Текст книги "Дневник влюбленной во всех десятиклассницы. 1996—1997"

16 ноября 1996. Выбор зимних сапог

Не могла уснуть до двух ночи. До полуночи писала, потом лежала и думала. Почему Алекс такой пасмурный был весь вечер, почему Гузель с ним заигрывает, почему нас назвали «парой»… «Пара… ах да, пара выступающих», так это надо было понимать! А мне так было стыдно перед всеми.

Алекс пришел к нам в субботу, и мы весь день были рядом. Алексу нужно было купить обувь. Мы пошли вместе, хоть я и вовсе не специалист по мужским зимним сапогам.

Мы прошли поперек через весь Новый Город, беседовали по дороге в обувной. В «Доме Обуви» ничего не было стоящего, мы пошли на рынок «Алан», мы не могли найти подходящую обувь, предложила поехать на ГЭС, в противоположную часть города. Алекс сказал:

– Нет, там будет то же самое. Давай выбирать из того, что есть.

Я согласилась, ассортимент зимней мужских сапог, равно как и женских, везде примерно одинаков. Везут всё с одних и тех же мест, с тех же китайских рынков.

Алекс показал свою предыдущую школу и техучилище, где он сейчас учится. Уступили нам всего десять тысяч – «на дорогу». После покупки сапог Алекс поделился со мной:

– На днях я рассказывал о тебе своему другу Роме. Он спрашивал меня, какая ты. Просил тебя описать. Знаешь, описать тебя я так и не смог. Но мой друг заинтересовался тобою…

– Ты хочешь меня с ним познакомить? – дразня, пошутила я.

В мае Булат познакомил нас… Мы и в июле вместе у костра сидели…

Алекс по-другому, всерьез воспринял мою иронию. Он остановился, поглядел задумчиво на меня, поднял мою руку, которая лежала в его руке. Почему-то посмотрел на мою темно-синюю синюю перчатку и сказал:

– Не знаю… Теперь не знаю.

«Что там неправильно было с моей шерстяной перчаткой? Так много катышков?» – подумала и улыбнулась еще раз.

А зачем меня описывать? Если его друг Рома не такой забывчивый, то можно было бы и не описывать мою внешность, он знает, как я выгляжу… Скорее, речь идет не о внешности, а о характере. Тогда в мае Рома не заинтересовался. И в июле тоже. А после того, как Алекс рассказал обо мне – отчего-то заинтересовался… Любопытно узнать, что Саша мог такое интригующе-интересное обо мне поведать своему другу… Я тоже описала в августе Маше, моей двоюродной сестре, Алекса и Павла как самых удивительных и потрясающе-интересных людей, с которыми смогла познакомиться в июле в палаточном лагере. Написала ей, что рада нашему знакомству и тому, что мы решили дружить… даже все втроем торжественную клятву давали перед отъездом, поставив ладони друг на друга на шильнинский Камень Дружбы», что будем все друзья на века и что бы ни было поддерживать связь…

– Сапоги есть. А теперь пошли в «Вегу»?

– Зачем? – спросила я.

– На репетицию.

– Она же 16-го будет.

– А сегодня какое число? – посмотрел он на меня и сделал вид, что хочет мне поставить щелбан.

– Сегодня, что ли?

– Разумеется, эх ты! Забыла! – он взял мою руку в варежке и сжал её: – Хорошо, что у тебя есть я, правда, Лейсан?!

Мне стало так смешно. Дружба наша – она как детская игра, с щелбанами и дразнилками, показала ему язык. Алекс сделал испуганное лицо, отшатнулся и едва не упал в лужу! Хорошо, что он хоть мою варежку сжимал в руке, так он чуть с варежкой так и не свалился

Как приятно знать, что с тобою хотят дружить! Если тебя приглашают принимать решения – какие сапоги выбрать, какую сценку сыграть, рассказывают о тебе своим друзьям, и те заинтригованы… Это важно знать, что тебя ценят, уважают и любят. Вот это и есть счастье.

