Текст книги "Екатерина Великая. Греческий прожект"

– Что ты имеешь в виду? Они все будут одинаковыми?

– Фасад – да. Одноэтажное здание, с четырьмя колоннами. Но внутри и обивка стен и мебель и посуда, конечно, разная.

– Из чего обивка?

– Из шелка, а мебель под цвет стен. Во всех дворцах своя постоянная посуда.

– Знатно! А колико планируется комнат?

– Не везде одинаково. Но в среднем двадцать. Но всегда можливо будет пристроить флигели и складские постройки.

Екатерина беспокойно заметила:

– Главное, чтоб вид пристойный был, чтоб не зазорно туда было входить.

Князь довольно жарко заверил ее:

– Душа моя, ты меня давно знаешь. Мое слово – кремень! Дворцы будут строиться на всем протяжении дороги.

Екатерина паки доверительно молвила:

– Полагаюсь на тебя, паче, чем на себя, князь Григорий Александрович. Сплю спокойно. Знаю, что все будет в порядке. Ты должон положить максимальное усилие, чтоб мир поразился нашим успехам. Но даже не это главное…

Потемкин не спускал глаз с лица императрицы, ожидая услышать ее основную мысль. Екатерина поднялась и, пройдясь по кабинету, завершила:

– Я хочу увидеть свой народ, и, чтоб народ меня увидел, мог бы самолично убедиться в величии своей страны, мог бы прикоснуться к своей правительнице, вручить прошения, жалобы, петиции. Чтобы они прочувствовали связь со своей государыней и поняли, что она о них заботится, что они ею не забыты.

Потемкин согласно кивал и хмыкая, поддакивал. Засим предложил:

– Надобно приказать доставить вам в карету мешок золотых монет.

– Бросать в окно кареты своим подданным? – обрадовалась Екатерина. – Хорошая мысль, Гришенька! Я об оном еще не думала. Каковые еще у тебя предложения?

– Приготовить награды для достойнейших из твоих чиновников и служивого народа.

– Непременно! Я тоже думала о наградах. Обласкать своих подданных – моя первостепенная задача.

– Надобно для Вас приготовить карету вместительную, с уборной, будуаром….

Екатерина с благодарностью взглянула на Светлейшего: она поражалась, как ее «Циклопу», удавалось ничего не выпускать из виду, нечего не забывая, сделать намеченное, и все проверить и перепроверить.

– Об том я хотела вас, князь, особливо попросить. Негоже государыне под кустами устраивать отхожее место.

Потемкин хмыкнув, испросил:

– На колико человек приготовить Вам карету, государыня-матушка, на шесть-десять человек?

– Дабы ваша государыня не умерла от скуки в таковой дальней дороге в Terra incognita – шестиместная будет достаточна, князюшка…

– Как прикажешь, царица! Составлен ли уже список, кто последует с тобой?

– Почти готов! Послушай, кого я уже пригласила с собой, опричь юнгферы Марьи Саввишны, Анны Никитичны и камер-фрейлины Анны Степановны.

– Екатерина открыла бюро, вынула свою тетрадь, развернула ее и принялась зачитывать:

Гетман Польши, генерал-аншеф граф Ксаверий Петрович Браницкий, полномочный посол при польском короле Павел Мартынович Скавронский. Возьму и молодых братьев, графов Головкиных.

Екатерина подняла глаза на Светлейшего, сказала игриво:

– Их жены, ваши, князь, племянницы – фрейлины двора Александра Васильевна Браницкая и Екатерина Васильевна Скавронская, фрейлина графиня Екатерина Ивановна Чернышева, вице-президент адмирал-коллегии Иван Григорьевич Чернышев, обер-шталмейстер Лев Александрович Нарышкин…

Здесь Потемкин прервал ее, воскликнув с иронией:

– Ну как же без Левушки Нарышкина!

Екатерина сделала вид, что она не обращает внимания на его замечание.

