Текст книги "Взаперти"
Автор книги: Софья Кайс
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
30 сентября
Отключилась я двадцать восьмого. Весь следующий день провела в бессознательном состоянии, а очнулась только утром тридцатого. Помню, как прислушивалась к своим ощущением. Не поспоришь, что у меня ожог половых органов. Не хочу думать, что будет потом, как меня будут лечить врачи. Мочиться было крайне больно. Но лучше так, чем никак. Я жива, и это хорошо.
Не знаю, сколько сейчас времени, ориентируюсь только по приходу Каннибала и Горгоны и по тому, хочется ли мне спать. Но, скорее всего, полдень.
Я пребывала в нервическом состоянии.
До сих пор не понимаю, какое чувство побуждает во мне желание жить. Теперешняя жизнь стала бесцельной и уже вовсе безнадежной. Меня тревожила каждая секунда здесь. Кроме шума, издаваемого мной самой, не было ничего. Меня сопровождают только мысли, но они не лучшие спутники.
Порой я считаю удары своего сердца. Удар за ударом – казалось, проходили века. Я не могла более сомневаться в том, какую участь уготовила мне судьба. Если меня не отпустят, хочу в последний раз сказать семье и друзьям, что люблю их.
Я позволила Каннибалу и Горгоне все. Люди, которых я ненавижу всей душой, видели меня обнаженной. Но это не я низко пала. Все эти бессмысленные пытки со своей определенной очередностью.
Вспоминаю себя прежнюю и понимаю – насколько же я тупа. В свои годы уже пора понять, когда человек врет, а когда говорит правду. Надеюсь, они тоже этого не поняли.
С этого момента не буду пытаться сбегать. Я слабая, лучше просто смириться. Вряд ли отпустят меня после всего пережитого. Надо наслаждаться последними часами или, если повезет, днями (не думаю, что их пройдет так много). Вот чем закончится моя история. Надлежало думать о хорошем.
Мне никогда не станет жаль Каннибала и Горгону. Каким бы ужасным ни выдалось их прошлое, они оставили меня один на один со страданиями. Они в самом деле не заслуживают уважения. Они умны, бесспорно, но жестоки. Настолько, что, пока не прочувствуешь, не догадываешься, что на земле существуют такие люди. Пусть они умрут. А потом умру я. Отнюдь… это окажется справедливым.
Я стала биться о крышку, но вскоре обессилила. Не могу понять, на кого я похожа, с кем могу себя сравнить. Отдаленно похожа на Франкенштейна, тем не менее это не то.
Все напрасно. Моя жизнь, разве она имеет хоть какое-то значение, учитывая то, что совсем скоро меня ждет смерть? Во мне говорят усталость и смирение. Ругаю себя за то, что я сдалась. По-другому не могу. Все труды сбежать – недостойны, глупы и безнадежны. Как плохая песня, вот только она поправима.
Испытываю потребность послушать музыку. Может, попросить об этом Каннибала и Горгону? Как предсмертное желание. Не похоже, что они слушают музыку. Они вообще не похожи на всех людей, которых я встречала. Будто из другой Вселенной.
Некоторые похитители в фильмах просят своих жертв написать письмо о том, что у них все хорошо, где они и чем занимаются. Жалко, что Каннибал и Горгона так не сделали. Потому что из-за них несчастна не только я, но и вся моя семья и друзья. Разве так можно? И я испытываю стыд по отношению к ним, не должна, но испытываю.
Пальцем я провела по крышке. Радует, что они не стали завязывать мне руки. Вспомнилось, как в первый день, когда с моим телом не случилось ничего плохого, я посадила занозу. Причем на палец той руки, которой у меня теперь нет.
Интересно, что они делают с частичками меня? С пальцем, рукой, сосками и волосами? Наверняка закапывают, дабы замести следы. А когда я умру, они закопают и всю меня. Мне жалко следующих их жертв. Я терплю все их выходки. Никакой твердости. Все, что я могла сделать, – это доказать себе, что выбраться отсюда невозможно.
Обиднее всего – страдают обычные люди. Всю свою жизнь я искала справедливость во всем, принимала взвешенные решения, по возможности помогала слабым. Существует много благотворительных фондов. Однако то, как обращается со мной судьба, выходит за все рамки.
Каннибал и Горгона первые, с кем я встречаюсь за день, и последние, с кем прощаюсь. Мне кажется, что я забыла, как выглядят мои знакомые. Могу представить примерные очертания, само лицо вспомнить не могу. За это тоже чувствую вину. Интересно, увижу ли я их когда-нибудь? Нет желания подавать себе ложные надежды, но и омрачать действительность не надлежало.
Незаметно для меня настало время пытки. Ощущение, что на полный желудок сложнее переносить боль. В руке Горгона держала одну иглу. Я еще помню, как они делали мне ими проколы, поэтому внутренне напряглась. Сейчас будет что-то отвратительнее проколов.
