Текст книги "Приглашение в социологию эмоций"

—Являются ли эмоции личными и приватными?

–Нет, эмоции создаются, ими управляют и даже продают в публичных местах.

В знаменитой песне Том Петти повторяет грустный припев «Ты не знаешь, как это чувствовать. Ты не знаешь, что значит это чувство… быть мной»[11]11
   Том Петти (Tom Petty, род. 20 октября 1950 г.) – американский рок-музыкант, играющий «традиционный» рок. В оригинале – «You don’t know how it feels. You don’t know how it feels… to be me» – более литературно: «Ты не знаешь, каково это. Ты не знаешь, каково это – быть мной». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Сентиментальное настроение Петти по-разному перекликается с общими фразами, используемыми в повседневной жизни. Вы могли слышать, как люди восклицают: «Ты не можешь представить то, что я чувствую!» или «Не рассказывайте мне, что´ я переживаю!». Люди также выражают непонимание чувств других людей: «я не представляю, что´ значит чувствовать» себя матерью или «пережить» потерю ребенка, что´ можно чувствовать, когда растешь в бедности. В крайнем случае это предубеждение выражается в форме солипсизма, где каждый индивидуальный эмоциональный опыт считается уникальным, и никто и никогда не сможет его понять или представить.

Данное предубеждение проявляется, когда люди считают свои эмоциональные переживания сугубо частным делом, не связанным с большими и общими проблемами. Студенты, товарищи по команде или работники могут задавать себе вопрос: «Что со мной не так? Почему я так нервничаю, так одинок или подавлен (depressed)?», – когда они находятся в общем культурном контексте конкурентной борьбы в рамках школьного класса, своей команды или рабочего коллектива. Люди часто обращаются внутрь себя для объяснения нежелательных чувств, как если бы все эмоциональные переживания являлись следствием личных недостатков, хотя внешние факторы могут обусловливать индивидуальный эмоциональный опыт, делая его в определенной степени общим и предсказуемым.

Вместо того чтобы трактовать эмоции как исключительно приватный опыт, социологи направляют свое внимание на социальные измерения эмоций [McCarthy, 1989]. В гл. 2 я покажу, что эмоциональные нормы являются культурно разделяемыми ожиданиями, которые управляют индивидуальными чувствами и реакциями людей на эти чувства. Эмоциональный труд, как мы увидим в гл. 5, определенно является публичной деятельностью, где людям платят за производство эмоциональных состояний, нужных компании. Эмоции работника могут находиться под контролем работодателя, отслеживаться сотрудниками и клиентами для того, чтобы убедиться, что переживаются и выражаются именно те самые «подходящие» в данном контексте чувства. Работник сферы услуг, который выражает чрезмерное возмущение или гнев, недовольство или грусть, может подвергаться санкциям в виде замечаний со стороны клиентов, пренебрежительных комментариев со стороны сотрудников или извещения об увольнении от работодателя.

Разумеется, такое окружение может ошибаться в оценке выражаемых работниками чувств, однако они будут продолжать отслеживать их, вознаграждать и наказывать, оценивая их приемлемость. Поэтому в большинстве глав этой книги мы увидим, что наши эмоциональные состояния постоянно становятся публичными событиями и даже товаром, вопреки широко распространенному мнению об их приватном характере.

– Возможно ли описать эмоции?

– Да, люди активно обсуждают и обозначают чувства в своей повседневной жизни.

Пятое предубеждение заключается в том, что чувства рассматриваются как «мои и только мои, и никто не может сказать, что я чувствую». Интересно, что в основе шестого предубеждения лежит тот факт, что даже сам человек, переживающий эмоции, часто не может точно сказать, что´ же он чувствует. В американском обществе распространено убеждение, что наши наиболее важные чувства невозможно описать, – они настолько велики или ошеломляющи, что никакие слова не могут их передать. «Нет таких слов, чтобы сказать, как я люблю тебя», – может сказать влюбленный. Также люди говорят: «Я не могу передать, как это меня огорчило (или обрадовало)», – в очередной раз демонстрируя, насколько сильно их переживание и что им не хватает слов, чтобы описать его.