– Обер-камергер Иван Иванович Шувалов, – продолжала она, – гофмейстер и тайный советник граф Александр Андреевич Безбородко, его племянник Виктор Павлович Кочубей, генерал-адъютант граф Федор Астафьевич Ангальт, вице-адмирал и генерал-интендант Петр Иванович Пущин, генерал-майор, действительный камергер и флигель-адъютант Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов, флигель-адъютант Василий Иванович Левашов, лейб-медик Иван Самойлович Роджерсон, генерал Иосиф де Рибас.

Закончив читать, Екатерина отложила тетрадь, ожидая реплики Светлейшего князя. Потемкин улыбнулся:

– А сей Кочубей, откуда вдруг взялся?

– Он племянник Безбородко, молодой, видный по всем статьям, подающий хорошие надежды дипломат. Неплохо начал дипломатическую службу в русской миссии в Швеции.

Потемкин с иронией заметил:

– Хм. Хорош племянник! И де Рибас едет… Не худо, однако, что без своей неуемной жены. Пускай его… Пускай сей гишпанец посмотрит на тамошние красоты. Хочу его направить поднимать строительство портового города в Ахтиарской бухте. Человек он хваткий, сможет дело довести до конца…

Екатерина, положив назад в бюро тетрадь, испросила:

– Согласна. Думаю, на него можливо положиться. Ну, а как вам кажется, князь, достойное ли сопровождение у русской императрицы?

– Вполне… Сказать правду – многих знаю худо, к примеру, генерала Ангальта.

– Ну, что ты! Он едва ли не самый ценный человек промеж всех. Недаром же я ему пожаловала орденами Невского и Андрея Первозванного. Сей генерал инспектор всех войск расположенных в окрестностях Петербурга, в Финляндии, в Эстляндии, провел три года в командировке, путешествуя по России до самых отдаленных пределов. Он запасся драгоценными сведениями и представил мне свои донесения. Я говорила тебе об оном, но ты, вестимо, забыл за своими делами.

– Отчего же, помню… Слыхал, люди не худо об нем отзываются, особливо молодые кадеты.

Екатерина, улыбнувшись, сказала довольным тоном:

– Да, я его назначила генерал-директором Сухопутного шляхетского кадетского корпуса.

Потемкин одобрительно кивнул:

– Однако, я так понимаю, Екатерина Алексеевна, вы еще не всех вписали в список сопровождающих вас?

– Вестимо, нет. Едет почти весь дипломатический корпус, и придворные. Да, и мой статс-секретарь Александр Храповицкий будет вести журнал путешествия, и отсылать материал сюда в Петербургский журнал, дабы народ знал о нашем продвижении на юг страны.

Потемкин понимающе кивнул.

– Правильно, знатное дело!

Императрица, довольная продуктивностью беседы, завершила:

– Перед самым отъездом будет точно известно, кто поедет, а до того времени, с Божьей помощью, надобно еще дожить, Светлейший князь.

Дневник императрицы:

Образованы Астраханская и Кавказская губернии.

* * *

В конце года, после долгих сборов, князь Григорий Александрович Потемкин, отбыл из столицы, в свое Екатеринославское наместничество: надо было окончательно подготовить необычное и, вместе с тем, важное путешествие императрицы. Сей вояж был весьма сериозным испытанием для Светлейшего, понеже в нем было огромное количество сопровождающих государыню, к тому же путешественники должны были преодолеть длинный путь, дабы достичь полуденного края Российской империи, затратив на него около полугода. И все оное, само собой, требовало больших растрат, кои надобно было примерно рассчитать. Пожалуй, никому, опричь Светлейшего князя, было бы не осилить успешное движение поезда государыни на такое далекое расстояние. Но князь Потемкин не побоялся взять таковую ответственность на себя, напротив – ему страсть, как хотелось испробовать, на что он способен по линии организаторской.

