Текст книги "Река надежды"

Кровь застыла у него в жилах. Изабель! И он вспомнил.

– God damn! Лакруа!

– Кто?

– Этьен Лакруа! Тот тип в шляпе – это Этьен Лакруа!

– Я его не знаю.

– А я – знаю!

– Макдональд! – снова позвал своим хриплым голосом Этьен. Теперь он держал Баррисона за волосы. – Я знаю, что вы меня слышите! Если не хотите, чтобы ваши товарищи умерли собачьей смертью, выходите!

– Вот гад!

Призрак дернулся на помощь товарищу, которому Этьен приставил к горлу длинный охотничий нож, но Александер его удержал.

– Нет! Ему нужен я. Если дорожишь жизнью, останься тут!

– Но что ему от тебя надо? Что тут вообще происходит?

– Нет времени объяснять, дружище! Если коротко, то он хочет отомстить мне, причем уже давно.

Не успел Призрак вымолвить слово, как Александер подобрался к месту, где кусты кончались. Ван дер Меер увидел его. Губы старого торговца шевельнулись, но Александер не уловил сути этого немого послания. Тогда старик помотал головой, давая понять, чтобы он не подходил ближе.

– Сюда, мерзкий англичанишка! Идите сюда, иначе я перережу вашему дружку горло! А потом придет черед Голландца.

Этьен все так же держал Баррисона на лезвии своего ножа. Александер задумался. Что изменится, если он не станет спешить? С десятком индейцев, собравшихся к этому времени на поляне, ему все равно не справиться. И все его товарищи мертвы. Ну или почти все… У Этьена Лакруа личные причины для ненависти, в этом Александер не сомневался. Но был здесь и Вемикванит, которому нужно иное – золото Голландца!

Во рту вдруг пересохло. Господи! Неужели Джон заодно с этими людьми? Ему не хотелось в это верить. Но если брат желал ему смерти, то почему не прикончил в их последнюю встречу, зимой 1761? Он мог бы оставить Александера замерзать в снегу, однако вместо этого спас его. И все же теперь Джон оказался во враждебном лагере…

– Макдональд, это последнее предупреждение! Выходите, или я вскрою ему глотку!

Взгляд ван дер Меера приказывал ему оставаться на месте, и Александер все никак не мог решиться.

– Что ты собираешься делать? – раздался сзади голос Призрака. – Нельзя позволять ему убить Баррисона, Макдональд! Если ты не пойдешь, пойду я!

– Нет! Они и тебя убьют! Не надо давать им в руки еще одного пленника! Этьену нужен я!

– Тогда иди!

– Ладно, я иду! А ты сиди и не высовывайся!

Александер вышел на прогалину. Голландец в отчаянии понурил голову. Этьен повернулся на хруст веток, крепко держа свою жертву за волосы. С минуту он как завороженный смотрел на Александера, который приближался с раскрытыми перед собой ладонями. Индейцы окружили их, но держались на расстоянии. Двое подошли к шотландцу, чтобы проверить, нет ли при нем оружия. Александер знал, что он в ловушке.

На поляне лежали трупы – юный Шабо, Лягушка… Не хотелось верить, что Этьен приказал вырезать весь отряд только затем, чтобы потом убить и его. Александер встретился взглядом с Вемикванитом, черные глаза которого смотрели холодно и оценивающе, а потом и с ван дер Меером, удерживаемым двумя индейцами. Выражение голубых глаз старика было непроницаемым. Презрительный хохот нарушил тишину.

– Наконец-то мы встретились!

– Отпустите их!

– Я, Макдональд, никуда не спешу! У меня и с вами, и с Голландцем старые счеты!

– Что вам от меня нужно?

– Вы еще смеете спрашивать, Шотландец? Так вас сейчас называют, верно? Марселина! Это имя вам о чем-то говорит?

Марселина? Молодая метиска, которую он несколько раз видел в монастыре урсулинок, подруга Изабель? Кажется, ее изнасиловал английский солдат из полка, в то время стоявшего в Квебеке. Но ведь его же за это повесили? И при чем тут он, Александер?

– Мне очень жаль эту девушку, но…

– Девушку? Подонок, это была МОЯ ДОЧЬ!!!