Один из широко растиражированных случаев, который вы, может быть, помните (его можно найти на YouTube.com), произошел в девятом сезоне телевизионного шоу «Американский кумир»[12]12
   American Idol – телешоу на американском телеканале FOX, основанное на популярном британском шоу Pop Idol. Это соревнование на звание лучшего начинающего исполнителя. На данный момент American Idol – крупнейшая франшиза в данной области, шоу с самым высоким рейтингом в США. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Победителем года стал рокер Ли ДеВайз (Lee Dewyze). После нескольких месяцев тяжелой работы, интенсивных состязаний и публичных выступлений сезон завершился огромным успехом певца – он занял первое место и завоевал миллионы поклонников. Менее чем за год Ли ДеВайз проделал путь от полной неизвестности к всенародной славе. Когда ведущий шоу Райан Сикрест объявил его победу в финальном эпизоде, Ли ДеВайз стоял перед обожающей его толпой. Когда громоподобные аплодисменты наконец стихли, Сикрест спросил: «Что Вы почувствовали, когда я назвал Ваше имя?». Здесь уже можно назвать несколько потенциальных дескрипторов, которые мог бы использовать певец: восторг, радость, нервозность, удивление, волнение, уверенность и др. Но вместо этого Ли ДеВайз произнес: «Нет слов». Подобным образом Дженнифер Хадсон (также одна из первых участниц шоу «Американский кумир») выпустила в 2014 г. альбом, в котором была песня под названием «Я не могу описать (то, что я чувствую)». В ней она говорит своему воображаемому романтическому партнеру: «Я просто не могу сказать словами, что я чувствую к тебе».

В своем крайнем выражении данное предубеждение может привести нас к вопросу: для чего изучать эмоции? Что можно узнать о явлении, о котором люди не могут говорить? Если люди не могут описать свои глубочайшие чувства, самые важные для них эмоции, то не следует ли это отдать на откуп искусству, музыке, сексуальности или другим символическим средствам?

Несмотря на все утверждения о невыразимости чувств, люди постоянно обозначают свои эмоции, которые они действительно испытывают и по поводу обычных, и по поводу неординарных событий [Harris, Ferris, 2009]. В гл. 6 мы рассмотрим те социальные факторы, которые отвечают за то, как люди обозначают как свои собственные, так и чужие чувства. Высказывания типа: «Я счастлив быть здесь», «Моя мама обожает президента Обаму» или описание протестующих как «разгневанной толпы» можно анализировать как стратегические, поскольку они производят особое впечатление на аудиторию и преследуют определенные цели. Политик перед дебатами может заявить, что он «взволнован» (thrilled), но высока вероятность, что использование именно этого словесного описания (а не, к примеру, «взвинчен», «нервничаю», «раздражен» или «испытываю тревогу») отвечает ожиданиям его аудитории и соответствует его цели завоевать голоса избирателей.

Взаимодействие с аудиторией и цели являются социальными факторами, которые определяют то, как люди обозначают или идентифицируют эмоции. Как мы увидим в гл. 6, не во всех культурах используется один и тот же эмоциональный словарь [Heelas, 1986]. Например, самоанцы используют одно слово (alofa) для обозначения и сочувствия, и любви, и дружеских чувств, а также не проводят различий между ненавистью и презрением [Russel, 1989, p. 294]. С другой стороны, представители племени утку (Utku) (см. примеч. 1 в конце главы) проводят более тонкие различия, чем американцы, используя отдельные названия для страха физического вреда (iqhi) и страха того, что другие сочтут вас недобрыми (ilira); они также выделяют термин (qiquq) для описания состояния «на грани слез по причине сдерживаемой враждебности» [Russel, 1989, p. 294]. Люди используют разные наборы понятий для описания своих чувств в зависимости от языка, на котором они говорят, и занятий, в которых они участвуют. Некоторых работников инструктируют, каким образом говорить, что они «гордятся» услугами и товарами своей компании, как они «действительно заботятся» о своих покупателях, или как им «жаль» своих конкурентов, даже если (по крайней мере в некоторых случаях) работники предпочитают описывать свои чувства по-другому.