Успеть подготовить к приезду императрицы подчиненный ему край, задача оказалась не из легких. Однако, благодаря тому, что, как и Екатерина, он прекрасно разбирался в людях, Светлейший сумел, еще в первый свой приезд, подобрать знающих и ответственных лиц на все ключевые руководящие посты в деле освоения новых южных пределов страны. Их заняли многие из тех, коих он знал еще в родном Смоленске. Возглавить русскую армию в Крыму он доверил генералу Михаилу Васильевичу Каховскому, бывшему успешному первому губернатору Могилевского наместничества, а его брату, Василию, доверил управление Таврической областью. Секретарем Светлейшего стал бывший секретарь покорителя Крыма, ныне уже покойного главнокомандующего Москвы, генерал-аншефа князя Василия Долгорукова. Сей секретарь, полковник Василий Степанович Попов, коего Потемкин отдал полгода назад императрице по ее настойчивой просьбе, стал почти родным ему человеком, понеже секретарь его, вникая во все государственные и приватные дела, стал для него правой рукой. Не забыл Светлейший также назначить командный состав на Черноморский флот. Вместо, внезапно умершего от чумы, мужественного вице-адмирала Федота Клокачева, он поставил вице-адмирала Якова Сухотина, но теперь подумывал о замене оного на контр-адмирала Николая Мордвинова: Сухотин, как считает императрица, более нужон на Балтийском флоте.

По распоряжению князя Потемкина, все строящиеся дворцы снабжались мебелью, посудой и столовым бельем из Курска и Москвы. Стены их обивались разноцветными шелковыми материями под цвет мебели, расписывались художниками, раззолачивались и украшались. При дворцах устраивались великолепные сады с лужайками, в английском стиле, кои насаждал его любимый садовник, выписанный колико лет назад из Англии. Заготавливалось огромное множество различных хозяйственных принадлежностей, при дворцах строились ледники для хранения продуктов.

Князь Григорий Потемкин, готовя путешествие государыни, поражался сам себе. Удивлялся, что сумел продумать, вплоть до материалов об освещении дорог и дворцов в ночное время, не забыл и о грандиозных иллюминациях и фейерверках, кои долженствовали везде сопровождать императрицу и ее свиту. За три месяца до начала путешествия государыни, Потемкин отдал распоряжение русской армии переменить квартеры, приблизиться к тем местам, по которым предполагался маршрут путешествия – не токмо на случай непредвиденных действий врагов России, но и для многочисленных работ на местах. Близ Киева была сосредоточена армия в сто тысяч человек во главе с фельдмаршалом графом Петром Александровичем Румянцевым. Сам же Светлейший князь возглавил армию, расположенную под Херсоном. Один из корпусов, в шестьдесят тысяч человек, возглавил его племянник, генерал-лейтенант Александр Николаевич Самойлов, на коего он полагался, как на самого себя. Пред угорозой новой войны, князю Потемкину был нужон свой человек, понеже отношения с Портой весьма обострились. Туркам было тяжело смириться с потерей Крыма и Восточной Грузией. Они открыто заявляли о необходимости пересмотреть некоторые положения Кучук-Кайнарджийского договора. Все годы после последней войны, стороны находились на грани разрыва, понеже каждая попытка России использовать, полученные по договору права, вызывала скрытое сопротивление со стороны Турции. На всей территории от Приднестровья от крепости Очакова, до Кавказа, где соприкасались интересы обеих стран, непрерывно провоцировались пограничные инциденты. Императрица, понимая сериозность сложившегося положения, утвердила план военных действий, кои, перед самым отъездом, князь Потемкин предоставил ей на случай войны с Портой. Она повелела своему послу в Турции посылать, недавно возведенного в генерал – фельдмаршалы, князю Потемкину, дубликаты своих донесений, дабы Первый министр был в курсе всех событий без всякого промедления. Князь всеми силами старался оттянуть войну, но она все-таки была уж на пороге. Туркам не нравилось, что русские секретно строили свой флот в Севастополе, и, справедливо нервничали касательно концентрации войск в Новороссии.

