Текст книги "Операция «Выход»"

Глава 15

За день до того, как не стало Марка.

Все предвещало нормальную пятницу. Как обычно, Джули, Шарлотта и Марк планировали до поздней ночи зависнуть у Люка в спальне, посмотреть видео. По пятницам они никогда не гуляли, только зависали. Пятничными вечерами по телику бывали хорошие программы. Шарлотта, Марк и Люк оттягивались по полной: смотрели музыкальные шоу, телекомедии и низкопробную анимацию, дожидаясь, когда Джули придет с работы с пиццей и фильмами, за прокат которых в те дни им приходилось платить, так как Лиэнна еще работала в «Хоумбейсе». Джули думает о том, насколько тогда все было по-другому, и вспоминает, что Лиэнна в любом случае не дала бы им фильмы за бесплатно, даже если бы работала в «Блокбастере». Она никогда особо не одобряла их скромную компанию.

Шарлотта прожила в № 14 по Уинди-Клоуз около двух лет. Подобно старшей стервозной девчонке-актрисе второго плана в фильме о взрослении, свои немногочисленные сцены она сыграла блестяще – она была не просто к месту, но невероятно, абсолютно к месту. И когда она уехала, будто кто-то перерезал электропровод или выключил радио посреди твоей любимой песни.

Во-первых, Шарлотта была красавица. Во-вторых, Шарлотту невозможно было игнорировать. Не только Джули – вообще все заглядывались на нее. И дело не в ее красоте, потому что Шарлотта любила свою естественную внешность и предпочитала ходить с немытыми волосами, отслаивающимся лаком, в дешевых солнцезащитных очках и шмотках из благотворительных лавок, которые на ком-то другом смотрелись бы просто отстойно. В Шарлотте было что-то особенное, и Джули долго пыталась понять, что именно. Еще до того, как их познакомили, Джули часами наблюдала из окна, как эта девушка загорает в садике перед домом, поджаривая титьки на солнце, читая тревожащие душу книжки и прикидываясь, что не замечает, как оскорбляет общественность одним своим видом.

– Ты в нее просто втюрилась, – сказал Люк в ту самую пятницу, как раз перед тем, как Джули пошла на работу. – Мне было любопытно, что происходит, и теперь я знаю. Ты запала на нее.

– Что? На Шарлотту?

– Да.

– Люк, очень даже нет. Господи. Бред собачий.

– Ты прочла все ее любимые книги.

– Ты тоже.

Шарлотта приехала, и это, кроме всего прочего, слегка смахивало на странствующую библиотеку, прикатившую к ним на улицу и решившую на пару лет остаться. Люк и Джули открыли для себя Дугласа Коупленда и Харуки Мураками, а также молодых лондонских писателей, чьи книги не достанешь даже через «Амазон. сот». Шарлотта была ходячим кризисом двадцати с чем-то лет от роду и книги читала соответствующие, а сам ее кризис был такой симпатичный, что каждому хотелось в нем поучаствовать. А поскольку она никогда не говорила о своем кризисе – каков бы он ни был, – вникнуть в него можно было только через книги.

Джули прежде не читала книги, способной перевернуть жизнь, но после «Поколения Икс» прибавила супермаркеты к длинному списку мест, куда ни за что не пойдет. Прочитав «Поколение Икс», Джули поняла, что, если войдет в супермаркет, настанет конец света. А от книги «Пока подружка в коме», которая до сих пор напоминает Джули первое Шарлоттино лето на Уинди-Клоуз, проблема супермаркетов перешла в клиническую форму.

– Может, это ты на нее запал, – продолжала Джули, – может…

Люк перебил:

– Джули, посмотри на себя. На свою прическу, одежду, косметику. Ты превращаешься в нее. Ты даже говоришь теперь, как она – все эти «очень даже», «типа» и «в натуре».

– А я не могла их подцепить от тебя? Это не моя одержимость Шарлоттой, это твоя одержимость американскими телешоу – нет! – программами.

Ты подражаешь кому-то, кем действительно восхищаешься, и тебя ловит на этом человек, который очень хорошо тебя знает, – что может быть неприятнее? Разве что если тебя застукают за сраньем в общественном месте. Сранье. Тоже любимое Шарлоттино словечко.