Короче говоря, вопреки убеждению, что эмоции невыразимы в языке, в определенной степени разделяемому американцами, люди действительно постоянно обсуждают и обозначают как слабые, так и сильные эмоции. Поэтому социологи имеют возможность изучать социальные процессы, условия и словари, определяющие, каким образом происходит обозначение эмоций.

– Относится ли изучение эмоций исключительно к области психологии?

– Нет, социологи и представители других социальных наук также могут сделать вклад в исследование эмоций.

По сравнению с другими дисциплинами социология не часто преподается в старших классах. Для большинства учеников знакомство с социологией происходит в колледже, если вообще происходит. Первая из всех социальных наук, ассоциирующаяся с изучением эмоций, – это, безусловно, психология, которая как раз обычно преподается в старшей и средней школе США (и больше обсуждается на телевидении и в кино). На первый взгляд действительно кажется, что изучение эмоций больше подходит именно психологии, поскольку она больше сфокусирована на индивидуальном опыте и человеческой анатомии, а также в силу того, что она тесно связана с психиатрией и психологическим консультированием.

Несмотря на это, представители других социальных наук изучают эмоции уже на протяжении нескольких десятилетий. Интересные исследования эмоциональности проводят представители разных факультетов – антропологии, медиакоммуникаций, географии, истории и социологии. Любой специалист, изучающий людей, может начать исследовать эмоции, поскольку без них невозможно понимание человеческого поведения и социального мира. Поэтому необходимо преодолеть некоторые предубеждения, которые, возможно, свойственны вам, относительно дисциплинарных границ в социальных науках. Между ними существует множество пересечений, и они имеют общее происхождение. Эмоции следует изучать с точки зрения разных перспектив, и рискованно предполагать, что одна дисциплина имеет монополию на истину.

В последующих шести главах я буду привлекать материал из разных дисциплин, но главным образом буду обращаться к тому, что пишут об эмоциях социологи. Я полагаю, что социологи могут внести большой вклад в изучение эмоций, учитывая широту и глубину их интереса к социальным факторам, которые в основном определяют человеческий опыт. Моя цель – сделать из этой книги живой и ясный путеводитель. Я сконцентрируюсь на тех понятиях, которые читатели могут «протестировать» в своей повседневной жизни, и в меньшей степени на тех результатах исследований, которые нужно запомнить.

Как указывает заголовок книги, я написал именно приглашение в эту область социологии, а не ее систематическое описание. Я сосредоточился на тех идеях, которые мои студенты нашли наиболее интересными, доступными и применимыми. После прочтения книги читатели могут обратиться к другим источникам (которые рекомендованы в конце каждой главы) за более детальными примерами и более полным изложением того, что социологи уже написали об эмоциях.

Что такое эмоции?

Обычно в первой главе учебника следует отмечать, как трудно дать определение социальному явлению. Даже самые маститые ученые не могут сказать точно, что´ они изучают. Не существует простого или совершенного подхода к определению таких понятий, как альтруизм, культура, семья, глобализация, предрассудок, религия, спорт, терроризм или преступления белых воротничков (см.: [Harris, 2014, ch. 3]). Социальная жизнь настолько запутанна и одновременно так интересна, что не подразумевает прямолинейных определений. В результате разные специалисты зачастую предлагают специфические определения ключевых терминов в зависимости от своих теоретических и методологических предпочтений.

