Текст книги "Взаперти"

15 сентября

Какой сегодня день недели? И какой был, когда меня похитили? Чувствую, я глупею, а может, теряю рассудок. Нет никого, с кем можно поговорить, а от постоянной и абсолютной тишины кажется, что я оглохла. Приходится мычать, чтобы убедиться в обратном. Но все равно это сложно. Я разговариваю сама с собой. Но чаще всего с Богом. Не устаю просить Его о помощи и милосердии.

Порой думаю, что Он никак не может меня услышать из-за толстых стен подвала, двух железных дверей и одного деревянного ящика. Я изолирована от внешнего мира. Со мной только мой Бог. Он живет у меня в недрах мозга, но Он, в отличие от настоящего, злой. Мой Бог слушает меня, каждую мысль Он улавливает и запоминает, а особенно мои взывания к настоящему. И Ему это не нравится.

И думать не хочу, какая пытка ждет меня в этот день. Сегодня ночью и так отключилась. Нет, не из-за боли. Боль вообще ни при чем. От запаха. Я лежу в ящике, подобном гробу. И ходить в туалет некуда, кроме как себе в штаны. Я скоро утону в собственной моче. Вернее, мое тело. Или вскоре я задохнусь. Становится немного легче, когда они приходят. Я сейчас не говорю о их действиях, а о том, что двери они не запирают. Таким образом, мои легкие, в которых скопился весь удушающий смрад, торжествуют.

Ура! Свежий воздух! Они сказали мне сесть, я повиновалась. Параллельно делала глубокие частые вздохи. Слезы стали отступать из глаз, как только носа коснулась свежесть. Что удивительно, Каннибал и Горгона пришли сразу с едой. Я посмотрела на них, чувствуя подвох.

Опять стала тянуть время. Я не просто медленно пережевывала еду, но еще и делала паузу перед новой ложкой. Ела, в то время как ящик проветривался.

В голову закралась глупая, но крайне заманчивая мысль. До того заманчивая, что я даже напрягла мышцы, готовясь приступить к делу. Я кину тарелку в стену, тем самым заставлю их отвлечься, а сама как можно быстрее поднимусь на ноги. Главное – это избавиться от Каннибала, так как одна Горгона вряд ли сумеет помешать мне. Ударю его в самое уязвимое место, и пулей в коридор!

Куда подевалась моя смелость? Что стало с той молодой, красивой и смелой девушкой? Ее убили – вот ответ. Она бы не испугалась сбежать, ее бы не остановили ожоги на ногах. Она бы бежала, несмотря на боль.

Я доела. Они закрыли меня и ушли. Я уже было обрадовалась, что они больше не вернутся и сегодняшний день обойдется без пыток, как они вернулись. С той же штукой, при помощи которой они вырывали ногти. Слезы сами выступили из глаз, когда я вспомнила о том разе. Господи, спаси и сохрани! Я думаю, что на ногах больнее вырывать ногти. Во-первых, я лежу и не вижу, что они делают. В любую секунду ожидаю вспышки боли, а ожидание, как известно, нервирует куда больше действия.

Они оторвали пластырь и сказали открыть рот.

Теперь я догадалась. Они будут вырывать мне зубы. Говорят, если я сожму челюсти, они больше не принесут мне ни еды, ни воды. Больше не придут ко мне. А я буду лежать здесь, пока не умру от обезвоживания или от недостатка воздуха. Знали ведь, что не решусь я на самоубийство.

От осознания ситуации зарыдала в голос. И то, и то стало бы невыносимой мукой. Я кричала и плакала. При этом думала о друзьях и о семье и о том, как они меня любят и ждут моего возвращения. Наверное, мне больше было жалко их, чем себя.

Думаю, истерикой я хотела добиться того, чтобы им это надоело и они ушли. Только на сегодня. А завтра пусть так же дают мне питание, но не пытки.

Я словно прохожу какое-то испытание. Или нет… нахожусь в игре. Новая пытка – новый уровень. А в конце, как и в каждой игре, меня ждет бонус. Либо смерть, либо освобождение.

После того как они вырвали первый зуб – передний верхний, глаза потекли не слезами отчаяния, а боли.