Всю дорогу до «Края» Джули кипела от злости. Разве она пытается быть Шарлоттой? Как мог Люк такое подумать? Джули – это Джули, а не какой-то двойник Шарлотты, и Джули себе вполне нравится. Кроме того, Джули не хочет быть кем-то другим. С ней все в полном порядке. Максимум, чего она хочет, – привить себе чуточку Шарлотты, взять ее симпатичные компоненты и впрыснуть себе, чтобы стать улучшенной, продвинутой, современной версией Джули. Джули + х, где х – тот элемент магии, который есть у Шарлотты, но у Джули отсутствует. Берешь ген у одного растения и прививаешь другому. Второе растение не превращается в первое, оно приобретает его полезные качества. Джули занималась – и притом совершенно бессознательно – всего лишь скромной безвредной генной инженерией, и что бы там люди ни думали о настоящей генной инженерии, в метафорическом смысле в ней ничего дурного нет.

Что с того, что она загорела впервые в жизни? Подумаешь, важность. Так вышло не оттого, что Джули хотела быть Шарлоттой, а оттого, что она хотела быть вместе с Шарлоттой, а та ведь все время грелась на солнышке. Да, возможно, Джули могла бы поизящнее экспериментировать с косметикой. Может, ей не стоило пробовать кукольные розовые румяна лишь потому, что Шарлотте это как-то сходило с рук, не стоило ходить с грязными волосами из-за того, что Шарлотте это так странно шло, и, возможно, асимметричные синие тени – а-ля Майкл Стайп[24]24
  Майкл Стайп – вокалист американской группы «R.E.M.»


[Закрыть] – на немытом и ненакрашенном лице тоже были ошибкой, но все девушки порой делают косметические ошибки, а у Джули к тому же никогда раньше не было нормальной подружки. Может, она просто наверстывала то, что не успела попробовать лет этак в десять, или типа того.

Как бы то ни было, эта прививка «Шарлоттности» действовала. Ребята в «Крае» перестали ее так вызывающе игнорировать. Другие официантки звали Джули присоединиться к их лотерейному синдикату, а иногда – пойти куда-нибудь потусоваться; впрочем, она так ни разу никуда и не сходила, потому что ей вечно было некогда, ее ждали друзья – Люк, Марк и Шарлотта. Да, обзаведясь подружкой, Джули стала чуть увереннее в себе, но в дружбе с Шарлоттой все-таки было что-то особенное, оно и помогло Джули вернуться в мир. Дружба с Шарлоттой заставила ее осознать, что совершенно нормально быть чуть-чуть странноватой, задумчивой и тихой, что это в каком-то смысле тоже клево. Люку ни за что этого не понять. Он-то ведь никогда не жил в реальном мире, не был вынужден открываться перед людьми и ждать их реакции.

К концу смены Джули поняла, что скажет Люку вечером, когда к нему придут Марк и Шарлотта. А именно, сколько между ней и Шарлоттой различий – например, как они обе относятся к погоде. Дружба с Шарлоттой отнюдь не излечила Джули от страха перед погодой. Джули стала чаще сидеть на солнце, но ее по-прежнему ужасают туманы, дожди и в особенности грозы. Шарлотта обожает крайности погоды и опыта; Джули – ее полная противоположность. Шарлотте нравятся автотрассы; Джули до смерти их боится. Шарлотта ненавидит ТВ; Джули его любит. Так что едва ли они – один человек.

До сих пор Джули так и не посмотрела «Счастье» и «Плезантвилль», потому что выбрала эти два фильма для посиделок в ту пятницу. Когда она пришла к Люку, все вдруг показалось ей каким-то чужим: Шарлотты в комнате не было.

– Шарлотты нет, – сказал Люк.

– Мне очень жаль, – сказал Марк, глядя в пол. – Все не очень, ну…

– Что происходит? – спросила Джули, кладя кассеты и пиццу на Люкову кровать.

Люк странно посмотрел на Джули.

– Шарлотта у тебя дома.

– О. – Джули покосилась на Марка. У него был расстроенный вид. Она уставилась на Люка, он встретил ее взгляд, и она поняла: случилось что-то не то. – Почему она у меня дома?

– Она сказала, что подождет тебя там, – сказал Люк.

И хотя в его голосе были тревожные нотки – мол, не ходи туда, – она все равно пошла.

– Я ухожу от Марка, – сказала Шарлотта просто.

