Текст книги "Взаперти"

19 сентября

Сегодня самый счастливый день за все дни, проведенные здесь. Нет, я не сбежала (ах, если бы), они разрешили мне пройтись, и не только. Я этого не просила, но они сказали, как потребовали, чтобы я приняла душ. Запах действительно стал невыносим, и, видимо, им стало казаться так же.

Вообразить сложно, насколько я была счастлива. О побеге я даже не думала, настолько была потрясена. Но это был хороший шок. Как нечто разумеющееся (собственно, это тем и было), ясно дали мне понять, что будет, если я попытаюсь сбежать. Условия моей жизни ужесточатся, пытки тоже. Я согласно закивала. Думаю, выглядела я тогда как сумасшедшая, яростно чего-то ждущая.

С их помощью я вылезла из гроба. Вся та мокрота, что скапливалась в штанах, потекла вниз. Неприятно, что сказать. Но скоро я всю эту гадость смою с себя. Господи, как же хорошо мне будет!

Я старалась не думать о том, в кого превратилась. Саму на себя было противно смотреть. Надеюсь, после ванны или душа – неважно – это чувство уйдет. Должно уйти.

Они не стали запирать двери в подвал, оставили обе нараспашку, чтоб проветрилось. Руки были связаны, рот заклеен, и в придачу Каннибал больно обхватил правую руку в области плеча. Я чувствовала над ухом его дыхание. Им не приходилось тащить меня за собой, я шла сама. Я буквально тряслась в предвкушении. Каннибал и Горгона пугали меня до чертиков, но и бесили. Не собиралась я сбегать… сейчас. Боли при каждом шаге я практически не замечала. И хорошо.

В голову пришла мысль: а будут ли они следить за мной, пока я буду мыться? Или оставят дверь приоткрытой, а сами будут ждать меня в коридоре? Есть ли у них окно в ванной? В таких частных домах, как у них, должны находиться окна. Если так, мне неслыханно повезло. Я помоюсь, оденусь и… Снова сомнения. В этот раз, что я не смогу открыть окно сломанными пальцами. Не спорю, некоторые пальцы целы, но этого недостаточно. Даже если они развяжут мне руки. Да и недалеко я смогу убежать босыми-то ногами по холодной осенней земле, покрывшейся первым снегом (насчет снега, признаюсь, я погорячилась, но, так или иначе, земля холодная).

Не знаю. Кругом сплошная неизвестность.

Они завели меня в ванную комнату. Окна не было. Ванная около стены, покрывшаяся ржавчиной. Левее унитаз и раковина. На батарее висело одно полотенце. Словом, места было не так много.

Потом Горгона и Каннибал сказали как бы с сожалением, что им придется стоять рядом и следить, чтобы я не сделала ничего плохого. Ума не приложу, что я могу сделать в самой обычной ванной комнате, да к тому же без окон. Ответ не заставил себя ждать. Я могла бы пустить записку в унитаз. Но нужна как минимум бумага и желательно ручка.

Поначалу не хотела раздеваться. Стыдно все-таки. Но, взглянув на их лица, поняла, что им все равно, важно только, чтобы я не попыталась сбежать. Желание вымыться переселило другие чувства. Когда-то это надо сделать. Чтобы было легче, я представила, что они манекены.

Они развязали мне руки. Рот не тронули.

Снимать с себя одежду оказалось болезненным занятием. Мое лицо было искривлено. Неверное движение – и сломанный палец искривлялся еще больше. Я стонала. Если бы не пластырь, зашлась бы в крике. Может, поэтому они предложили мне принять ванну? Убить сразу двух зайцев: и избавиться от запаха в подвале, и чтоб я сама себе устроила пытку.

Я окинула взглядом моих похитителей. Не знаю, чего тем самым хотела добиться. Возможно, помощи. Ее я так и не дождалась. Пришлось справляться самой. С горем пополам, со слезами на лице я более-менее приноровилась использовать целые пальцы так, чтобы еще больше не повредить сломанные.