Та же тенденция прослеживается и в определении эмоций как предмета исследования. Представители социальных наук не пришли к единому и «лучшему» определению эмоций. В 1980-х и начале 1990-х годов специалисты предложили более 20 различных определений эмоций [van Brakel, 1994], однако до сих пор не достигнуто согласие по поводу этих определений [Izard, 2010] (см. примеч. 2 в конце главы). Одни определения относительно краткие и минималистичные: «Эмоции являются реакциями на ситуации, которые интерпретируются на основе предшествующего социального опыта» [Clanton, 1989, p. 179]. Другие дефиниции – более пространные и плотно «упаковывают» различные значения: «Эмоция является универсальной функциональной реакцией на внешнее событие-стимул, временно интегрирующей физиологические, когнитивные, феноменологические и поведенческие “каналы”, которые способствуют увеличивающей приспособление и формирующей окружение общей реакции на текущую ситуацию» [Kalat, Shiota, 2007, p. 313].

В социологии, возможно, наиболее известным является определение Хокшилд [Hochschild, 1983, p. 17, 219]. С ее точки зрения, эмоции в биологическом смысле подобны зрению, слуху и обонянию. Как и другие органы чувств, эмоции обеспечивают нас информацией о мире и подготавливают нас к действию. Страх, например, указывает на опасность, а участившийся пульс подготавливает нас к бегству или нападению. С другой стороны, Хокшилд показывает, что эмоции также связаны с нашим собственным восприятием ситуации и контекста (perspectives). Чувства можно трактовать как ключи к тому, о чем думаем мы или о чем думают другие. Например, родители могут гордиться ребенком, который исполняет главную роль в школьном спектакле. Гордость (как ощущение) снабжает информацией о том, что происходит в данном контексте: у этого ребенка все хорошо. В то же самое время эмоция может быть прочитана как ключ, открывающий доступ к социально обусловленной установке родителей: возможно, успех ребенка воспринимается ими как знак эффективного родительства.

Некоторые эмоции могут показаться строго биологически обусловленными или автоматическими реакциями, но также могут быть поняты как ключи к нашим представлениям о мире (см.: [Hochschild, 1983, p. 221]). Например, страх перед лицом смерти кажется «исключительно естественным». Однако этот страх может обусловливаться и окрашиваться страстной верой в существование загробной жизни, верой в ценность индивидуальной жизни в противовес высшей силе или другими культурными факторами. Очевидно, что чувства, переживаемые в автомобильной пробке на скоростной автостраде, можно считать средством доступа к тому, что думают люди: уровень фрустрации зависит от ожиданий индивида относительно того, «как все должно функционировать в это время дня»; от ценности, которую человек придает времени, проведенному в машине (в сравнении со временем, которое он проводит перед телевизором или за компьютером), и проч.

Подход Хокшилд к определению эмоций, когда эмоции (как чувства) рассматриваются как связанные с тем, что происходит в окружающем мире, и (как идеи) указывающие на то, что происходит в наших головах, является вполне «рабочим» для многих социологов. Некоторые из понятий, которые будут возникать в этой книге, такие как когнитивное глубокое исполнение, выгорание и амбивалентность, являются частью теории Хокшилд. Однако другие идеи (частично представленные в гл. 6) подвергают сомнению любую «окончательную» дефиницию эмоций.

В этой книге я не буду опираться на единственное определение эмоций, и я хотел бы призвать читателей делать то же самое. Читатели, которые решат прочитать больше книг и статей в этой области, могут и должны периодически возвращаться к вопросу о том, как определять эмоции. Я также советую читателям не слишком переживать из-за того факта, что представители социальных наук и все люди постоянно используют слова, которые не поддаются простому определению. Если вы будете настаивать на четкой и безукоризненной дефиниции, то это будет погоней за миражом, который никогда не станет реальностью.

Примечания

1. Племя утку проживает в арктической части Канады. См. также: [Briggs, 1970].