Она устроилась на кровати Джули как у себя дома и пила чай.

Джули присела за свой стол и посмотрела на Шарлотту, но, увидев слезы в ее глазах, отвела взгляд. Сквозь окно она смутно различала какое-то движение в Люковой комнате. Через несколько секунд показался Марк – он вышел от Люка, пересек улицу и вошел в свой дом.

– Марк знает? – спросила Джули.

Шарлотта покачала головой:

– Нет, не знает. Но подозревает.

– Ты уезжаешь?

– Думаю, придется.

– Ни фига себе.

– Жизнь – полный отстой, Джул. Я все проебала на хер.

– У тебя кто-то появился?

– Возможно. – Шарлотта посмотрела на нее странно. – Просто не знаю…

– Ты о чем?

– Знаешь, у нас с Марком все скисло.

– Нет, я не знала, – сказала Джули.

Догадаться о чувствах Шарлотты всегда было непросто. Каждый изливал ей душу, не осознавая, что она ничего не рассказывает в ответ. Насколько Джули успела узнать Шарлотту, та почти никогда не раскрывалась. Конечно, в последнее время они сдружились крепче, но побыть вдвоем никак не выходило. Они всегда или тусовались у Люка вместе с Марком, или сидели в каком-нибудь пабе, где Шарлотта только тем и занималась, что была Шарлоттой – неподражаемо высказывалась о мире вокруг, скорее настороженно, чем доверительно, никогда не говорила о себе самой или о своем идеальном романе. Да, вот оно: ее роман казался идеальным. Марк и Шарлотта всюду ходили парой, часто босиком или в одинаковых солнцезащитных очках. Им нравилась одна и та же музыка, и Марк иногда разрешал Шарлотте накрасить его косметикой – в общем, казалось, что они всегда будут вместе.

И вот теперь Шарлотта вздыхает:

– Разговаривать не о чем, трахаться скучно. Если бы не вы с Люком, я бы давным-давно свалила. Ты знаешь, почему я решила жить с Марком? Только потому, что мне некуда было податься. В нормальных обстоятельствах я вряд ли стала бы жить с парнем и его родителями.

– Ну так почему же ты…

– Когда я поступила в университет, мои родители сказали – мол, возвращаться и не думай. Выкинули все мои вещи и отдали комнату моей сестрице. В уни-вере я встретила Марка, мы с ним доучились до второго курса и решили, что пора сваливать. Все это «высшее образование» – сплошное мозгоклюйство. Мы жили в этой долбаной общаге, без горячей воды и с толпой юных стервоз, а курс был зануден до потери пульса. И мы подняли бунт. Стояла зима, так что мы взяли все деньги, которые от наших грантов остались, и поехали путешествовать, искать какое-нибудь клевое место. Когда деньги кончились, мы вернулись в Англию, и нам совсем некуда было податься, только к Марковым родителям.

– Я об этом ничего не знала.

Минуту помолчав, Шарлотта спросила:

– Джул?

От ее интонации Джули вздрогнула.

– Да?

– Можно тебе сказать одну довольно стремную вещь?

– Э-э… Да. Валяй.

– Ты же знаешь, между нами особая связь, ведь правда?

В желудке у Джули вдруг сделалось пусто. Между ними действительно была особая связь, по крайней мере, Джули на это надеялась, но не думала, что заговорит об этом Шарлотта. Джули сама пыталась понять, что это за связь, задолго до того, как Люк сказал: мол, ты запала на Шарлотту, – разве что занималась этим не особенно сознательная часть ее мозга. Зато теперь у нее был ответ. «Нет, Люк, я на нее не запала, между нами просто есть особая связь».

– Я, э-э…

– Это так, правда? В смысле, у меня не разыгралось воображение?

– Да. В смысле, нет. Это правда. Конечно…

– Я так боюсь, что разонравлюсь тебе…

– Почему? Шарлотта, ты никогда мне не разонравишься.

– Дело в том, что… – Шарлотта поставила кружку на пол. – По-моему, мне, знаешь, э-э, мне, может, вообще нравятся девушки. – Она посмотрела на Джули – как та реагирует? – а потом заговорила быстрее, словно пытаясь смягчить признание: – По крайней мере, так я скажу Марку. Скажу, что хочу этим заняться, узнать, временный у меня бзик или же всерьез и надолго.