В темных глазах Этьена полыхнул огонек безумия. Отпустив Баррисона, который мешком рухнул на землю, он двинулся навстречу Александеру. Тот стоял на месте и смотрел на клинок, который теперь был направлен ему в грудь.

– Вы изнасиловали и убили мою дочь!

Александер понял, что не стоит и пытаться его образумить, поэтому молчал. Жажда ненависти ослепила Этьена, и он не услышит ни слова из того, что он ему скажет. Оставалось одно – быть начеку.

Клинок между тем уткнулся Александеру в грудь. Этьен прищурился, его губы сложились в приторную улыбку. Он взял в руку нательный крестик, висевший у шотландца на шее, и поднес его к глазам.

– Надо же! Уж не моей ли сестры этот крестик? Говори, это крест Изабель?!

Ответом ему было молчание. Этьен, осклабившись, смотрел на противника. Как же ему хотелось побыстрее всадить нож в живот Александеру!

– Тебе нравилось иметь мою сестренку, а, Шотландец? Нравилось задирать ей юбку? А теперь это делает другой! И как вам такой поворот?

Александер невольно поморщился. На лице Этьена отразилось удовлетворение. Напряжение нарастало. Наконец резким движением он сорвал крестик.

– Думаю, она обрадуется, когда получит его обратно!

Сунув безделушку в карман, Этьен подошел к торговцу и схватил его за грудки.

– Теперь ваша очередь! Вам прекрасно известно, что мне от вас нужно! Голландец, вы украли то, что принадлежит нам!

– Я заключал сделку не с вами.

– Они отказываются от этой сделки! Мы хотим получить золото, которое вы спрятали. Придется его отдать!

– Вы его не получите, Лакруа! Клянусь вам в этом!

– Тсакуки!

Индеец, чье имя было названо, направился к Баррисону, который, парализованный страхом, все еще лежал на земле. Схватив его за волосы так, что запрокинулась голова, он стремительным движением перерезал бедняге горло. Из раны хлынула кровь. Взбешенный Дюмэ попытался вырваться, чтобы броситься на Тсакуки, но другой индеец быстро опрокинул его на землю. Голландец с тихим стоном упал на колени и закрыл лицо руками.

– Я получу это золото! Если вы сами не скажете, где оно спрятано, Макдональд скажет!

– Он не знает! Никто не знает!

– А Вемикванит думает иначе! Он говорит, что вы поделились секретом с Макдональдом.

Александер, у которого от волнения вспотели ладони, зло посмотрел на Вемикванита, но лицо метиса по-прежнему оставалось бесстрастным.

– Я… Да, я рассказал ему про золото, – сказал Голландец, сурово глядя на шотландца. Александер догадался, что он не столько хотел обвинить его, сколько призвать к молчанию. – Я даже дал ему план, на котором указано место. И этот болван тогда же, ночью, пошел его выкапывать! Разумеется, он ничего не нашел. Не думаете же вы, что я настолько наивен, чтобы сказать, где настоящий тайник? Да он тут же всадил бы нож мне между лопаток и скрылся с деньгами! Я не такой дурак, как вы думаете, Лакруа!

Этьен посмотрел на Александера с сомнением. В словах торговца был свой резон, и все же он не мог отделаться от впечатления, что тот лжет. Нечто большее связывало этих двоих, нежели контракт между «буржуа» и простым вояжером, он был готов в этом поклясться. Раньше ван дер Меер обходился без помощника. Зачем бы ему было нанимать Шотландца для этого похода? По рассказам Вемикванита, который наблюдал за ними в Гран-Портаже, между хозяином и слугой отношения были скорее дружеские. Шотландец наверняка что-то знает, но что? Был только один способ узнать правду…

– Ладно! Спрошу теперь у Макдональда!

С этими словами Этьен зашел за спину торговца, велел ему подняться и приставил к его шее нож. Ван дер Меер не шелохнулся. Чтобы совладать с волнением, он старался дышать медленно и глубоко.

– Он говорит, что ты ничего не знаешь. Это правда, Шотландец?

