Текст книги "Песочница"

7

Не было ещё и десяти утра, а я уже вычистил свой дом от порога до крыши. Да, я не спал всю ночь, зато внутри, под крышей не было ни соринки, ни пылинки. В доме больше ни один квадратный сантиметр больше не напоминал грязную и неубранную берлогу, которая была здесь ещё вчера: разбросанная одежда на спинках стульев и кресел, пустые бутылки из-под пива на подоконнике кухни, полные окурков пепельницы на столах, часто докуренные до самого фильтра.

Мой бамбуковый халат потерял свой девственный белый цвет уже год назад. Когда в доме было прохладно, мой прикид дополняли чёрные носки и такого же цвета велюровые тапочки, которые я просто мечтал выкинуть уже несколько месяцев. Я первым же делом отправил в мешок для мусора эту униформу опустившегося донельзя существа. Носки я всё же оставил – они ещё не протерлись до дыр, а новую полудюжину я куплю в ближайшие же дни, так что эта пара может и пригодиться.

Подобного мусора нашлось, чтобы мне наполнить три гигантских мешка. Почти полное отсутствие работы, сигареты, иногда выпивка и вынужденное одиночество едва не сделали своё чёрное дело. Даже холодильник пропах ароматами одиночества. Теперь же он блестел так, словно его только что доставили из магазина: как и положено было одному из символов благополучного холостяка – осталось только наполнить его до отказа положенным содержимым.

Когда генеральная уборка была завершена, я решил пройтись по городу пешком. Несмотря на некоторую усталость, я отправился прогулочным шагом в сторону залива. По улицам с открывающимися магазинчиками, булочными, кафе. У лотков торговцев с фруктами бродили покупатели. Для Биаррица сегодня стояла хорошая погода. Всего несколько минут ходьбы, и я вышел к городскому парку. К побережью добрался по улице Старого Порта.

Здесь же на улице Атале находилась и та самая вилла, с которой просматривалось плато у Музея Моря. Было велико искушение подняться на верхний этаж виллы и посмотреть, что было видно из его окон на плато; однако я ему не поддался. Сыграло ли это плато роль в убийстве журналиста, а может и ещё какого-то преступления, связанного с таинственным выстрелом в ночи – предстояло ещё выяснять.

Каково же было моё удивление, когда на плато я увидел моего друга Бишенте Арисменди, прохаживающегося под ручку с каким-то мужчиной лет на пятнадцать старше нас. Мужчина был одет в серый длинный плащ. При ходьбе он, кроме руки Биша, опирался на предмет, напоминающий толстую трость. Детектив увидел меня ещё издалека, кивнул в знак приветствия и попросил:

– Дружище, мы с месье Марта немного заняты. Посиди вон на той скамье, пока мы закончим свою прогулку.

Я был несколько растерян от столь необычного приветствия, но что мне оставалось делать? Чем это занимается этот безумец на месте предполагаемого преступления? Или может этот месье Марта медиум, и Бишенте, исчерпав все обычные методы расследования, решил обратиться к паранормальным способам? Раз уж привычные детективу следы смыты дождём, испарились на солнце и развеяны по всему Биаррицу или Стране Басков. А мне так и предстоит ломать себе голову, кого же подозревать из двадцати с лишним тысяч жителей города плюс несколько тысяч туристов.

И нет гарантии, что этот кто-то из числа тех, с кем я знаком, здороваюсь каждый день или иногда, мимолётно; кто ежедневно встаёт по утрам, чтобы открыть своё заведение, а вечером закрывает его на замок и идёт домой, чтобы поужинать среди своих родных, и, чувствуя свою полную безнаказанность, по ночам ложится спокойно отдыхать до следующего утра.

Наконец, Биш завершил эту странную прогулку с месье Марта, попрощался с ним горячо, и тот, внезапно сложив свою трость втрое, как параболическую антенну, покинул плато. Бишенте тут же развернулся, подхватил со скамьи меня под руку и потащил мимо Музея Моря по аллее вниз.

– Ты что, разучился ходить без посторонней помощи? – пытался шутить я на ходу. – То ты тягал какого-то Марта по плато, а теперь подгоняешь меня. Куда ты меня тянешь?

