Текст книги "Дневник влюбленной во всех десятиклассницы. 1996—1997"

18 октября 1996. Я на грани влюбленности…

Я на грани влюбленности… Кажется, я люблю кого-то. Обеспокоена, до часу не могу нормально уснуть уже вторую ночь. Такое ощущение, что я крепко влюбилась!

Но правда, даже и не знаю в кого! В школе я мысленно люблю Сережу Прокофьева… Как получаю письмо от Паши – готова танцевать и носиться по комнате с победным индейским кличем. Приходит Алекс, – так смотрю на него, и тихонечко влюбляюсь.

Это нехорошо, правда? Раскаиваюсь и сожалею, что так происходит. Как сказала бы про это Ольга Ильинская из романа «Обломов»:

«Ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая. Это только бессознательная потребность любить»… (И. Гончаров)

Это не настоящая любовь. Из-за нехватки реального горючего, в отсутствие огня, такая любовь горит холодным ложным светом.

Забыла, куда вчера положила Пашино письмо, чтобы больше его не видеть… А сегодня хотела достать и перечитать. Перерыла весь письменный стол и книжные полки, учебники. Мама пришла и стояла на пороге моей комнаты в замешательстве, продекламировала стихи: «Она сидела на полу и груду писем разбирала, и, как остывшую золу, брала их в руки и бросала»… Не поняла культурного стихотворного обращения, и мама открыто заявила, что у меня в комнате полный бардак, и что мне надо прибраться. Затем она смягчилась и предположила, что я собралась навести порядок. Мама посоветовала, что в этом случае все стоит делать постепенно и не выгребать всё разом.

После того, как разгребла комнату, написала заданное на дом сочинение «Школьные годы». Писалось необыкновенно легко, быстро, так просто, только взялась за ручку… Спасибо, дорогой дневник, моя привычка вести дневник оказалась полезной!

19 октября 1996. «Осенний Бал» десятиклассников

В эту субботу – впервые за этот учебный год – пришлось проснуться пораньше, чтобы пойти в школу. Вечером же состоялся «Осенний бал».

На географии Каролины не было, и я сидела одна. Досадно: в это же время другой человек из нашего класса тоже сидел один – Прокофьев. Прямо за мною. Но ему и в голову не пришло, наверное, что… что можно… Ладно, наши мальчишки знают о том, что мы с ними принципиально не садимся с седьмого класса… Можно было… ну хотя бы попробовать.

В классе еще полно мест, где можно сидеть. Не обязательно сидеть компактно и ближе к учителю… На мгновение показалось, словно он ждал, что я сама предложу этот вариант. Но у нас была контрольная. И у нас был один вариант. Первый.

Уроки закончились. На улице было холодно. Просто зима в осенних иллюстрациях: золотые листья наполовину опали с берез, на земле изморозь; хмурое, но местами лазурно-голубое небо акварельно смешалось с растворяющимся в нем розовато-белым облаком.

По моему романтичному описанию природы можно кое-что предположить, да? Приходил Алекс. Он принес два яблока – мне и… себе. Мы сидели на диване в моей комнате, и разговаривали. Но затем он решил играть в «молчанку», решил ничего не говорить вслух, только пожимать плечами или качать головой – «да» или «нет». До сих пор не могу понять цели всей этой игры, но мне игра понравилась, хотя так мы только запутали друг друга.

Потом он снова обрел дар речи. Решил все наши отношения разложить по полочкам, что у нас много разного: возраст, воспитание, цели…

Алекс попросил о моей честной критике его недостатков. Он спросил есть ли в нем что-либо такое, чем я недовольна, или что-то раздражает меня в нем. С чего бы было, что мне в нем что-то не нравится? Странно, так и не смогла его ему по его просьбе сразу же раскритиковать. Сказала, что, вероятно, пока я его плохо ещё знаю. Пока всё нравится. Спросила в свою очередь, а что его во мне, может раздражает или не нравится?