– Офигеть. Но… почему ты мне должна разонравиться?

– Я не знаю. Ты… ты знаешь, зачем я тебе об этом рассказываю?

Мысли в голове у Джули понеслись галопом. Ей нужно было, фигурально выражаясь, нажать на паузу, чтобы спокойно оценить происходящее. И только она открыла рот, чтобы ответить – даже не зная, что, собственно, сказать, – как в окне дома напротив замигал фонарик. Люков особый сигнал.

– Мне нужно идти, – машинально произнесла она. Кажется, это Шарлотту ранило.

– О. Прости, если я…

– Нет, это Люк. Я должна… можно, мы завтра поговорим?

– Конечно, – сказала Шарлотта.

Но у Джули не вышло поговорить с Шарлоттой на следующий день, потому что, когда та проснулась часа в два пополудни, кто-то позвонил ей и сказал, что Марк умер. Два месяца Шарлотта отказывалась с кем-либо разговаривать, а затем покинула Уинди-Клоуз.

И с того злополучного вечера Джули с ней не общалась.

Глава 16

Почему-то Шарлотта предложила Джули встретиться в кафе над магазином «Литлвудз».

– Здесь можно курить, – объясняет Шарлотта, когда Джули садится напротив нее. – И здесь странно.

В кафе только два чистых столика. На всех остальных валяются остатки стариковских полдников и обедов – так и представляются зубные протезы, жующие мягкую булочку.

– А как тут сделать заказ? – спрашивает Джули.

– Надо встать в очередь вон там, – Шарлотта указывает на длинную, как в дешевых столовках, стойку. – Возьми нам кофе.

Когда Джули платит за свою бутылку минералки и Шарлоттин кофе, кассирша говорит ей, что магазин закрывается через двадцать минут, намекая, что им стоит поторопиться.

Вернувшись к столику и сев, Джули внимательно разглядывает Шарлотту. Та чуть пополнела, что ей, кстати, было необходимо, но в остальном не изменилась ни капли. На ней джинсы в обтяжку, синий топ, из-под которого торчат бретельки красного лифчика, свободное мужское пальто и (она специально показывает Джули) носки «Хэллоу Китти»[25]25
  Популярная в Великобритании японская линия одежды для подростков. Хэллоу Китти – котенок, персонаж комиксов и аниме.


[Закрыть] и белые туфли на шпильках.

– Что ж… значит, ты по-прежнему любишь странные забегаловки?

– Не все меняется, – отвечает Шарлотта, убирая ногу со стола.

– Прости, что Лиэнна до тебя докопалась.

Шарлотта фыркает.

– Ты за нее не в ответе. Я ей никогда не нравилась.

– Я ей тоже никогда не нравилась. Не знаю, почему она сменила гнев на милость. – Джули улыбается. – Необъяснимый феномен.

– И эти ее шуры-муры с Люком… Это ж полная бредятина.

Джули смеется.

– Да, точно.

– Как, черт возьми, это произошло?

– Не знаю. После того как ты уехала, она стала чаще к нему забегать. Девчонки вечно клеятся к Люку. Думаю, это был вопрос времени.

– Да, и сейчас она уже старовата для незамужней, а?

– Лиэнна-то? Она не старше меня.

Шарлотта смеется.

– Да, но в Лиэннином мире…

– О. – Джули тоже смеется. – Я понимаю, о чем ты.

– Готова поспорить, ей не нравится все время торчать с Люком дома.

– Вообще-то она говорит, что бросит его, потому что они никогда никуда не выходят.

Шарлотта все еще смеется.

– Умереть не встать. Но, наверное, он не сильно расстроится?

– Нет, не думаю. Это был просто секс. Так что, сама понимаешь…

Шарлотта смотрит на свой кофе и кладет туда еще сахара.

– Да. Понимаю… – говорит она тихо.

У Джули в голове роится множество мыслей. Ей хочется спросить о тех нескольких странных месяцах, когда все пошло кувырком на Уинди-Клоуз, о том, чем Шарлотта занималась после отъезда, почему она ни разу не дала о себе знать, думала ли она обо всей этой истории и почему ведет себя так, будто ничего не произошло.

– Даже не верится, что я тебя так долго не видела, – в конце концов произносит Джули.

Она открывает свою минералку и отхлебывает из горлышка.

– Я скучала по тебе, – говорит Шарлотта просто.

