Текст книги "Кофейные истории (сборник)"

Пожалуй, она была права.

Но так или иначе, искусство – явление вечное, оно могло и подождать. А вот насущной своей цели я вполне достигла. Не пришлось даже просить леди Клэймор о приглашении – она сделала все сама. Оставалась одна проблема…

Какое платье надеть?

– Леди Виржиния, вы просто ослепительны, просто ослепительны, – поприветствовал меня лорд Клэймор и склонился над моею рукой. Он был похож на супругу, будто брат – такой же светловолосый, слегка подслеповатый и полный живой энергии. За ним водилась забавная привычка – рисуясь, повторять одно и то же выражение дважды, выделяя его второй раз голосом – например, «Прекрасный вечер сегодня, исключительно прекрасный!» – Восхищен, вот право слово!

– Еще немного, и я начну ревновать, – насмешливо стукнула его по предплечью леди Клэймор веером. – Вы слишком пунктуальны для леди, – обратилась она ко мне. – Только без четверти четыре, а вы уже тут, поджидаете нас.

– Что поделать, если сегодня мне никак нельзя упустить своих проводников, – отшутилась я. – Приходится приезжать на место загодя и подстерегать вас в засаде. Однако время идет. Не стоит ли пройти и нам в клуб?

Лорд Клэймор расхохотался гулко, как в металлическую бочку:

– Пора, конечно, уже пора! Ручаюсь, леди Виржиния, вы будете восхищены, даже если раньше с равнодушием относились к скачкам и всему, что с ними связано.

Клуб располагался на Ярби-стрит, при одноименной букмекерской конторе. Собственно говоря, он и вырос из стихийных бесед за сигарой между любителями рискнуть деньгами на скачках. Сигары обращались в пепел, а беседы тянулись и тянулись – мысль цеплялась за мысль, слово за слово, а жаркие споры разжигали аппетит. Предприимчивый букмекер сначала открыл веранду, где все, кто сделал ставки, могли присесть в плетеные кресла и дать отдых ногам. Потом особенно дорогим клиентам стали подавать чай с имбирным печеньем. Глядя, как легкомысленная затея обретает все больший успех, хозяин букмекерской конторы выкупил второй этаж особняка, обставил его недорогой мебелью, обозвал «клубом» и стал драть втридорога за «членство в клубе» – то есть за возможность выкурить сигару не на улице и не в парке, но в комфортабельных, цивилизованных условиях.

И вот теперь, одиннадцать лет спустя, «Ярби» превратился в респектабельный клуб с баснословно высокими взносами, что изрядно затруднило доступ в святая святых и сделало его достоянием только людей весьма и весьма состоятельных. Впрочем, если бы не расследование, вряд ли бы я заинтересовалась этим местом. Право же, в моей кофейне публика собиралась куда более изысканная. Да и интерьеры в «Старом гнезде» были оформлены с большим вкусом.

Здесь же царила вульгарная роскошь. И нынче она была облачена во все оттенки зеленого. Торчали там и тут в беспорядке, как огромные замшелые валуны, кресла, обитые бархатом; горели лампы под полупрозрачным стеклом, напоминающим молодую листву; ковры в малахитовых разводах укрывали отполированный паркет, а стены были сплошь увешаны приторно-слащавыми пейзажами – цветущие луга, густые леса и затянутые тиной сонные пруды… Пожалуй, будь мое платье оттенком-двумя темнее, и я потерялась бы на этом фоне, подобно леди Клэймор.

Впрочем, саму Глэдис это нисколько не смущало.

– О, просто глаз отдыхает, – иронично выгнула она бровь. – Вот когда здесь был день алого цвета, мне показалось, что я попала на пожар. А сегодня вроде бы можно и потерпеть, если, конечно, приказать своему вкусу замолчать.

– Так вам не нравится, как отделаны комнаты?