17 ноября 1996. О границах

Есть такое понятие – «граница». Что такое граница – и ежу понятно, реальная или воображаемая линия в пространстве, отделяющая одно от другого, одну зону от другой, одни вещи от других.

Мы живем в городе, где нет страшнее греха, чем нарушение границ. Говорят, что в городе продолжается раздел территории между группировками. «Нарушение границы» – вот это первое нежелательное нарушение в городе, за что одни парни бутузят других. Группировки разделены по границам комплексов и по спортивным клубам. Есть еще и этнические (русские, татары, башкиры, чуваши) и социальные границы – и это тоже «границы» группировок.

Вообще обстановка в нашем регионе была нестабильная. Говорят, лишь бы только не повторилась история с Чечней! Шахматная партия такова, что если бы не этот пожар на «КамАЗе», вероятно, Татарстан бы мог отделился от России. Татарстан и по-прежнему «донор». Вот сейчас некоторые все равно хотят провозгласить независимость Татарстана. Одни жители Татарстана – за независимость, надеются, что отдельно будет жить лучше, не надо будет отдавать деньги («кровь экономики»), как донор. Все останется внутри республики. Вот они шлют обращения в ООН и к разным государствам с просьбой признать территориальные границы и суверенитет Татарстана. Тот самый Суверенитет, провозглашенный на референдуме 30 августа 1990 года.

Другие жители Татарстана против. Папа говорит, не надо отделяться, а то у нас повторится Чечня. Я с ним согласна: не знаю, нужно ли нам это – ведь всем ясно только одно – лишь бы не было войны! Набережночелнинским татарам стало не до суверенитета, лишь бы Россия «КамАЗ» помогла восстановить, да опять работа была.

Третьим – а это большая часть населения – без разницы. Кому есть дело до «независимости», когда жрать нечего, камазовцам постоянно задерживают зарплату, люди прямо в цехах падают с голоду? Татарстан – он в России, пусть и остается. Есть маленькие группировочки, они думают в границах комплексов, а есть большие – они думают в государственных масштабах, по местному телевидению показывают о деятельности ТОЦ (Татарского общественного центра) и некоммунистической партии «Иттифак». Они говорят о референдуме и «Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР». Это все опасные игры с границами. Лучше остаться в мире: раздел границ уже произошел, границы уже определились, Ельцин с Шаймиевым договорились. Нам не о чем беспокоиться!

Какие еще есть границы? Да, границы и норм морали и этики. Идет «сексуальная революция». Идет-идет, да все мимо меня… Благодаря финансовой необеспеченности принимают участие в этой «революции» только сытые: недоедающим людям не до того, чтобы бороться за «свободную любовь». Пожалуй, «сексуальная революция» прошла в нашем городе местами поверх массы, пусть и пошатнула основы нравственности и морали. У нас в татарстанском менталитете нет понятий «свободная любовь и «сексуальная революция» – люди знают, как должна вести себя порядочная девушка и каким должен быть правильный пацан. Есть граница дозволенного, нормы и правила, грани приличия, а кому и этого мало – на крайняк, «понятия» в силе.

Алекс мне поведал, что он изучил «пацанские понятия», как надо отвечать на вопросы. Секрет вечерних допросов:

Пацан должен быть порядочным и правильным пацаном; порядочность в том, чтобы сохранять субординацию, а правильность – в правильности позиций.

Алекс шутит, что благодаря этим знаниям о «понятиях» он и ходит в мой комплекс. Задавать такие вопросы друг другу и отвечать на них – пацанская тема.

Девушка тоже должна быть «правильной» и порядочной! В отличие от парней, девушки умнее: они уже решили для себя что это такое. Они не подходят с вопросами на улице к другим: «А ты по жизни кто, правильная девушка?», «А ты порядочная девушка?»… Вообще-то любая женщина должна быть правильной, а не… «стыдною».