Ужас от мысли, что одно его слово может обернуться приговором для Голландца, заставил сердце Александера сжаться. Он не знал, что ответить, чтобы не выдать себя. В ясных глазах старика он попытался прочесть подсказку, но увидел только непреклонную решимость. Он готов был пожертвовать жизнью, лишь бы золото не попало в лапы этим злодеям. «Я дал ему слово, обещал, что выполню все, что он скажет!» Трагедия представлялась неизбежной. Александер попытался изобразить безразличие.

– Он говорит правду. Устроил мне ловушку…

Лезвие надрезало морщинистую кожу, оставляя после себя красную нить крови. Но Голландец только сильнее стиснул зубы. «Неправильный ответ!» Сердце Александера забилось еще быстрее. Да, он дал клятву! Но сможет ли он потом посмотреть на себя в зеркало без того, чтобы не вспомнить, как убивали ван дер Меера?

Этьен отдал приказ. Александера схватили за руки, и теперь нож впился в его горло. Молодой шотландец замер. Этьен отпустил ван дер Меера и стоял в двух шагах от него. Очевидно, он решил поменять тактику.

– Ладно, Голландец! Посмотрим, что ты запоешь, когда мы вскроем глотку этому бастарду!

Напряженная тишина… Александеру стало страшно. «Неужели меня, как и остальных, принесут в жертву этому проклятому золоту, до которого мне нет никакого дела?» Проникающие сквозь голые кроны деревьев золотые лучи освещали лицо торговца. Внешне он был совершенно спокоен. Волнение выдавали только побелевшие, плотно сжатые губы. Казалось, время остановилось.

– Понятно! Значит, мне остается только…

Этьен не успел договорить. Едва лезвие вонзилось ему в шею, Александер с яростным воплем ударил своего цербера локтем в бок.

Вырвавшись на свободу, он ощутил жуткую боль и со стоном повалился на землю. Потрогав рукой шею, он понял, что счастливо отделался: порез был длинный, от уха до подбородка, но неглубокий, нож не задел артерию. Из кустов донесся яростный вопль. Лежа на земле, Александер увидел лишь, как мимо промчалась пара ног в мокрых поношенных мокасинах, потом рядом с ним с глухим стуком упал его собственный кинжал.

– Думал справиться с ними в одиночку? – бросил на ходу Призрак.

Александер не успел произнести ни звука, как его товарищ уже схватился врукопашную с индейцем. Второй дикарь накинулся на Александера, но шотландец увернулся и всадил ему нож в живот. Индеец захрипел, и по руке Александера потекла кровь. Отбросив в сторону труп, он перекатился по ковру из мертвых листьев и посмотрел по сторонам. Призрак оказался в окружении орущей толпы – ни дать ни взять ягненок посреди волчьей стаи. А что ему самому-то теперь делать? Дикарей слишком много, и его наверняка снова поймают и обезоружат…

Уловив движение справа, Александер успел развернуться, и томагавк вонзился в дерево у него за спиной. Индеец вскрикнул от злости. «Это не алгонкин!» – подумал Александер и уже в следующее мгновение получил удар по голове такой силы, что у него едва не треснул череп.

Все поплыло перед глазами, в ушах зашумело. Он успел увидеть, как Этьен колотит распластанного на земле ван дер Меера. Призрака тоже повалили на землю. Ирокез уперся ему в грудь коленом и приставил нож к горлу. Чуть поодаль Дюмэ отбивался как мог от трех индейцев с раскрашенными лицами. В общем, ситуация была безнадежная.

Боль усилилась, запах крови ударил в нос. Крики становились все тише. Александер провел ладонью по своим окровавленным волосам. Он вспомнил Микваникве, которая напрасно будет ждать его возвращения будущей весной, и о маленькой Отемин, которой придется утешать свою мать. Удивительно, однако мысль, что кто-то будет сожалеть о его кончине, заставила Александера улыбнуться. Он представил, как Этьен сообщит Изабель, что наконец-то отомстил за Марселину. Изабель… Смог бы он устоять перед искушением увидеть ее снова, если бы вернулся в Монреаль?