Ни о каком стыде уже не могло быть и речи.

Все получилось. Грязная, вонючая одежда валялась на полу (больше некуда было положить). Место, где вместо ногтей было мясо, отдавалось тупой болью при контакте с водой. В самом деле ощущала, как по мне стекала вся та грязь, что накапливалась под одеждой, втиралась в кожу все эти дни. У них было мыло, вонючее, хозяйственное. Я взяла его указательным и большим пальцем. Вроде бы особой боли не почувствовала, но оно чуть не выскользнуло. Не глядя на Каннибала и Горгону, обмазалась им полностью, помогая себе другой рукой. В конце концов оно выскользнуло и я не стала его поднимать.

Остальные минут тридцать стояла под душем. Просто стояла, пока на плечи лилась теплая вода. Когда ловила на себе взгляд Каннибала или Горгоны (в особенности Каннибала), становилось жутко. Но я продолжала мыться. Очевидно, не скоро мне представится еще такой шанс. Но по большей части мне хотелось подышать свежим воздухом и постоять. Как же приятно ходить, да и просто стоять. Я не задумывалась об этом раньше и думаю, об этом не задумывается никто. Не представляю, как больно будет снова ложиться в грязный ящик и снова терпеть пытки и постоянно затекшие мышцы. Не хочу думать о том, как снова буду надевать эту одежду, в которой я была, когда меня похитили. Я носила ее больше десяти дней, не снимая… какой ужас. Может, они дадут мне новую? Может, они вовсе не такие уж и плохие? Что они сделали с моим чемоданчиком? Наверняка избавились, как от улики, но если нет? Вдруг сохранили хоть что-то из одежды?

С сожалением и пониманием, что прошло уж слишком много времени и моя кожа сморщилась не только на руках, я выключила воду. Ступила на холодную плитку на полу, сняла с батареи полотенце.

Каннибал и Горгона в это время стояли у выхода, перекрывая мне путь. Я их понимаю.

Отчего-то трясущимися руками я стала вытираться. Это доставило ровно столько же хлопот и боли, сколько и снимание с себя одежды. Не спешила одеваться. Лучше ведь тщательно вытереться, чтоб потом не заболеть. Если бы у меня не было пластыря, я бы уже воспользовалась возможностью попросить их об одолжении. Почему я должна смиряться с этим?

Прикрывшись полотенцем (не то чтоб в этом был какой-то смысл, поскольку они увидели все, что могли увидеть. Как бы то ни было, мне было спокойнее), я кивнула на одежду у моих ног. Вряд ли они разрешат мне сменить ее, но попытаться-то стоит.

Они ничего не ответили.

Я попробовала еще раз. Кивнула на одежду, сделала страшный взгляд (говоря тем самым, что не хочу надевать такое) и вопросительно посмотрела в их сторону, мол, есть ли у них одежда. Мне неважно, какую они дадут: мою с чемоданчика или их. Я готова была носить ночнушку из тонкой ткани без нижнего белья (при условии, что они не захотят этим воспользоваться). К сожалению, я не успела сначала все обдумать. И мои просьбы убедительными не были.

Они сказали, что не могут мне дать новую одежду, потому что от чемоданчика избавились сразу.

Раз уж так, свою одежду они мне не дадут тем более. От отчаяния, от вида скомканной грязной мокрой одежды из глаза выкатилась слеза. Всего одна, но большая капля исчезла под полотенцем. Я ее вытерла сразу, как только почувствовала. Я, жалкое создание, и без того выглядела плачевно. Это была минутная слабость.

Пришла мысль о том, чтобы постирать одежду. Но потребовалось бы время, чтобы она высохла. Хотя она и без того мокрая от мочи, а так будет мокрая от воды. Всяко лучше. Возможность простудиться полностью исключена. Подвал – невероятно душный, не спасают даже открытые двери. Вот если бы там было на пять или десять градусов прохладнее…

Я почувствовала себя уязвленной. Они победили.