Я толком не поняла, что произошло, когда я очнулась. Но они все еще стояли надо мной. Просто стояли и смотрели на меня сверху вниз своими бесчеловечными глазами. Жутко болела верхняя десна в месте, где раньше был зуб. Язык сам потянулся к дыре. Я не ошиблась. Больше они не выдернули мне ни одного зуба. Скорее всего, для того, чтобы я оставалась в сознании, когда это будет происходить. Не могу понять их намерения, но, может быть, чтобы мне было больнее. Само собой. Суть пыток в том, чтобы причинять людям боль, но так, чтобы они пребывали в здравом уме, чувствовали сильную боль, но при этом остались живы.

Заметив, что я очнулась, они одновременно улыбнулись. По телу пробежали мурашки отнюдь не от их обнажившихся, идеально ровных, идеально белых зубов. Когда вырывают зуб, вместе с ним повреждается нерв. Вот это и становится той главной подачей боли.

Должно быть, мое тело привыкло. Потому что после потери нижнего переднего и верхнего дальнего меня не заволокла темнота. Глаза я закрывать не стала – так больнее. Мне надо было видеть, что они делают, и морально готовиться. Единственное, когда я чувствовала, что зуб уже мне не принадлежит, я не смотрела. Меня бы вырвало от его вида. А главное, они ведь зубы складывали в какой-то пакет. Вообразить страшно, не то что увидеть!

Для приличия они оставили мне пять зубов. В основном дальние, которыми люди пережевывают еду.

Я чувствовала себя вымотанной до предела. Я закрыла глаза, и сон сам нашел меня. Во сне я чувствовала себя в безопасности. Потому что мне снился мой дом, родные стены, нормальный туалет, свежие постельное белье на кровати. И душ! Мне так хотелось помыться, постоять под горячими струями воды.

Хочу спросить у них, как долго они собираются меня здесь продержать. Если они скажут мне точную дату, то облегчат мое пребывание здесь. Так у меня хотя бы появится надежда и смысл жить. Появится знание о будущем, пусть и не стопроцентное. Я постараюсь быть с ними милой, думаю, только так они ответят на мой вопрос.

Я знаю, убийцы – они и останутся убийцами. И их надо ненавидеть.

17 сентября

Вчера они не пришли. И что удивительно, день пролетел незаметно. Я много спала и мало бодрствовала. Благодаря этому путалась во времени. Почему-то ощущения говорили, что сейчас ночь. Мозг же настаивал на том, что день.

Я не находила себе покоя. Постоянно проверяла языком десны. Смешно, но я надеялась нащупать зубы. Дескать, отрасли новые. Каннибал и Горгона, судя по всему, полагают, что я должна быть им благодарна за оставленные пять зубов. Но я не была им благодарна ни за что. Я не знаю, как я буду есть. Привычки формируются за месяц. Значит, месяц я буду страдать. Не представляю, как бы я ела, если бы осталась полностью без зубов. Скорее всего, они бы приносили мне вместо обычной еды – супы. Так я бы и жила.

О, они пришли. И не с пустыми руками. Видно, сегодня пытка пройдет, как и вчера, после еды. Как я и думала, они принесли мне суп. Съев полтарелки, я спросила, когда они собираются меня выпустить. Они сказали, что когда закончат все пытки. Не могу с уверенностью сказать, что я им поверила, но и что не поверила – тоже. Все-таки в этом есть смысл. Тогда я поинтересовалась, сколько еще пыток осталось. Примерно четырнадцать.

Я отчаянно цеплялась за ниточку надежды, которую они мне подали. Если все пройдет хорошо, через четырнадцать дней я покину этот отвратительный ящик, этот подвал и дом. У них не было доказательств, чтобы я им поверила, тем не менее вера в лучший исход взяла свое. Однако какой я стану к тому времени? Быть может, вообще не выживу. Всему приходит конец. И мне придет, возможно, даже на сегодняшней пытке. Но даже если выживу… я буду не я. Один Бог знает, что ждет меня в дальнейшем. Но Он сейчас не со мной.

Буду надеяться, что меня найдут раньше этого срока. Но в любом случае я готова была вытерпеть все, лишь бы потом действительно оказаться на свободе. И уж тогда-то я расскажу все, что со мной произошло. Подробно опишу внешность Горгоны и Каннибала, примерно скажу, где они живут. Они за все ответят.