Обрывки разговора, голоса доносились словно бы издалека. На мгновение ему почудился голос Призрака. Тот в неистовстве продолжал выкрикивать ругательства. Этьен оставил в покое неподвижное тело ван дер Меера и направился к нему. У него стало двоиться перед глазами. Среди многочисленных ожерелий из ярких бусин и перьев его внимание привлек маленький, отделанный драгоценными камнями золотой крестик. Он прищурился, чтобы получше рассмотреть изящную безделушку. Еще мгновение – и все заволокла черная пелена. По телу разлилась приятная тяжесть. В конечном счете умирать оказалось не так уж и страшно…

Глава 5. Сердечные порывы

Габриель, весело хохоча, ловил кузнечиков, и его ярко-рыжие, как язычки пламени, волосы блестели на солнце. Непоседа, он едва ли не каждую минуту придумывал себе новую игру.

Изабель улыбнулась и вернулась к чтению:

…Может, ты уже знаешь, что с прошлого июня в Квебеке издается городская газета. Выходит она раз в неделю на двух языках, по крайней мере пока. Мсье Одэ, прочитав свежий номер, любезно уступает его мне.

Раз уж речь зашла о моем хозяине… Твои прошлогодние предсказания осуществились. Он наконец-то решился и предложил мне стать его супругой. Иза, я в растерянности. Он добрый и порядочный человек, но я его не люблю. Знаю, ты скажешь, что вышла замуж за человека, которого не любила, но сегодня жизнь улыбается тебе, когда он рядом! Мсье Одэ очень внимателен ко мне, это правда, его дети меня обожают, и я их тоже. Но мне так уютно в моем домике одной, когда никто не указывает мне, что и как я должна делать, понимаешь? Наверное, я превратилась в закоснелую старую деву. Я еще не дала ему ответа, сказала, что мне нужно подумать.

– Полагаю, ты давно все для себя решила, верно, Мадо? – вслух проговорила Изабель, снова улыбнулась и взяла следующую страницу письма.

Я получила приглашение на бал, он состоится на будущей неделе. Самый настоящий бал, где все дамы в прекрасных платьях и кавалеры, раскланиваясь перед ними, говорят комплименты! Не знаю, стоит ли рассказывать тебе эту историю… Но ведь ты успеешь забыть ее до своего следующего приезда и не станешь бранить меня, правда?

Я уже рассказывала, что раз в неделю продаю на рынке в Нижнем городе свое варенье. Покупатели довольны, поэтому довольна и я. Так вот, однажды я уже упоминала об одном английском офицере, мсье Генри, который постоянно покупает по два-три горшочка. Он очень любезен и разговаривает со мной, как с благородной дамой. И он очень хорош собой. Не говори ничего, я знаю, какого ты мнения об английских солдатах! Так вот, он обхаживал меня целое лето, а в последние наши встречи, прощаясь, даже стал целовать мне руку. А недавно пригласил меня прогуляться по берегу реки. У него не было дурных намерений, уверяю тебя, он вел себя в высшей степени благопристойно. Вот тогда-то он и пригласил меня на бал к губернатору Мюррею. Изабель, я была так ошеломлена, что мне пришлось присесть. Я согласилась, не раздумывая ни секунды, дорогая моя кузина! Разумеется, у меня нет ни нарядного платья, ни драгоценностей, в которых можно было бы показаться в губернаторском дворце. И все же я не устояла перед соблазном. Если мсье Одэ узнает, что я отправилась на бал с английским офицером, в то время как он ожидает моего решения, я уверена, он выставит меня за дверь, и назавтра об этом будет судачить весь город. Поэтому, поразмыслив, я придумала повод и отказалась от приглашения, но мсье Генри, по-моему, не поверил мне.

Через день после нашего разговора я увидела в окно всадника. Он спешился возле моего крыльца и постучал. Он привез записку и большую картонную коробку. Послание было от мсье Генри, а в коробке оказалось великолепное платье из серо-голубого шелка. Иза, такого красивого платья у меня еще в жизни не было! И вот, зная, что это – безумие, я намереваюсь послезавтра побывать на этом балу! Мне не терпелось рассказать тебе об этом. Зато теперь ты понимаешь, почему я не спешу отвечать мсье Одэ. Намерения мсье Генри мне не известны, но он мне нравится, и, думаю, я даже готова примириться с тем, что он носит красный мундир.

