предъявить документы?

Первым порывом Мартина было сунуть руку под сиденье и достать револьвер сорок пятого калибра, но в этот момент луч фонарика немного сместился, и он вспомнил, где находится. Это ведь Стонвилл, а не Мемфис. Этот парень не разбойник, на нем форма, а на бедре висит такая же пушка, хоть он явно еще не дорос до того, чтобы бриться.

Прикрыв ладонью глаза от света, Мартин загородил Стефани грудью и заговорил с парнем:

– Как насчет того, чтобы убрать свой прожектор, сынок?

– Пожалуйста, выйдите из машины, сэр. Неплохо их натаскал Фрэнк.

– Идите, – прошептала Стефани. – Я, кажется, уже привела себя в порядок. Мартин открыл дверцу и вышел.

– Мой бумажник в кармане, – сказал он. – Я собираюсь опустить туда руку и достать его.

Яркий луч фонарика, сместившись с лица Мартина, устремился куда-то в ночь между ними.

– Хорошо.

Мартин медленно вытащил кожаный бумажник, открыл его и достал водительскую лицензию. Он протянул ее молодому помощнику шерифа.

Секунду спустя парень поперхнулся так громко, что Мартин услышал.

– В-вы Мартин Эббот? Друг шерифа Смайли?

– Да, это я.

– О-ох, простите меня, сэр! Я… я не знал. Шериф велел нам приглядывать за этим местом, что я и делал. Я заметил ваш джип с выключенными фарами, и мне даже в голову не пришло, что это можете быть вы. Как же это… Простите, сэр. Я…

– Все в порядке, сынок. – Мартин забрал свои документы и засунул их обратно в бумажник. – Вы делаете свою работу, и делаете хорошо. Надеюсь, вы передали информацию по рации, прежде чем подойти к машине?

– О да, сэр! Все как полагается. Мартин устало кивнул. Великолепно! Просто великолепно! Фрэнк ему теперь жизни не даст. И будет вечно поминать эту историю…

Офицер приложил пальцы к фуражке и стал отступать назад.

– Ну, желаю приятно провести время, сэр. – Он устремил взгляд поверх его плеча. – Пока, Стефани. Будь осторожнее!

Из-за спины Мартина донесся слабый голос:

– Пока, Джонни. Ты тоже смотри в оба. Мартин стоял неподвижно, пока парень не сел в свою машину и не отъехал. Затем медленно повернулся и посмотрел на Стефани. Она сидела, свесив босые ноги, ступни касались сосновых иголок, волосы были растрепаны и спутаны, помада размазана, блузка застегнута не на те пуговицы, оставляя соблазнительную прореху на груди.

– Продолжим?

Стефани покачала головой.

– Думаю, нам лучше поехать домой. У меня пока незапятнанная репутация, и хотелось бы, чтобы так оставалось впредь.

Стефани смотрела, как задние огни джипа исчезают за поворотом подъездной дорожки. Мартин проводил ее до двери, обошел дом вокруг, заглянул внутрь и только после этого позволил ей войти. Но прежде поцеловал ее… а потом еще раз.

Прижав пальцы к припухшим губам, она закрыла дверь и заперла ее на замок. Что с ней творится? Что Мартин творит с ней?

– Ломает мне жизнь, – ответила она себе вслух в тишине пустого дома. – Ломает в какую ему угодно сторону.

Держа туфли в одной руке, а сумочку – в другой, она прошла в кухню, где бросила все на стойку, и открыла холодильник. Достав молоко, она стала пить прямо из пакета. Нужно взять себя в руки. Вернуть жизнь в привычную колею. Дела на радиостанции вот-вот сойдут с мертвой точки. И когда это случится, совсем ни к чему, чтобы ее голова была забита исключительно мыслями о Мартине Эбботе и о его синих глазах.

Свет, падающий из холодильника, порождал причудливые тени на стенах. Стефани смотрела на них из темноты. Мартин не входил в ее планы… как и его поцелуи… как и тягучая истома, не исчезающая с тех пор, как она увидела его вечером на стоянке у радиостанции.

Так что же ей теперь делать? Стефани поставила молоко на место и закрыла холодильник. Прислонившись спиной к дверце, она опустила веки и задумалась. Она думала о его пальцах, касающихся ее щеки, о том, сможет ли найти когда-нибудь человека, целующегося так же, как Мартин. Она думала о своей передаче и о том, куда та может завести ее.

Через некоторое время Стефани очнулась и прошла по темному дому в свою спальню. Сняв одежду, она упала на постель, жалея, что Мартина нет сейчас рядом.

Дженетт вызвала Стефани к себе в кабинет ранним ясным утром понедельника. Проходя мимо Шеррил, Стефани заметила ее прищуренный подозрительный взгляд и поняла, что весть уже разнеслась. Кейт добросовестно исполнила свои обязанности и доложила всем и каждому, кого видела в ресторане. Впрочем, удивляться было нечему. Еще воскресным утром в церкви Стефани перехватила несколько брошенных на нее взглядов, но подумала, что виной тому ее передача. Ведь не могла же Кейт сработать столь оперативно!

Не говоря ни слова, Стефани сладко улыбнулась Шеррил и вошла в святая святых.

Дженетт сняла очки для чтения и указала на одно из кресел, стоящих перед ее столом.

– Садись. У меня сейчас состоялся телефонный разговор, о котором, я думаю, тебе интересно будет услышать.

Стефани напряглась. Дженетт могла говорить только об одном. Ей позвонили по поводу передачи либо с центральной, либо с местной – но более крупной – радиостанции.

Стефани села и, вцепившись в подлокотники, выжидательно посмотрела на начальницу. Часть ее сознания, ликуя, кричала: «Есть!» – а другая: «О нет, только не это!»

– Звонили из Чаттануги, с Аш-ди-ви-эс. Менеджер этой станции был здесь на прошлой неделе у своей тети, которую, так уж получилось, зовут Алишия Джонстон.

Стефани на мгновение прикрыла глаза. Алишия была школьным администратором – то есть секретарем ее отца. Если двери школы открыты, то можно не сомневаться: Алишия там. От понедельника до понедельника. В дождь и в жару. Алишия была старой девой и истовой прихожанкой церкви. Она всегда носила одно и то же платье в цветочек, а по воскресеньям дополняла его шляпкой. Последняя являла разительный контраст с ее вечно кислой физиономией.