Мы на литературе как раз говорили об «Очарованном страннике»… В этой повести был момент, который многих удивил и возмутил в классе – это про то, как Груша сбегает из-под охраны и грозит Северьянычу, что станет «стыдною женщиной», просит её утопить. Северяныч выполняет эту просьбу, молодец мужик. Да вот вопрос – хорошо это или плохо? Мы все в классе посчитали, что это вообще плохой поступок у Северьяныча – не всякую же просьбу можно выполнить?!

А Наташа ещё возьми да спроси:

– Венера Петровна, а что значит – «стыдная женщина»?

Венере Петровне пришлось как-то интересно и завуалированно рассказать, что тут имелось в виду в этой повести. И почему стать «стыдной женщиной» – это считалось хуже смерти… Мы всем классом напряглись, сидели и слушали нашу учительницу тихо-тихо, настороженно и внимательно, даже ни одного шороха, дабы не пропустить полезную информацию – так все замерли. В пояснении понятия «стыдная женщина», приходится объяснять так, чтобы было понятно всем, и, опять-таки, при этом не нарушая границы допустимого. Венера Петровна, педагог со стажем, справилась.

Грани разумного в образовании. Всё растет количество разногласий в образовательной системе, не только в нашей школе, не только в Челнах – по всей стране… Уже и не знают, что нам дать в качестве учебников по истории: старые-то учебники устарели, а в новых успели историю заново переписать. Виктор Петрович сам поведал нам о том, как непросто преподавать историю во время перемен, как можно трактовали одни и те же события «до» и «после». По литературе кроме бессмертных «Преступления и наказания», «Войны и мира» в нас пихают кучу книг. К одному уроку (как в пятницу) сразу по две книги задают, это нормально? Да ладно там «Очарованный странник» Лескова, – не такая длинная, но жуткая повесть; или «Очерки Бурсы» – тоже мало приятного… Наша отличница Эвелина успела прочитать «Архипелаг ГУЛАГ», и сказала, что по сравнению с ним «Очарованный странник» – вовсе не жуть, а милая история о монахе… И нам оно надо, не переходит ли обязательная к нашему прочтению литература нужные нам, 15-16-летним ребятам границы? Надо было не в гуманитарный класс, а в математический идти/ Там вроде пока ни теоремы, ни законы физики не поменялись.

Во всем должны быть границы допустимого. И в природе тоже. После пожара на «КамАЗе» в нашем городе обострились проблемы экологии и окружающей среды. Концентрация вредных веществ превышала норму – границу допустимого, да и по всей России беда – несмотря на спад в производстве и перенос его в Китай то в воде что обнаружат, то в воздухе… Хочу учиться на эколога.

Наш город на грани… на грани выживания. Это последствия перехода к рынку. Остановка главного конвейера, кризис, невыплаченные долги – все это поставило под вопрос и существование «КамАЗа», а ведь это градообразующее предприятие Набережных Челнов, у нашего города это единый и главный источник дохода. Инвестиционные компании-кредиторы, забеспокоились, особенно зарубежные. И вот сейчас в рамках «общей чистки» всероссийская чрезвычайная комиссия готовится объявить о намерении объявить «КамАЗ» банкротом. Это нам преподаватель ОРЭ (Основы Рыночной Экономики») на этой неделе рассказывал… Кстати, преподавателя ОРЭ называем мы сокращенно «орешник» (ОРЭшник). Наш город на грани. На «Челны-Хлеб» предлагают батонами, на «КамАЗе» – талонами… На ЗЯБе уже выдают зарплату продукцией, нет, не боеголовками хоть. Мы всё детство называли ЗЯБ заводом ядерных боеголовок, а это, оказывается, завод ячеистого бетона. На ЗЯБе выдают зарплату кирпичами. Скоро вернемся в первобытно-общинный строй с натуральным обменом.