Прошу, Изабель, не суди меня слишком строго! Наверное, мое поведение недостаточно целомудренно, вот только… Мне двадцать семь, и я до сих пор тоскую по Жюльену, но призрак любимого супруга не может согреть меня ночью… Я решила воспользоваться шансом и, думаю, сумею отличить хорошее от дурного. Пожелай мне удачи!

– Прощайте, мсье Одэ!

Напоследок – новости о твоих родственниках. Твой брат Луи поправляется после падения. Нога у него почти срослась, и он ходит с палочкой. Его преданная Франсуаза занимается магазином, а Пьер ей во всем помогает. Готова поспорить, лет через пять наш юный подмастерье получит лицензию мэтра-булочника и выкупит у отца его лавку! Анн, которой исполнилось четырнадцать, по-прежнему учится в пансионе при монастыре урсулинок. Думаю, Луи приятно сознавать, что его дочь под надежным присмотром, тем более что она расцветает и день ото дня становится все краше. Маленький Луи учится в школе при монастыре францисканцев, у него хорошие способности к математике. Словом, дела у семейства идут отлично.

Два дня назад я ходила с сестрой Клотильдой на могилу твоего брата Гийома. Я принесла ему от твоего имени букет хризантем и прочитала молитву. Вот уже год, как он обрел вечный покой. Да пребудет с ним милость Господа! Он этого заслуживает.

– Целый год прошел! – прошептала Изабель.

Гийом погиб трагически – утонул в реке Сен-Шарль. Однажды на прогулке он ускользнул из-под присмотра монахинь, и никто не видел, как все произошло. Многие предполагали, что он сам положил конец своим страданиям, однако прилюдно это мнение так никто и не высказал. Поэтому Гийома похоронили по церковному обряду, и он наконец освободился от недуга, который мучил его с начала военных действий.

На сегодня довольно! Светает, и мне пора отправляться в дом мсье Одэ готовить детишкам завтрак. Я напишу тебе снова, как только появится свободная минутка. Не забывай и ты, дорогая кузина, что я всегда рада твоим письмам!

С любовью, Мадлен

Изабель снова посмотрела на сына. Он и его няня Мари что-то искали под кустом кизила. Она думала о Мадлен. Поведение кузины беспокоило ее. Мадлен уже ответила отказом на два предложения руки и сердца, и Изабель недоумевала почему. Одиночество тяготило кузину, в этом не было сомнений, и все же… Конечно, если этот мсье Генри, которого она дважды встречала во время своего визита в Квебек, наденет на пальчик Мадлен обручальное кольцо, это будет прекрасно! В таком случае она готова закрыть глаза на то, что он – английский офицер. Интересно, что же сообщит о нем кузина в своем следующем письме?

Аккуратно свернув письмо, она положила его в карман юбки и стала наблюдать за сыном. Пока другие мальчишки забавлялись с деревянными игрушками, Габриель исследовал окружающий мир. Особенно его интересовали насекомые. Ей часто случалось находить то слизня в стакане с водой на кухонном столе, то мертвых пауков с оторванными лапками, выложенных в ряд на комоде в ее комнате, то приколотых булавками к стене бабочек с обтрепанными крыльями. Приходилось признать, эти находки несколько оживляли ее серые будни…

К примеру, вчера ей пришлось ловить в гостиной сверчков, выбравшихся из коробки. Кошка по кличке Арлекина тоже захотела поучаствовать в охоте и съела трех насекомых, а Габриель потом плакал с досады. Чтобы утешить малыша, Мари пообещала, что поможет ему наловить новых. Изабель тоже пришлось помогать: сейчас она как раз держала на коленях горшок с крышкой, пока Габриель с няней ловили этих противных насекомых, которые своим пронзительным стрекотом не будут давать спать целую ночь! Но если Габриель счастлив, она тоже счастлива…

– Поймала!

Мари с победным видом вскинула зажатый кулачок.

– Покажи! Хочу посмот’еть! Он большой, скажи! Майи, я хочу большого!

– «Мар-р-ри»! – поправила служанка, улыбнувшись, а потом быстро разжала и снова стиснула пальцы, показав насекомое. – Ну, годится?

– Да! Да! Да! Он большой! Дай его маме, она посадит в гойшок!