Когда я надевала на себя мокрые штаны, к моим ногам упала ночнушка. Я удивленно посмотрела на Каннибала и Горгону. Неужели в них осталось что-то человеческое? Интересный инцидент. Я кивнула им, мол – спасибо. Все-таки уговаривать их был смысл. В следующий раз постараюсь уговорить их сделать мне чай, но для этого им придется отклеить пластырь. Сомневаюсь, что они понимают язык жестов. Я и сама его, признаться, не знаю и уж тем более не пониманию.

Думаю, ночнушка все время была в руках Горгоны. Я не обратила на это внимание, когда мылась, но руки она вроде бы держала за спиной.

В любом случае я обрадовалась. Ночнушка оказалась велика, но в этом был и плюс. Она достигала колен.

Я стала привыкать к мысли, что мне вновь придется лечь в ящик. Чувствовала себя нормально, так, как не чувствовала последнее время. Можно сказать, забыла про прошедшие и новые, что мне только предстоит испытать, пытки.

Все равно судьба едва ли изменится.

Они ввели меня в подвал, ставший для меня родным. Он проветрился. Теперь я не чувствовала той удушающей жары, что была еще два часа назад. Да и в легкой ночнушке, без нижнего белья. Этот день наверняка облегчит мое пребывание в подвале, каким бы долгим оно ни было.

Со завязанными руками легла в ящик. Уже успела забыть это ощущение. Не думаю, что сегодня они будут мне делать что-то плохое. Вроде как сейчас вечер. Они никогда так поздно не начинали. Обычно в полдень. Точного времени я, естественно, не знаю, ориентируюсь по своим ощущениям. В нынешней ситуации логика не решает ничего. Я верю интуиции.

Они закрыли крышку. И как обычно, я слышала скрежет во всех углах (они закрывали замки). Как бы мне хотелось, чтобы они совершили ошибку. Как-нибудь забыли меня закрыть или закрыли не до конца, отодвинули шпингалет, чтобы несколькими ударами я смогла бы их выбить.

Признаться честно, я им не верю. Они сказали, что отпустят меня после скольких-то пыток, вероятнее всего, это неправда. Если они меня отпустят, им придется мне довериться. Или продать дом и исчезнуть, прежде чем я сообщила бы в полицию. И что толку от моего честного слова, если даже я знаю, что не сдержу его? А как же, после всего пережитого хочется справедливости. Я не могу позволить им и дальше продолжить похищать людей и издеваться над ними.

У них на меня свои планы. Думаю, самый очевидный – убить меня на последней пытке и избавиться от тела. На самом деле моя смерть может произойти и раньше если не от удушья, то от болевого шока.

Как бы тяжко это ни было, я должна им довериться. Ну или сбежать.

Завтра или послезавтра попрошу их вывести меня на улицу подышать свежим воздухом и увидеть наконец мир. Подумать только, я дней одиннадцать не видела настоящего дневного света. И не знаю, что сейчас происходит в мире. Интересно, объявление о пропаже меня уже показывали по телевизору? Не иначе.

Со мной опять что-то происходит. А именно – я подумала о семье. Не думала о ней несколько дней, не хотелось плакать из-за этого. Но вот катится слеза.

Очень сильно, невыразимо сильно хочу их увидеть. Надеюсь, у них все хорошо и они не слишком волнуются. Никто не ожидал, что случится такое.

20 сентября

Сегодня день рождения моего брата. В этот день я обычно останавливалась на дней пять в родном городе. Нам всегда было так весело. Один день, то бишь двадцатое, брат проводил в кругу друзей. Я была знакома со всеми ними. А второй день – двадцать первое, как второй день рождения – уже с семьей.

Как они будут праздновать без меня? Помнят ли они обо мне вообще или уже похоронили? О втором я стараюсь не заикаться, но мысли сами всплывают на поверхность. Чувствую себя особенным человеком. Умна, начинаю разбираться в жизни лучше, чем многие мои сверстники, и у меня хороший слух. Люди редко умеют петь и играть на музыкальных инструментах. Более распространены такие увлечения, как рисование или чтение.