– Д-дорогой Андр-рэ, можешь ду-умать всё что тебе угодно, но я че-чертовски рад, что даже ты не догадался по какой прич-чине я гулял по плато с этим му-мужичком! А тащу я тебя в бар «Ар-рена Биар-ррриц». По-потерпи пять минут, пока нам не принесут чего-нибудь согревающего, я и сам из-знемогаю от нетерпения, чтобы показать тебе кой-кой-какую находку, но уж сильно громко буду клац-клацать зубами от озноба – я там, наверху, с в-в-восьми утра.

Я по его речи догадался, что Биш действительно то разгоняется вприпрыжку, то жмётся ко мне не от любви, а от того, что замёрз до чёртиков. Поэтому, зайдя в бар, я заказал нам по сто коньяка, кофе тоже с коньяком и чего-нибудь горячего из ресторана, что будет возможно приготовить побыстрее.

Коньяк довольно быстро помог Бишенте остановить озноб, подозвавшего вновь официанта:

– Повторите мне ещё раз коньяк, только мне – для моего друга не надо, ему ещё работать сегодня.

Он подождал, пока кивнувший официант отойдёт, а потом уже заговорил со мной:

– По-моему, в нашей полиции работают болваны, по крайней мере в муниципальной. Это в качестве прелюдии.

– И?

– Нам с тобой, как и полиции, известно, что в ту смертельную для журналиста ночь там, – детектив ткнул пальцем в сторону Музея Моря, – прозвучали, а точнее, были произведены выстрелы из какого-то огнестрельного оружия.

Я кивнул.

– При производстве выстрела оружие не только производит громкий звук, но и выплёвывает посредством удара бойка в гильзу патрона две основные составляющие последнего: пулю и гильзу, не считая выхода пороховых газов.

– Ты решил меня просветить по матчасти стрелкового оружия? – тут мне пришлось дождаться, пока в недра баскского чрева вольётся новая поданная официантом порция коньяка. После чего баск просто полез в карман и вытащил мне на обозрение, прикрыв от посторонних глаз салфеткой, маленький прозрачный пластиковый конверт с гильзой.

– Это гильза найдена по моей просьбе месье Марта. С восьми утра мы перешерстили всё плато с помощью металлоискателя.

– Который я первоначально принял за необычную трость. И ты думаешь, что это и есть та самая гильза?

– Да. Надеюсь, мне удастся договориться о проведении её неофициальной экспертизы. Тогда мы сможем установить: калибр патрона и, соответственно оружия, марку оружия, возможно – давность произведённого выстрела с помощью этой гильзы, может и что-то большее. Для начала и это будет неплохим подспорьем тебе.

– Как это тебе удастся? – я действительно был удивлён тому, что Биш помогал мне в расследовании семимильными шагами. Причём там, где мне это казалось просто невероятным.

– Кое-какие связи в полиции у меня всё же есть. Так вот, убийством журналиста занялся сам комиссар. Прямой связи между этим убийством, в котором очевидно задействовано использование холодного оружия, и ночными выстрелами у Музея Моря нет. Была команда: поискать следы выстрелов силами пяти полицейских и такого же количества служебных немецких овчарок. Меня поставили в известность о том, что на плато ничего не нашли. Трупов и раненных нет, пули и гильзы не найдены. А вот мы с местным кладоискателем Марта обнаружили эту гильзу – она оказалась чуть притоптанной в почву, видимо этой же группой полицейских, которые её и искали.

– А где ты собираешься провести исследование гильзы?

– Как это где? Конечно же в Байонне, там у меня в полиции есть один знакомый…

– … и он, конечно же, баск?

– А ты догадлив, Андрэ! – похлопал меня по плечу детектив и сказал это таким серьёзным тоном, будто собирался меня пригласить в какое-нибудь подпольное «Общество помощи баскским сепаратистам». – Ну не обращаться же мне с этим вопросом к нашим местным фликам? Тем более, мы ещё не знаем, куда нас эта гильза выведет. И не дойдёт ли наша возня до комиссара Идо, который не обрадуется такой вот помощи извне.