Алекс признался: хотя он меня уже достаточно хорошо знает, оказывается, ему сложно со мною: «Ты для меня – сложная задача. Сложно разговаривать с тобой: тебе надо так суметь сказать, чтобы – во-первых, тебе не обидно было, а во-вторых, чтобы ты поняла»…

Вот, он сразу разгадал мой недостаток – что я чувствительная и обидчивая. Хотя даже до сих пор на него пока ни разу не обижалась! Почему? Он предвидит мои чувства на два шага вперед, поэтому не дает повода. Потому-то, вероятно, никогда и не обижалась. А ведь я могу…

Сказала Алексу, что мне тоже нужно, чтобы он не обижался на меня… Сегодня вечером у нас в школе «Осенний бал». Алекс спросил, а можно ли со мною… Формального запрета на то, чтобы можно было привести кого-либо, кто в нашей школе не учится, не было. Но Алексу семнадцать, он вообще не в школе, в училище учится… Как это будет выглядеть? В школе я неприметная девочка с очками и косой, а тут – единственная, кто придет с парнем…

– Нет, у нас только для школьников… из нашей школы. Тебе нельзя, – ответила ему я, испугавшись своих мыслей и этой воображаемой ситуации…

Накрасила тушью ресницы, губы красить не стала. Волосы помыла, распустила и причесала. Очки надевать не стала.

Саша сам после нашего разговора решил проводить меня на мою школьную вечеринку. Да уж, как я без очков в свою школу-то дойду?..

Перед школьным забором Алекс шепнул мне:

– Ты такая красивая!

– Спасибо.

– Можно тебя обнять?

– Да.

Алекс обнял меня одной рукой, затем тихонечко ткнул мне в руку яблочную шарлотку, которую нес в коробке из-под торта. От его комплимента растерялась и чуть не забыла про этот пирог! Мы каждый помахали друг другу рукой на прощание…

Итак, школьная вечеринка под названием «Осенний Бал».

Помахав Алексу рукой, поняла, что пришла на нее ненадолго. У нас в классе был накрыт стол, все принесли домашние пироги, блины, пряники, печенье… И яблочная шарлотка. В школе были песни под гитару и танцы.

В среде своих одноклассников чувствовала себя «не в своей тарелке». Все девочки восхитительно-красивые и в ярких одеждах! Они стали совсем другими, не как обычно в классе на уроках. Нарядные, накрашенные. Нечаянно вышел такой прикол, как это сейчас называют.

– Ой, у тебя волосы такие светлые-светлые! Ты их покрасила? – спросила Марина.

– Нет, ничего с ними не делала. Только помыла!

Все так засмеялись. Даже не стала никого убеждать, что это правда. Просто косу распустила и помыла… А волосы вне косы выглядят светлее.

На медленных танцах я, как и другие девчата нашего класса, оставалась среди тех, кого не пригласили на танец… У нас всего 6 мальчиков на 20 девочек. Если хочешь танцевать медленный танец с мальчиком – по-быстрому бери инициативу в свои руки… А с другой стороны, пусть Алекс и не видит, уже не хочу приглашать других мальчиков на медленный танец.

Зачем Алекс меня обнял? Может, он обнял меня рукой, и, таким образом, «закодировал» от танцев с другими парнями? И вот, пожалуйста, не хочу сама приглашать других мальчиков. На этот раз не оттого, что сильно стесняюсь. Хотя, возможно, и из-за этого… Да что там, признаюсь, я действительно боюсь!

Слава Лисичкин задал мне вопрос: «Лейсан, ты что такая одинокая?» Просто улыбнулась в ответ: «Да так!».

Слава меня пытался разговорить… Ну вот, буду ему душу открывать, этот мальчик еще меня на танец пригласит… Снова влюблюсь. Будет у меня потом тетради с «домашкой» спрашивать… А они у меня не для всех. С радостью могу поделиться «домашкой» только с Каролиной и с Прокофьевым… С «Осеннего бала» я ушла первой…

20 октября 1996. Воскресенье с Каролиной

Зашла к Каролине писать диалоги по английскому, она в это время смотрела «Клуб путешественников», как раз одновременно упражняясь в письменности по английскому.

Я решила, устроить молчанку – как и Алекс мне вчера. Посмотреть на её реакцию. Каролина пыталась разговорить меня, а потом перестала пытаться. Все-таки, молчанка – интересная игра, казалось бы, гораздо более забавная для того, кто молчит… Однако Каролина так хитроумна…

Каролина перестала пытаться меня разговорить, и рассказала мне о том, что было после того, как я ушла с «Осеннего бала» нашего 10 «А». Ух, история приключилась!.. И она ко мне, к счастью, не имеет никакого отношения…

– Почему вчера ты ушла с дискотеки так рано? – спросила меня Каролина.