Все задаю себе вопрос: они проведут его тихо и спокойно в память обо мне? Или как обычно: дескать, ничего не произошло? Ни от того, ни от другого мне не легче. Не хочу, чтобы они страдали из-за меня и лишались праздника. При этом обидно, что они могут про меня забыть.

Словом, месяц-другой – и я уже умерла.

Подумав об этом, мне пробрала дрожь. Я решила размяться, а заодно попробовать выбить дверь. Ведь чем больше попыток, тем слабее замки. Ударами я все равно как-никак сотрясаю ее.

Болела мышца бедра у обеих ног. Вскоре я прекратила ударять. Мышцы после столь долгого бездействия отвыкли от ходьбы и других нагрузок. Если я планирую сбежать (не просто хочу), надо привести себя в форму. Не дело, если я выберусь и не смогу сделать ни шага. Упаду замертво, как только ступлю на пол.

Пришли Каннибал и Горгона. Пришла пора есть. Полагаю, они навсегда изменили распорядок дня. Теперь сначала шел обед, а потом пытка. Ладно. Так даже лучше. Вчера благодаря душу они лишили меня еды. Это не сильно сказалось на мне. Там, в душе, так хотелось пить, что я не сдержалась. Сделала из рук что-то вроде миски и, повернувшись к ним спиной, пила. Никому я не расскажу об этом отчаянном поступке. Пусть он умрет со мной. Не дай бог, конечно, но лучше оставлю его при себе.

Сейчас я ем пюре. Просто пюре, без ничего. Мне хотелось рыбы. Давно я ее не ела и мясо, к слову, тоже. С тех пор как они вырвали мне зубы, я ела одни супы. И вот сегодня только пюре. Но думаю, будет слишком, если я попрошу их и об этом. Они ведь могли и не давать мне помыться. Да что там говорить, они ведь могли вообще не давать мне еду. Лишь воду. На одной воде месяц бы я протянула.

Я в их власти, но во всем остальном – я хозяйка положения.

Начала привыкать обходиться без трех пальцев на каждой руке. Поначалу было сложно, а сейчас боль стала привычной составляющей моей жизни. Так же, как и обмороки и все другие ужасы, что происходят со мной.

Иногда я чувствую себя главной героиней фильма ужасов. Они ведь разные бывают. Скажем, про зомби или вампиров или на реальных событиях. Никогда ужасы не любила и смотрела крайне редко. Последний раз, думаю, лет семь назад. И то потому, что все друзья были за ужастик и у меня просто не осталось выбора.

Я бы никогда не посмотрела такой фильм.

Я подавилась пюре. Откашлялась, выпила полстакана воды – полегчало. Каннибал и Горгона не обратили на это внимания. В тот момент мне безумно захотелось узнать их настоящие имена. Знание их имен могло значительно помочь мне в суде. Даже если я не выберусь (вот опять в голову пришла пессимистичная мысль), лишним не будет.

Спросить у них? Видно, не ответят.

Спросила. Пусть не ответят. Тогда я никогда не буду спрашивать о их личной жизни. Они навсегда останутся просто Каннибалом и Горгоной. В полиции: «Случайно, не знаете их имена?» Каннибал и Горгона! Такого не может быть. У меня хорошая зрительная память. Я запомню их лица, опишу досконально, каждую морщину, длину носа. Надеюсь, полиции этих сведений будет достаточно.

Я доела пюре. И хоть его было мало, я наелась. Это все из-за моего вчерашнего голодания. Желудок сжался до необычайных размеров, и, если я стану сразу есть много, еда не будет перевариваться. Я и так почти не хожу в туалет. В который раз убеждаюсь, что они умны. Ни разу не допустили ошибки. Роботы, что говорить. Все продумали до мелочей.

После обеда меня ждала новая пытка. Тоже ломание пальцев, но теперь ног. Как я буду ударять по ящику со сломанными пальцами? Как я ходить-то буду?!