Изабель, морщась, приподняла крышку, и блестящее черное насекомое упало рядом с несколькими ему подобными на пучок травы, предназначавшийся им для пропитания.

– Думаю, ты собрал достаточно, Габриель! – сказала она, встряхнув горшочек. – Пора поспать!

– Мам, я не хочу спать днем! – моментально надул губы мальчик.

– Никаких возражений! Ты наигрался вдоволь, пора отдохнуть!

– Хочу сначала полдник! Не хочу в к’овать!

– «Кр-р-ровать», Габриель! – поправила Изабель с нотками нетерпения в голосе.

У сына по-прежнему были проблемы с выговором, и она стала подумывать, не пригласить ли им зимой учителя. Габриелю скоро четыре, а он так и не научился правильно выговаривать звук «р». Пьера это тоже беспокоило, и он уже подыскал преподавателя, мсье Лабонтэ.

– Ангел мой, иди помой ручки, сполосни личико и сними курточку, она испачкана землей! – Она ласково погладила мальчика по макушке. – Если поторопишься, Мари угостит тебя печеньем!

– Ладно! – согласился наконец мальчик, капризно выпятив губку.

У него вошло в привычку выражать этой гримаской свое неудовольствие, и это удручало Изабель. И не столько потому, что благонравным детям так себя вести не пристало, а потому что мальчик становился еще сильнее похожим на своего отца. Со вздохом она вручила горшок со сверчками Мари, и та повела Габриеля в кухню. Изабель пошла за ними следом, чтобы заварить чай.

Луизетта, ее новая горничная, как раз готовила в большой фаянсовой миске пасту для удаления волос на теле – смесь из молотого горького миндаля, меда и свежих яичных желтков. Изабель предпочитала этот рецепт всем другим, потому что в нем не было ни растертых сушеных мокриц, ни раздавленных муравьиных яиц, от одной мысли о которых ее начинало тошнить. На краю стола стояла миска с настоем цветов василька и ромашки, предназначавшаяся для осветления волос.

Запах настоя напомнил Изабель, что ей еще нужно забрать у аптекаря Мелоша туалетную воду с маслами бергамота и жасмина. Она позвала Базиля, велев ему запрячь в карету черную кобылу, а потом постучала в дверь кабинета своего супруга. Через несколько секунд послышались шаги и дверь отворилась.

– Это вы, мадам Ларю! Входите!

Жак Гийо, новый помощник Пьера, отступил, пропуская хозяйку дома.

– Не хотела вам мешать, мсье Гийо. – Изабель едва заметно покраснела. – Я зашла предупредить супруга, что ненадолго отлучусь из дома. Мне нужно сделать кое-какие покупки. Он здесь?

– Нет, он ушел несколько минут назад. Сказал, по срочному делу.

– Ничего не случилось?

– Не думаю, мадам.

Юноша выглядел смущенным. Он то и дело поглядывал по сторонам.

– Вы что-то ищете?

– Да! Не могу найти контракт торговца-вояжера, ушедшего к Великим озерам весной этого года. Я хотел найти его перед уходом, чтобы мсье Ларю мог пораньше закончить работу.

– Очень любезно с вашей стороны, мсье Гийо! А в картотеке вы смотрели? Пьер содержит документы в идеальном порядке, поэтому…

– Это было первое, что я сделал! Но того документа, что мне нужен, нет на месте.

– И что это за торговец?

– Килиан ван дер Меер.

– Ван дер Меер? – повторила Изабель, испытывая некоторое волнение. – И его контракта не оказалось на месте?

– Нет, мадам.

Изабель вошла в кладовую, где в коробках хранились сотни папок с документами. Перебрав папки под литерой «В», она убедилась, что контракта мсье ван дер Меера там и правда нет. Это было не похоже на аккуратного в делах Пьера…

– Может быть, он лежит вместе с контрактом мсье, чья фамилия начинается на…

Изабель не закончила фразу и потянулась к папкам под литерой «М». Что, если контракт ван дер Меера хранится вместе с контрактом Александера? Но и этого документа в папках не оказалось.

– Странно…

Изабель выпрямилась и отступила на шаг. В ту же секунду она почувствовала, что наступила на что-то мягкое. Мсье Гийо охнул, машинально схватил ее за талию и отодвинул в сторону.