– С нашего «Осеннего бала»? – уточнила я.

– Да, с бала… Это что, бал, разве, был? Просто «осенняя дискотека». Какой «бал»? Не было на «балу» ни вальсов, ни мазурки, ни кадрили, восковых свечей и хрустальных люстр…

– Бал, хотя только кадрили…

– В смысле?

– Кадрили – это не существительное, а глагол. Вот этого я и испугалась, поэтому сбежала.

Ушла, даже не предупредив Каролину…

– Ух ты, Лейсанка! Ну что ты все молчала, кто тебя там на балу кадрил? Давай, рассказывай…

– Слава Лисичкин. Нет, может, и не кадрил. Он просто со мной поговорить пытался… Но Слава слишком близко стоял. И я решила поскорее уйти.

Пока рассказывала, вспомнила истинную причину, почему ушла! Поскольку подумала, что мне надо будет еще написать про вчерашний день… как мы впервые с Сашей обнялись… и что со мною сложно… и что я красивая…

– Алекс приходил ко мне вчера. Алекс со мной так мягок, всегда вежлив и обходителен… Знаешь, быть рядом с таким человеком – настоящее счастье. И я не хочу это счастье забыть, мне захотелось поскорее описать вчерашний день. Ты знаешь, для себя в дневнике. Поэтому я решила, что будет правильнее держаться подальше от мальчиков… Поэтому я ушла, – ответила Каролине.

– Что ты имеешь в виду? Ты ушла, чтобы держаться подальше от наших одноклассников? Или чтобы писать дневник?

– Обе причины. Впечатлений на день уже хватило – вот и ушла. Так Лина, что было-то после моего ухода? Мне там стоило остаться?

– Тебе – наверное, нет. К нам кое-кто пронес крепкий алкоголь. Всё это «застукали» учителя. Состоялся скандал по этому поводу.

– Ты пила?

– Нет. И не собиралась. Я вообще не буду пить в жизни ничего спиртного! Если бы знала об этих затеях, то вообще бы не пошла на такую дискотеку… то есть на этот… на «бал»!

Мне нравится каждый день писать в дневнике и вдевать в эту нитку жизни разноцветный бисер романтики, грусти и радости в бусы дней. Одно объятие Алекса бережет меня от разных ошибок и глупостей, уводит подальше от беды…

Шла от Каролины домой по влажным стемневшим улицам и слегка сыпал снег и таял на асфальте… Мальчишки лет десяти, грязные и промокшие, гоняли в футбол по сырому влажному песку. Дети! И я подумала: а я что, не ребенок? Мне пятнадцать. Куда уходит детство?… А, может, мое детство еще не ушло? Может, просто мое детство так и остается внутри меня… и оно незаметно взрослеет…?

Почти сумерки, но до чего светло, все отчетливо видно… Оттого ли, что белые снеговые тучи закрыли черное небо? Серые тучи. На сердце легкая серая печаль. Непонятно только, откуда это чувство? Только вчера мы с ним виделись. А сегодня уже скучаю. По нему? Да, скучаю по Алексу.

21 октября 1996. Магнитная буря…

Вера Алексеевна, наша классная, грозилась снова уйти с классного руководства, она устала и намучилась от нас… Понедельник – день тяжелый. Особенно, если это понедельник во время кризиса, когда учителям не дают зарплаты… Не только в нашей школе, сейчас по многим регионам задерживают зарплату учителям. Учителя планируют поддержать всероссийскую забастовку.

В начале урока Вера Алексеевна говорила о нашей безответственности, о скандале на «Осеннем балу», и у нее рыдательная нотка промелькнула в голосе. Она всхлипнула и ушла в лабораторию. Вернулась минут через пять. Все одноклассники были молча удивлены, редко кому доводилось видеть её такой расстроенной. Говорят, кстати, этот день был каким-то слишком магнитным – может, из-за этого.