Каннибал встал у моей головы и сжал руки. Горгона встала с краю и нацелилась иглой в левый глаз. Естественно, я зажмурилась. Тогда она двумя пальцами оттянула нижнее и верхнее веко. Как я не пыталась его закрыть, не выходило. Глаз сам собой заслезился. Я предполагала, что в этой пытке потеряю жизнь. Острие иглы коснулась роговицы. Боль невероятной, неописуемой силы, такая ужасная боль пронзила голову. Первую секунду я видела мир через кровавую пленку, но она исчезла под покровом тьмы. Больше этим глазом я не видела. Предельно ясно чувствовала, как что-то произошло с глазным яблоком. Оно будто лопнуло, и по щеке потекла какая-то жидкость.
То были последние ощущения перед полным изнеможением.
1 октября
Я выкарабкалась. Чудом я еще жива. С момента, как очнулась, не понимала, почему меня мучит боль в левой части головы. Открыв глаза, по мне волной прокатился страх. Зрячим остался лишь один глаз. Они уничтожили меня. Уничтожили все добрые чувства во мне, но породили ненависть.
Порой мне кажется, что другой бы на моем месте сдался на пятой же пытке. Я показывала себя достойным объектом, вынесла практически все пытки (я очень надеюсь, что осталось еще одна или максимум две), чем могла нескромно и неумеренно гордиться. Пусть я умру. Я показала Богу, на что я способна, какие муки пережила. И если рай существует, я, несомненно, отправлюсь туда.
Сегодня первое октября. С новым месяцем меня! С новым счастьем! Следовало прожить последние дни жизни хорошо, без грустных мыслей. Попрошу Каннибала и Горгону разрешить принять душ. Хочу смыть с себя всю грязь, щеки, покрытые слезами, и засохшую кровь.
От возбуждения, предвкушения нового к голове подступил жар. Он быстро нарастал, и я закрыла глаза, дрожа, как в лихорадке. Списываю это на то, что я была слишком рада, что скоро всем мучениям придет конец. Будущее меня уже не пугает, со временем оно стало желанным. Они убьют меня, и это факт. Грустно ли мне – чуть-чуть. Друзья хотели бы, чтобы у меня все было хорошо. Семья хотела бы этого. А в раю все так и будет.
Я стала никем. Была хорошенькой девушкой, любившей музыку и часто проводившей время с друзьями, теперь превратилась в пустоту. Наверняка мои знакомые еще скучают по мне, но это не та слепая надежда, которая была изначально. Уверена, они меня похоронили. Возможно, где-то в земле лежит пустой гроб, а над ним красуется моя фотография.
Глупая! Опять довела себя до слез. Уже много дней прошло, третья неделя идет. С какого числа я здесь? Это я забыла. Но знаю, месяц еще не прошел. Примерно четырнадцать пыток. Они говорили, что их будет столько или больше? Увы, мысленно я настроилась на конец. Не могу винить себя в этом, ведь все сделали они. Что, если меня оставили умирать от голода в подземном царстве тьмы? В том, что я обречена на уничтожение, я не могла не сомневаться. Лишь мысль о грядущем часе и о способе донимала меня.
Помимо душа перед смертью хочу, чтобы они дали послушать мне музыку. Больше ничего просить не буду, даже еду.
Каннибал и Горгона – единственные люди на свете, которых я не желаю знать. Таких, как они, не должен знать никто. Все самое худшее, что могло случиться, – случилось. Я калека. С этим не поспоришь.
Кажется, уже день. Или даже вечер. Почему же они не идут ко мне? Недавно я проснулась. Пока думала о том, какие они чудовища, задремала. Ужасный сон. Я словно сошла с ума. Милосердия нет, Бога нет. Плакала во сне. Как проснулась, обнаружила, что щеки слиплись, а пластырь по краям влажный. Но я проснулась, и теперь с этим покончено.
Все жду их. Полагала, что новый месяц принесет мне новую жизнь или, если быть точнее, – смерть. Первое число подходит к концу (естественно, я не могу четко определить время, все делаю приблизительно), и весь день я провела в раздумьях о плохом. Вот и приснился плохой сон.
Прошу Бога о смерти. Не того Бога, который Иисус, а своего, что живет внутри меня. В Иисуса я больше не верю. Но и Он меня не слушал. Я умоляла. Сказала, что не выдержу еще день в ящике и еще одну пытку. Несколько недель я не думала о запахе мочи и о мокроте, но это невыносимо. Я не думаю об этом, потому что так, одной тошнотой, я не отделаюсь. Мысли о другом словно затыкают нос. Слова бессильны.
Схожу с ума. Разговариваю непонятно с кем и еще жду от него ответа. Во мне играет слабость, и все пережитое выходит наружу.