У меня истерика. Давно ее не было. Ненавижу их! Ненавижу этот пластырь на рту! Надо высказаться, не утаив ничего, рассказать им все, что я их о них думаю. Но все это им известно и без слов. По моему лицу, по мычанию. Я не хотела, чтобы они ударами заставляли меня молчать. Но при этом не могла остановиться. Совладать с эмоциями порой было труднее всего. А истерика… она такая. Ох как мне себя жалко. Я не заслуживаю такой боли, которую получаю. Безусловно, все мы не без греха. И я тоже. Но мне было по-настоящему больно. Морально, потому что уже много дней я не видела дневного света, скучаю по семье. Физически – и без того понятно.

На ногах они явно не будут оставлять некоторые пальцы целыми. Так и получилось. Сперва Каннибал сломал мне пальцы на правой ноге. Все одновременно. Выгнул их, а потом я услышала хруст будто издалека. Я пыталась предотвратить это как могла. Они снова завязали мне ноги, для того чтобы я не вырывалась и не дергалась. Надеюсь, они их потом развяжут.

Больно было, очень. Я вновь упала в обморок. Как только по телу прокатились первые нотки боли и прежде чем она вспыхнула в мозгу, сознание было далеко.

21 сентября или 22?

В этот раз мой обморок затянулся. Не на три часа, а, наверное, на день. Об этом свидетельствовали жуткая головная боль и боль от пальцев ног. Они закончили дело и ушли восвояси.

Почему я очнулась? Почему я не умерла? Мне следовало умереть еще во второй день, после того как лишилась ногтей. Я теряю надежду на спасение. Все больше хочу уйти. Вчерашний день был поощрением в моей непростой жизни. И я расслабилась. Забыла, что такое пытки.

Ну не может быть так в жизни! Должна быть хоть какая-то справедливость. Если бы меня просто заперли в подвале, как в тюремной камере, было бы куда легче. Каждую секунду я борюсь с рвотными позывами. Позавчерашнее (вроде) проветривание помогло, но ненадолго. Намного было легче оттого, что я в ночнушке. Теперь мне не так жарко. За это я могла сказать им спасибо. Больше не за что.

Все меняется. Думаю, до вчерашнего дня в моей жизни была менее черная полоса. Пытки не такие серьезные. Чувствую, что сейчас идет середина фильма. Остаются развязка и финал. Я знаю, с этого дня пытки будут более болезненными. Честно, не представляю какие и думать об этом не хочу.

Каннибал и Горгона заставляют меня быть иной. Заставляют смириться с наихудшим положением, что они мне предоставили. Когда человек потерял надежду, это конец всего. Ему уже не спастись, смотря в какой он оказался ситуации. Несмотря на сильную ненависть к ним, мне хочется делать им комплименты, поражать, словом, приводить в восторг. Только чтобы отпустили. Может, если они поймут, что я такой же человек, как и они, с теми же переживаниями, семьей и проблемами, в них проснется жалость. Маловероятно, конечно, но вдруг!

Я такая же сумасшедшая, как и они. Они жестоки и коварны. В мыслях я не сильно отличаюсь от них. Порой я им желаю такое, чего нет ни в одной книге ужасов, даже лучшей за все время. Это и есть безумие! Откуда во мне столько злобы? Думаю, если с ними случится то, что я им желаю, я умру в этом ящике от истощения. И никто не узнает, что у Каннибала и Горгоны есть подвал, в котором лежит еще живая девушка. Невозможно выбрать меньшее из зол. Везде есть свои недочеты.

Они принесли мне обед. Только когда доела, опять попросила их развязать мне ноги. Зачем они это сделали, если знали, что потом придется развязывать?

На их лицах отразилась задумчивость. Затем они кивнули, но сказали, что после пытки. Я смирилась. Так хотелось ударить Горгону ногой по лицу. В этот длинный противный нос. Отомстила бы им по меньшей мере. Потому что хорошей местью была только смерть. Все верно, смерть в столь молодом возрасте.