Пока наш класс ждал Веру Алексеевну, мы поддали классификации… учителей. Когда Вера Алексеевна ушла. В это время на доске была классификация углеводородов. Кто-то стер слово «углеводородов», и написал «учителей»:

Предельные, непредельные и циклические углеводороды учителя… И мы сидели и строили версии, как учителя попадают под эту классификацию:

– Одни учителя «предельные», у них нервы на пределе.

– Есть и те, у которых еще нервы не на пределе – непредельные учителя. У непредельных учителей нет ограничения по времени, они способны говорить часами. Интересно, что у них хватает энергии на эти разговоры, даже несмотря на то, что они ненасыщенные, поскольку им не платят зарплату.

– Третьи учителя – «циклические», они постоянно нам читают мораль, повторяя нам слово-в-слово постоянно одно и то же.

Пришла домой без сил. Знала: надо готовиться к завтрашним урокам, но все из рук валилось. Возможно, магнитная буря? Легла поспать после школы, да спала, пока мама не пришла домой с работы.

23 октября 1996. Фестиваль Школьной Республики

Счастье? Да, мне есть что сказать о нем… Счастье – это когда ты думаешь о ком-то… И когда кто-то думает о тебе. Идешь по холоду-мерзлоте в школу и мечтаешь, а на душе – тепло и приятно…

Сегодня в школе был замечательный концерт Фестиваль Школьной Республики. На школьных заседаниях старостами классов было решено организовать на месяц экспериментальную «Школьную Республику» (по аналогии с «Республикой ШКИД»). На концерте были такие смешные сценки, не передать, а были и весьма трогательные… Наш класс выпустил на сцену Артема с гитарой, тот спел пару популярных песен на гитаре, а затем сказал: «Сегодня у нас в классе у одной девочки день рождения. И я хотел бы спеть песню, которая так и называется: „Марина“. Музыка моя, слова – тоже».

В песенке Артема были автобиографические детали, насчет танцев, и про синие глаза, и про легкую фигуру… Вероятно, и про их (Артема и Марины) первый поцелуй – тоже на основе реальных событий, не знаю. Аж мурашки побежали от его песни…

В нашей «Школьной Республике» наш Прокофьев был назначен «Министром Культуры». Поистине заслуженно – он человек, постоянно работающий над личным совершенствованием… Фестиваль Школьной Республики зарядил всех хорошим настроением.

Вечером приходил Алекс, принес два фрукта киви. Мне и себе. Он сказал, что позавчера ко мне приходил, но меня не было дома. Точнее, никто ему не открыл… Ясно, я же после школы спала… неужто так крепко?!

Мы делились с ним смешными случаями из жизни. Меня удивило, что он ни одну из моих смешных историй, даже те истории, над которыми родители смеялись, не воспринял всерьез. Алекс внимательно слушал, и вместо того, чтобы смеяться, пытался извлечь корень проблемы. Бывают истории, из которых не надо делать выводы, их рассказывают лишь для того, чтобы посмеяться. Над собой. А он ничего из этого не понял, либо решил, что смеяться будет непедагогично и неуважительно по отношению ко мне. Это были смешные истории и случаи из жизни, которые я описывала в старых детских дневниках, про мою бестолковость. Алекс не смеялся. Рассказала остальные истории как анекдоты о других людях. В итоге мы пришли к выводу, что многие из анекдотов высмеивают недостатки людей…

Вместе с осознанием его «недопонимания», или, лучше сказать, «понимания ситуации на другом уровне», нельзя не уловить, что Алекс, пожалуй, мой самый неравнодушный слушатель. Не будет давать советов, как Асия, или философствовать на смежные темы, как Каролина. Он послушает, и извлечет главное. Это мой лучший друг, при этом он не станет смеяться надо мною, даже если сама на это напрашиваюсь. Вероятно, в этом и есть счастье.

24 октября 1996. Моя первая тройка за шесть лет

В школе меня попросили затянуть доклад про «Рудина» и «Дворянское гнездо»: сегодня большинство не было готово к уроку. Я выполнила задание класса, зачитав конспект на основе статьи моего любимого Писарева, глядя на благодарные глаза, старательно делающие вид, что меня с интересом слушают. Интерес и взаправду появился, когда процитировала вступление, где Д. И. Писарев говорит:

«Рекомендовать его (этот роман) для чтения девицам трудно: в положении главных действующих лиц, в самой завязке романа много горькой жизненной истины»…

После урока Прокофьев показал на свои часы, похвалил меня и озвучил подсчитанный им «рекорд» – «33 минуты и 20 секунд! Молодец, Лейсан! Рекорд!»