– Конечно, не нравится, – без колебаний ответила леди Клэймор. – Как и сама идея наряжаться в определенный день только в зеленое, красное или желтое. Но мы ведь ценим клубы именно за неудобства, которые они причиняют, не так ли? Знаете, чем труднее попасть в такое общество и чем глупей там традиции, тем более элитарным оно считается. И «Ярби» в этом смысле весьма и весьма неплох. Однако я вижу мистера Юстина, председателя клуба, – сощурилась она, вглядываясь в группку мужчин – разумеется, тоже в зеленом. – Думаю, мне следует представить вам его.

– Юстин? Кажется, мне приходилось уже слышать эту фамилию, – с сомнением качнула я головой. – Разбогатевший делец?

– Баснословно разбогатевший, – с непередаваемым презрением протянула Глэдис. – И деньги свои он получил вовсе не торгуя шерстью или сдавая землю в аренду.

– И что же стало источником его благосостояния? – искренне заинтересовалась я. Конечно, мне земля и фабрики приносили приличный доход, но нужно ведь идти в ногу со временем.

– Оружие, – зловещим голосом откликнулся лорд Клэймор. – Мистер Юстин обратил взор к бронированным машинам и всему, что стреляет. И хотя наша благословенная Аксония сейчас, по счастью, не ведет войн, он только в последний месяц умудрился продать две партии пистолетов Управлению спокойствия.

– В этом есть свой резон, – пожала я плечами и хотела уже добавить, что «гуси» защищают нас от преступников, а потому должны быть вооружены лучше их, но тут мы подошли к председателю клуба, и разговор пришлось отложить.

Мистер Юстин ничем не напоминал солидного дельца. Шея его была длинной и тощей, лицо – вытянутым, как треугольник, опущенный вершиной книзу. Острый подбородок словно стесала рука неумелого скульптора; маленькие, блестящие, как у мыши, черные глаза прятались под кустистыми бровями. Смуглая, не слишком здоровая кожа выдавала неблагородное происхождение, как и кисти рук – широкие, с узловатыми пальцами, напоминающие растопыренные куриные лапы.

Если судить по одной лишь внешности – хитрец и скряга.

Неблагоприятное впечатление, правда, немного сгладилось, когда мистер Юстин заговорил – простовато, но с чувством, что называется. Голос у него оказался приятный, хотя и высоковатый для мужчины.

– Лорд Клэймор, леди, рад до безумия видеть вас в «Ярби»! – просиял Юстин улыбкой. – Леди Клэймор, мои комплименты, на месте мужа я бы держал такую красавицу под семью замками, ха-ха-ха, – пошутил он и сам же расхохотался. – О, а что у нас за гостья такая? Неужели ваша младшая сестра, лорд Клэймор, наконец затворничество прервала?

– Увы, нет, – с приличествующей случаю ноткой грусти ответствовал лорд Клэймор. – Печально, очень печально. Леди Виржиния, – обернулся он ко мне, – позвольте представить вам мистера Юстина. Он председатель нашего клуба, и если вы надумаете после этого вечера к нам присоединиться, он непременно, непременно вам поможет. Мистер Юстин, у нас сегодня повод для праздника, – шутливо обратился он к председателю, настороженно ловящему каждое слово. – Наш клуб сегодня соизволила посетить графиня Эверсан и Валтер, та самая леди Виржиния. Я воспользовался своим правом на гостя в этом месяце и пригласил ее. Мне, конечно, следовало предупредить вас, но, право, тогда сюрприз был бы безнадежно испорчен.

– Ох, и то верно! – радостно подхватил мистер Юстин, и ноздри у него хищно раздулись. Я машинально стала перебирать в голове все источники своего дохода – нет ли нигде возможности для заключения выгодной сделки с этим человеком? Он, судя по всему, думал ровно о том же самом. – Леди Виржиния, ужасно польщен знакомством с вами – такая честь! Если вы решитесь присоединиться к нашему клубу, я, наверное, живьем на небо вознесусь. – Юстин с шутливой серьезностью очертил священный круг двумя пальцами. – Заинтересовались скачками, эм?

– Заинтересовалась изысканным обществом, – беспечно улыбнулась я, надеясь, что мои слова не сойдут за издевку.

– И как оно вам, по вкусу?

Я окинула взглядом навязчиво зеленый интерьер, зеленые сюртуки мужчин и утомленное лицо Глэдис.