– Простите! – воскликнула молодая женщина, краснея от смущения. – Я не хотела! Простите!

– Ничего страшного! – поспешно произнес мсье Гийо. – Мне не больно! Вы легкая, как птичка!

Жак Гийо поступил на службу к Пьеру в начале июня, через неделю после ее отъезда в Квебек, поэтому они познакомились только в июле, когда Изабель с сыном вернулись домой. Юноша состоял при ее супруге в качестве ученика и помощника. Улыбчивый, скромный, хорошо воспитанный и образованный, несмотря на низкое происхождение, он произвел на Изабель благоприятное впечатление.

Позже она заметила, что молодой человек поглядывает на нее чаще, чем того требуют приличия. Рассудив, что все это невинно и в какой-то мере даже лестно для нее, Изабель не стала сообщать об этом мужу. Несколько раз, когда они сталкивались в дверном проеме или в тесном коридоре, он кончиками пальцев касался ее руки. Изабель не поощряла такого поведения, но и не пресекала его, а однажды, когда это случилось снова, даже поймала себя на том, что улыбается.

К слову, Жак Гийо был очень красив. Блестящие волнистые черные волосы обрамляли его лицо с энергичными чертами, которые еще не начали расплываться, как это часто бывает с возрастом. Если не считать Александера, он был первым мужчиной, который показался ей по-настоящему привлекательным. Пьер тоже был по-своему красив, но их отношения не улучшились ни на йоту…

– Извините, но я не смогу вам помочь, мсье Гийо, – смущенно пробормотала Изабель.

– Я оставлю мсье Ларю записку. Я не смогу дождаться его возвращения, мне нужно идти через несколько минут.

– Возвращаетесь домой?

– Нет. Я должен зайти к портному Суару, чтобы забрать заказ, который я сделал в прошлом месяце, а потом я поеду ужинать к матери.

– Я буду проезжать мимо мастерской Суара и, если хотите, могу вас подвезти.

– Буду счастлив составить вам компанию, мадам! Но мне понадобится несколько минут, чтобы навести порядок на столе!

При виде его улыбки Изабель усомнилась, что поступила правильно. Предложив его подвезти, она поддалась порыву, но что, если юноша истолкует ситуацию превратно? Сказав, что подождет его в карете, она удалилась к себе, чтобы собраться.

Карету то и дело потряхивало на выщербленной мостовой, и в такие моменты колени пассажиров невольно соприкасались. Жак Гийо всю дорогу молчал и не сводил глаз с Изабель. От него едва ощутимо пахло анисом и мятой, и молодой женщине запах показался очень приятным. Такая настойчивость выходила за рамки приличий, и все же она не нашла в себе сил сделать ему замечание.

Стояло индейское лето. Сквозь окошко в карету проникал теплый ветер. Он ерошил молодому ученику нотариуса волосы, и Изабель с трудом сдерживалась, чтобы не убрать ему за ухо одну особенно непослушную прядку. Наконец она отвернулась и стала смотреть в окно.

Они как раз проезжали по улице Сен-Поль. На Рыночной площади детвора играла в мяч и прыгала на скакалках, к которым липла черная пыль. Женщины с преждевременно увядшими лицами протягивали прохожим корзины и соломенные шляпы собственного изготовления. Тут же ссорились два соседа: коза, принадлежавшая одному, съела кочан капусты на огороде у другого. На крик собралась толпа зевак, и на несколько минут дорога оказалась перегороженной. Вот радость для всех окрестных сплетниц!

Наконец карета свернула на улицу Сен-Франсуа, поднялась по ней на холм, поехала по Сен-Сакремени и остановилась перед свежепобеленным домом. Над красной лакированной дверью поскрипывала на ветру вывеска.

– Благодарю! – сказал Жак Гийо. – Надеюсь, мы еще увидимся сегодня вечером!

– Сегодня вечером? Вы еще вернетесь? – удивилась Изабель и поскорее отвела в сторону колени, чтобы избежать соприкосновения с молодым человеком.

– А разве вы с супругом не едете сегодня к Саразанам?