А вы, взрослые, говорите, что мы просто живем и ничем не интересуемся, ничего не знаем, ни о чем не думаем. Мы всего лишь ни о чем не думающие и ничего не знающие дети. Взрослых от детей различают не только по возрастной границе, придуманной в культуре и зафиксированной законодательно, – есть и критерий знания границ… Дети заводчан, рабочих, дети инженеров и врачей, дети учителей и милиционеров – мы в курсе… Не все взрослые, родители, похоже, знают… Продолжают ходить на работу, за которую зарплату задерживают по полтора года, выплачивая обещаниями и КамАЗовскими талонами, прямо на рабочих местах падают в голодные обмороки. Наш «КамАЗ» – без пяти минут банкрот. Никто и не знает, что делать… Похоже, лишь терпение нашего народа – оно безгранично.

18 ноября 1996. Беспокойство

Позавчера написала, важно, когда тебя ценят и хотят дружить… Но все-таки, еще важнее – любить и ценить самой другого человека. Энергия взаимной привязанности, будь то дружба или любовь, окрыляет не только того, кого любят и поддерживают, но и дает энергию и силы жизни тем, кто любит.

Вчера вечером Алекс проводил меня назад до дома. Но ко мне домой решил не заходить. Он неслышно ударил своей перчаткой по моей варежке, когда мы прощались у моих дверей. Было семь вечера.

Как только зашла домой, у меня появилось некое трепетное чувство, беспокойство, тревога, дрожь. И оно до сих пор не прошло. Что случилось? Я что, влюбилась? Влюбилась в Алекса? Не знаю, каково это – быть влюбленной… Слышала, что влюбленность проявляется так, что пропадает желание и учиться, и есть, и спать.

Желание есть и спать у меня не пропало. Но вот похоже, желание учиться немного угасло… Уроки уже надоели, скорее бы опять каникулы! По поводу сна – да, не могла сначала уснуть, может, целых полчаса ворочалась. Но как уснула, так и спала – крепче некуда. Проспала даже будильник. Сегодня бы и не проснулась, опоздала бы в школу, если бы папа не зашел с вопросом: «Лейсан, тебе в школу сегодня надо?» сонным голосом. На что я спросонку ответила «Нет»… И только через минуту очнулась, а папа еще стоял в дверях. Я вскочила и стала собираться…

По поводу еды – после школы снова приготовила суп из рыбных консервов. Но самой его есть не особо хотелось… но куда денешься: что приготовишь – то и ешь… хотя и без аппетита.

Нет, не думаю, что романтический поход за зимней обувью смог так быстро растопить мое сердце. Но исчез мой внутренний покой; холодно и мрачно вокруг, в душе какое-то неспокойствие жалостного стона ветра за окном. Иногда важнее даже «любит – не любит», а вопрос о том, любишь ли ты сама, знаешь ли ты сама всю правду об отношениях: дружба это или любовь. Но пока мы об этом не говорим друг другу – по-видимому, дружба.

19 ноября 1996, вторник. История девической влюбленности нашего класса

Все что-то давит тяжелым грузом. От уроков сил нет уже. Прихожу домой, и нет сил моих брать учебники и тетради в руки. Повезло, что сегодня не спрашивали меня.

Прокофьев, человек творческий и словно чувствительный к моим мыслям – как тогда, про «Тучи» или «Лизу». Частенько выдает то, что хотела бы сказать я.

Вот Сергей Прокофьев веселит всех, и под конец урока Римма Абдулловна говорит ему строго:

– Прокофьев, прекрати кривляться. Что-то ты сегодня невнимательный, я тобой недовольна!

– Да, уж я совсем замученный, – жалобно отвечает он.