* * *

Со времени назначения Светлейшего князя Григория Александровича Потемкина губернатором Новороссии, прошло тринадцать лет. Управляя новой губернией, по большей части из столицы, князь, имея самую крепкую связь со своей губернией, сумел так поставить дело, что вскорости здесь поселились народы самых разных национальностей. Императрица Екатерина вернула Крыму прежнее его название – Таврида. Ей представлялся полуостров, омываемый теплым Черным морем, сказочным местом, кое она непременно должна посетить рано или поздно. Князь Потемкин докладывал ей, что вот уже три года на Ахтиарской бухте строятся верфи и каменная крепость. Однако на каменистом морском берегу нет лесов и оное обстоятельство весьма мешало вдохновенному строительству. Как было строить? Но, с Божьей помощью, нашли каменные скопления, недалеко от места строительства, как потом выяснилось, сии камни являлись остатками древнего города Херсонеса.

Екатерина получила доклад князя Потемкина, где он писал о продвижении дел в Новороссии. Как он оповещал императрицу, первое, с чего учинялась его проверка, это тщательная сверка маршрута. Засим выслушал полученные из Новороссии репорты о завершении строительства, расширении и благоустройстве дорог, а такожде о налаживании обеспечения на всем пути следования будущего поезда государыни транспортом. Еще год назад, вместе с гофмейстером Андреем Александровичем Безбородкой, они продумали весь путь, вплоть до дней и часов в местах остановок, а такожде церемониала встреч. Не забыли составить и утвердить указы императрицы о путешествии. Потемкин отправил их на места в виде ордеров с подробным расписанием пути, мест остановок, обедов, ночлегов и станций, путевых дворцов. Однако, он жаловался: то обстоятельство, что строятся новые города, не дает покоя Европейским монархам. В прошлом году тамo появилась, как донесли его лазутчики, любовница нового прусского короля Фридриха-Вильгельма, некая графиня Элиза Кравен, одевавшаяся в мужскую одежду, прибывшая туда с тайной миссией понаблюдать, что происходит на полуострове. А и было, что увидеть, особливо, в Ахтиарской бухте.

«Как им всем не терпится увидеть все ранее меня! Везде пронырливый король Вильгельм желает быть первым, не дай Бог ему что-то пропустить!» – думала Екатерина, пробегая глазами депешу князя Потемкина во второй раз.

Светлейший, давно приглашавший императрицу Екатерину Алексеевну осмотреть Крымский полуостров, еще раз изражал надежду, что она не отложит своего путешествия. Она сама имела жгучее желание посетить Малороссию и Крым сразу же после присоединения полуострова, чтобы осмотреть приобретенные природные богатства, территорию, которой правил ее сильный, умный, дальновидный и решительный фаворит. Но, из-за эпидемии и разразившегося на новых землях мора, сие намерение Екатерина положила осуществить лишь теперь. Она поедет непременно туда, наипаче из-за того, что последнее время недруги Светлейшего все чаще нашептывают ей со всех сторон, что те мильоны, огромные средства, что она отпускала Потемкину на военные, хозяйственные и иные нужды, расходовались им по его усмотрению, часто не в пользу государства. Что ж, пожалуй, пришла пора проверить, на самом ли деле ее Первый министр, князь Потемкин транжирит казенные деньги. Решительное изъявление желания Екатерины отправиться в путь, весьма радовало Светлейшего князя. Он был почти готов к посещению государыней его вотчины. Во всяком случае, еще позапрошлой осенью Потемкин приказал начинать подготовку к приему императрицы: опричь строительства путевых дворцов, подготовить квартеры для размещения свиты в разных городах. Десятки тысяч людей принялись ремонтировать дороги, строить гавани и причалы, а многим городам – Кременчугу, Екатеринславу, Херсону – следовало было придать блеск обжитых городов. На Днепре строилась целая флотилия речных судов, на которых императрица должна была плыть вниз, к Черному морю. В губерниях, расположенных ближе к столицам, губернаторами тоже велись приготовления к встрече государыни Екатерины Алексеевны. Им было приказано прибрать улицы, покрасить дома, скрыть неприглядности. Как потом выяснилось, некоторые губернаторы дошли до того, что строили фальшивые здания, а некоторые из них разрисовали целые пейзажи.

* * *

С докладом, ступая, на удивление, почти бесшумно для своего грузного тела, вошел граф Алексндр Андреевич Безбородко.