Каждый день «от Артема» шли какие-то записки Каролине, там были предложения стать друзьями и погулять вместе.

Сегодня на контрольной по алгебре Артем сел рядом с Сережей Прокофьевым, прямо позади Каролины, где обычно Лисичкин Слава сидит. Он передал ей записку. Каролина была возмущена, что это не он дал ей, а лишь кто-то передал через него. Пока мы шли из кабинета математики в кабинет истории, она сетовала вслух, не замечая никого вокруг: «Там другой почерк. И подпись у Артема другая! Я знаю его почерк! Я у него только что списывала! Это не он писал эти записки, я уверена! Опять мне девчонки решили проверку устроить!»…

На фразе «У Артема другой почерк, я у него только что списывала!» наша учительница по математике, Сенария Гизамовна, шедшая впереди нас, обернулась. Посмотрела, кто же тут только что списывал. «Ну-ну!» – кивнула нам она. – «Ой!» – от неловкости ситуации пропищали мы ей, и свернули к кабинету истории.

На истории мне снова пришлось отвечать. И уж там я такой «муры намолола» – выложила, можно сказать, все, что знала по теме.

Наш историк Виктор Петрович поиронизировал над моим ответом:

– Знаете, как пицца появилась? К одной хозяйке нежданно-негаданно нагрянули гости, а у нее было лишь немного теста, сыр и помидоры. Она все это положила на тесто, да запекла – «И так съедят!»… Так вот пора бы нам не довольствоваться простыми заявлениями, и требовать блюд поизысканнее?

Пока отвечала, Каролина туда-сюда качала страницей, чтобы помочь мне. А я как раз читала. Это, конечно, не её вина… Лина хотела как лучше.

Вот так получила сегодня первую тройку впервые за шесть лет. Досадно!

25 октября 1996. Камикадзе Лей-Сан

На литературе была тема «Отцы и дети»»; на физике мы друг другу по парте объясняли тему; на «Я и мой мир» нас озадачили семейным древом; на классном часу мы подводили итоги четверти. Теперь в 10-ом классе у нас новая система – оценки за полугодие будут выставлять, не за четверть. Впрочем, это нововведение ничем не лучше, и все по-прежнему, и оценки за четверть еще по-прежнему выставляют. Только у четверых учеников нашего класса нет троек за первую четверть.

Ирония судьбы, Лисичкин Слава – пятый ученик без троек за первую четверть: пятерки, четверки и… одна двойка…

Главное событие предстоящей недели: празднование десятилетия нашей школы. Каждый класс выпустил стенгазету. Коллектив стенгазеты завалили материалом, что всего не смогли поместить в газете «В ДЕСЯТОЧКУ», где и без того много сатиры на учителей было. На стенгазете не было написано, что это за класс, поэтому к стенгазете прикрепили потом листочек «Камикадзе 10 А». Причем, затем подправили – написав через «о», «комикадзе». От слова «комики».

Сегодня разрешила вопрос Каролины, мучивший её с начала года, почувствовав себя именно камикадзе. Когда-то в седьмом классе мы с девчатами нашего класса поклялись, что никто из нас, девчонок, не сядет с мальчиком за одну парту, а кто сядет за парту, та – изменница. После того случая за два года было раз семь, когда девочки садились рядом с мальчиками. Я уже не помню, почему же мальчишки – наши враги, и кто это придумал… но по-прежнему считаем, что мальчики наши «враги», хотя мы с Каролиной сидим в одном и том же первом ряду с ними. К чему это? Это непростая задача – подойти к «врагу». То есть, к какому-либо из мальчишек и серьезно поговорить. Это страшно! В смысле сопоставления попытка подойти к мальчику – это смело, отчаянно, по страху даже сравнимо с попыткой камикадзе врезаться своим самолетом во вражеский корабль.