2. Определения понятий, которые подпадают под общее «зонтичное» понятие «эмоции», – таких как аффект (affect), чувства (sentiments), настроения (moods), гнев (anger), ревность (jealousy) и мн. др., – с неизбежностью унаследуют его судьбу. Трудно найти какое-либо понятие в социальных науках, формулировки которого не страдали бы от некоторой произвольности и противоречивости, что зафиксировано в «дилемме бесконечного регресса» (когда слова, используемые в дефиниции, сами нуждаются в определении). См.: [Harris, 2014, ch. 3; van Brakel, 1994].

Рекомендуемая литература

«Приглашение в социологию эмоций» – это попытка предложить ясное и привлекательное введение. После прочтения этой книги некоторые студенты могут обратиться к более сложным текстам, например, следующим:

Hochschild A.R. The Managed Heart: Commercialization of Human Feeling. Berkeley, CA: University of California Press, 1983.

Turner J.H., Stets J.E. The Sociology of Emotions. N.Y.: Cambridge University Press, 2005.

Handbook of the Sociology of Emotions: Vol. II / J.E. Stets, J.H. Turner (eds). N.Y.: Springer, 2014.

Как было отмечено в этой главе, эмоции изучаются в различных дисциплинах с точки зрения иных, но пересекающихся с социологической, перспектив. Например, антропологи, географы, историки и особенно психологи также исследуют эмоции.

Emotional Geographies / J. Davidson, L. Bondi, M. Smith (eds). Burlington, VT: Ashgate, 2005.

Kalat J.W., Shiota M.N. Emotion. Belmont, CA: Wadsworth, 2007 (книга по психологии эмоций).

Lutz C., White G.M. The Anthropology of Emotions // Annual Review of Anthropology. 1986. Vol. 15. No. 1. P. 405–436.

Doing Emotions History / S. Matt, P.N. Stearns (eds). Chicago: University of Illinois Press, 2014.

Planalp S. Communicating Emotion: Social, Moral, and Cultural Processes. N.Y.: Cambridge, 1999.

2. Эмоциональные нормы

Для того чтобы сделать первый шаг в направлении социологического понимания эмоций, начнем с одного из самых популярных понятий в социологии: социальных норм. Даже если вы не записаны ни на один курс по социологии, у вас, вероятно, есть некоторое представление об этом понятии, которое стало доступно широкой публике.

Социальные нормы – это культурные ожидания относительно того, как людям следует себя вести в определенных ситуациях. В процессе социализации люди осваивают определенные образцы поведения, которые они начинают считать «лучшими», самыми «естественными», «логичными» или «моральными» направлениями для действия. Эти нормы управляют практически всем, что мы делаем, – определяют, какую одежду носить, какую выбрать еду и даже то, на что приемлемо смотреть [Goffman, 1963; Rigney, 2001].

Представьте себе молодого человека – ученика старших классов, который ходит в школу в юбке, ест насекомых на обед и не смотрит в глаза преподавателям. У этого молодого человека, вероятно, тяжелая жизнь. Он, возможно, пользуется дурной славой, одноклассники сплетничают о нем, бросают неодобрительные взгляды, дразнят, подвергают остракизму и даже бьют. Его одноклассники вполне убеждены, что он все делает «неправильно». Даже близкие друзья могут спрашивать: «Что с тобой не так? Почему ты так робок с нашими учителями? Почему ты носишь юбку, как девчонка? Твой обед – отвратителен! Ты больной, что ли?». Бесспорно, каждый из одноклассников думает и поступает так, поскольку прошел процесс социализации именно в этой культуре. Но если бы они выросли в другой культуре, то они равным образом были бы уверены, что мальчики носят юбки (например, килт), что такос[13]13
   Такос – традиционные мексиканские пшеничные лепешки с разной начинкой, которые стали частью американской кухни. – Примеч. пер.