– Получена депеша из Польши, государыня Екатерина Алексеевна, – доложил он.

– О чем она?

– Король Станислав-Август просит встречи с вами, Ваше Величество! Сейчас у него, как вы знаете, очень двусмысленное положение. Большая часть поляков имеют желание убрать его с престола. У них свои планы на сей счет.

Екатерина заломив бровь, сделала вид, что сие для нее новость, хотя знала об оном намерении польского короля.

– Стало быть, король Станислав ищет встречи со мной? – О чем же мне с ним говорить? Надеюсь не о любви?

Отставив стакан, она иронически взглянула на статс – секретаря. Безбородко смущенно опустив глаза, бесстрастно молвил:

– Думаю, ему сейчас не до чувств. Хотя, как известно, старую любовь трудно забыть.

– Хм, – засмеялась государыня. – Александр Андреевич, ужели вы из своего опыта учинили таковой вывод?

– Кхм. Я думаю, король Станислав-Август не прочь и жениться на вас, Ваше Величество. Слышал, поговаривают и о таковых бреднях короля.

Екатерина паки иронически усмехнулась:

– Ах, Божечки! Как они там сказывают – Матка Боска! Несчастный Стась! Неужто у него и в самом деле бродят таковые мысли в голове.

– Я токмо сообщаю вам то, что доносят мне, – скромно ответствовал советник.

Екатерина выжидающе посмотрела на него, но граф более ничего не добавив, подал ей депешу.

Екатерина, пробежав глазами бумагу, молвила:

– Хорошо Александр Андреевич! Надеюсь, вы, как всегда, поведете дело грамотно. Стасю надо помочь, но глупые надежды на мой счет пусть забудет. Кто представляет его здесь?

– Письмо привез граф Комажерский.…

– Комажерский? Не слышала о таковом. Пожалуй, стоит его пригласить, дабы прояснить намерения короля. Пригласите его, Александр Андреевич, на неделе. Каковые еще новости за нашими пределами?

– Во Франции, Ваше Величество, волнения. Крестьяне восстали в Гренобле, в Лионе крупная стачка. В Норвегии тоже неспокойно.

Екатерина озабоченно взглянула на своего советника:

– Чем же вызвано недовольство людей?

– Я так разумею: они противятся непомерным налогам, государыня-матушка.

Императрица, нахмурившись, с минуту молчала. Последнее время она очень много обсуждала с Безбородкой политическую ситуацию в стране и Европе. И на сей раз понадобилось не менее часа, дабы обсудить с ним основные насущные вопросы касательно Франции и Польши.

Записки императрицы:

В Ярославле начал выходить ежемесячный журнал под любопытным названием: «Уединенный пошехонец».

* * *

Сей вечер Екатерина с удовольствием проводила в своем любимом Эрмитаже. Вдоволь наговорившись со своими фрейлинами, она, оглянувшись на Александра Мамонова, занятого игрой в карты, вдруг, еще более повеселев, принялась оживленно рассказывать:

– Вообразите, милые мои: нынче, прогуливаясь Красным Кафтаном по саду, мы вдруг увидели на дороге маленькую, прекрасно сделанную, ветряную мельницу. Такая красота! Сожалею об том, что уже велела ее отослать генерал-майору Татищеву. Вам бы она непременно понравилась!

– Отослали Татищеву Николаю Алексеевичу? – переспросила княгиня Дашкова.

– Да, начальнику Преображенского полку. Прехорошенькую же мельницу сотворил его Преображенский солдат, он подписал на ней свое имя: Иван Михайлов. Помимо того, на мельнице мы прочли таковые слова: «Мели, мели, да вымели!».

– Без ошибок?

– Без ошибок.

– Грамотный солдатик…

– А каков умелец! – с уважением молвила государыня.

– Ну, а Татищеву что велели, голубушка, Екатерина Алексеевна? – испросила Анна Никитична.

– Я ему отослала записку, в кою вложила пятьдесят рублев для солдата с наказом – при всем полку прочитать ему Указ, каковой штраф налагается на того, кто, не спросясь хозяина, на чужой земле, поставит мельницу.