– Это всё-таки вещественное доказательство, Биш. Точнее, эта гильза была вещественным доказательством до тех пор, пока ты её на переложил в этот пакет. А что теперь?

– Ты хороший парень. Ну и не усложняй себе жизнь. Ты ведешь себя просто как жена, которой муж предлагает найти себе любовника, а она и в любовнике ищет очередного мужа! Мы получили эту гильзу после того, как полиция использовала свой шанс его найти. Ты ещё ничего не знаешь, не уверен в том, что гильза имеет отношение к преступлению. У нас есть возможность зафиксировать некоторые факты, и мы этим займёмся. Да, я подцепил его так, чтобы не смазать отпечатки, если они там имеются. А если бы этот кусочек металла нашёл какой-нибудь пацанёнок, и просто выбросил его потом за ненадобностью?

– Хорошо, предположим, что ты и есть этот пацанёнок.

– В этой ситуации пацан – это всё же ты. А я – всего лишь используемая тобой детская лопатка. Хотя лично для нас с тобой это уже детали.

– Это точно. Если всё же предположить, что мы с тобой держали в уме даже возможность того, что гильза и труп – звенья одной цепи, то кое-кому не составит большого труда лишить нас лицензий на работу. Кстати, ты осматривался с плато? Откуда можно было рассмотреть, что там творилось в ночь убийства?

– Если откинуть в сторону фактор времени суток, и возможность использования приборов ночного видения, то только с виллы Голэнд. И только с трёх-четырёх окон. Но не думаю, чтобы кто-то пялился специально после полуночи в окна виллы. Что нового раздобыл ты?

Я коротко пересказал Бишенте содержимое документов, которые мне передала Адан. Упомянул и о том, что среди обнаруженных на пляже предметов была и блёстка с чьей-то одежды.

– Как называется эта блёстка правильно? – спросил Биш.

– Пайетка. И она точно указывает на того, кто находился рядом с Эрсаном в момент убийства. Может быть, не на самого убийцу. Но эта штучка была сорвана журналистом в момент смертельного удара, за миг до или сразу после него. Сюда он пришёл из казино. Он не мог не ощущать под ногтем инородный предмет, за который зацепился до похода в казино, в самом казино или по дороге к берегу. Ему бы она мешала, и он должен был от него просто избавиться. Вытащил бы из-под ногтя и выкинул.

– Почему ты решил, что эта блёстка не с самого убийцы?

– Я же сказал – может быть. Убийца мог и не один там высматривать журналиста.

– Мог, – согласился Бишенте. – И тогда нам искать двоих парней, а не одного. Ладно, постараемся как сможем внести свою лепту в эту историю. А как выглядела эта штука?

– К сожалению, среди материалов, которые попали в руки Адан, нет ни фотографии, ни описания пайетки. Но нам-то она ни к чему, нам обыски не проводить. А ты где раскопал этого Марта с металлоискателем?

Биш улыбнулся, взял рюмку и неторопливо заглотнул добрую половину согревающей влаги:

– Какой ты недогадливый, Андрэ. Я всегда мечтал стать кладоискателем. И я им стал, только немного поменял профиль. А об увлечении Марта я знаю уже лет двадцать. Он иногда находит в городе и окрестностях какие-нибудь следы пребывания здесь немцев во время оккупации, изредка ему удаётся найти и более древний мусор.

– Баск-кладоискатель. Что ж, нам повезло, что в детстве ты мечтал о кладах! – кивнул я, размышляя. – Пайетка и гильза: оба эти предмета связаны с убийством. Понимаешь, Биш?

– Не дави на меня, – детектив покачал указательным пальцем левой руки. – У нас с тобой могут и должны быть разные точки зрения до тех пор, пока мы не будем обладать реальными фактами. Насчёт этой мелкой детали одежды я с тобой согласен. А по поводу гильзы: всё это пока лирика.

– Да, но зачем было кому-то стрелять ночью на плато в тупике у музейной стены, где не ездят инкассаторские машины, не собираются крутые парни с оружием для разборок?

– То есть почему бы, уже пошумев огнестрельным оружием, вдруг так рисковать и убивать Эрсана всё же холодным оружием?