– Сначала надо оглядеться, и потом решать.

– Могу я вам помочь? – суетливо поклонился мистер Юстин. – Если что, я к вашим услугам, не сомневайтесь!

– Благодарю за предложение, но я уже обещала, что сегодня моим проводником будет леди Клэймор.

– Совершенно верно, – невозмутимо подтвердила Глэдис. – Мистер Юстин, оставляю своего супруга на вас. А мы с леди Виржинией, пожалуй, пройдем в чайную комнату.

– Ну, как вам будет угодно, – с сожалением отозвался мистер Юстин. – Леди Виржиния, еще раз – примите мое восхищение.

Когда мы с Глэдис оказались относительно наедине – в комнате с окнами на юг, в которой зеленого было чуть меньше, чем везде, я решилась задать вопрос:

– Глэдис, мне показалось или этот мистер Юстин вел себя несколько странно?

– Странно? – заломила она бровь. – Нет, ничуть. Совершенно обычно для себя, я бы сказала. Мистер Юстин – выходец из бедной семьи. Их земля практически не приносила дохода. Даже назвали его, как сына фермера – Джеком.

– Да, это не Вивиан или Сеймур… – сыронизировала я вполголоса, но Глэдис все прекрасно расслышала:

– Именно так. Говорят, что до шестнадцати он даже читать не умел, зато считать научился неплохо. Видите ли, Виржиния, у него от рождения есть недурная способность – запоминать числа. Попросите мистера Юстина перемножить в уме, скажем, четыреста семьдесят пять и шестьсот восемьдесят один – и полминуты не пройдет, как он назовет вам ответ. Это, а еще деловая сметка и некоторая, скажем так, неразборчивость в средствах к сорока двум сделали его обладателем солидного состояния. – Тут леди Клэймор позволила себе поморщиться. – Знаете, новоявленные богачи делятся на две категории. Одни презирают старую аристократию, другие восхищаются нами. Мистер Юстин, безусловно, относится к последним. Представьте себе, он хочет стать графом – ни больше ни меньше.

– Пусть покупает землю и отправляет прошение Его Величеству, – пожала я плечами, нисколько не сомневаясь, что подобное прошение останется без ответа. Разве что какое-нибудь неразборчивое, отчаянно нуждающееся в средствах семейство выдаст дочь за богача.

Но и это было маловероятно. После бунта, уничтожившего множество благородных семей и едва не превратившегося в революцию, подобную марсовийской, титулами в Аксонии стали дорожить. Еще бы, народ своими руками едва не уничтожил собственную историю! Впрочем, дело это было давнее. Но подменять старую аристократию новой теперь не спешили – и так много свежей крови влилось в благородные семейства после бунта.

Так что мистер Юстин мог рассчитывать разве что на титул баронета, при особом везении – на барона или виконта. Но никогда бы он не стал графом, маркизом или герцогом.

– А на землю ему жаль денег – она приносит не такой уж большой доход, – продолжила леди Клэймор и пренебрежительно взмахнула веером. – Видимо, он надеется на выгодную партию… Что ж, среди графов бедняков почти что нет, среди маркизов и герцогов – тем более, так что продавать титул в довесок к приданому дочери никто не станет. Мистеру Юстину остается надеяться, что какая-нибудь вдова пленится его чарами, впрочем, это даже менее вероятно, да и титул он таким образом получит вряд ли.

– Зная ваш утонченный вкус, Глэдис, я удивляюсь, как вы общаетесь с этим человеком, – заметила я.

Леди Клэймор склонила голову, увенчанную короной золотых волос.

– Моему драгоценному супругу нравится разговаривать с мистером Юстином, потому что оба они страстные любители скачек, – с царственным смирением произнесла Глэдис. – А мне остается терпеть. Но в нашем клубе не все такие, дорогая Виржиния. Есть и прекрасные собеседники, и истинные аристократы, да и люди искусства захаживают к нам.

Вот и повод расспросить о местной публике поподробнее.

– И с кем же вы предпочитаете общаться?