В седьмом классе Сережа мне понравился. Тогда только мне одной. В седьмом-то классе было у нас мальчиков и девочек примерно поровну. Мы, девчата, – шарахались от мальчишек, как от огня. На уроках учителя только насильно посадят с мальчиком, чтобы рассадить класс «правильно». Так на следующем же уроке девочки с девочками, а мальчики с мальчиками. В седьмом классе еще никто из девчат под страхом смерти бы не выдал своей тайны, что кто-то из противоположного пола нравится… А с седьмого по девятый класс я каждый месяц влюблялась в других. То есть, к настоящему моменту в каждого из наших мальчишек была влюблена раза по три. В конце концов, приняла решение остановиться на Прокофьеве. Пока его никто еще не замечал.

Прокофьев Серёжа стал ныне довольно видным мальчиком у нас в школе. За ним уже и в 8-ом и 9-ом классах стали «бегать» даже выпускницы-старшеклассницы, впрочем, может, это и по общественным работам их кто-то тоже заставил. У Сережи всегда много общественной работы – участие в концертах, он ведущий на школьных мероприятиях. Кроме того, он староста нашего 10 «А» класса. Теперь Прокофьев нравится многим девчатам нашего класса… Просто видно по их восхищенным взглядам…

Этот эффект не только Сережи касается. Стоит мне подойти к киоску – и туда сбегается народ, только на рынке подойду к торговке, встану разглядывать витрину – и тотчас к ней набегает толпа, только в классе кто-то нравится – и сразу всем он становится интересен! Так… Так нечестно!

Бывало, что одна я, да и Каролина в поддержку, смеялись над его первыми удачными шутками прямо посреди урока – в седьмом-восьмом классе… В восьмом классе Сережа не был таким популярным. Восьмиклассницы уже созрели до серьезных разговоров о том, каковы мальчики и какова их природа, мотивы поведения и как им можно понравиться. Разумеется, пару лет назад мальчики для нас были странными и якобы ненавистными объектами, словно инопланетяне. И мы с девчонками делились соображениями, кто из этих инопланетян самый симпатичный, кто сильный и ловкий, кто самый умный, а кто самый прикольный.

В девятом классе четыре мальчика, которые, по мнению остальных девочек, были самые симпатичные инопланетяне, – ой, парни! – нашего класса перешли в хваленую новую 60-ую школу. В десятом в классе уже девочек в гуманитарном классе, разумеется, больше, чем мальчиков. Их шестеро, нас двадцать.

В классе три ряда. Интересный факт, у нас абсолютно все мальчики сидят на первом ряду. Только мы с Каролиной сидим на первой парте, а за нами – за второй, третьей и четвертой партами – одни мальчишки… Так счастлива, что наш ненаглядный Прокофьев сидит по-прежнему прямо за мною.

В других классах девочки и мальчики сидят вперемешку, а у нас ⅔ класса – «институт благородных девиц»… Венера Петровна так и называет второй и третий ряд, стоя напротив нас и показывая в их направлении левой рукой. Мне даже обидно было, будто и как бы мы с Каролиной в этот «институт» не входим. Каролина сегодня Венеру Петровну поправила: «А мы?»…

Было забавно. И что Лина уточнила, и как Венера Петровна ответила. «Да-да, вы тоже. У вас тут ряд с особой атмосферой».

Если мальчишки пропускают занятие, то разом не приходят всем составом, остается «институт благородных девиц»: полностью второй и третий ряд, да мы с Каролиной на первом ряду. Никто из «благородных девиц» не смеет сесть на мальчишеские места, словно они заняты. «Что вы так странно сели? Вам с окна дует, что ли?» – вопрошают учителя. Девочки отвечают: «Так на первом ряду мальчики сидят» … Невидимые, ага… «Атмосфера» осталась.

На последнем уроке, на литературе, обсуждали мы Чернышевского, и что он дневники вел. «Дневники люди только с чутким сердцем ведут» – поделилась своей мыслью наша учительница Венера Петровна. Мы с Линой мы с улыбающимся таинственным видом посмотрели друг на друга. Да-да, мы такие! С чутким сердцем! Не зря же мы сразу вдвоем таланты Прокофьева «учуяли»…

После театрального сходили с Алексом к Нине Александровне по поводу новогодних костюмов на выступление (25 и 26 декабря). Договорились. Нам она сказала, что все хорошо, будет нам костюм Деда Мороза и костюм Снегурочки.