Анна Никитична округлила глаза:

– Ох, и строга вы, матушка-голубушка!

Екатерина усмехнулась.

– А, то! Надобно же потихоньку учить подданных подчиняться законам, – Екатерина, улыбнувшись, полуобернулась к своему любимцу, – и Красный кафтан так полагает, – добавила она.

Анна Никитична, в тайне, не понятно отчего, невзлюбившая Александра Мамонова, сделала вид, что ее паче интересует другое:

– Удивился, чай, генерал-майор Татищев вашей щедрости? Нравится мне он.

Екатерина согласно кивнула:

– Мне тоже. Он геройски сражался в турецкой войне. За доблесть в сражениях получил орден Святого Георгия. А деньгам для солдата… Нет, мыслю, Татищев не удивился.

Анна Никитична хитро вела беседу далее:

– Достойный человек! Он ведь двоюродный брат Николая Ивановича Салтыкова?

– Да, брат. Наш Салтыков – тот еще лис: все пытается протежировать своего братца. Как будто я сама не вижу, каков он.

Улыбчивое лицо Анны Никитичны выражало восторженность:

– Ах, Татищев! Фамилия у него какая-то державная. На таковых земля русская держится!

– На таковых, как Татищев? – переспросила Протасова.

Императрица, качнув головой, возразила:

– Не токмо! Есть у меня сотня ему подобных. Далеко ходить не надо, вот тебе первая пятерка: среди них Орловы, Потемкины, Голицыны, Репнины, Суворовы…

– Нарышкина согласно кивая, добавила:

– Оболенские, Волконские… К слову сказать, сказывают, генерал-аншеф Суворов все еще не признает Аркадия своим сыном. Так ли это? – спросила она.

– Екатерина досадливо отмахнулась:

– Чудачествует наш герой! Придет время – одумается. Видела я сего Аркадия: красивое смышленое дитя. Весьма на своего отца-храбреца смахивает.

– Касательно храбреца, Ваше Величество! В мире нашлись храбрецы другого рода, – загадочно молвил граф Нарышкин.

Екатерина оборатилась к Левушке:

– Любопытно граф, пожалуйте нас, поведайте нам об них.

Левушка, как всегда, без всяких церемоний, сообщил:

– Стало быть, стало известно, что впервые покорен самый высокий пик в Европе, Mont Blanc.

– Да, как же! – воскликнула Нарышкина. – Он же неприступен!

Левушка, с неизменным своим скепсисом, возразил:

– А вот и нет, голубушка, Анна Никитична! За хорошую премию, кою предложил швейцарский ученый Horace Saussure, сей пик покорен.

Заговорили о высоких Кавказских горах, о их красотах, неприступных горных пиках и возможном скором завоевании вожделенных территорий у Черного моря.

Дневник императрицы:

Сказывают, в прошлом году, аглинский король Георг Третий принял нового посла Соединенных Штатов, Джорджа Адамса. Обращаясь к послу, якобы король сказал: «Сэр, я был последним, кто согласился на отделение колоний, теперь, когда сие произошло, я первым буду искать приязни Соединенных Штатов, как независимого государств». Вестимо, мыслю, оное можливо стало новой эпохой в отношениях промеж сих государств.

В городе Сынтул, Касимовского уезда Рязанской губернии братьями Баташовыми Андреем и Иваном основан чугунолитейный завод. Дворянство ими утрачено, надобно непременно возвратить им оное.