– Если сможем ответить на этот вопрос, можно будет прекращать расследование. Только я теперь больше склоняюсь к тому, что убийца знал журналиста.

Биш посмотрел на меня пристально:

– Как-то раз мне улыбнулась женщина…

– Нашёл чем удивить! Тебе они не просто улыбаются – они без стеснения прыгают к тебе на коленки, – напомнил я Бишенте случай, когда при мне какая-то не очень трезвая полячка в баре при мне села ему на колени и на ломанном французском стала умолять его отнести её в гостиницу: «там кровать и спать, спать, я тебя хочу!». Нам пришлось менять заведение, чтобы от неё избавиться.

– Шут, я рассказываю тебе абсолютно серьёзную историю. Я сидел на вышке пляжа со спасателями и от нечего делать рассматривал отдыхавших на пляже, пловцов, серфингистов. Потом развернулся в сторону автодороги и стал рассматривать автомобили, которые поднимались или спускались по бульвару де Голя. Этот участок де Голя – я имею в виду бульвара – всегда вводит в искушение пижонов, которым неймется придавить на педаль газа: именно на таком участке мощный двигатель выдаёт все свои прелести. Женщина ехала на переднем пассажирском сиденье, сложив приподнятые ножки на парпризе какого-то кабриолета. Мне показалось, что я увидел её взгляд именно в тот момент, когда кабриолет появился на моём горизонте в окуляре бинокля. Да, она сидела в очках, но я рассмотрел её всю: от очков, потом по линии профиля лица, приподнятый подбородок, гладкую кожу шеи и плеч, выбившиеся волосы на висках, небольшую красивую грудь, маленькие коленки до ложбинки на согнутой голени.

Он сделал передышку, словно освежал свои воспоминания:

– Я не успел заметить марку машины, я не рассмотрел водителя мощной машины. Под конец я увидел лишь собранные на затылке светлые волосы и изгиб пальчика правой руки, указывающий на меня. Номер автомобиля я не рассматривал. Так вот, я до сих пор уверен, что она тогда смотрела на меня и улыбалась только мне. Если бы мне хоть кто-то намекнул, где я могу её найти – я бы бросился на её поиски. Это была та, о которой я бы сказал: «женщина моей мечты». Я понимаю, что её я потерял. С тех пор я доверяю интуиции в чувствах, но никак не согласен перенести фатализм на мои рабочие гипотезы. А ты упрямо занимаешься именно этим. Относись спокойнее к своим чувствам и интуиции, и не теряй внимания к деталям.

Что может быть интереснее таких моментов, когда даже такие брутальные парни, как Бишенте Арисменди, могут вот так вот выложить тебе свои самые сокровенные чувства? Это было очень личным признанием. Чтобы услышать такое от баска-детектива, недостаточно быть его близким другом. Ведь для него сделать такое признание – всё равно, что заставить его залезть без фонаря в тёмное помещение с табличкой на двери: «Осторожно, высокое напряжение!»

Ещё лет десять назад мы с ним на пару посещали один из публичных домов Биаррица – так, из чистого интереса: чем это девчонки мадам Беноа лучше тех, что мы можем с ним подцепить на пляжах города, что состоятельные мужчины переплачивают за них бешенные бабки? После первого раза последовало ещё несколько походов, серьёзно опустошившие наши карманы. Это доказывало лишь, что однозначного ответа эти секс-экскурсии нам так и не дали. Бордель мадам Беноа до сих пор распахнут для интересующихся такими нюансами – говорят, только мебель в нём поменялась. И состав труппы. Видимо, как и в театре, в таких заведениях надо изредка менять репертуар и декорации.

В бар зашли двое парней, немного младше нас по возрасту и с цепким взглядом двух пар глаз. Кажется, эти ребята – оперативники национальной полиции в Биаррице. Да, вот и Арисменди с ними здоровается. Они сразу же направляются к нашему столику.

– Привет, Бишенте!

– Привет, ребята! Вас угостить чем-нибудь?

– Спасибо, – отвечает один из них, – но прямо сейчас мы на службе. Это твой приятель? Мэтр Андрэ Морель?

– Да, знакомьтесь.