Я доела суп, и они ушли. Изнутри разъедало чувство, приближение неотвратимого. Я даже задержала дыхание. А через десять секунд снова вдохнула. Ящик не позволял зажать рукой нос, а не зажимая, организм сам по себе вдыхал.

Они пришли раньше, чем я ожидала. Честно, не представляла, что они могут мне сделать на этот раз. Казалось, на теле не осталось ничего, что можно вырвать или поджечь. Казалось, что вот сейчас я не выдержу. Сегодняшний день – последняя капля, я слишком долго терпела, и пришло время уйти на покой. Потому что с каждым днем боль от пыток только растет. Они становятся более жестокими, более безжалостными. Такими, до которых простой смертный не додумается.

Они сломали мне указательный палец на левой руке. Удивительно, что я осталась в сознании. Было больно, но я по-прежнему видела Каннибала и Горгону. Видела несчастный палец, выгнутый под неестественным углом. Также сломали и безымянный. Вот тут я уже отключилась. К боли, исходящей от первого пальца, примешалась боль от второго.

Что-то мне подсказывает, что сегодня я провела без сознания больше трех часов. Когда я очнулась, гроб был закрыт и я была одна в подвале. Они снова связали мне руки и, к счастью, больше меня не трогали. Правая рука цела. А на левой остались нетронутыми целых три пальца!

Я рассуждаю словно сумасшедшая. Радуюсь тому, чему ни один нормальный человек радоваться бы не стал. Теперь это чувство будет меня преследовать.

Я лежала, хорошо ощущая свое тело. Мокрота подо мной, необычная легкость и покалывание в области головы, отсутствие ногтей чувствовалось как холод. Будто ногти служили одеждой для пальцев. Ожоги на ступнях – первое по боли, что мне удалось испытать от их рук. Даже вырывание зубов и ногтей, ломание пальцев не показались мне такими болезненными, чем это. Искренне надеюсь, что не будет ничего, что переплюнет ожоги.

Честно, не понимаю, как я все еще жива. По-хорошему, мне следовало бы умереть.

Вот уже который день я думаю, что лучше бы они убили меня тогда, в машине. Раз – и дело с концом. Все мечтают умереть быстро и безболезненно.

Надеюсь, они не придут, чтобы завершить начатое. Пришли два раза за сегодня – больше не надо. Я лучше буду страдать от скуки, чем умирать от боли.

Меня, кажется, никто не ищет. Если бы искали, то давно бы нашли. Наверняка есть кто-то, хоть один человек свидетель. Кто-то должен был видеть, а иначе мне стоит усомниться в собственном здравомыслии.

Снова хочется плакать. Не могу я смириться с тем, что уготовила для меня судьба. Я знаю, что не заслужила такого. За всю жизнь не сделала никому ничего плохого. Ни разу не ударяла собаку, если она сама не лезла ко мне, и каждый месяц навещала свою семью.

Я расслабилась. Опустила руки. Хочу возобновить попытки сбежать. Завтра попрошу Каннибала и Горгону развязать мне ноги. Скажу, что они затекают и что веревка оставляет следы на коже. Они – люди неоднозначные, если у них будет хорошее настроение, а удача на моей стороне, то развяжут. В противном случае я их разозлю. Если сильно бить ногами по тем местам, где находятся щеколды, у меня получится их сломать. Бездействие не приведет ни к чему хорошему. А попытки могут оказаться выигрышны.

Вот только как мне быть с двумя железными дверьми? Выбить их невозможно. Подкоп сделать тоже невозможно. Хорошо бы, если бы пол подвала был земляным. Но нет же. Обычный пол, как и во всем доме. Если бы у меня была шпилька для волос, честное слово, сбежала бы в первый день. Но можно подождать момента, когда они войдут, и ударить их чем-нибудь по голове. Оглушить на минуту. Мне хватит этого времени, чтобы сбежать. Можно даже попробовать ударить дверью. Главное – посильнее ее толкнуть, когда нога кого-нибудь из них переступит порог. Сработает эффект неожиданности.