– О, выбор на самом деле невелик. Понимаете, в клубе могут состоять только сорок пять человек, и ни одним больше, – тонко улыбнулась она. – Это записано в уставе. Для того чтобы выйти из клуба, нужно привести себе замену, поэтому новые люди появляются здесь редко. Вы слышали о смерти мистера Дикона? О нашем «Ярби» тогда много писали в газетах, и неудивительно, что появились совершенно дикие предположения.

Чай на мой вкус был сладковат и не слишком крепок, но сейчас я почувствовала настоятельную потребность сделать глоток.

– И какие же?

– Поговаривали, что Шарля Дикона отравили, чтобы освободить место в клубе, – произнесла Глэдис с загадочной интонацией, с какой обычно рассказывают у камина легенды о фамильных привидениях.

– Очень интересно, – только и смогла ответить я. – И сколько же в этом предположении от правды?

Глэдис рассмеялась.

– Нисколько, Виржиния, поверьте. Сразу после смерти мистера Дикона приглашение в клуб прислали моему драгоценному супругу, а уж он точно не имеет привычки рассылать яд соперникам, я это знаю наверняка, – отшутилась она. – Впрочем, это не единственная загадочная история, связанная с «Ярби». Что говорить зря – одна из моих здешних подруг называет себя леди Тайной и прячет лицо под густой вуалью.

Я почувствовала вдруг необыкновенное волнение. Неужели разгадка лежит на поверхности? Леди Тайна и есть невеста покойного Патрика Мореля? Или это слишком очевидное предположение, а потому заведомо ошибочное?

– Взять себе имя «Тайна» – значит бросить вызов обществу, – помедлив, произнесла я, рассеянно следя взглядом за прихотливым узором солнечных пятен на темно-зеленом бархате кресла. Отчетливей стал горьковатый лекарственный запах в комнате, который сначала показался мне похожим на чайный, – или просто обострилось обоняние? – Если бы я захотела скрыться, то наложила бы грим, надела парик и назвалась бы собственной дальней родственницей. Уверена, этой леди Тайне изрядно докучают вниманием доморощенные детективы.

– О, здесь вы абсолютно правы! – Глэдис резко опустила чашку, и красноватый настой частично выплеснулся на блюдце. Кажется, она принимала неприятности загадочной леди близко к сердцу. – Знаете, Тайна состоит в клубе с момента его основания, то есть около семи лет. За это время она дважды пропадала на год, но совет и не подумал исключить ее. Полагаю, леди Тайна – весьма влиятельная особа, возможно, благородного происхождения, желающая сохранить свое пристрастие к скачкам и игре на деньги в тайне. «Старики» к ней уже привыкли. Однако новички, особенно молодежь, непременно пытаются раскрыть ее инкогнито. Даже мой супруг не избежал этого поветрия, но мистер Юстин быстро шепнул ему на ухо словечко-другое и отговорил от безрассудной идеи. А вот сэра Гленнстоуна так и исключили из клуба.

– Даже так?

– Да, без всякого снисхождения, – вздохнула Глэдис. – Но это история, не стоящая упоминания. Виржиния, вам дурно? Вы бледны.

– Ничего страшного, просто здесь немного душно, – нашла я отговорку, в которой была ровно половина правды.

– Тогда, возможно, нам стоит пройти в гостиную? Она проветривается гораздо лучше, чем прочие комнаты, за исключением веранды.

– Это было бы весьма кстати.

Через несколько часов я поняла, что возненавижу отныне зеленый цвет. Мужчины – все как один в темно-изумрудных фраках, редкие леди в платьях унылых оттенков – от плесени до жухлой травы, лиственно-яркая обивка кресел, мшисто-темные скатерти… Скачек я тоже накушалась вдоволь. Только и разговоров было, что о лошадях: «Леди Виржиния, а на кого вы думаете поставить в следующем забеге?», «О, как вам выступление Боевого Огурца? Слышали, у него сменился жокей!», «Посетит ли по обыкновению Его Величество летние Большие скачки? А на кого он думает ставить?»…

Я улыбалась кукольно и как могла поддерживала беседу. Благо все бромлинские газеты были в моем распоряжении и не составило большого труда заранее прочитать несколько последних статей, а сейчас изобразить заинтересованность.

Леди Клэймор была сама предупредительность. Зная об истинной – по ее мнению – причине посещения клуба, она с легкостью отгоняла от меня завсегдатаев клуба, среди которых я с удивлением обнаружила и прежних своих знакомых. Например, виконта Уэстера, немолодого, угрюмого вдовца, изредка посещавшего «Старое гнездо», и сэра Гилберта Крэйна, младшего сына барона Крэйна.

– Знаете, Виржиния, сегодня я чувствую себя заговорщицей, которая провела шпиона за крепостную стену. Из поэмы о Белом замке, – шепнула украдкой Глэдис, спасая меня от очередной невероятно скучной беседы о лошадиных статях и госпоже Удаче – непременной спутнице всех азартных игроков.

– Да, верно, очень похоже, – едва нашла я в себе силы рассмеяться. И хотя Глэдис имела в виду совершенно иную, мнимую тайну, мне стало стыдно. Поднять связи, чтобы попасть в клуб и поспособствовать расследованию, – это одно. А вот водить за нос подругу, обещая ей разговор по душам, как в прежние времена… Нет, такого поступка леди Милдред не одобрила бы.

Да и знакомых женщин сегодня в клубе не было, кроме полной и одышливой жены сэра Голдхорна и, собственно, нас с Глэдис. Леди Тайна так и не появилась; впрочем, мне удалось узнать, что волосы у нее были темные, а запястья – «бледные, словно лед», так что под описание, данное Эллисом, она вполне подходила.

«Остальное – не мое дело», – решила я и остаток дня провела исключительно в возвышенных и, по обыкновению, остроумных беседах с Глэдис. Мистер Юстин несколько раз пытался навязать нам свое общество, но лорд Клэймор благородно отвлекал его внимание.

Словом, ничего сколько-нибудь выходящего за рамки обычных светских мероприятий не происходило.

И только за традиционным ужином, после которого клуб, как правило, расходился, я услышала любопытную фразу.

– …А почему сегодня с нами не было Генри? Он задолжал мне партию в карты, – в шутку попенял кому-то мистер Юстин, когда подали суп-пюре – зеленый, разумеется, из брокколи и горошка.

– Сэра Харрингтона? – переспросил блеющим голосом седой благообразный старик с пышными бакенбардами, представившийся сэром Гринингом. – Позвольте, мистер Юстин, но этому во всех смыслах достойному юноше сейчас не до пустых светских развлечений. Он готовится к свадьбе.

– И как молодая невеста? – живо заинтересовался председатель.

– Чудо как хороша, просто чудо…

«Еще одна в коллекцию невест», – отметила я с удовлетворением и храбро зачерпнула ложкой странного супа. Впервые в жизни мне так хотелось дождаться десерта – уж он-то наверняка не мог быть зеленым…

Знала бы я тогда, как жестоко ошибаюсь, – ушла бы без раздумий!

Редко мне случалось видеть Георга обеспокоенным или удивленным, но нынче утром выпал как раз такой случай.

– Леди Виржиния, ради всех богов, что с вами такое? – Густые брови комично поползли вверх – еще, еще, как будто от изумления они хотели вовсе сбежать со лба. – Вы бледны так, что кожа даже отливает зеле…

– Не говорите при мне этого слова, – перебила я его тут же и содрогнулась, вспоминая ужасающее завершение вчерашнего вечера. В клубе на десерт подали совершенно возмутительное сочетание продуктов – сыр с плесенью цвета первой весенней травы и молодое вино, в просторечии зовущееся «зеленым». Уж не знаю, что стало для меня настоящей отравой, однако ночь я провела без сна и в хлопотах, не подобающих высокому званию леди. – Скажите лучше, мистер Норманн не оставлял никаких записок?

Лицо у Георга словно каменным стало.

– Вот помяните мое слово, леди Виржиния, с этим «мистером Норманном» вы еще горя хлебнете, – посулил он со вздохом. – Нет, записок не было. Но мистер Норманн просил на словах передать вам: «После вчерашнего вечера вы можете дать отдых глазам в саду камней, расположенном в той части Боунского парка, что прилегает к посольству Никкон. Жду вас около полудня». И что бы это значило?

– Тихое, пусть и весьма оживленное место, серо-красные каменные пейзажи и цепочка искусственных ручьев, водопадов и гротов, – задумчиво протянула я, добавив про себя: «И никаких деревьев». – А означает это, Георг, что у мистера Норманна своеобразное представление о заботе. Сколько там уже? Десять? Пускай мистер Маноле подгоняет автомобиль к дверям. Пожалуй, я отправлюсь прямо сейчас. Как раз успею захватить из особняка томик никконской поэзии.

– С каких это пор вы сделались ценительницей никконской культуры, леди Виржиния? – Георг недоверчиво посмотрел на меня исподлобья.

Я только пожала плечами.

– Ни с каких. Но томик стихов в руках леди гарантированно избавляет ее от вопросов, что она делает в саду камней, такая прелестная и одинокая.

– В таком случае захватите с собой и вашу трость с тяжелой ручкой, – посоветовал мне Георг от души. – Она имеет такие же свойства.

На этой ноте мы и расстались.

К счастью, трость не понадобилась, как и стихи – Эллис уже поджидал меня, коротая время за созерцанием падающей воды. Мелодичное журчание было единственным звуком, который нарушал тишину этого места. Причудливый пейзаж создавал иллюзию уединения, хотя через отверстия в камнях и завесу воды пространство проглядывалось на десяток шагов. Вопреки обыкновению, детектив надел приличный костюм серого цвета, а кепи заменил котелком, вмиг став похожим на провинциального эсквайра.

– Мои приветствия, Виржиния. – Манера говорить, впрочем, совсем не изменилась. – Желаете присесть или прогуляемся?

– Присядем, – здраво оценила я свое физическое состояние и не стала стремиться на подвиги. – Полагаю, вы хотели бы услышать рассказ о прекрасной половине клуба «Ярби»?

– О его опасной половине, – усмехнулся Эллис и похлопал рукой по каменной лавке. – Прошу. Хорошее тут местечко – нас никто не видит, а вот мы любого соглядатая заметим издалека. Так что интересного вы мне поведаете, дорогая Виржиния?

Эллис мог бы стать идеальным слушателем. Глаза его внимательно следили за каждым моим движением, с языка слетали исключительно верные вопросы, не сбивающие меня с нити повествования, но помогающие вспомнить важные подробности. Когда требовалось, он словно невзначай касался руки, ободряя и побуждая говорить дальше, если же я чересчур увлекалась – одной-единственной фразой возвращал меня на путь истинный.

– Любопытно… – протянул Эллис, когда история подошла к концу. Пауза затянулась. Я не торопила его – благоразумно помалкивала, обмахиваясь веером и мечтая о стакане лимонада со льдом. – Нет, ни о какой леди Тайне мне слышать не приходилось, – наконец признался детектив с сожалением. – Не могу припомнить ни одной. Значит, она либо не преступница, либо слишком хорошо скрывает свои злодеяния. Впрочем, эта леди может оказаться и «сфинксом без загадки», пустышкой. Насколько я понимаю, изначально женщин в клубе не было?

– Совершенно верно. Кроме леди Тайны, – нахмурилась я. – Эллис, а ведь никто и никогда не видел ее лица. Это значит, что…

– Значит, этой леди может и не существовать вовсе, – завершил он мою фразу самым неожиданным образом. – Доводилось ли вам слышать о чайных домах, хозяйки которых развлекают гостей? О, не спешите заливаться румянцем – под развлечением в данном случае понимается изысканная беседа, не более того, или игра на музыкальных инструментах. Надо бы сверить, не приходятся ли периоды отсутствия леди Тайны на моменты, когда клуб пользовался наибольшей популярностью. Если так и окажется, я с уверенностью смогу предположить, что леди Тайна – этакая нанятая «хозяйка дома», которую приглашают лишь затем, чтобы в трудное время привлечь новых завсегдатаев. Но, конечно, полностью отбрасывать версию о том, что она и есть наша «невеста», не стоит. – Он помолчал. – В любом случае, не думайте о Тайне. Ее я возьму на себя. А вот что делать с невестой сэра Харрингтона…

– Может, мне нанести ему визит? Нет, повода нет… Пригласить его с невестой в кофейню? – не слишком уверенно предложила я. Эллис только рукой махнул:

– Спугнете. С чего бы это графине интересоваться провинциальным аристократом?

– Действительно. И что вы предлагаете?

Эллис погрузился в размышления. Иные люди, раздумывая о чем-то важном, могут непроизвольно шевелить губами, или начать расхаживать по комнате, или болтать ногами, или хрустеть костяшками пальцев… Но только не Эллис. В такие минуты он словно превращался в чистый разум, холодный и безжизненный; лицо его делалось отрешенным, похожим на раскрашенную маску из анцианского стекла.

Это смотрелось… жутко.

К счастью, на то, чтобы прийти к некоему выводу, детективу обычно много времени не требовалось, толком испугаться я не успевала.

– Скажите, Виржиния, вы упоминали, что невеста Харрингтона необыкновенно красива?

– Да, это так, – осторожно кивнула я, пока не понимая, куда клонит детектив.

– И мистер Юстин упоминал, что счастливый жених… как там говорилось…

– Хочет увековечить эту красоту, – подсказала я, поймала спокойно-сосредоточенный взгляд Эллиса, и меня осенило: – Портрет невесты!

– Именно, – подтвердил детектив и поднялся с лавки. Я следила за ним, не отводя глаз. – Но есть одна проблема.

Эллис прошелся по дорожке, рассеянно касаясь ладонью влажных камней. Потом нагнулся – и зачерпнул пригоршню воды из искусственного ручья. На мгновение мне показалось, что детектив сейчас выпьет эту воду или омоет лицо, но он только молча разглядывал блики на поверхности, как языческий жрец, читающий божественные знаки, а потом – выплеснул воду обратно.

– Какая проблема? – спросила я, не сдержавшись.

– Не уверен, что мистер Калле сумеет справиться с чувствами и хитростью завлечь «невесту» для допроса и «расколоть» ее, – вздохнул Эллис. – Поэтому придется делать из него наживку. Вчера в клубе вы пустили слух, что наш художник стал недавно обладателем крупной суммы. Если теперь мы столкнем его с возможной мошенницей, то рискуем… – и он выразительно умолк.

– …жизнью мистера Калле? – закончила я с замиранием сердца.

– Да что там его жизнь. – Эллис поморщился и, будто сомнамбула, присел на камни. Рубашка его стала быстро намокать от брызг. – Мы можем спугнуть «невесту» и упустить единственный шанс взять ее с поличным. Наверняка она уже начала опаивать сэра Харрингтона «любовным зельем». Но сейчас у нас нет ни свидетелей прежних преступлений, ни сколько-нибудь веских доказательств. Возможно, «невесту» – если это вправду она – опознает квартирная хозяйка или сам Эрвин Калле… Но для суда этого мало, – тоскливо вздохнул детектив и сгорбился. – Вот в чем беда, Виржиния. Я могу поймать преступника… но не всегда это означает, что он будет осужден. Даже если мне удастся доказать, что невеста Мореля и избранница Харрингтона – одно лицо, в лучшем случае ей грозит обвинение в мошенничестве. И если нынешний жених в нее влюблен, то и это обвинение не удастся довести до приговора. Наши присяжные, знаете ли, любят слезливые сказки о раскаявшихся преступниках – и тем более о прекрасных и порочных преступницах.

Эллис явно старался привести меня к какой-то мысли – точнее, хотел, чтобы я сама дошла до нее и, как следствие, приняла полностью и безоговорочно.

– Говорите прямо, что вам нужно, мистер Норманн, – вздохнула я, отворачиваясь. По ту сторону водопада, за дрожащей водяной завесой, ходили живые люди, но мне они сейчас казались призраками. Я проводила их взглядом и вновь обратилась к детективу. – Не надо мною манипулировать.

– И не пытался, – очаровательно улыбнулся Эллис и развел руками. Взгляд его стал азартным. – «Невесту» надо ловить на живца. Сначала подсунем Эрвина будущей миссис Харрингтон…

– Леди Харрингтон. А супруга баронета – дама, между прочим.