– Я действительно и есть Морель, – вставляю я свою фразу.

– Мы просим вас проехать с нами в комиссариат, мэтр, – почти вежливо обращается второй опер.

– Что случилось, ребята? Зачем он вам сдался? – удивлённо спросил Биш.

– Это просьба комиссара, – поясняет первый опер не столько мне, сколько детективу. – Вы прямо сейчас свободны, мэтр?

– Да, конечно, – отвечаю я, кивнув для спокойствия Арисменди. – Биш, расплатись за меня, а я тебе наберу позже, договорим.

– Не беспокойся, звони как освободишься, я на связи.

Мы вышли на улицу втроём, не привлекая лишнего внимания тех, кто оставался в баре.

8

Меня довезли ко входу в комиссариат: два этажа с парадного фасада, окна первого зарешёчены. Его стена практически примыкает к зданию мэрии. Трёхцветный флаг полощется на ветру прямо над входом.

– Это с нами, к комиссару, – кивает первый оперативник дежурному на входе. Второй остался ждать его в машине, припарковавшись чуть поодаль – с парковочными местами у здания полиции было не очень.

Дежурному осталось только кивнуть в ответ, с интересом посматривая на меня: кого это привезли к комиссару? Я с опером поднялся на второй этаж. По пути он с кем-то разговаривал по мобильному.

Около одного из кабинетов мы прождали несколько минут, пока дверь не открылась, и выглянувший комиссар Мавис Идо пригласил меня войти. Не подав руки (что было не то чтобы плохим, но неприятным знаком), кивнув оставшемуся за дверью оперативнику.

Я уже догадывался о цели моего приглашения к комиссару ещё по дороге сюда и с удовольствием бы пока отложил эту встречу. Но с представителями закона всегда сложно прогнозировать встречи, даже адвокату. О многом они узнают раньше остальных и из самых разнообразных источников. И как полицейский любой другой страны, Идо вряд ли безболезненно будет относиться к чужаку, который вмешивается в его личные дела: а для любого полицейского дела, имеющие отношение к его службе – более чем личные.

Раз меня пригласили без Биша, значит его участие в моей игре для комиссара ещё загадка. Хорошо, если бы у меня была возможность общаться с ним напрямую и обмениваться информацией, а не получать от Нафлик этот суррогат, но это – фантастика. До сегодняшнего дня я с комиссаром не стакивался, а он наверняка стремится скрыть от посторонних глаз кое-какие детали: даже их отсутствие и собственную неосведомлённость. Хотя в прессу как-то же попадают обрывки сведений по делам.

Комиссар сел за стол сам и, только оглядев меня снизу-вверх, протянул руку через стол, приглашая жестом всё же сесть. На столе – телефон, компьютер; на стене – портреты сегодняшних президента и министра с площади Бово2828
  Площадь Бово – место расположения Министерства внутренних дел в Париже.


[Закрыть]. Всякого входящего сюда обдувало простотой комиссарского быта и профессионализмом, как и от самого хозяина кабинета, сложившего руки на полированной поверхности стола, который молчал, словно ожидая что я начну разговор. Сам он был бледнолиц, с тёмными волосами, уже начавшими редеть по всему периметру головы; одет в гражданскую одежду, но соответствующую его возрасту.

– Мэтр Морель?

Я решил самостоятельно не торопить события.

– Совершенно верно.

– И что же мне с вами делать, месье Морель?

– А со мной надо что-то делать?

– Бросьте, Морель, – почти перебил меня Идо, меняя сразу же и интонацию голоса на одну из тех, которую он чаще применял, очевидно, при разговорах с теми, кого приводили к нему в наручниках. – Я о вас не слышал практически до вчерашнего дня и это меня вполне устраивало….

– Да, – я решил не давать ему сразу набрать большие обороты в речи, – у меня просто давно в производстве не было уголовных дел.

– Да мне глубоко нас… ть на вашу клиентуру и ваши дела, мэтр, – он всё же избрал тактику агрессивного нападения и громкий голос. – Я тебя не знал и знать не желаю, а ты суёшь свой поганый нос в мою работу! Поэтому я и вызвал тебя сюда, чтобы задать вопрос: какого …?