20 ноября 1996. ТМ «Каприз»

К 17-ти часам мы с Алексом… то есть, с Сашей поехали на автобусе в Культурный Центр «Эврику» на Театр Мод «Каприз».

От взглядов на чужую красоту, почему-то думаю о себе, сравниваю… Да про себя понимаю, мне никогда не стать манекенщицей. Наверное, никогда не смогу быть настоящей красавицей… Кстати, впервые я обратила внимание, что у меня, наверное, уже лишний вес. Девочки на сцене такие хрупкие, тонкие, стройные, красивые… Сегодня вечером померила свою талию – ужас, у меня уже 64 см!

– В этом «Капризе» какие девочки – они все высокие, восхитительные, красивые!

Алекс ответил, что я не такая, как они, а «другая, милая». И что ему напротив, больше нравится, что я не такая высокая, как они. Все равно не успокоилась. Почему переживаю из-за того, что выгляжу не так? Я самая маленькая девочка в классе. Рост 156 см. Не видела ни одной манекенщицы, чтобы она была 156 см.

– Лейсан, просто перестань примерять на себя их стандарты. Ты не они, ты другая. Ты милая.

«Просто перестань», «просто»? Это вовсе не «просто»! Я хочу быть красивой. Но оказывается, я не красивая, а просто «милая». Мы шли рядом, я держала его под руку.

– Спасибо, Алекс, что ты меня хочешь утешить… – я назвала его так, как зовут его друзья. А потом поправила, невзначай, – спасибо, Саш!

Он оглянулся на меня и замер. Назвала его «Саша» и испугалась, что он отреагирует. Попросит его больше так не называть? Случайно назвала его так, первый раз, он посмотрел на меня словно удивленно, а затем улыбнулся как близкий друг, знавший меня много лет, и кивнул, как бы сказав – «без проблем».

– Слушай, Лейсан, называй меня Саша!

– Тебя же Алексом все зовут…

– А дома меня так зовут. И мама, и сестра.

Надо думать о хорошем. Мне везет в другом. У меня хорошие и верные друзья. Меня окружают прекрасные люди.

Спасибо Саше. Он очень добрый. Всё-таки, его поддержка и взгляд со стороны – тем более, взгляд парня, он многое для меня значит. И пусть про меня скажут «милая», а не «красавица», – что не одно и то же, – но хороший человек способен оценить «милоту» даже выше, чем красоту. Но это еще не самая ошеломляющая новость, которой со мною поделился Алекс. То есть, Саша.

Саша сегодня после «Каприза», услышав, как я сомневаюсь в своей внешности и восхищаюсь другими, поведал мне, что на днях всё рассказал своей сестре и маме… у него есть девушка. Он рассказал им… обо мне..? Да! Вот бы узнать, что же он сказал?

У его сестры уже есть дети. То есть, Саша уже сам дядя. А теперь он не только «дядя», но сам уже большой мальчик. У него девушка есть. Понятно? Он не просто так стал ходить в театральный, он «гуляет» со мною. Елена удивилась, так как считает своего брата – в его семнадцать лет! – все еще маленьким. Как и мать.

Алекс… Саша назвал меня своей девушкой? Но мы же просто дружим…

– Ты так и сказал, что ты гуляешь со мною?

– Да. А что мы – не гуляем? Мы же с тобой много по улицам ходим…

Девушки с «Каприза». И все же они другие, тонкие, изящные, худенькие. Походка, жесты, одежда, помада – все легко и красиво. А у меня не то, и походка не то, и жизнь не то, и все не то…

А еще мой друг Саша, оказывается, считает меня не просто другом, а девушкой… Своей девушкой.