Желудок Джули вдруг переворачивается – точно так же, как год назад, во время того разговора в спальне. Впрочем, ей всегда делается не по себе от подобных заявлений, но услышать такое от Шарлотты! Шарлотта никогда так не говорит. Ее лозунг – «приклей на лицо улыбку, спрячь свои чувства и надейся на лучшее»; Джули была уверена, что Шарлотта останется верна этой стратегии даже в случае ядерной войны. Но… Шарлотта скучала по ней. Это значит, она о Джули думала. А значит, думала и о том, что случилось. Господи.

Вместо того чтобы сказать: «Я тоже по тебе скучала», Джули вроде как краснеет.

Шарлотта вытягивает из пачки еще одну «Мальборо лайтс».

– Так чем ты занималась, ну, этот год? – спрашивает Джули.

– О, знаешь, всякой фигней. Первые месяцы были просто ужасны.

– Где ты жила?

– Какое-то время в Челмсфорде, в сквоте. Потом в Европе.

– В Европе?

– Да, – быстро произносит Шарлотта. – Там очень странно. Я рада, что вернулась.

– А теперь ты чем занимаешься?

– Работаю официанткой в «Восходящем солнце». Фигней страдаю. – Она делает паузу. – Знаешь, я действительно любила Марка.

– Я знаю, что ты его любила. Зачем ты это говоришь?

– Просто то, что я хотела от него уйти, не значит, будто я желала ему смерти.

Джули чуть не кладет ладонь на руку Шарлотты, но одергивает себя.

– Шарлотта!.. Конечно, ты не хотела… В смысле, никто не думает, что…

– Я думала, что ты так думаешь. Я не могла смотреть тебе в глаза. Мне пришлось уехать.

Кассирша подходит, чтобы убрать посуду со стола.

– Мы закрываемся, – говорит она. – Так что поторапливайтесь.

Джули становится не по себе, когда они спускаются по лестнице и выходят из магазина. Ей неловко продолжать такую напряженную беседу на ходу – впрочем, она сама не знает, что говорить дальше. Тем для разговора слишком много. Что Шарлотта делала в Европе? Чем занята сейчас, кроме работы в баре? Удостоверилась ли в том, что любит девушек? Джули недоумевает: может, так и надо? Может, от нее ждут, что она просто скажет «пока» и пойдет домой, хотя они с Шарлоттой ничего друг другу, в сущности, не сказали?

– Хочешь выпить? – спрашивает Шарлотта, когда они выходят на Главную улицу. – В смысле, посидеть по-человечески, все такое…

– Да, – отвечает Джули. – Конечно.

Они идут по Главной улице в сторону «Восходящего солнца»; накрапывает дождь. Главная улица – беспорядочное нагромождение магазинов мобильной связи, среди которых затесались «Макдоналдс», «Бургер Кинг» и неопрятного вида кафешка с самодельным знаком «С собаками вход воспрещен», на котором красуется львиная морда, вырезанная из журнала. Чуть дальше, на участке, где запрещено автомобильное движение, стоит лоток, которого раньше не было. Вообще на Главной улице по понедельникам обычно нет никаких лотков, особенно если идет дождь – большинство ушлых торговцев располагаются здесь в солнечные воскресенья и продают кукол на невидимых веревочках, танцующие пластиковые хот-доги или копии одежды от известных модельеров, – торгуют, пока их не прогонит полиция. Парень за лотком выглядит не так, как обычные «шкафы» в спортивных костюмах. Он одет в тертые джинсы и кагуль[26]26
  Кагуль – легкая, обычно длиной до колена разновидность анорака, куртки с капюшоном.


[Закрыть] и, кажется, сворачивает дела – берет бутылочки с зеленоватой жидкостью со столика и складывает в картонный ящик, стоящий на мостовой. На ветру хлопает слегка попорченная ламинированная табличка, прикрепленная к столу скотчем. На ней жирным шрифтом выведено: «Живи до 130 лет!!!» Когда Джули и Шарлотта приближаются, парень на секунду перестает возиться с бутылочками и поднимает голову. Потом улыбается и протягивает бутылочку.

– Привет, – говорит он. – Может, кого-то из вас заинтересует возможность долгой и счастливой…

– Отъебись, – говорит Шарлотта.

Глава 17

– Ты встречалась с Шарлоттой! – поражается Люк.