Весьма неожиданный кавалерийский наскок. Пока вопрос завис в воздухе я с невозмутимым лицом (насколько это было возможно в такой ситуации) соображал: так, о том, что я контактирую с его же сотрудницей Рени Адан – ему не известно, если только не проболтался кто-либо из тех, кого я опрашивал, сама она ему вряд ли говорила – это был бы перебор. Может ли он устроить неприятности мне лично, если я упрусь?

Может быть, хотя я для этого пока особого повода не давал. Ладно, посмотрим, что будет дальше. Может речь будет идти вовсе не об убитом журналисте? Но ничего другого мне в голову не лезет.

– Какого… что, комиссар? – знал бы ты ещё, что копии документов из твоего кабинета побывали в моих руках.

– Ты сукин сын! Да я с землёй тебя сравняю! По чьему заказу ты лезешь в расследование убийства Эрсана? Захотел лишиться лицензии и удостоиться уголовного дела по воспрепятствованию судебному преследованию?

– А как насчет посягательства на профессиональную тайну, комиссар? Или будем обмениваться встречными уколами по статьям уголовного кодекса? Хотя по этой статье и срок тюремного заключения и штраф поменьше.

– Хорошо, адвокат, хорошо, – понизил голос Идо. – В общем, меня в первую очередь интересует, на кого ты работаешь. Тогда и решу, как с тобой поступить.

Я вспомнил. Солеры знали на кого я работаю. Мог «сдать» и Тибо, смотритель маяка. Остальных я знаю достаточно хорошо: вряд ли после моих расспросов у них возникло бы желание «настучать» на меня в полицию.

– Передайте месье Тибо, что он глуп и чересчур подозрителен.

– Какой ещё Тибо? – проворчал комиссар, делая вид, что не знает о ком идёт речь. Но я попал в точку – это было ощутимо. Но он решил сразу не сдаваться:

– Так кто эта загадочная дама?

– Я готов подтвердить, и то не для протокольной части беседы, что это именно дама. Считаю это достаточным.

– Это я и так знаю, – заметил Идо. – Значит, сотрудничать с национальной полицией и оказать ей содействие желания нет?

– В таком формате – нет.

– Послушайте, мэтр, – о, он перешёл, как и надлежало, на местоимение «Вы»? – У меня нет времени играться с вами. Да, мы не знакомы, но вы своими расспросами лезете в мою работу и конфликтные ситуации, которые все желают, или пока желают, сохранить в тайне. Мы всё так или иначе узнаем, но время дорого.

«Пора менять ситуацию в корне», – решил я. Даже если моё предложение ему не понравится.

– Андрэ, Андрэ Морель, – я протянул свою руку ему через стол. – Вот и повод познакомиться поближе.

Он сдался, хотя и был раздосадован – протянул руку в ответ и пожал мою ладонь:

– Мавис Идо. Переходим на «ты»?

– Я не против. Даже готов обменяться номерами телефонов, – я протянул ему свою визитку, в ответ от комиссара получил его.

– Что ты знаешь сверх того, что уже известно нам?

Он всё же прощупывает меня на утечку информации из своего ведомства, хитрый лис.

– Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мне надо знать, какой информацией вы обладаете. Что конкретно ты хочешь узнать от меня, где я был, с кем беседовал? Это Сорели, это известный тебе Тибо, администратор отеля «Флорида» – кажется это пока всё. Хочу побеседовать со служащими казино, навестить его парижских друзей, попасть в редакцию его журнала – это всё, что пока мне пришло в голову. Но никаких определённых следов я пока не нащупал. А у вас есть намётки?

Такому как ты, я сейчас полностью не доверюсь, комиссар! Пока – нет.

– Так, хорошо. Мне просто самому не хочется терять время на кропотливую работу там, где она уже проделана. Ничего определённого нет и у нас,.. – Идо помедлил, изучая мою реакцию, – разве что под ногтем у Эрсана нашли маленькую деталь с чужой одежды, но это так, пока пустое.

– А орудие смерти? Мобильный телефон? Подозреваемые?