И пусть мне никто не будет в этом помогать. Я все сделаю сама. Возьму судьбу в свои руки. Сама создам себе положительное будущее, не буду надеяться ни на кого, кроме себя. Если потребуется, я буду убегать от них. Босыми ногами по полу. А о боли благодаря ожогам, о лопающихся во время соприкосновения с полом волдырях не буду беспокоиться. Пока. Потому что это не главная моя проблема. Каннибал и Горгона куда важнее.

Всю ночь буду молиться, чтобы завтрашнюю пытку я выдержала и она не помешала мне сбежать. Не хочу умереть раньше, чем произойдет попытка отпущенного мне шанса.

Ночь. Я уснула, и снился мне побег. У меня все получилось. И теперь все хорошо. Я из сна пожелала удачи себе в реальности.

18 сентября?

Не знаю, как так получилось, но я забыла, какое вчера было число. Я помню, что вчера было, помню, что со мной делали последнюю неделю, помню, о чем я думала, а вот число не помню. Сегодня вроде бы восемнадцатое… но я могу ошибаться.

Сегодня ответственный день. Бьюсь об заклад, самый ответственный за всю мою жизнь. Прежде я так не волновалась. Но была твердо уверена, что если не сегодня, то вообще никогда. Ни о каком позже не может быть и речи. Потому что потом я не решусь. А сейчас чувствую, сам Бог мне поможет. У моей теперешней жизни должно быть хоть что-то хорошее. И это хорошее произойдет сегодня, пока я еще не свихнулась от постоянной тишины и одиночества.

Мысли больше не спасают. Мысли – они всего лишь мысли. Даже близко не реальная жизнь. Поэтому я и не люблю читать книги. Это всего лишь выдумка одного из миллиона писателей по всему свету. И в большинстве своем абсолютно нелепая, глупая выдумка. Что-то наподобие такого, скорее всего, никогда не произойдет в нашем мире с существующими людьми. Мне не нравился ни один жанр книг. Везде я находила недочеты. Не то чтоб прям искала, скорее – сами попадались мне на глаза. И все мои друзья знали это. Поэтому на праздники, когда очередь доходила до меня, не пользовались принципом «книга – лучший подарок».

Я думаю, Каннибал и Горгона читают книги. По ним это видно, одна деталь в их внешности просто кричит об этом. Не могу сказать какая. Это невозможно увидеть или сказать вслух. То надо только прочувствовать. Всегда видно, когда человек любит читать. Я стараюсь относиться к Каннибалу и Горгоне объективно. Замечать не только недостатки, но и достоинства. В любом человеке должно быть что-нибудь хорошее. Они меня сюда упекли, они меня и вытащат.

Или полиция. Но в ней я сомневаюсь. Конечно, надеюсь, но сомневаюсь.

Или я. Ну и что? Я пытаюсь быть честной, думая о своем положении. Не скажу, что у меня хороший план, чтобы сбежать, не скажу, что я полна решимости. Это совсем неважно. Я честна с собой.

Порой испытываю непреодолимое желание докопаться до истины. Всю жизнь я была любопытной. И сейчас оно во мне заиграло с непомерной силой. Я хочу извлечь на свет божий то, о чем они не желали говорить. Я в плену уже девять дней, скоро десять, но до сих пор зову их кличками, что наобум придумала в первый день. Но это дурно. Можно подумать, меня заботит их совместная никчемная, жалкая жизнь.

Каннибал и Горгона вечно стоят ко мне лицом. И они всегда напряжены, словно готовы в любой момент меня схватить. А взгляд направлен на меня. В первые дни мне было жутко, да и сейчас не скажу, что чувство прошло. Но я принимаю это как должное и вроде бы привыкаю. Привычки – дурная штука. Избавиться от них – сущее наказание.

Когда-то давно (не знаю, почему это пришло мне в голову), не исключено, что лет десять назад услышала музыку. Не помню, как и где. Она как-никак лучше характеризует моих похитителей. Словами описать Горгону и Каннибала не получится. Слова однообразны, невыразимы и ничтожны. Им подвластно немногое. К примеру: «Горгона с ее прищуренными карими глазами доставляла мне беспокойство. Ее внешность – сплошное убожество. Я не думала так раньше, но думаю сейчас». Будто запачканный чернилами лист. Рисунком – возможно, но рисовать я никогда не умела. Музыка могла сказать многое. Вот только не всем удается разглядеть ее тайный смысл. И я сейчас говорю не о современных песнях, а о классике.