[Закрыть] с червями или шоколад с кузнечиками – деликатесы, и что избегать взгляда учителя – нормальный способ выражения уважения к старшим.

Понятие эмоциональных норм является расширением понятия «социальной нормы» и может быть определено как культурные ожидания относительно того, что´ следует людям чувствовать в разных типах ситуаций; или как социально разделяемые стандарты оценки приемлемости эмоций, которые мы переживаем и выражаем [Thoits, 2004]. Например, поведение старшеклассника, который плачет, получив оценку «В»[14]14
   Условно «четыре» по пятибалльной шкале. – Примеч. пер.


[Закрыть] за небольшое домашнее задание, или который все время радостно смеется, что бы ни сказал учитель, может рассматриваться со стороны его сверстников как эмоционально девиантное.

Давайте рассмотрим основные характеристики эмоциональных норм, чтобы вы могли лучше понять, что это такое, и более вдумчиво осмыслить это понятие на примере собственного опыта и окружения.

Шесть характеристик эмоциональных норм

Эмоциональные нормы вездесущи, хотя часто невидимы

Трудно начать изучать социальные нормы, поскольку мы обычно их не замечаем. Когда друг разговаривает НЕМНОГО ГРОМЧЕ ОБЫЧНОГО или стоитближеобычного – именно тогда мы осознаем, что мы и наши собеседники подчиняемся трудноуловимым ожиданиям, о которых мы обычно не задумываемся. Это верно и в случае эмоциональных норм. Когда кто-то благодарит нас за небольшую услугу, мы это едва замечаем. Но наступает «мертвая тишина», когда благодарность не последовала. Если вы когда-нибудь открывали дверь для группы людей, которые при этом совершенно не замечали вас, то вы, наверное, понимаете, что я имею в виду. Эмоциональные нормы «становятся видимыми в те моменты, когда они нарушаются» [Davis, 2012, p. 34]. К примеру, выражения зависти должны максимально контролироваться. Друг, который постоянно говорит вам: «Я хочу выглядеть так же хорошо, как и ты!», – скорее всего, нарушает общепринятое правило о неприемлемости выражения завистливых чувств [Clanton, 2006], если высказывание, конечно, не носит эксцентричного характера, а делается раздосадованным тоном.

Иногда мы подспудно осознаем эмоциональные нормы, когда понимаем, что наши собственные чувства рискуют оказаться неприемлемыми. Как пишет Хокшилд [Hochschild, 1983, p. 57], люди испытывают что-то вроде «укола» всякий раз, когда есть несоответствие между тем, что они действительно чувствуют, и тем, какие чувства от них ожидаются. Например, на вечеринке в канун Нового года нормой является то, что люди будут радоваться, улыбаться, дудеть в бумажные рожки и обнимать окружающих, как только часы пробьют полночь. Участники вечеринки, которые находятся в сонном или пессимистическом настроении по поводу уходящего времени или испытывают дискомфорт, находясь с другими людьми, испытывающими радостное настроение, вероятно, не настроены на эмоциональный тон сборища (gathering[15]15
   Термин Э. Гофмана, последовательницей которого является А.Р. Хокшилд. См., например: Гоффман Э. Поведение в публичных местах: заметки о социальной организации сборищ / пер. А.М. Корбут. М.: Элементарные формы, 2017. – Примеч. пер.


[Закрыть]) [Hochschild, 1979, p. 564]. Поэтому они могут сами себя внутренне подбадривать: «Давай! Тебе должно все это нравиться!».

Поскольку эмоциональные нормы обычно принимаются на веру, их довольно трудно обнаружить. Но чем больше вы практикуетесь, тем легче сможете применять это понятие к анализу происходящего. Задача заключается в том, чтобы а) выделить специфические условия или социальное взаимодействие и б) представить эмоциональную реакцию (или наблюдать реальную), которая окажется неподходящей, аморальной или культурно «неестественной» для большинства людей, которых вы знаете.