– Длинный тонкий нож, стилет. Ещё не определили, рана попорчена зверьём. И разумеется не нашли. С телефоном пока занимаются специалисты. А подозреваемые конечно же есть, но я не могу тебе всё озвучить, – какой точный ответ! Я даже улыбнулся – иронии ему не занимать.

– Я читаю газеты и смотрю новости по вечерам.

– Ты хочешь сказать, что тебе можно доверить больше, чем журналистам? – пробормотал комиссар. Сомневаться друг в друге – у нас были веские на то причины.

– Да. Если наша беседа закончена, то я обещаю, что буду готов делиться с тобой всем, что найду и смогу проверить, но на паритетных условиях.

– Чем, городскими сплетнями? Нам всё равно надо вести и бумажную работу, – раздражённо заметил Идо, вставая на ноги и махнув мне рукой в сторону двери. Перед порогом он всё же подал мне свою ладонь, выглянул в коридор. – Отвези мэтра обратно, мы с ним достаточно пообщались.

В сопровождении того же оперативника я прошагал до лестницы и объяснил последнему:

– Не надо меня никуда отвозить, я доберусь сам.

– Хорошо, я только провожу вас до дежурного на выходе, чтобы не было заминок.

Я вышел из так негостеприимно встретившего меня здания полиции и по проспекту Луи Барту пошёл прочь, подальше от этого квартала, набирая номер мобильника Биша. Здания мэрии и полиции почему-то у меня стали вызывать оскомину. Чтобы избавиться от неё, надо просто позвонить по телефону хорошему человеку в определённый момент.

– Да, Андрэ, ты живой?

– Местами. Всё не так уж и плохо.

– Я тебе нужен прямо сейчас?

– Нет, работай спокойно, я же не единственный твой проект по работе.

– Слушай, тебя же посылали в Париж, так может тебе развеяться, смотаться в столицу? Погода улучшится, волны улягутся, – посоветовал Бишенте.

– Я, пожалуй, так и сделаю. Ты в чём-то прав.

– Тогда не болей и счастливого пути!

– Спасибо за добрые пожелания. Звони, не стесняйся.

Потом я сделал ещё один звонок: сообщил Нафлик о состоявшемся разговоре с комиссаром, выслушал благодарность за то, что не выдал свою клиентку и сообщил, что хочу сменить обстановку и уже завтра появиться в редакции журнала «Сферы».

В Париж проще всего добираться на самолёте: час двадцать – и ты в Орли2929
  Орли – аэропорт в Париже.


[Закрыть]. Оттуда предстояло добраться в ХХ-ый округ, где располагался офис журнала.

Я остановил такси и поехал домой: собираться в дорогу. Но прежде надо было созвониться с кем-нибудь из офиса, чтобы я не свалился на них как снег на голову. Из дома звоню в офис «Сфер» и попадаю на очень приятный женский голос: «С кем вас соединить?» Прошу связать меня с главным… чёрт, выскочило из головы, как это у них называется…. «Главным редактором или генеральным директором?» Да-да, с ним. «Кто его спрашивает?»

Пытаюсь сообразить, как подать себя, чтобы меня не приняли за придурка или студента-недоучку, напрашивающегося на стажировку, либо начинающего журналиста, пристраивающего очень умную статью в респектабельный журнал. Это мэтр Андрэ Морель, я звоню по поводу обстоятельств гибели вашего журналиста, Ламара Эрсана. «Продиктуйте ваш номер телефона, месье Надо свяжется с вами, как только освободится. Хотя нет, месье, простите, не вешайте трубку, одну минуту».

Я за эту «минутку» по компьютеру поискал, как мне проще добраться из Орли в редакцию. В принципе, можно не мудрствовать: сесть на Орливал3030
  Орливал – специальная линия метро в Париже, автоматически управляемые поезда которой осуществляют сообщение между аэропортом Орли и станцией экспресс-метро.


[Закрыть], а затем с Энтони3131
  Энтони – станция экспресс-метро в Париже.