На перемене подошла к третьей парте и напрямую спросила Артема, писал ли он Каролине записки. Он удивленно ответил: «Какие записки? Нет, не писал»…

Каролина была права. Это не он писал записки. Она была права, это всё девчонки проводили эксперимент… Вероятно, они хотели перепроверить: мы, девчата с первого, «мальчишеского» ряда, «изменницы» мы или нет. А мы не поддались на их провокацию. Интересно, что Артем передавал нам девчачьи записки, даже не читая. Вот бы он удивился, увидев, что записка от его имени…

26 октября 1996. Страхи. Страх потерять…

В эту субботу с утра мы ходили на Генеральную Уборку в нашу школу-гимназию.

Пришла домой, и продолжила уборку дома: полы, пыль, цветы. Пересадила каланхоэ в горшок побольше. Папа со своим другом Нурбулатом ездил в сад-огород, к обеду вернулись. Алекс подошел к нам как раз к этому позднему обеду часа в три. Принес две груши, мне и себе.

Нашла одно качество, которое и достоинство, и недостаток: он постоянно задает себе вопросы – мне и себе. Но не на все вопросы можно получить ответ. Иногда вопросом можно успокоить душу, а иногда и разбередить её.

– Зачем я хожу к тебе? – спросил меня он.

– Только ты сам знаешь. Мы друзья. Зачем копаться дальше? Ты сам знаешь.

– Странно… ты думаешь, что я знаю. А я до сих пор не знаю.

– Хорошо. Считай, клятва у Камня Дружбы работает.

Еще он говорил, что мы – люди с разных галактик.

Он написал на листочке пять вопросов, где на другой стороне я должна была поставить, не глядя, пять ответов наобум – просто поставить «плюс» или «минус»… Такая игра: вслепую ответить на вопросы, которые я не знала.

На вопрос «Мы друзья» ответ был «+».

На вопрос «Мы любим друг друга» – поставила свой символ “⌦” (крестик)…

– Ой, ответ на этот вопрос – крест!

– Смотри, это точно не «минус». Стало быть, это «плюсик», только покосившийся.

– Не знаю, мне пока рано на такие вопросы отвечать.

Алекс предположил: «Ты боишься меня?»

Он так и не спросил вслух то, что хотел узнать, и мне этот вопрос передался по-другому, что за ним стоит другой вопрос… «Ты мне доверяешь?» Быть может, даже вопрос «Ты меня любишь?»…

Боюсь ли я его? Нет, не очень… Да, боюсь… в самом начале нашего знакомства, как он впервые у нас дома появился, жутко краснела, садилась подальше от него… Да, я его боюсь.

А теперь мне хочется сесть поближе.

Неожиданно поняла: вдруг так сильно начинаю любить каждого человека, когда боюсь потерять. Когда уже на грани разрыва с этим привычным и приятным обстоятельством, когда прощаюсь с дорогими людьми. Когда расстаемся с Машей, прощаемся 31 августа с летом, прощаемся с городом ли, с лесом или палаточным городком… Когда прощаюсь. Тогда я люблю по-настоящему.

Да, помнится, как этой весной на два дня сильно влюбилась в нашего приколиста Прокофьева, когда опять предполагали, что он уйдет в другую школу: всё, больше он не будет сидеть за моей спиною, не будет его выступлений, приколов и шуток… А когда предмет моего обожания рядом – я и не замечаю его. Как воздух… Вслух эту историю, конечно, не рассказала, лишь подумала.

Сказала, что ему доверяю, поэтому уже не боюсь. Стоило мне только подумать, что я осознаю свою любовь только в отсутствии этого человека… или при угрозе его отсутствия… Алекс умеет как будто угадывать мои мысли, он в этот момент думал о том, о чем и я, – об отсутствии.

– Мне нужно предупредить тебя. Мне небезопасно ходить к тебе. Если пропаду – то это ненадолго. Я все равно приду к тебе.

– Как так?

– Ну, просто… Я могу исчезнуть. Ходил-ходил – а потом бац! – и пропал… Но все равно приду к тебе.

– Спасибо, что предупредил… Не пугай меня так. Не пропадай! Я буду скучать.

– Меня уже трижды предупреждали. Решил предупредить тебя, – так сказал Алекс на прощанье, и помахал рукой.

Почувствовала всхлипы души, и думала о «плюсе-крестике», о страхах и о том, кто его предупреждал. И что будет, если его не будет рядом. Да начинается всё по мелочи – пока лишь насморк. Лишь бы не заболеть!