Все никак не могу привыкнуть к тому, что больше не вижу одним глазом. Время от времени часто моргаю и закрываю их на несколько секунд, видимо, надеюсь, что, когда открою, увижу мир таким, какой он был прежде. Также ощущение, что у меня чешется конец руки. Они лишили меня руки по локоть, но будто чешется запястье. Не представляю, чем это можно объяснить.
У меня складываются подозрения, что они специально не будут приходить ко мне дней пять, чтобы дать мне умереть одной и в страшных муках. Держу пари, последние часы, когда мой язык отсохнет от жажды, слюней не останется, а живот будет изнывать от голода, окажутся даже хуже всех вместе взятых пыток. Поскольку то были вспышки минутной боли, они не сравнятся с ежедневной болью, равномерно распределяющейся по телу и убивающей тебя.
Уж лучше они меня сами убьют. Одним взмахом руки. Раз – и настал покой. И никто никогда не узнает, что же на самом деле случилось со мной. Каннибала и Горгону так и не поймают. В этом и заключается жизнь: в несправедливости.
2 октября
Пролетела бессонная ночь. Как я ни старалась, уснуть не получалось. Видимо, это из-за того, что я поспала днем, но в любом случае я не сомкнула глаз. Не было безмолвного провала пустоты, были только я и мысли. А точнее, воспоминания. Лишь ощущала, что живу, но в душе я была мертва.
Такое чувство, что я перепутала день с ночью и дни недели с другими. Недаром я не смогла уснуть. Совершенно забылись все пытки, долгие и больные, дурноту и обмороки. Я жила в своих воспоминаниях. Разговаривала с собственным Богом, которого я же и создала.
В мыслях я находилась в поле. Один из лучших дней в моей жизни. Тогда я казалась себе молодой, а сейчас точно постарела на несколько десятков лет. Я протянула руку, чтобы дотронуться до цветка, но она уперлась в крышку. И потревоженные пальцы взвыли от боли. И тотчас я вернулась в реальность. И опять совершенно забылось все то, что моя память упорно восстанавливала.
Несколько мгновений я соображала, где я и что со мной. Думаю, я уже умираю. Все больше абстрагируюсь от реальности. Я лежу неподвижно и не припомню, когда последний раз двигалась.
Воздуха не хватало. Полной грудью вдохнула. Начало мутить, но при этом я снова могла дышать свободно.
Через несколько часов ко мне заявились Каннибал и Горгона. К тому времени я была на грани обморока. В туалет последний раз ходила вчера утром, потому что в желудке не было еды, а воды не хватало даже для того, чтобы сглотнуть слюну. Мои глаза закатились. Я еще не умерла, но чувствовала, скоро смерть придет. И я позволю этому случиться. Даже обрадуюсь, что скоро все закончится.
Господи, сделай так, чтобы без меня у родителей все было хорошо. Пусть друзья не скучают. Я не хочу, чтобы они беспокоились за меня. И умоляю, сделай так, чтобы Каннибал и Горгона получили по заслугам! Они заслуживают справедливого наказания.
Я принимаю смерть. Умираю мученицей.
Впала в минутный обморок. А когда очнулась, услышала скрип двери. Все-таки умирать я не хочу. Принимаю смерть как должное, но не хочу, чтобы это свершилось.
Они включили свет в подвале, и спустя две минуты крышка открылась. Я смотрела на них полным удивления одним своим целым глазом. В их руках не было ни стакана воды, ни тарелки еды, ни прибора для пыток. Потом они сказали, что никакая работа не может считаться выполненной на приличном уровне, пока не будет полностью завершена.
Они приказали вылезти мне из ящика. Но я продолжала лежать, силы были, но я не хотела их находить, не хотела идти за ними. Фраза про не полностью завершенную работу пугала меня.
Хотели ли они меня успокоить или это была одна из их уловок? Мол, выведут меня на улицу, чтоб я смогла подышать свежим воздухом, как того и хотела.
Протянула им дрожащую руку, и они помогли мне подняться. Как только поднялась, указала на пластырь на рту. Хочу попросить их посмотреться в зеркало. Вот такое у меня желание. Я себя не видела столько дней.
Согласились. Я не узнавала свой голос. Почему он такой тихий, такой сиплый? Сама себя кое-как поняла. Но они кивнули и повели меня в коридор.
Я шла очень медленно. Один раз Каннибал не выдержал и подтолкнул меня. Не сильно, однако я качнулась и чуть не грохнулась головой вперед. Я не видела одним глазом, но казалось, что я ослепла совсем. Одновременно любопытно и страшно увидеть свое отражение. Особенно лицо. Что стало с зубами, с глазом?