[Закрыть] проехать немного на метро до станции Гамбетта. «Алло, месье, соединяю вас с месье Надо». После чего я слышу мужской голос, который добросовестно пытается понять, с кем он говорит, по какому поводу, задаёт мне пару вопросов и резюмирует: «Я не совсем вас понял, но раз это касается нашего Ламара, можете завтра появиться у нас. Скажем, часов в двенадцать я вас буду ждать у себя в кабинете, месье… Хорошо, мэтр Морель, до завтра».

Ощущение от беседы такое, словно это было дистанционное собеседование и меня всё же, несмотря ни на что, приняли на работу. Я быстро собрался и решил наведаться в ресторанчик под названием «Стрелок»: мне не хотелось готовить себе ужин, да к тому же там стоял бильярдный стол. Я решил набрать по мобильнику Арисменди, пригласить его на игру:

– Привет ещё раз!

– Привет, мэтр!

– Не хочешь сыграть партию-другую в бильярд?

– Почему бы и нет? Я только выезжаю из Байонны. Где встретимся?

– В «Стрелке» на улице Мазагран. Пиво с меня. Или с проигравшего?

– А ты что, надеешься у меня выиграть? Конечно же с тебя, при любом условии, – услышал в трубку я его смех. – Зарезервируй нам бильярдный стол, я буду где-то через полчасика, заеду ещё на заправку.

В этом заведении несколько помещений. Бильярдный стол стоял свободный. Я взял себе светлого разливного пива из списка восемнадцать имевшихся сортов – по количеству изогнутых кранов, сверкающих на барной стойке. Хозяин «Стрелка» явно был большой оригинал: весь потолок в этой части ресторанчика был украшен висевшими на крючках кружками и большими тарелками, умело переделанными в абажуры для ламп. Стена напротив была занята барной стойкой с блестящим рядом пивных кранов, развешенными кружками, табличками меню, изготовленными в виде взятых в рамки картин из зелёного сукна, на которых мелом бармен выписывал прейскурант напитков и блюд.

Бармен, наполнив мне бокал, стоял и смотрел телевизор, наблюдая за трансляцией футбольного матча облокотившись на стойку и подперев руками подбородок.

Приехал Биш, и мы, попивая пиво, стали катать шары, а заодно обсудили мой визит к комиссару.

– Да, наш шериф Идо крут, но и ты оказался крепким орешком, Андрэ. Обо мне он не задавал вопросов?

– Нет, думаю о твоём участии он не знает, по крайней мере пока. Что ты делал в Байонне?

– Оставил своему другу из полиции нашу гильзу. Мне пообещали посмотреть нет ли на ней пальчиков и исследовать с тем, чтобы проверить возможную идентификацию по имеющейся национальной гильзотеке. На глаз он определил, что она от патрона 9 на 19 парабеллум. Это весьма распространённый патрон, так что определить вид оружия, из которого он был отстрелян, будет весьма проблематично: от довоенного Люгера до экзотического УЗИ. Если не поможет гильзотека, мне пообещали сократить возможный перечень оружия, которое могло выплюнуть именно эту гильзу. Ты собираешься в Париж?

– Да, завтра в двенадцать меня уже ждут в редакции.

– Так рано? Тогда вот тебе мой победный удар в левую лузу и не забудь заплатить за поражение. Отвезти тебя домой?

– Нет, Биш, спасибо, я пройдусь пешком.

Я шёл не торопясь, вверх по улице Мазагран. Вот над сувенирной лавкой на балконе двое рабочих меняли деревянные перила. Людей на улицах было немного, без сутолоки как на прибрежных улицах у самой набережной, как и положено в таком курортном городке как наш Биарриц. Мимо магазинчиков, кафе и отелей, освещаемых лучами заходящего солнца. Я не торопился, и меня обошли трое полицейских в форме. Неужели они усилили патрулирование из-за убийства Эрсана? В этой группе из двух женщин и одного мужчины лицо одной из полицейских показалось мне знакомым. Не может быть:

– Мари?

Девушка в кепке, в форме муниципальной полиции и с кобурой на поясе обернулась на мой голос. Да, эта была она – моя спасённая во время стычки с мэром. Она узнала меня, что-то сказала своим коллегам, которые обсмотрели меня, словно я был большой картонной коробкой с надписью «приз для полицейского» и бантом на крышке, и пошли дальше по запланированному маршруту.