Уже почти десять вечера, а Джули только-только до него добралась. Когда она вошла, Люк оживленно чатился в Интернете, так что она сходила в туалет, немного послонялась по комнате, вымыла руки, а затем пять минут хмурилась на себя в зеркало платяного шкафа. Теперь они оба сидят на кровати. Джули сушит полотенцем вымокшие под дождем волосы, а Люк теребит свои носки.

– Да. И Дэвид там был, и Лиэнна тоже.

– А я-то думал, где она, – говорит Люк.

– Она что, тебе не позвонила?

– Нет. – Люк качает головой. – Никто не звонил, не писал, не заходил.

Джули расстроена.

– Прости, – говорит она. – Нужно было тебе позвонить. Просто я… Мы увиделись с Шарлоттой в первый раз с тех самых пор, ну, понимаешь… и…

– Эй, – говорит Люк, улыбаясь. – Не нужно передо мной отчитываться. Я не твой ревнивый парень, ничего такого. Все равно я почти всю ночь проторчал в Интернете.

– Мне не нравится, когда ты надолго остаешься один.

– У меня все было нормально. Я нашел новый чат, посидел там, а потом было это шоу, ну, продолжение «Большого брата», и потом я просто смотрел телевизор.

Джули уносит полотенце в ванную.

– Я хотела эту программу посмотреть… в смысле «Большого брата», – говорит она, вернувшись.

– Не такая уж она и прикольная. Меня бесит, что все они потом возвращаются в мир.

– Хм-м-м. – Джули садится обратно на кровать. Краем уха слышит, что идут «Новости Би-би-си».

– А почему сейчас «Новости»? – спрашивает Джули.

– Их же перенесли на десять вечера, глупая.

– Ах, да. Я забыла, что это с сегодняшнего дня.

Показывают еще один большой репортаж о наводнении. Потом – короткий сюжет о каких-то ребятах, которые поехали устраиваться на работу и пропали без вести еще в прошлом сентябре; их до сих пор не нашли, так что поиски были приостановлены.

– Так, значит, Лиэнна вообще не проявлялась?

– Нет. Я думал, она, как обычно, зайдет и потребует секса, но… – Он пожимает плечами. – Ничего подобного.

– Вот ведь.

– Да ладно. Как Шарлотта хоть?

– Не изменилась. Уклончивая, как и раньше. У нас толком не вышло поговорить. Сначала мы посидели в этой странной кафешке, откуда нас выпнули, потом пошли в «Восходящее солнце» и сразу напоролись на Лиэнну и Дэвида.

– Я думал, Лиэнна не ходит в «Восходящее солнце».

– Сама знаю. Дэвид тоже не из ихней тусовки. Это было странно.

– Но у нее все нормально? Я имею в виду, у Шарлотты?

– Судя по всему, да. И она так забавно говорила про Лиэнну. Забавно – в смысле смешно, а не странно.

– Думаю, это действительно забавно – что мы снова связались с Шарлоттой только потому…

Джули смеется.

– Ну да, потому что Лиэнна такая психованная. Шарлотта тоже так считает.

– А она что-нибудь сказала про… ну, ты понимаешь…

– Про Марка? Почти ничего. За исключением того, что она его любила и не хотела, чтобы он умирал, – будто мы сами этого не знали.

– Бедная Шарлотта.

– Да уж. Она сказала, что боялась посмотреть нам в глаза.

– Правда?

– Да, потому что она хотела порвать с ним, и он вдруг умер. Она думала, мы решим, что она этого и добивалась, или что она предала его, или типа того. Вот почему она уехала.

– Господи. Бедная Шарлотта.

– Не говори. Впрочем, теперь у нее, похоже, все о'кей. По-моему, здорово, что она вернулась, ты как считаешь? Когда она была здесь, мы отлично веселились.

– Да. Мне действительно ее не хватало. Кстати, она… она теперь гуляет с девчонками?

Люк помнит все эти странные прошлогодние разговоры полушепотом, во время которых Джули постепенно пересказала ему, в чем Шарлотта призналась ей за день до того, как не стало Марка.

Джули пожимает плечами:

– Не знаю. Она об этом ни разу не упомянула. Наш последний разговор… будто его и не было, понимаешь?

– Странно. Знаешь что, Джул?

– Что?

– Я тебя никогда об этом не спрашивал…

– Да?