Они подвели меня к шкафу в гостиной. Открыли дверь, и на ее обратной стороне висело маленькое запыленное зеркало. Другим сложно вообразить, какой ужас я испытала. Аж на грани обморока, настолько я плохо выглядела. Пластыря у меня больше не было, но рвоту я сдержала. Не из уважения к Каннибалу и Горгоне, а в силу привычки. Искаженное мукой лицо, чернота на месте выколотого глаза, сведенные судорогой мышцы лица говорили о нечеловеческой силе воли, но, кроме одного-единственного короткого вскрика, больше ничего не сорвалось с моих поблекших потрескавшихся губ. Выпученный от ужаса глаз на белом как мел лице смотрел на отражение с нескрываемым изумлением и омерзением. Не верилось, что эта худая девушка со впавшими щеками, лысой головой и пятью зубами действительно я. Ах, какой ужас! Как это тело может еще жить? Как оно может самостоятельно передвигаться?
Каннибал сказал, что я мало представляю собой остальных жертв. Они обычно умирали на третьей-пятой пытке: кто-то от болевого шока, кто-то от самоубийства. Добавил, что я первая, кто продержался до конца.
Я залилась слезами. Появилась надежда, что они меня и вправду отпустят. Я прошла четырнадцать или около того пыток, постепенно усложняющихся. Я пробилась сквозь нескончаемый мрак, чувство потери всего. Я улыбалась впервые за недели три. Мне казалось, что я снова ощущаю на себе все стадии: от вырывания ногтей до прокалывания глаза. Но нет. Просто воспоминания бывают живыми, если у человека хорошее воображение.
Я посмотрела на Каннибала и Горгону, рискнула спросить, что будет теперь. Говорят, что всегда сдерживают свои обещания и там, в шкафу, лежит мой чемоданчик, с которым я путешествовала. В нем нетронутыми остались все мои вещи, и я могу его забрать.
«Далеко ли отсюда больница?» Нет ответа.
Я мягко дотронулась до чемодана. Затем потянула замок, и внутри оказались действительно мои вещи. По большей части одежда. В каком-то из внутренних карманов должна быть аптечка. Исход был таким хорошим, что казался неправдой. Словно мне удалось уснуть и все хорошее, что происходило сейчас, – через какое-то время утонет в моей памяти. Был ли в происходившем подвох? Определенно, но какой?
Я достала теплые штаны и кофту и обернулась на Каннибала и Горгону. Дескать, я могу идти? Вот так – просто идти? Кивнули.
Оделась в самую теплую одежду, что нашла (после проколов я не переставала ощущать порывы ветра, терзающие мою плоть), и они сопроводили меня до выхода.
Я вышла на улицу. Впервые за долгое время. Холодно, но при этом я с чувством облегчения, что все подошло к концу, вдыхала запах осени. Дом Каннибала и Горгоны оказался одним из немногочисленных домов в этой деревне. Но все остальные выглядели слишком старыми, это навевало мысль, что они заброшены. А мои похитители, сумасшедшие люди, жили одни здесь, и неудивительно, что полиция не смогла найти меня.
Спросила, не отвезут ли они меня в город. Глупо. Затем поинтересовалась, в какой стороне город и далеко ли он. В ответ они лишь только улыбнулись.
Стоя за забором и прежде чем уйти, мне оставалось лишь обернуться и посмотреть на них единственным глазом, но до того он будет полон ненависти. Слез больше не было.
Я повернулась к ним спиной и неторопливо пошла, сгибаясь от внутреннего ветра, хромая, морщась при каждом шаге.
На всякий случай пробежалась глазом по всем домам в этой деревне. Мало ли, вдруг где-то горит свет и я смогу попросить о помощи? В этом мне не повезло, дома разрушились под действием времени, и жить там никто не мог. Придется идти к дороге и попытаться поймать машину.
В будущем я буду носить перчатки, чтобы скрывать отсутствие ногтей, повязку на глаз и мешковатую одежду, чтобы никто не видел то, чего я лишилась или приобрела под «покровительством» Каннибала и Горгоны. Поврежденный язык будет шептать приемным врачам в больнице, что произошло со мной, и просить вызвать полицию. Но никто не поймет то, что я пытаюсь сказать. Я тихо, на выдохе добавлю еще одно слово: «Боже».
Глупцы. Как бы сразу не понять, что я молчать не буду. Вот уже и уже становится расстояние между мной и дорогой. Хочется побежать, но тогда я, скорее всего, упаду. Мои щеки все больше заливает багрянец. Я ловлю ртом воздух. В левой груди начало что-то колоть, стало больно дышать.
Так вот что затеяли мои мучители! Безжалостные! О! Адские отродья!
И все же в первый миг разум мой отказывался принять безумный смысл происходящего. Но страшная правда силой вторглась в душу, овладела ею, опалила противящийся разум. Только не сейчас! Когда я так близка к свободе! Чудовищно! Я с воплем упала на землю и умерла.
Конец9 сентября 2022 – 22 октября 2022
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.