– К Саразанам? Ах да, конечно! Но я не знала, что вы тоже…

Он улыбнулся, взял ее руку, которую Изабель безуспешно пыталась спрятать в юбках, нежно поцеловал и легко спрыгнул с подножки на мостовую. Потом снял шляпу и поклонился.

– До вечера, мадам!

– До вечера, мсье Гийо!

Нахмурившись, Изабель проследила за ним взглядом, пока молодой человек не скрылся за дверью мастерской. Карета между тем двинулась дальше. «Господи, что со мной происходит? Я люблю Александера, замужем за Пьером и заглядываюсь на юного Жака?» Невзирая на неутоленное желание любить и дарить любовь, которое выливалось в беспросветное уныние, Изабель не желала заводить любовника. Но чем дальше, тем более одинокой и неудовлетворенной она себя чувствовала. Ей отчаянно хотелось, чтобы рядом был алчущий ее мужчина. У Пьера любовница была, Изабель об этом прекрасно знала. Супруг часто задерживался на «деловых встречах» и не осмеливался по возвращении домой смотреть ей в глаза. Однако это ее не огорчало. Главное, что он не показывался с этой женщиной публично, такого унижения Изабель не перенесла бы.

Вдруг карету качнуло с такой силой, что Изабель ударилась о дверцу. Базиль что-то крикнул, вокруг зашумели люди. По-прежнему занятая своими мыслями, Изабель уселась поудобнее и стала ждать, когда они снова поедут. Но карета стояла на месте, крики становились все громче.

– Что случилось? – спросила она, выглядывая в окно.

Вокруг экипажа толпились люди.

– Это нищенка! Нищенка угодила под колеса! – крикнул кто-то.

– Одной оборванкой меньше! – с облегчением отозвался другой голос.

Базиль, лицо которого стало белым как мел, говорил с каким-то мужчиной. Одна женщина стала звать на помощь, вторая заплакала. Встревожившись, Изабель вышла из кареты узнать, что же случилось.

– О господи! – вскричала она при виде распростершегося на брусчатке неподвижного тела.

– Мадам! Мадам! Я не виноват! Я бы никак не успел остановить, клянусь вам! – со слезами на глазах забормотал несчастный Базиль. – Девчонка выбежала на середину улицы, и я не смог ее объехать!

Девушка тихо застонала. Голова ее дернулась, из уголка рта на подрумяненную щеку вытекла струйка крови. Изабель наклонилась и приподняла ее шаль из грубой шерсти.

– Лошадь! Ее затоптала лошадь! – плача, пояснила стоящая рядом женщина. – Бедняжка!

– Мадам, вы ее знаете?

– Д-да, это малышка Шарлотта! Шарлотта Сильвен ее зовут, мадам!

– Шарлотта! Шарлотта, ты меня слышишь?

Девушка шевельнулась, потом ее подведенные углем брови нахмурились, и она приоткрыла глаза.

– Базиль, едем в больницу! Нужно отвезти ее в больницу!

– Центральная ближе всего, мадам! Туда мы все и ходим.

– Мадам! – позвала женщина, которая назвала имя пострадавшей. – Это ее, Шарлотты…

На руках она держала черного котенка, громко мяукавшего от страха.

– Он выскочил на дорогу, а Шарлотта побежала следом, – пояснила женщина, всхлипнув.

Кусая губы, Изабель поблагодарила ее и пообещала, что присмотрит за котенком, пока его юная хозяйка не поправится.

– Вы знакомы с ее матерью? Вы скажете ей, что…

– У нее нет матери, мадам. Шарлотта – сирота, она живет подаянием. У нее есть старший брат, Поль, но его вот уже полгода никто не видел. Неизвестно, что с ним случилось.

– Понятно. Спасибо вам!

Двое мужчин помогли Базилю уложить девушку на сиденье экипажа. Нужно было отвезти ее в больницу «серых сестер», которые оказывали помощь неимущим. Карета проехала по улице Сен-Пьер, спустилась к воротам Лашин, переехала через мост и остановилась перед старинным домом, известным как Дом призрения братьев Шаррон. В 1747 году здесь обосновались монахини ордена сестер милосердия и его основательница Маргарита Ювиль. В народе их называли «серыми сестрами». Раньше Изабель здесь не бывала, но она много слышала о матери настоятельнице и ее добрых делах.