Все это мои собственные соображения.

Я не представляю, что ждет меня сегодня. Я впервые заговорю после потери зубов. Ведь вчера за обедом я не говорила. Сводит живот, когда я представляю, как это произойдет. Будет ли мой голос свистящим, а может, ничего не изменится?

Все станет известно часа через два. Если они не соизволят сделать выходной и обойтись без пыток. Но если все же так, то и без обеда. А это уже плохо.

Все это пока мысли. Как вариант они оставили меня здесь гнить, а сами испугались истинности и сбежали. Но сейчас я чувствую и думаю именно так.

Идея! Пусть и не самая гениальная, но вполне могла сработать. Я скажу им, что у меня приступ аппендицита. Тут также важна и актерская игра, я должна сделать вид, что мне очень плохо (что, в общем, было правдой), я не могу есть, якобы сильные боли внизу живота. Попрошу вызвать доктора, а еще лучше отвести меня в больницу.

Пока оставлю ее на потом. Если план с побегом не сработает, через некоторое время (чтобы они поняли, что я смирилась со своим положением) воспользуюсь этим. Первая попытка – самая важная попытка, я должна использовать ее с умом. Впредь они будут осмотрительнее.

Щелчок в первой двери. Я этого не говорила, но мне кажется, что мои глаза стали привыкать к темноте, а слух к тишине. Если я пошевелюсь, для меня это будет как гром среди ясного неба. Я слышу стук своего сердца и свое дыхание, слышу, как я сглатываю слюну. Именно так я понимаю, что еще жива, что не оглохла.

С такой же легкостью я и услышала их шаги. Не стоит и говорить, что я опять почувствовала себя жертвой, хотя на самом деле таковой и являлась. Я увидела через дыры в дереве лицо Каннибала. Уже догадалась, что сперва буду обедать. Должно быть, после собирались сломать мне оставшиеся пальцы.

Я думаю, что уже привыкла к боли. Боль не режущая, не пульсирующая, самая обычная ноющая. Но сразу в нескольких местах. Левая рука, ступни, десны, область ногтей на руках и голова. Мнение о том, что к боли нельзя привыкнуть, – разрушилось.

Они принесли мне суп. Не могла я смотреть на супы, который день я ими питаюсь? Благо в этом было мясо. Я его съела, грех отказываться от такого. До безумия хотелось чего-то сладкого. Только и остается, что просить их купить мне шоколадку. Но это неважно. Гораздо важнее, чтобы они развязали мне ноги. Я попросила их об этом. Не знаю, что со мной случилось, но, пока просила, чуть не впала в истерику. Боролась со страстным желанием все выдать им, все мысли, что копились во мне эти дни. Предполагаю, причиной тому стали затруднения при разговоре. Поначалу мой голос показался мне голосом человека, язык которого ужалили тысячи ос. Я испугалась, вдруг они меня не поняли. По их лицам я ничего понять не могла. Я сказала, что мне крайне неудобно с завязанными ногами, они затекают настолько, что перестаю их чувствовать. Умоляла их.

Неужели сработало? Каннибал кивнул, казалось, самому себе. Потом они забрали у меня тарелку с едой (я доела) и развязали ноги. Все страхи, мол, они обозлятся – ушли. Не могу перестать благодарить Бога. Такое облегчение! Мурашки, не отпускавшие мышцы в течение нескольких дней, постепенно уходили. Признаться честно, когда думала над тем, как я буду просить их, мысли не дошли до «спасибо». По-моему, я вообще не собиралась им ничего говорить. Они являются виной всех моих бед, и благодарить их за то, чего когда-то меня лишили, равносильно самоубийству. Но я сказала. Не то чтоб в этом был какой-то толк. Во мне с детства, нежели в них, воспитывали вежливость. Ко всем, не только к старшим. А они старшими не были.

Потом они сказали, что им надо приступить к пытке. Сказали так, словно делают мне одолжение. Странно. Я будто им родной человек. Надо этим воспользоваться. Если они беспрекословно развязали мне ноги, стоило попытать счастья еще раз. Сказать, что больше не могу находиться в душном подвале. Мне надо подышать свежим воздухом, походить. Хорошо бы сделать десять шагов. С заклеенным ртом, со связанными руками. Куда же я убегу, если они будут постоянно находиться возле меня?