* * *

Выехав в начале декабря, за месяц до выезда императорского кортежа, князь Григорий Потемкин успел заехать в Ригу, побывал в Польше, в Киеве, встретился с нужными людьми, отдал распоряжения, посетил, проживавшую близ Киева, свою любимую племянницу Александру Браницкую и направился в Херсон с ревизией всех проделанных во время его отсутствия работ. Херсонцы любили своего главного строителя и с нетерпением дожидались его. Все непреложные работы были завершены, пушки заряжены, войска готовы к параду, но долгожданный наместник императрицы все не появлялся. Жители набрались терпения, понеже знали – их управитель слишком занятой человек и, помимо Херсона, у него были и другие заботы. К тому ж Светлейший любил заставить людей ждать его, любил, чтобы его встречали, как весьма значимое лицо. Следуя своему шальному, неуправляемому настроению, он мог засесть в любом городе и заниматься делами оттуда, или вообще ничем не заниматься. Однако, в декабре он, наконец, появился. Пушечные выстрелы известили о его прибытии. Все чиновники и военные отправились в приемную засвидетельствовать свое почтение фавориту императрицы и своему, можно сказать, кумиру. Среди прочих были некий венесуэлец, граф Франциско де Миранда, креол, обладатель весьма красивой внешности, и принц Карл Нассау-Зиген, тоже приметного вида молодой офицер, посланный польским королем обсудить с Потемкиным некоторые вопросы касательные торговых отношений с Россией. Оба молодых искателей приключений были знакомы со времен своего пребывания в Константинополе. Ожидавшие Светлейшего князя несколько недель, они были представлены ему, недавно обретенными здесь, херсонскими друзьями.

И Миранда и Нассау изрядно были поражены количеством лести изливаемой на Светлейшего князя всеми теми, кто прибыл приветствовать его. И оба были крайне счастливы, получить приглашение князя сопровождать его в инспекции маршрута императрицы.

– Какая удача, – говорил Миранда Нассау, что мы проедемся по Крыму и России вместе с таким вельможей, как князь Потемкин!

– Да, – соглашался Нассау, – Григорий Александрович – величина! Хотя, сказывают у него множество недругов. Полагаю, от того, как пройдет оное путешествие императрицы много зависит: или пан или пропал!

– Я слыхивал, некоторые утверждают, что путешествие не состоится, понеже ничего не готово и показывать императрице нечего.

– Вот князь и положил предпринять через неделю инспекцию маршрута. Чаю, она будет не легкая, князь сказывал, в пути мы будем две недели, и нас будет сопровождать пятьдесят татарских всадников.

Миранда, молча, кивнул.

– А его полюбовница, – вдруг заговорил он снова, – графиня Сиверe…

– Что? – переспросил принц, поколику друг его никак не заканчивал мысль.

– Мне кажется, она натуральная шлюха, – довершил, наконец, весьма пренебрежительно Миранда.

Принц никак не прокомментировал его, но тот пылко продолжал:

– Как может женщина позволять себя целовать в губы при посторонних!

– Не знаю.

Принц пожал плечами.

– Сказывают, – сказал он, – у него оных женщин бессчетное количество, они сами липнут к нему, как мухи на сахар.

Нассау нехотя ответил:

– Меня, граф, она не изволит беспокоить… Меня более беспокоят слова князя, что мы из Херсона до Перекопа домчимся в карете всего лишь за двадцать часов, вестимо, не учитывая времени перемены лошадей! Колико же лошадей будет в упряжке?

– И хорошо бы увидеть что-то по приезде, – презрительно скривив свой красиво очерченный рот, с сарказмом заметил Миранда. – Сказывают, и смотреть не на что.

Принц Нассау, чистоплотно отряхивая свой запыленный камзол, благодушно заметил:

– Зато нам не скучно будет всем вместе ехать в одной карете. Князь Потемкин, я вам скажу, непревзойденный рассказчик и комедиант. Он может часами не скучно дискутировать о чем угодно. Как вам вчера беседа об Южной Америке и испанской инквизиции, граф? – Нассау с любопытством взглянул на Миранду, дабы увидеть по лицу его реакцию.

Тот с удовольствием широко улыбнулся.

– Весьма дотошный сей князь. Ему была интересна всякая мелочь и деталь.

– То-то! Таковой он человек! Мне он ужас как нравится! К тому же у него всегда прекрасный стол и вино. Кстати, он сказывал, у него здесь свое Судакское вино.

– Судакское?

– Из винограда, коий он насадил несколько лет назад в местечке Судак.

– Судак… Мне пуще интересна Кафа, вместо которой, сказывают, теперь растет город Феодосия.