Эмоциональные нормы приводятся в действие участниками взаимодействия посредством сильных и слабых санкций

Полицейские применяют санкции, например, штраф за превышение скорости, когда останавливают нас за нарушение правил на дороге. Эти санкции служат наказанием и механизмом, удерживающим от нарушения закона. Такая же, но немного менее формальная, «полиция взаимодействия» начинает действовать, когда дело доходит до имплицитных правил, регулирующих эмоции.

Наши собеседники могут использовать целое разнообразие стратегий, чтобы приводить в действие социальные и эмоциональные нормы (см.: [Berger, 1963, ch. 4]). Люди могут одаривать нас неодобрительными взглядами или замечаниями; они могут разрушить нашу репутацию, распуская о нас сплетни. Остракизм – это максимально сильная санкция, которая может применяться за нарушение эмоциональных норм. Человек, который признается «слишком нервным» или «никогда не бывает счастливым», может не найти друзей, супруга(у) или иметь проблемы в общении с родственниками. В конце концов может быть задействовано даже экономическое давление. Следствием эмоциональной девиации могут стать низкие возможности на рынке труда или отсутствие финансовой поддержки собственной семьи. Несвоевременное выражение неприемлемых эмоций – тревоги, фрустрации или даже шутливого настроения – может способствовать провалу на собеседовании при приеме на работу.

В одном из хорошо известных исследований Саймон, Эдер и Эванс [Simon, Eder, Evans, 1992] в течение трех лет вели наблюдение на среднем Западе за развитием эмоциональных норм у девушек-подростков из средней школы. Исследователи обнаружили, что юные девушки используют поддразнивание, сплетни и ссоры как способы социализации или усвоения «подходящих» чувств: «Следует иметь романтические чувства только к одному человеку противоположного пола» или «Не следует испытывать романтических чувств к парню, который уже встречается с кем-то другим». Например, такое выражение привязанности к подруге (человеку того же пола), как игриво присесть к ней на колени, может быть встречено с мягкой насмешкой («Ты точно не мой тип») или дразнящим хором вздохов «о-о-о!», намекающим на гомосексуальные отношения. Девочки, чей физический внешний вид или поведение обнаруживают недостаток интереса к мальчикам, уничижительно обзываются странными, «розовыми» или пацанками. Романтические чувства к мальчикам поощряются. Иногда группы сверстниц открыто обсуждают свою коллективную привязанность к одному мальчику. Однако как только одна из девушек этой группы начинает активно его добиваться или вступает в отношения с этим мальчиком, ни одна из подруг не сможет продолжать выражать чувства к нему, не подвергаясь санкциям.

Во взрослых отношениях эмоциональная девиация также имеет определенные последствия. Например, «нервное» поведение подозреваемого при даче показаний может быть понято присяжными как признак того, что он лжет; сдержанное или равнодушное поведение, с другой стороны, может рассматриваться как недостаток раскаяния или отсутствие совести. Жертвы, которые выражают чувства несоразмерно событию – недостаточно потрясены тяжким преступлением и слишком потрясены не тяжким преступлением, – зачастую менее благосклонно воспринимаются присяжными [Rose et al., 2006]. Представьте себе финансового советника, который проявляет признаки зависти при виде больших денег своих клиентов: «О, пусть мой пенсионный счет будет таким же большим, как Ваш! Вам повезло получить такие деньги по наследству». Финансовые советники, которые, не стесняясь, нарушают нормы выражения зависти, могут поставить под вопрос доверие клиента и способность соблюдать правила этикета. Такой работник быстро потеряет своих клиентов или по крайней мере получит меньше положительных рекомендаций [Delaney, 2012].