– А между тобой и Шарлоттой никогда ничего не было? Никаких – ну, это, делишек?

– Делишек? Не глупи. Конечно, нет.

– О'кей. Я просто спросил.

– Мне нравятся парни, Люк.

– Знаю, я просто…

– Пойду сделаю чай. Хочешь?

Пока Джули внизу на кухне, Люк проверяет почту. Пришло письмо от Вэя: «Не высылай информацию факсом – сломался. Пошли электронкой вот по этому адресу». Далее он сообщает адрес, видимо, не сознавая, что без этого можно обойтись, поскольку письмо оттуда и пришло.

– Помнишь, ты меня спросил, не втюрилась ли я в Шарлотту, миллион лет назад? – говорит Джули, поднявшись на верхний этаж.

– Да… мне так стыдно, я просто…

– Нет, не волнуйся. – Джули ставит свою чашку на стол. – Я думаю, в твоих словах была доля истины.

– Я имел в виду совсем не то, что ты подумала, – говорит Люк. – Я вовсе не хотел сказать, что ты копируешь ее, или что-нибудь в этом роде. Я просто чувствовал, что между вами…

– Какие-то делишки.

– Да, типа того.

Джули пожимает плечами.

– Тем вечером, когда она зашла ко мне… она сказала, что между нами существует особая связь. Я тебе об этом не говорила.

– Но между вами ведь действительно что-то было, разве нет? Все это замечали.

– Правда?

– Да, определенно. Э-э… Кое о чем я тебе тоже никогда не говорил…

– О чем?

– Это было тем вечером.

– Да?

– Марк спросил меня напрямую. Он сказал: «Что, Шарлотта трахает Джули?» Вы как раз сидели у тебя дома. По-моему, это последнее, что я от него слышал.

Джули закрывает лицо руками.

– Ужас какой.

– Знаю. Я не хотел говорить, потому что…

Джули сидит неподвижно, но Люк и сквозь ее пальцы видит, что она покраснела.

– Понимаю. Вот ужас-то. Господи.

– Да уж.

– Что-то мне плохо. – Джули наконец отнимает руки от лица и обхватывает живот, словно ей больно.

– Прости, я…

– Нет. Я рада, что ты мне сказал, но… Я не думала, что две девушки могут трахаться.

Люк в полном замешательстве. Зря он завел этот разговор.

– Слушай, это же просто такое выражение, разве нет? Я думаю, он не имел в виду буквально. Он просто хотел сказать, что между вами что-то было. Я тебе об этом говорю лишь потому, что всем было очевидно: вас связывало что-то особенное. Когда вы были вдвоем, в этом было что-то интригующее, будто у вас был секрет, которым вы больше ни с кем не делились.

– Люди говорят это про нас, – произносит Джули. – В смысле про нас с тобой.

– Правда?

– Да. – Джули на минуту задумывается. – Господи, у меня совсем крыша поехала.

– Ладно, забудь об этом.

– Гадость какая. Марк думал про меня такое. Боже.

– Забудь, Джул. Это все ерунда. К тому же Марк всегда был немного сволочью.

– Люк!

– Что?

– Он же умер.

– Да, я знаю. И все равно думаю, что он был немного сволочью.

Джули несколько секунд хихикает, потом перестает.

– Мне и в голову не приходило, что он думал, будто между мной и Шарлоттой что-то есть. – Она смотрит Люку прямо в глаза. – Ты мне веришь? Ничего между нами не было. Мы были просто друзья. И со мной она была лишь чуть менее странной и замороченной, чем со всеми остальными.

– Может, все дело в тех… вещах, которые она говорила, когда тебя не было рядом.

– Каких вещах? Что она говорила?

– О, «Джули такая клевая» и тому подобное. Она постоянно о тебе болтала.

Джули поднимает брови:

– Да ну?

– Честное слово. Я имею в виду, ты ей очень, очень нравилась.

– Правда? – Она вздыхает. – Господи, все это для меня слегка загадочно… У меня раньше никогда не было подруги, так что я на самом деле не знаю, как это должно быть. Я-то думала, что у нас все нормально, ну, насколько может быть нормально, если учесть, что она странная, а я…

– Странная, – заканчивает Люк и смеется. – У вас много общего.