Принц Нассау развел руками:

– Да, вместо древней мусульманской Кафы, князь с императрицей решили, что здесь теперь будет русский православный город Феодосия.

Записки императрицы:

После успешного управления Олонецкой губернии, пиит Гавриил Державин назначен правителем Тамбовского наместничества.

* * *

Государыня Екатерина Алексеевна, немного приболевши, для теплоты, одетая в епанчу, опушенную песцовым мехом, наблюдала за своими расшалившимися царственными внуками. Ее любимец, красивый и благообразный Александр, в свои девять лет выглядел крепким здоровым мальчиком, впрочем, как и его брат Константин. Но тот, совершенно белесый, с белыми бровями, дитя семи лет был драчливым, неуклюжим забиякой, подбивающим старшего брата побороться в комнате, в саду, парке, везде, где ему вздумается. Екатерина с удовольствием замечала, как ловко Александр, сделав хитрый маневр, оказывался верхом на братце и, как токмо тот начинал верещать, тут же оставлял его в покое. Нет, не нравились ее любимому внуку таковые игры. Толкнуть кого-то, пуще того, подраться – не в его характере. Екатерина в который раз вспомнила себя. В его возрасте она совершила подвиг: толкнула изо всех сил ненавистного своего мучителя-однолетку, жившего в доме на соседней улице, через кою она проходила, дабы попасть на городскую площадь. Он подстерегал ее и загораживал собой проход. Она и так, и эдак тщилась пройти, а он, как стена, стоял перед ней, дразнил, пихал плечом, дергал даже за волосы. Счастье было, естьли рядом оказывались прохожие. Тогда он отставал от нее. Она не была трусихой, но тот наглый малый нагонял на нее изрядного страху. Мадмуазель Кар-дель посоветовала ей не дрейфить, а набраться смелости самой толкнуть его. И когда она все-таки решилась на оное, то поразилась, каковым жалким был растерянный, испуганный взгляд, упавшего и тут же подскочившего мальчонки. Он не ожидал резкого и сильного толчка, поелику, свалившись на спину, больно ударился. Более она не встречала его на своем пути.

Екатерина улыбнулась своим воспоминаниям: именно тот случай вселил в нее чувство внутренней уверенности и силы. Вот как оказывается, легко и просто можно было разрешить такую, как ей казалась, сложную неодолимую ситуацию. Ведь из-за того паршивца она, бывало, целыми днями не выходила поиграть на площадь, где полным-полно было веселых и находчивых мальчишек и чинных девчонок. Колико Екатерина помнила себя – она не очень-то водилась с девицами. Вооружившись палкой, она махала ею как шпагой, так же как и мальчишки. Что токмо они не вытворяли! И она никогда не думала о чистоте своего платья в такие минуты, хотя дома ей приходилось выслушивать целые отповеди о чистоплотности, а то и получать хорошие оплеухи от своей незабвенной Mutter.

Ее любимый внук совсем другой: еще в шестилетнем возрасте, за столом, он резко отодвинулся от братца, сказав: «Не трогай меня, испортишь мою рубашку своими сладкими руками!». И в самом деле: пальцы Константина были чуть измазаны шоколадом.

И ведь никто никогда не ругал их за измаранную одежду. Что и говорить: Великих княжичей не то, что пальцем не трогали, на них никто и голос не повышал! А как Александр заботится о красоте! Ни за что не уговоришь надеть головной убор на напомаженные волосы. Не хочет испортить прическу.

Плохо ли? Хорошо ли это? Екатерина вздохнула: слишком тепличное, выходит, воспитание. По улицам им не разрешается бегать. Спасибо, граф Николай Салтыков приводит своих сыновей и детей родственников, дабы Великие княжичи могли резвиться с детьми. Обучение проходит дома под ее руководством, она сама для них составляет программы, даже азбуку написала.

Екатерина просто обожала своих внуков. Александр, был любим сверх всякой меры. Оба внука обязательно поедут с ней в путешествие: пусть сызмальства имеют представление о просторах своего отечества.