То, что они развязали мне ноги, заставляет меня думать, что Каннибал и Горгона более нормальные, чем прежде. Но это все до поры до времени. Скоро они сломают мне оставшиеся пальцы и я снова буду ненавидеть и презирать их.

Так и получилось. Боюсь смотреть на пальцы, я знаю, чувствую, они вывернуты под неестественным углом. Они не пытались сделать с ними что-то особенное вроде открытого перелома. Для приличия они оставили целыми указательный и большой палец правой руки и указательный и безымянный на левой. Скорее всего, для того, чтобы не кормить меня с ложечки, ведь иначе это было бы необходимо.

Я справилась с собой. Вернулась в сознание быстро. Они какие-то неправильные сумасшедшие. Им нравится смотреть на мои страдания, и они не хотят, чтобы я умерла. Поэтому и выбирают такие пытки, при которых испытываешь сильную боль, но не умираешь. О боже, я и не знала прежде, что такое отвращение.

Хочется знать, много ли на свете таких, как они. Думаю – достаточно. Сумасшедших хватает в каждом городе. Сложно представить, сколько невинных людей пострадали от их рук. Пострадали не в том смысле, что погибли, а в том, какие испытания им пришлось пережить. Ведь не всех успевают убить. Бывает и такое, что запирают в подвале своих недоброжелателей и держат там.

Надеюсь, мое заточение не будет долгим. Четырнадцать дней. Я веду обратный отсчет в голове. Вычеркнула сегодняшний день, потому что пытка уже прошла и осталось четырнадцать.

Однако не стоило забывать о вероятности выжить за эти дни. Она ничтожна мала, и Каннибал с Горгоной понимали это как никто другой. Ведущей ногой я ударила в нижний правый край ящика. Там находилась первая щеколда. От неожиданного резкого движения свело бедро. Поморщившись, я подождала, пока спазм спадет, и попробовала еще раз. Била так же, как и в футболе по мячу. Сильно, но в то же время аккуратно. Я все-таки была без ботинок. Они их куда-то отнесли. Когда я ела, высматривала обувь на полу, но ее не было. Умно с их стороны.

Я ударяла и ударяла до такой степени, что на ступне образовались синяки. Я сделала все, буквально все, что могла. Я рассудила так: что, если услышу щелчок, что-то вроде «дзинь», значит, получилось сломать щеколду. И ничего не произошло. Крышка ящика по-прежнему не поддавалась. А раньше я думала, что дерево сломать проще простого. Опять же таки зависит от меня и от толщины дерева. Не хочется себя принижать, но и оспаривать факты будет неправильно. Любой бы сдал на моем месте. Я и раньше не отличалась особой физической подготовкой, а сейчас, от десяти дней постоянного лежания, по часу в день сидения (когда ела), совсем ослабла.

Нужна хоть какая-то нагрузка. Так я им и скажу завтра. Глядишь, разрешат походить по подвалу. А там, может, и замешкаются на секунду-другую. Но куда я рвану? К входной двери, которую они запирают на три замка? К окну на первом этаже? С завязанными руками, возможно, получится его открыть и выпрыгнуть, но это займет много времени. Они меня догонят. Понятное дело, коль удастся самой выбить ящик, риск тот же.

Я это поняла теперь. Лучше поздно, чем никогда.

А если попросить их не разрешить мне пройтись, а развязать мне руки? Только руки. Заклеенный рот мне особо не мешает. Но они тоже не дураки, чокнутые – не вопрос, но не дураки.

С первого взгляда может показаться, что я совершенно не пытаюсь отсюда выбраться. Только думаю и строю предположения. Не делаю ничего существенного. Я с этим не согласна. Побег – важное дело, требующее тщательного планирования. Один неверный шаг – и условия пребывания здесь ужесточатся, если меня не убьют в наказание. Если же все сделаю хорошо, не будет никаких подводных камней, недочетов, – Каннибал и Горгона окажутся за решеткой, а я на свободе.

Голубое небо, ветер, голые деревья, легкая изморозь, птицы, улетающие на юг. Звуки природы, звуки извне. Настоящий дневной свет. Такой далекий… и я плачу.