Интересно, что не только другие люди отслеживают и налагают санкции за наше эмоциональное поведение, мы применяем санкции и в отношении самих себя. Наставления типа «Возьми себя в руки!» могут исходить от нас самих, от наших друзей, сотрудников или родственников [Hochschild, 1983, p. 57; Thoits, 1985]. Когда я закончил колледж, мои недавно разведенные родители пригласили меня, моих братьев и сестер и моих друзей на ланч. Я был немного взвинчен в этой странной ситуации и не мог дождаться конца этой встречи. Позже я понял, что, наверное, мои родители ожидали от меня тоста или небольшой речи, в которой им выражалась бы благодарность за финансовые вложения в мое образование. Тут я почувствовал себя виноватым и стал себе говорить: «Как глупо, как же я мог об этом забыть!». Эти мои мысли и чувства можно считать санкциями в отношении самого себя, своего рода наказанием и предупреждением подобного поведения в будущем. Мои негативные эмоции привели меня к тому, что я написал особые благодарственные открытки родителям, чтобы все исправить и выразить свою благодарность.

Эмоциональным нормам обучаются в процессе прямой и непрямой социализации

Есть искушение определить эмоциональные нормы как просто естественные или логичные паттерны поведения. Некоторые виды выражения эмоций, или эмоционального дисплея (emotional displays[16]16
   Здесь важно отметить, что автор учебника использует слово display для указания именно на внешнее выражение эмоций в сопоставлении с внутренним переживанием эмоций, тем самым подчеркивая, что они могут не совпадать. Словосочетание «эмоциональный дисплей» уже довольно часто используется в социологической литературе. – Примеч. пер.


[Закрыть]), могут показаться очевидными и неизбежными – «конечно», выпускник колледжа должен выразить благодарность своим родителям за денежную поддержку. Чтобы определить нормативный аспект эмоционального поведения, попробуйте следующий прием: представьте себе группу людей, обладающих другой «конечно»-культурной перспективой. Вообразите себе благополучную и финансово обеспеченную семью, в которой платить за образование детей считается обычным обязательством, а не существенной или значительной финансовой нагрузкой. В этой гипотетической группе людей, возможно, от выпускника не требуется и не ожидается выражение большой или публичной благодарности родителям.

Для дальнейшего прояснения культурного измерения эмоциональных норм давайте проведем аналогию с гендерными нормами, касающимися наготы. Жарким летним днем маленькие дети могут играть на виду в разных состояниях «раздетости». В большинстве районов в США плавки являются достаточным прикрытием для детей, бегающих около разбрызгивателей воды или играющих в салки. В определенный момент дети начинают осознавать свою наготу. Это относится в основном к девочкам, для которых ходить раздетыми становится в большей степени запрещено. Когда девочка приближается к шестилетнему возрасту, ее родители могут сказать ей, что она теперь «большая» и должна, в отличие от мальчиков, носить не только плавки, но и верхнюю часть купальника. Так протекает прямой процесс социализации: когда другие открыто говорят нам, каковы нормы в данном контексте. В другом случае девочка может и не нуждаться в прямых указаниях, а просто оглядеться вокруг и заметить, что ни одна из старших девочек и взрослых женщин не показываются на людях без верхней части купальника. Это непрямой или опосредованный процесс социализации: когда другие косвенным образом передают нам социальные нормы.

Некоторым американцам нормы, касающиеся одежды, могут казаться естественными, неизбежными или просто «логичными». Однако они таковыми не являются. В некоторых культурах отсутствует табу на обнаженную женскую грудь, тогда как в других – институционализируются гораздо более строгие нормы, согласно которым требуется закрывать ноги, руки и голову. Эти правила социально конструируются, и мы усваиваем их, рассматривая эти искусственные конвенции, как будто просто так и есть или должно быть [Berger, 1963, ch. 5].

Как и в случае с нормами о допустимой наготе, усвоение эмоциональных норм в процессе социализации может происходить прямо или косвенно (а между ними часто размещаются смешанные способы). Некоторые утверждения представляют собой прямые указания или инструкции по поводу чувств, которые культура (или субкультура) считает приемлемыми: