Текст книги "Кофейные истории (сборник)"

– Что ж, понимаю, – задумчиво сощурилась Эвани. – Мистер Норманн – тот самый детектив Эллис, который поймал сумасшедшего парикмахера? Не могу сказать, что я в восторге от его методов, леди Виржиния. Успех в том деле обеспечил ему случай. Впрочем, я доверяю вашему мнению и готова оказать любую посильную помощь. Что от меня потребуется?

– Я собираюсь писать Эллису… то есть мистеру Норманну письма и отправлять их телеграфом. – Поразмыслив в течение дня, я пришла к выводу, что единственный быстрый и надежный способ связи – это телеграммы. – Однако сама я их отправить не могу, потому что рискую навлечь на себя сплетни. Детектив имеет вредную привычку называть меня «мисс Энн», а ваше имя, Эвани, также начинается на эту букву. Если вы будете относить мои письма на телеграф, никто ничего не заподозрит.

– А как же служащие с телеграфной станции? – резонно поинтересовалась Эвани. – Уж они-то по содержанию вполне поймут, что автор письма – вовсе не из прислуги.

– Я постараюсь составить письмо так, чтобы понять это было нельзя, – улыбнулась я. – А мистер Норманн сумеет сделать верные выводы, уж поверьте.

– Разумно, – согласилась она. – Что ж, если вы планируете отправить телеграмму сегодня, вам следует поторопиться, леди Виржиния. Телеграф закрывается в шесть часов, а мне еще нужно будет добраться до него. Это на железнодорожной станции, верно?

– Совершенно верно. Я уже позаботилась о том, чтобы вам выделили лошадь из конюшни леди Абигейл, – кивнула я, села за стол и оглянулась в поисках письменного прибора. Таковой обнаружился сразу, а вот бумагу пришлось доставать из моих вещей.

– И как же герцогиня согласилась на это?

– Очень просто, Эвани. Я сказала, что врач прописал вам конные прогулки, а перед этим похвалила вас как редкого и ценного мастера, которым я очень дорожу – якобы никто больше не может справиться с моими волосами. Как могла отказать леди Абигейл в такой маленькой просьбе, если на кону стояла моя прическа?

Чернила были густоваты, перьевая ручка тоже не слишком привычно лежала в руке. Но спустя всего четверть часа – вот он, навык деловой переписки, – я уже передавала Эвани следующий шедевр недоговоренностей в эпистолярном жанре:

ЧРЕЗВЫЧАЙНО СРОЧНО

Дэлингридж,… мая года 19…

Дорогой мистер Норманн,

Пользуясь Вашим любезным предложением дать мне разумный совет, если я окажусь в затруднительном положении, направляю эту телеграмму. Дело в том, что моя добрая подруга А., о которой Вы, разумеется, наслышаны, с недавних пор получает письма, в коих ей обещают то, что грозил мне мистер Х. нынешней весной. Автора письма никак не найдут, а между тем он сулится исполнить свои обещания менее чем через месяц.

Увы, пригласить Вас к А. для консультаций я не могу. Однако надеюсь, что Вы изыщете возможность помочь бедняжке А. советом или делом. Я полагаю, что ситуация складывается весьма серьезная, и если Вы промедлите с ответом, то рано или поздно навестите дом А. по служебным обстоятельствам.

С глубоким уважением,

Мисс  Э.

Мисс Тайлер без лишних приключений добралась до телеграфа и отправила послание Эллису. Вечер прошел сумбурно и тягостно – грозовые тучи обложили Дэлингридж, и к ночи у меня разыгралась нешуточная мигрень. Я отговорилась нездоровьем и к ужину спускаться не стала, попросив вместо этого Магду приготовить мятного чая по чжанскому рецепту.

За три часа до полуночи я и думать уже забыла об отправленном письме. Каково же было мое удивление, когда с железнодорожного вокзала в замок прибыл посыльный с «чрезвычайно срочной» телеграммой на мое имя, отмеченной значком Управления спокойствия. Неужели Норманн воспользовался служебным положением для того, чтобы связаться со мною?

Послание было весьма лаконичным.

ЧРЕЗВЫЧАЙНО СРОЧНО

Бромли,… мая 19…

Драгоценная и загадочная мисс Э.!

Письмо получил, ничего не понял. Выезжаю на место. С Вас причитается чашка кофе и девяносто рейнов за эту телеграмму.

В полном недоумении,

Ваш Эллис

Пока я в растерянности снова и снова перечитывала эту короткую телеграмму, мне вспоминалось, как порой жеманно бросал мой дядя, сэр Клэр Черри: «И хочется наглеца на дуэль вызвать, а подумаешь – и вроде бы выходит, что не за что».

– Что такое, леди Виржиния? У вас такое престранное выражение лица, – дипломатично поинтересовалась Эвани. Настроение у нее было отменное – похоже, что конная прогулка пришлась ей по душе. – Дурные новости?

– Нет, скорее, хорошие, но уж больно неожиданные, – улыбнулась я и, сложив телеграмму, убрала ее в свою настольную книгу, в потайное отделение между двумя слоями толстой обложки. Еще не хватало, чтоб чересчур любопытные слуги увидели нечто для них не предназначенное. – Однако время позднее, а чувствую я себя нынче неважно, поэтому обсуждения мы оставим на утро. А сейчас я собираюсь отходить ко сну. Магда, вода для купания готова?

– Да, да, да, леди Виржиния, – прощебетала она. – Уже давно. Розовое масло я подогрела. Как вы любите, да? Помочь-то вам надо али сами управитесь?

– Сама, не беспокойся, Магда. И вы, Эвани, ступайте в свою комнату. Я позову, если понадобится, дверь между спальнями не запирается.

Мисс Тайлер покачала головой:

– Странновато здесь все устроено, леди Виржиния, не находите? Помещения сообщаются между собой, причем дверь спрятана за картиной; стены по два метра толщиной; сам замок древний… Готова спорить, что здесь есть даже тайные ходы, да хотя бы и в этой комнате. Может, действительно побыть с вами?

– Не стоит, – решительно отказалась я. – Не в первый раз гощу у леди Абигейл, и до сих пор меня в комнате никто не тревожил. Вряд ли что-то случится и на сей раз…

Я ошиблась. Точнее, я совершенно забыла об уговоре с близнецами – и потому ошиблась.

Горячая вода разнеживала. Ванна в гостевых апартаментах стояла массивная, медная, сделанная под старину – ноги в ней не вытянешь. Сушеные розовые лепестки, распрямившиеся от влаги, плавали по поверхности. Рай, а не земная обитель…

Из сонного состояния меня вывел настойчивый стук в окно спальни. Звук этот прокатился дробно по нервам: гостевые покои располагались на высоте почти шести человеческих ростов. Он выдернул меня из блаженной дремы – я вскочила на ноги, расплескивая воду. Розовые лепестки налипли на мокрую кожу. На счет «раз» – растерлась полотенцем, на «два» – накинула сорочку, а затем пеньюар, укуталась сверху в шаль и только после этого вышла в основную комнату, держа в подрагивающей руке свечу.

В окно снова постучали.

Надо сказать, что леди Абигейл была старомодна во всем. Окна даже в жилых помещениях по-прежнему оставались узкими и закрывались изнутри и снаружи на двойные ставни. А зимой еще и завешивались одеялом, чтоб не мешали сквозняки. Сейчас же, по теплому весеннему времени, заперты были только внутренние ставни, причем на одну щеколду.

Я осторожно коснулась задвижки, пытаясь сквозь щели разглядеть того, кто дожидался меня за окном, на умопомрачительной высоте, а увесистый подсвечник на всякий случай перехватила поудобнее, чтоб если ударить – так ударить. И тут, когда нервы мои были на пределе, раздался сердитый, но, безусловно, узнаваемый шепот Кристиана:

– Гинни, да открывай же уже, чтоб тебя бесы по преисподней в тазу покатали! Мы с Дэнни сейчас околеем тут на ветру!

Резко выдохнув сквозь зубы – ну, маленькие паршивцы, еще получите у меня, я решительно дернула задвижку.

– Проходите, – шепотом пригласила я близнецов. – Только тихо. Магда и Эвани спят в соседней комнате, а я теперь графиня и мне надо блюсти репутацию. Два молодых человека ночью, в комнате – каково это?

– Наплюй на них, на этих страшных молодых людей, – плутовски ухмыльнулся Даниэль, первым пробираясь в комнату. Вид у него и впрямь был озябший, так что мне даже стало жаль мальчишку. – Ведь сейчас рядом с тобой, Гинни, два джентльмена, которые защитят тебя от целой армии… У тебя на щеке что-то, неужели розовый лепесток?

Призвав на помощь всю свою невозмутимость, я сняла со щеки соринку и светски заметила:

– К слову, дверь в комнату прислуги не заперта и нас в любой момент могут прервать…

Но близнецы не дали мне договорить. Лукаво переглянувшись, они одновременно подскочили к небольшому, но неподъемному на вид столу для цветов, ухватились за края… и одним рывком приставили к картине-гобелену, закрывавшей дверь между комнатами.

– Теперь не прервут, – уверенно заявил Кристиан и плюхнулся на диван, закидывая ногу на ногу.

Даниэль же сначала забрал у меня подсвечник, пристроил его на подставку, потом галантно подал мне руку, проводил к дивану, как к трону – и только после этого сел сам. На стул, чинно выпрямив спину и сложив руки на коленях.

Просто пай-мальчик.

– Что ж, рассказывай, Гинни, про свои бромлинские приключения, – с видимой небрежностью, скрывающей жадное любопытство, бросил Кристиан. – Газеты на всю Аксонию раструбили, как безумный парикмахер устроил охоту на графиню. Что там случилось на самом деле?

– Боюсь, журналисты изрядно приукрасили действительность, как это водится за ними, – сдержанно улыбнулась я, чувствуя нарастающую неловкость.

Несколько лет назад такие полуночные беседы были для нас в порядке вещей. После того как мы чинно расходились по спальням под строгими взглядами Абигейл и Милдред, неугомонные близнецы обязательно пробирались в мою комнату. Иногда мы листали старинные атласы, довольствуясь лишь скудным огоньком восковой свечи, иногда я почти до рассвета рассказывала по памяти истории о знаменитом бабушкином путешествии или народные сказки. Особым успехом пользовались, конечно, легенды о привидениях, живых мертвецах и духах из-под холма. Порой, напугав друг друга до сладкой дрожи в коленках, мы долго не могли уснуть. А утром слуги подолгу будили нас…

Странная тогда была жизнь. Легкая, невесомая. А теперь я словно потяжелела разом. Леди, хозяйка, графиня – как громоздкие камни, привязанные к ногам. Раньше наедине с Крисом и Дэнни я боялась только того, как бы нас не подловила строгая Абигейл. Сейчас же у меня в голове постоянно вертелись глупые мысли: не слишком ли коротка сорочка? Прилично ли сидеть в обществе юношей – пусть и приятелей по детским проказам – босой? Как скажется на моей репутации сплетня о том, что…

– Гинни, – чуть громче, чем до того, окликнул меня Кристиан. – О чем ты так задумалась?

– Об угрозе своей репутации, – машинально ответила я и тут же прикусила язык. Но близнецы, вопреки обыкновению, не стали высмеивать «трусишку Гинни». Даниэль поймал мой взгляд и произнес абсолютно серьезно и чуточку театрально:

– Леди Виржиния, можете быть покойны – ни я, ни мой брат никогда не поставим вашу репутацию под удар. Никто не видел, как мы спускались по веревочной лестнице в эту комнату, а хвастаться подобными подвигами – не в наших привычках, правда, Крис? – закончил он уже попроще, обращаясь за поддержкой к брату.

– Истинная правда, – кивнул тот и вдруг улыбнулся: – Не трусь, Гинни, мы тебя в обиду не дадим. А Абигейл, к счастью, давно оставила привычку проверять по ночам, как мы спим и не мешаем ли мы отдыхать дорогим гостям. Мне кажется, – помрачнел он, – что Абигейл в последнее время вообще не до нас. Она боится, что убийца все-таки доберется до нее, хотя в замке у нас кормятся четыре сыщика и добрый десяток простых «гусей». И двое постоянно дежурят у ее дверей и ходят за ней по пятам. Дэлингридж превратился в какое-то подобие Управления спокойствия.

– Даже нам с Крисом пришлось… успокоиться. И бросить детские забавы, – с непередаваемым омерзением выдохнул Даниэль. Из уст шестнадцатилетнего юноши слова о «детских забавах» должны были прозвучать смешно, но веселиться мне почему-то не хотелось. – Но ничего, – повысил он голос. – Абигейл разрешила нам пригласить Винса… сэра Винсента Фаулера, ты его знаешь. Вот и повеселимся напоследок! Впрочем, и он тоже посмеивается и говорит, что скоро нам придется забыть об эксцентричных поступках и вести себя, как подобает герцогам. То есть герцогу и скромному его брату, вечно пребывающему в тени, – заключил Даниэль с показной трагичностью.

Только я хотела поинтересоваться, почему это Фаулер так уверен в подобном исходе, как дверь, прикрытая гобеленом, дернулась, и послышался приглушенный, но весьма взволнованный голос Эвани:

– Леди Виржиния, все в порядке? Мне послышался мужской голос. И дверь не открывается теперь… Леди Виржиния?

Братья с досадой переглянулись.

– А, в преисподнюю, – тихо выругался Даниэль и обернулся ко мне. Глаза у него странновато блестели. – Гинни, давай потом поговорим нормально? Возьмем с собой леди Стаффорн вместо щита от злых языков… Все равно она на ухо туговата и не услышит, о чем мы будем говорить.

– Леди Виржиния! – Дверь задергалась интенсивнее, и я поняла, что Эвани с присущей ей энергией скоро опрокинет массивный столик. – Все в порядке?

– Да, да, Эвани, в полном порядке! Сейчас я помогу открыть дверь! – крикнула я и шепотом ответила Даниэлю: – Поговорим с удовольствием. Рада была повидать вас… Эвани, не дергай дверь, я сейчас все сделаю!

Лишь убедившись, что близнецы благополучно покинули комнату, я занялась злополучным столиком. На деле он оказался еще тяжелее, чем с виду – мне с трудом удалось отодвинуть его в сторону и впустить подозрительную Эвани. Рассказывать ей о моих старых друзьях я пока не хотела – в некоторых вещах практичная мисс Тайлер была удивительно консервативна, и к таковым, без сомнения, причислялись отношения между лицами противоположного пола. Она и панибратство Эллиса-то осуждала, а уж молодых лордов за их неподобающее поведение наверняка подвергла бы остракизму.

Успокоить ее мне удалось не сразу. Хорошо еще, помогла Магда, которая была прекрасно осведомлена о привычках близнецов, но хранила мне безусловную верность, а потому помалкивала.

Когда же суета наконец улеглась – улеглась и я в постель, застеленную ослепительно белыми простынями из тонкого батиста. И лишь тогда решилась признаться себе самой, что обрадовалась вмешательству Эвани. Находиться наедине с Кристианом и Даниэлем было неловко, и чем дальше, тем больше это чувство нарастало. То, что выглядит мило и капельку дерзко в детстве, в мире взрослом часто оказывается неуместно. Детская дружба также осталась в прошлом, и сейчас, в полумраке и безмолвии древнего замка Дэлингридж, я отчетливо понимала, что нужно заменить ее новым, более зрелым чувством – или позабыть вовсе.

Медленно накатывал сон, неумолимый и глубокий после долгого дня. А воздух спальни – или мне это просто мерещилось? – наполнялся тонким запахом вишневого табака…

…Моя бабушка, прямая и гордая, как кеметская стела из черного обсидиана, стоит в тени цветущей липы и медленно выдыхает в летнее марево легкий вишневый дым. Словно разморенный жарой, он и не думает подниматься к небу, а зависает в густеющем воздухе сизой гирляндой. Сухо стрекочут цикады, где-то далеко бьет молот по железу – цонг!.. цонг!.. – и плачут надрывно, на два голоса, дети.

– Он мне изменяет, Милдред, я уверена. – Абигейл нервно раскрывает и тут же складывает веер, такой же скучный и коричневый, как и ее платье. – Разумеется, я не слежу за ним, но ты сама знаешь, как быстро разносятся в обществе сплетни.

– Люди маются бездельем. Чем им еще заниматься, если не говорить? – Милдред выдыхает новое облако дыма и запрокидывает голову. На мгновение из-под черных атласных полей шляпки становится видна не только упрямая линия губ, но и глаза – светло-синие, как январское небо.

– Но он совсем не ценит меня! – В голосе Абигейл прорезаются отчаянные нотки. Она еще молода, еще не научилась обращать искренность своих эмоций в эксцентрику и эпатаж. Не научилась – и потому уязвима. – Ради него я ношу эту убогую скукоту! – Она экспрессивно взмахивает полураскрытым веером. Коричневые перышки колеблются, рассекая сизоватый дым. – Он называл меня дивной лилией Дагворта, а теперь, когда я располнела, не хочет даже лишний раз на меня посмотреть! Я и забыла уже, когда в последний раз он читал мне стихи. Наверное, сейчас они достаются бромлинским блудницам… – Она прерывисто вздохнула и закрыла лицо рукой в тонкой перчатке.

– Наверняка так и есть, Абигейл. Что ж, верность не заложена у мужчин в природе. Просто смирись с этим. Он наиграется и снова вернется к тебе. В конце концов, он не может совсем вычеркнуть из жизни мать своих наследников.

Детский плач становится громче. Абигейл отнимает пальцы от лица, глаза ее – сухие и злые.

– Я отомщу ему, Милдред. Он и думать забудет, как это – на сторону глядеть.

– И что же ты сделаешь? – В бабушкином голосе поровну усталости, сочувствия и насмешки. – Пригрозишь ему королевским неудовольствием, как тогда, когда он начал проигрываться в карты? Брось, Абигейл, дважды один и тот же фокус не пройдет.

Пальцы герцогини так сильно стискивают веер, что хрупкие пластинки издают жалобный хруст.

– Я буду умнее, Милдред. Подкуплю доктора и скажусь больной. Стефан любит меня, я знаю, если сказать ему, что я при смерти, он забудет всех своих…

Бабушка переворачивает трубку и трижды ударяет по морщинистому стволу липы. Пепел серой струйкой стекает к жадной земле. Это похоже на ритуал, на мистическое жертвоприношение. Прах к праху?

– Ты неправа, Абигейл. Конечно, это поможет, но ненадолго. Непрочна та связь, которая строится на лжи. Лучше поговори со Стефаном откровенно.

– Он не послушает. – В голосе Абигейл тоска.

– Значит, заставь его выслушать.

Они говорят и еще, и еще, но я уже не слышу. Все громче удары молота. Они заглушают и соломенный стрекот цикад, и обиженный плач двоих брошенных мальчишек, и хриплый от злости и отчаяния голос Абигейл. Все громче и громче – цонг, цонг, цонг…

– Леди Виржиния! Леди Виржиния, проснитесь, пожалуйста!

Звонкую скороговорку Магды трудно было перепутать с ударами молота по железу, разве что по степени громкости – запросто. Однако головная боль у меня за ночь унялась, поэтому сейчас я терпеливо снесла бы даже пробуждение под аккомпанемент работы кузнеца.

– Доброе утро, Магда. – Я приподнялась на локтях, утопая в перине. – Что случилось?

– Так вы же, леди Виржиния, проспали почти до самого полудня! – всплеснула руками Магда. На лице ее было написано искреннее беспокойство. – А обычно подымаетесь чуть свет, что та птичка. Я и заволновалась. Подхожу – а вас и не добудиться… Ну, это же ведь странно, да?

– Да, – со вздохом согласилась я. Солнце и впрямь клонилось уже к полудню. Абигейл наверняка обидится, если и сегодня мы с ней не сможем поговорить за чашечкой кофе. – Наверное, из-за вчерашнего недомогания. Магда, дорогая, приготовь мне умывание, то утреннее платье цвета «пепельная фисташка» и письменный прибор. Хочу передать герцогине извинения, раз уж завтрак я пропустила.

Вскоре все затребованное оказалось передо мной – правда, в обратном порядке. Поэтому сначала я, как была, в пеньюаре и неумытая, черканула Абигейл пару строк и только потом привела себя в порядок. К тому времени вернулась с утренней прогулки мисс Тайлер и позаботилась о моих волосах. И почти сразу же в дверь поскреблась одна из девочек на побегушках, которых герцогиня держала и за горничных, и за посыльных, и передала мне ответную записку.

Абигейл предлагала мне наверстать упущенное за завтраком в своей компании. Через полчаса, в ее, герцогини, личном кабинете.

Я, разумеется, согласилась.

Пожалуй, из всех помещений замка кабинет лучше всего характеризовал личность хозяйки Дагворта. Не показная роскошь гостевых покоев, не торжественность приемных залов, не уют Алой комнаты с камином – это оставалось лишь маской, личиной, выставленной напоказ. Нет, истинным отражением Абигейл был ее кабинет. Даже самый придирчивый взгляд не выявил бы ни одной лишней или лежащей не на своем месте вещи. Строгий стол с прессом для бумаги в виде пирамидки, на стене – пейзаж в простой коричневой рамке. В книжном шкафу покоились книги, солидные, в неброских переплетах. Просто хорошая кожа с тиснением. Среди них попадались как исторические труды, так и сочинения по экономике, географии и геральдике.

И большую их часть Абигейл знала едва ли не наизусть.

– О, леди Виржиния, проходите! – Герцогиня встретила меня стоя и жестом пригласила к уютно обустроенному «уголку покоя» – два кресла эпохи Ее Величества Катарины Третьей да низкий кофейный столик, на котором служанка заканчивала сервировку. – Присаживайтесь, прошу. Как ваше здоровье?

– Благодарю, прекрасно, – улыбнулась я, устраиваясь в кресле. Оно оказалось куда жестче, чем выглядело, и заставляло держать спину исключительно прямо.

На столике, кроме чашек с кофе, собственно, кофейника, непременных тостов и любимых Абигейл воздушных пирожных, стояла и массивная, запирающаяся на ключ шкатулка. Вскоре герцогиня отпустила служанку, закрыла за нею дверь на щеколду и обернулась ко мне. Я невольно вздрогнула – так изменилось выражение лица хозяйки. Сразу стали заметны тщательно закрашенные белилами синяки под глазами.

– Абигейл?

– Новая записка, Виржиния, – вздохнула она, бессильно опускаясь в кресло. – И знаете, где я ее обнаружила? На своей подушке. Утром, когда проснулась. А эти раззявы, которые сторожили дверь, уверяют, что ночью никто не входил. И как прикажешь это понимать?

– О… право, теряюсь. – Аппетит у меня пропал совершенно, несмотря на божественный запах свежих пирожных. – Могу я взглянуть на нее?

– Нет. – Голова Абигейл тяжело качнулась, как будто отдельно от тела. – Сейчас записка у «гусей». Что они с ней, интересно, делать будут? К гадалке отнесут? Впрочем, можешь взглянуть на другие – они в точности такие же.

В руках Абигейл сверкнул тусклой медью миниатюрный ключик, и шкатулка беззвучно открылась. В ней лежали аккуратно перевязанные ленточкой записки – желтоватые, словно выполненные на старой-престарой бумаге. Я с безмолвного позволения герцогини взяла их, но внезапно меня посетила идея.

– Абигейл, могу ли я забрать их с собой и прочитать в комнате? На скорую руку такие вещи не изучаются, да и вам сейчас явно не до того. Давайте лучше просто поговорим.

– Пожалуй, – рассеянно согласилась она. – Я уже устала бояться. Мне постоянно снятся кошмары, хотя я исправно пью успокоительные настои. И, кажется, с каждым днем чувствую себя хуже. Сегодня у меня защемило сердце, и если бы не доктор с его чудодейственными микстурами, то наверняка пришлось бы провести день в постели. А это, как вы понимаете, роскошь для меня непозволительная.

– Вот и забудем на время о неприятностях, – улыбнулась я ободряюще. В кофейню частенько приходили люди угнетенные, а потому поднимать настроение я умела. – Тем более что давно нам не случалось беседовать вот так, вдвоем, за чашечкой кофе. – О том, что кофе я не любила, можно было и умолчать.

– Да и не навещали вы меня давненько, Виржиния, надо признать, – проворчала Абигейл, скрывая напряженность. Я не упустила возможности развить тему:

– Настолько давно, что – не поверите! – заблудилась, пока шла к вашему кабинету, Абигейл. Если бы не любезная помощь юного лорда Даниэля, то я самым позорным образом опоздала бы к назначенному времени. А так он проводил меня почти до дверей.

– Даниэль? – удивленно нахмурила брови герцогиня. – Скорее, я поверила бы тому, что он завел вас куда-нибудь в мрачную и пугающую часть замка шутки ради. Леди Стаффорн до сих пор недовольна тем, как мои мальчишки «прогуляли» ее по нашему парку, а ведь она мать их первейшего друга Чарльза.

– Ручаюсь, это было давно, – отмахнулась я и сделала вид, будто задумалась. – Накануне мне случилось перемолвиться словом с вашими сыновьями, Абигейл. И у меня тогда мелькнула мысль: куда же делись те сорванцы, которые наводили ужас на прислугу и ни минуты не могли просидеть на месте? Право, этих молодых, но галантных лордов я бы не отказалась пригласить в свою кофейню.

– Неужели? – неподдельно обрадовалась Абигейл. О том, что количество чудаков в «Старом гнезде» строго ограничивалось – моими усилиями, а общество отбиралось очень тщательно, она прекрасно знала. – Думаете, они способны поддержать светскую беседу?

– И более того – увлечь ею гостей с самыми изысканными вкусами, – уверила ее я. – Абигейл, не сомневайтесь – мальчиков своих вы воспитали прекрасно. Что же касается детских шалостей, то вспомните хотя бы меня. Леди Милдред не рассказывала вам, как я, наслушавшись историй о дальних путешествиях, сбежала из дома из-под носа у гувернантки? То-то скандал был!

– Да, да, помню, – оживилась Абигейл. Тревожная складка у нее на лбу немного разгладилась. – Милдред рассказывала мне. А правда, что однажды вы спрятались в большом глобусе, который стоял в кабинете у лорда Эверсана?

– Как вам сказать…

К концу беседы я могла собою гордиться. Мне удалось дважды заставить Абигейл рассмеяться, притом совершенно искренне. Мы вместе обсудили приезжающих на праздник гостей – как оказалось, большинство из них прибывали уже сегодня, и всех нужно было встречать хозяйке Дэлингриджа. К слову, среди приглашенных был и сэр Аустер, предприимчивый эсквайр, владевший половиной цветочных лавок в Бромли. Я планировала летом немного сменить оформление кофейни и украсить ее цветами, живыми и срезанными. Пожалуй, короткий разговор с сэром Аустером был бы полезен. Да и виконт Эймстер с супругой что-то давно не заходили в «Старое гнездо». Надо бы узнать, почему…

Записки с угрозами я едва успела занести к себе и спрятать в свою шкатулку для почты. Нужно было спускаться к обеду. Эвани сказала, что получила очередное послание, адресованное «мисс Э.», но хотя бы вскрыть его я не успела. Пришлось почти до четырех часов дня мучиться любопытством.

Конечно, послание было от Эллиса, но что он написал теперь?

Со всей возможной вежливостью увильнув от беседы с леди Стаффорн и так и не наладив деловые контакты с сэром Аустером, я вернулась в свои покои. Мисс Тайлер со скучающим видом протянула мне серенький грошовый конверт – молча. Убедившись, что дверь закрыта, я нетерпеливо взрезала его.

Послание гласило:

Мисс Э.!

Я ближе, чем Вы думаете. Письма оставляйте «до востребования» на имя мистера Норманна на железнодорожной станции. Со следующим письмом, если нетрудно, передайте двенадцать с половиной хайрейнов и все сведения о деле, не таясь. Кто такая ваша «А.», я уже понял, однако хотел бы владеть полным объемом следственной информации, как поговаривают у меня на службе.

Итак, жду ответа.

Отныне целиком и полностью Ваш,

Эллис.

P. S. Ход с «мисс Э.» я оценил, как только узнал, кто носит письма. Мисс  Э., вы прелесть.

P.P.S. Можно и двенадцать хайрейнов ровно, но не меньше.

Я почувствовала себя, как рыцарь перед битвой – меня переполнило воодушевление пополам с праведным гневом.

– Магда, приготовь письменный прибор.

– Сию минуточку, леди Виржиния… Ох, ну и улыбка у вас! Будто у кошки, которая мышь трепать принялась.

– Кошки не улыбаются, Магда, – весело возразила я. Определенно, общение с Эллисом возвращало мне тонус… Как бы ответить этому проходимцу, но не в ущерб делу? Двенадцать хайрейнов ему… нашел себе содержательницу…

Ну, разумеется!

Я едва дождалась, пока Магда принесет бумагу, а затем села за ответ. Строчки летели из-под пера, как скорый поезд по рельсам. Порой бумага не выдерживала напора, и на ней появлялись ямки-пробоины.

Любезный мой мистер Норманн!

Со всем почтением благодарю Вас за то, что так быстро отозвались на мою просьбу о помощи. Право, не ожидала, что Вы решитесь поступиться служебным долгом и сорветесь к нам, в глушь, в Дэлингридж. Ситуация с А. меж тем складывается серьезная. Сегодня утром она получила очередную записку с угрозами. Содержание их я пересказывать не буду – почти во всех написано «Верни то, что украла, или отдай свою жизнь в кратчайшую ночь лета».

Впрочем, подробнее с записками вы ознакомитесь сами. Пересылаю их вам. Настоятельно прошу их вернуть не позднее, чем через два дня, так как я рискую своей репутацией.

А. получает эти угрозы, по ее словам, уже три месяца. Зная характер А., могу сказать, что в расчетах она точна, а значит, три месяца сравнялось совсем недавно. Накануне от сыновей А. мне удалось узнать, что охраняют ее покой четыре сыщика из Управления и около десяти простых «гусей». Тем не менее сегодня утром А. обнаружила на своей подушке очередную записку, которую сейчас изучают сыщики.

А. испугана, плохо спит, имеет проблемы с сердцем.

Пока это все, что я могу сообщить.

Искренне Ваша,

мисс Э.

P. S. Мелочи не нашлось, потому высылаю Вам ровно тринадцать хайрейнов. На сдачу можете купить себе леденцов.

– Эвани, не отнесете это сейчас на почту? До востребования, – передала я мисс Тайлер запечатанный конверт. – Сейчас я ухожу. Пожелайте мне удачи в переговорах с сэром Аустером. Надеюсь, что вечером мне посчастливится его разыскать и переброситься с ним парой слов.

Позже, когда я вела беседу с моим будущим – в этом не было уже сомнений – поставщиком цветов, то не раз ловила себя на мысли: что же ответит теперь Эллис?

И – когда?

Эллис не заставил себя долго ждать.

Следующее письмо я получила сразу после ужина. Вопреки обыкновению, это оказалось не коротенькая записка в помятом конверте, а довольно объемистый пакет, к которому сверху был приклеен сложенный вчетверо листок. Разумеется, первым делом я обратила внимание именно на него.

Послание гласило:

Очаровательная и несравненная мисс Э.!

Пользуюсь случаем уведомить Вас, что три хайрейна из двенадцати, что Вы любезно мне подарили, ушли на то, чтобы нанять лошадь для поездок от деревни до замка Дэлингридж, а также до железнодорожной станции, где и располагается единственная на всю округу почта. Остальные деньги, соответственно, уйдут на оплату проживания в гостинице, взятки некоторым нужным людям и прочие необходимые для расследования дела.

Смею Вам напомнить, что для упомянутого расследования я взял в Управлении отпуск под залог своего жалованья за этот месяц. И если для Вас сумма в двенадцать хайрейнов не является существенной, то для меня она весьма велика. Ведь я всего лишь скромный детектив Управления, не имеющий в своем распоряжении кофейни, где одна-единственная чашка кофе стоит добрых два с четвертью хайрейна. А потому выражаю надежду, что впредь вопрос оплаты моих услуг не будет ареной для Ваших упражнений в остроумии.

Впрочем, к делу.

С записками я ознакомился. Они мне еще понадобятся для проведения некоторых исследований. Разузнайте, в каком порядке получала их А., это важно. Также подробнейшим образом расспросите всех гостей и постоянно проживающих в доме членов семьи А. о необычных происшествиях за последние четыре месяца. Постарайтесь сделать это так, чтобы Вас ни в чем не заподозрили.

Все беседы записывайте подробнейшим образом. В таких случаях, как с А., любая деталь может оказаться решающей.

Рассчитываю на Вас и Ваш острый ум, мисс Э.

С почтением,

Эллис

P. S. Не обижайтесь, но леденцов я все-таки купил. Не люблю сладости, но эти, на палочке, напомнили мне Вас, мисс Э., поэтому высылаю Вам немного. На пробу.

Когда я прочитала письмо, мне стало стыдно. Действительно, мой годовой доход составлял около двадцати пяти тысяч хайрейнов. Меньше, чем у герцогини Дагвортской, к примеру, но больше, чем у многих графов и даже маркизов. Эллис же как детектив за двенадцать месяцев поистине изматывающей работы получал всего шестьсот двадцать пять хайрейнов. И то, что для меня было досадной мелочью, для него составляло четверть от месячного дохода.