Обычно я съедала все, но сегодня оставила немного. Не лезло, рвотный эффект не давал проглотить, да и жевать пятью оставшимися зубами было сложно. Я не стала себя заставлять. Воду же я выпила полностью. Они изо дня в день давали мне воду. Возможно, во мне играет капризность, но вода уже надоела. Тем более она была невкусной, застоявшейся и наверняка некипяченой.

Закончив есть, я ненавидящим взглядом посмотрела на Каннибала. Он взял с коленок тарелку, а потом, так как его руки были заняты, меня закрыла Горгона. Кажется, сегодня меня ждет какая-то что ни на есть ужасная пытка. Я поняла это по их лицам. Нет, глаза не выражали жалость, а, как часто бывает, вожделение. А огонек безумия выделялся сильнее всего другого. Мне действительно не повезло.

Вот бы этот миг никогда не наступил.

Сейчас Каннибал и Горгона пришли с маленьким ножом для нарезки овощей. Не ожидала, что они порежут мне язык. Думала, вены, но уж точно не язык. Хорошо хоть, что они его не отрезали полностью. А ведь могли.

Они во всем слабее меня. Их единственное преимущество, что они держат меня здесь. В этом и заключается их власть надо мной. Ничего не умеют делать лучше меня. Ни разговаривать, ни вести себя.

Язык в местах царапин ужасно болит. Эта боль не похожа на боль, когда прикусываешь его, и не похожа с царапиной на коже. Ощущение, будто тебя все еще режут. Хотя прошло уже несколько часов. Стараюсь не прикасаться языком к небу. Не знаю, как я буду питаться. Через страдания?

Они, кстати, развязали мне ноги. Я поняла это уже после того, как очнулась.

Попытки пробить крышку (так как места для размаха мало, а, учитывая сломанные пальцы, я била коленкой не то чтобы сильно, как могла) к чему-то привели. Возможно, мне показалось, но все же… дерево треснуло и чуть поддалось. Последующие удары уже не были такими глухими, как раньше. Сопровождались легким поднятием крышки. Скорее всего, мне удалось выбить одну задвижку, что справа снизу. Но остальные оставались закрытыми. Да и к тому же был еще замок, самый главный, самый большой, что открывался ключом. Он-то мне и доставлял проблемы.

По привычке, что зародилась в тот день, когда мне вырвали зубы, я дотронулась языком до верхней десны. Совершенно интуитивно. Тут же поморщилась от боли. Царапины на языке – что-то новое.

Сегодня я исчерпала все свои силы. Сейчас вечер. Наверно. Немного отдохну, а ночью продолжу выбивать дверь. Если все сложится хорошо, ночью я выберусь из гроба. Не скажу, что покину подвал, в конце концов, две железные двери и бетонный пол. Дождусь, когда придут Каннибал и Горгона. Буду вести себя тихо, чтобы они подумали, что я лежу в ящике. Потом ударю Каннибала по голове. Постараюсь лишить его сознания. Через Горгону я как-нибудь прорвусь.

Не бывает идеальных планов. Это все, что я смогла придумать.

Надеюсь, я смогу ходить. Надеюсь, Бог на моей стороне. С другой стороны, хорошо, что они сломали мне пальцы, а не ноги. Если я смогла удержать в руках мыло, смогла есть, когда во рту осталось только пять зубов, смогу и это. Бежать вряд ли, но идти… Не прощу себе, если не постараюсь.

После каждой пытки думаю, что на следующей точно умру. Здесь, в ящике, мои решения меняются с неимоверной быстротой. То я желанию Каннибалу и Горгоне смерти, то думаю, что, если они умрут, я останусь навечно ящике. В некий момент я умоляю Бога убить их. В иной же ход мыслей прекращается.

Я умею ненавидеть. Такое ощущение, что ящик просто лишил меня других чувств. Никакой доброты и благожелательности. Ненависть я пытаюсь удерживать в себе, но она, того и гляди, вырвется наружу. Если бы не пластырь, все, что накапливалось столь долгое время, слилось бы в крике.