– На самом деле не так уж и много, а? Она – тип тусовщицы, путешественницы, a я… очевидно, нет. Может, меня поэтому к ней так тянуло. Может, я хотела быть немножечко похожей на нее, не в том, что видно невооруженным взглядом, а внутри, ну, понимаешь, хотела перестать бояться всего на свете.

Люк смотрит на Джули.

– Я думал, ты счастлива быть такой, какая ты есть.

– Не поняла?

– Ты постоянно талдычишь о том, что ты одна в своем уме, а все вокруг – психи. По-моему, ты как-то сказала, что все твои страхи логичны.

– Да, это так. – Джули пожимает плечами. – Но если бы я была другим человеком, я не стала бы строить свою жизнь в соответствии с логикой, я бы просто, ну, не знаю, делала разные вещи потому, что это весело, или потому, что все их делают, или еще почему. Не выбирала бы себе занятия исходя из того, гарантируют ли они стопроцентную вероятность выживания.

Люк смеется.

– Я понимаю.

– Не думаю, что другие люди столько размышляют о смерти. Думаю, они просто вроде как убеждают себя, что не умрут, даже если садятся в самолет, прыгают на тросе с моста или еще что-нибудь в этом роде. Они сосредоточиваются на удовольствии, и, может быть… Может быть, они думают, что удовольствие того стоит, а может, им на самом деле типа как все равно, умрут они или нет. Если я не чушь горожу.

Люк взбивает подушки и удобно растягивается на кровати.

– Вроде не чушь. Можешь объяснить?

– Ну, иногда, особенно в детстве, у меня бывало удивительное ощущение – например, когда я каталась на карусели. Она крутилась с бешеной скоростью, и это было жутко до дрожи, но я думала: вот я делаю что-то, отчего вполне можно убиться, – и это почему-то меня возбуждало. Я чувствовала себя смелой, крутой, стоящей на грани жизни и смерти и… Вот что, наверное, значат слова «жить рисковой жизнью». Я понимаю, как это притягательно, но сейчас я просто не могу расслабиться и насладиться этим ощущением. Теперь я ни за что не сяду на карусель, потому что стоит мне на нее посмотреть, как я осознаю, насколько она небезопасна, и оказываюсь просто физически не способна рискнуть. Теперь экстремальные ощущения меня не возбуждают, пугают только. Наверное, это оттого, что теперь я знаю: грань реальна.

– Но тебе хочется вернуться?

– Куда?

– Ну, в те времена, когда ты не задумывалась.

Джули задумывается.

– Не знаю. Я думаю обо всех вещах, которые так легко делала, когда была ребенком. Я ездила в машинах, которыми управляли другие – даже по автострадам! – и никогда не думала, что могу разбиться. С удовольствием ела рыбу из кафешки, где мы покупали рыбу с картошкой фри, и не думала о костях. Конечно, когда ты ребенок, взрослые за тебя отвечают и ограждают от того, что опасно, и ты вроде как им доверяешь. Если машину вели отец или мать, я была уверена, что они никуда не врежутся, потому что они – мои родители, а катастрофы происходят только с другими людьми… И вот еще что: если ты – ребенок и твой отец велит быть осторожнее с рыбьими костями, ты его даже не слушаешь, потому что на самом деле не веришь, будто можно умереть, чем-нибудь подавившись. Не знаю. Может, я просто больше не доверяю взрослым, потому что сама стала такой и знаю: взрослым не очень-то стоит доверять.

Мысли Люка возвращаются к тому лету, когда Джули узнала результаты своих экзаменов. Она собиралась лететь в Барселону с матерью; это был их первый совместный отдых с тех самых пор, как родители расстались. В поезде до Лондона, где ей предстояла встреча с матерью, у Джули началась настоящая истерика. Она позвонила Люку со станции на Ливерпуль-стрит и, рыдая, принялась жаловаться: гроза такая страшная, и поезд едет слишком быстро, и она с ума сходит при мысли о том, что ей придется сесть в самолет. Как Люк ни старался, ему не удалось ее успокоить, и она взяла и вернулась домой – не на скором поезде, а на медленных местных, выстраивая маршрут, как паук – паутину, безопасным и нелепо запутанным кружным путем. Люк тогда подумал, что у Джули стресс по поводу экзаменов – она все время, пока их сдавала, была сама не своя, – а потом она узнала свои ужасные результаты, и все стало еще хуже.