– Да хоть лопата! – отмахнулся Эллис. – Главное, что сначала мы подсунем Эрвина ей. Он под предлогом работы над картиной хорошенько рассмотрит подозреваемую, а она – наметит себе новую, «легкую» жертву.

– Мистера Калле?

– Да. А я в это время проверю леди Тайну. – Он поболтал рукой в воде и мокрым пальцем аккуратно нарисовал на камне знак вопроса. – Что ж, Виржиния. Не будем терять время. Займемся каждый своим делом. Я – слежкой и размышлениями, Эрвин – картинами, а вы – торговлей.

– В каком это смысле? – насторожилась я, и улыбка Эллиса стала хулиганской:

– Будете продавать Эрвина Калле сэру Харрингтону, разумеется. И помните, леди, – у нас всего один шанс…

Выполнить задание Эллиса оказалось проще, чем я думала. Достаточно было оборонить при леди Клэймор, что у меня есть возможность «попросить об одолжении» одного из величайших художников современности, самого Эрвина Калле, и добавить, что он ищет модель благородного происхождения для портрета в образе Королевы-Невесты, Маргариты Первой. Глэдис, неравнодушная к самой романтической истории аксонской короны, не могла не обмолвиться об этом в разговоре с мужем, а тот наверняка поделился сплетней со своим другом, мистером Юстином.

Я справедливо ожидала, что вскоре мне придет письмо от сэра Харрингтона, однако ошиблась.

– А неплохо тут у вас, леди Виржиния! – с бесцеремонным очарованием человека доброго, но дурно воспитанного заявил мистер Юстин, едва переступив порог «Старого гнезда». – Здравствуйте! Найдется глоток кофейку для страждущего, или мне на стороне поискать? Хе-хе!

– Добрый день, мистер Юстин. Разумеется, найдется. Мадлен принесет меню и подскажет, что выбрать, – улыбнулась я и вернулась к прерванной беседе с виконтессой Стормхорн.

Конечно, расследование расследованием, но никогда графиня не будет обслуживать нувориша. Да и грузная седая леди Стормхорн – одна из старейших посетительниц кофейни, присутствовавшая даже на первом открытии и знавшая леди Милдред лично. И пускай, по большому счету, общих тем у нас не было, но я всегда присаживалась за столик виконтессы хотя бы на четверть часа и заводила непременный разговор о погоде, политике и «чудесных прежних временах».

– Леди Виржиния, а ваша служанка, выходит, немая? – раздался изумленный возглас, и завсегдатаи кофейни начали оборачиваться к столику, за которым расположился шумный гость.

Виконтесса Стормхорн насупила белые, как молоко, брови, теряющиеся на таком же белом полном лице.

– Не мне вам советовать, леди Виржиния, но это человек не нашего круга. Вы понимаете, о чем я говорю, – заметила она громогласно, как водится за глуховатыми людьми.

Я только плечами пожала.

– Разумеется, понимаю. И надеюсь, что мистер Юстин не станет часто навещать мою кофейню. Впрочем, ровно то же самое говорили и о миссис Скаровски.

– Что ж, леди Виржиния, между несколько эксцентричной поэтессой и богачом, полагающим, что деньги ему откроют все двери, есть некоторая разница. – Леди Стормхорн поджала пухлые губы, тщательно подведенные краской. – Пожалуй, сегодня я изменю своей привычке читать за чашечкой кофе романы до трех пополудни.

– Понимаю, – с искреннем сожалением вздохнула я. Мэдди процокала каблучками через весь зал с таким лицом, будто разрывалась между смехом и желанием опустить кое-кому на голову поднос, и скрылась на кухне. – Жду вас в следующую субботу, леди Стормхорн.

– Если небеса будут милостивы.

Я направилась следом за Мэдди, но на середине пути была остановлена окликом:

– Леди Виржиния, а можно вас на словечко-другое? Ну, тут в нашем «Ярби» дельце одно образовалось…

– Разумеется, – ослепительно улыбнулась я, полуобернувшись. – Подождите некоторое время, мистер Юстин.