Текст книги "Как я был чиновником"

Глава IX. История УДМСТО или молодёжь – наше прошлое, настоящее и, возможно, будущее

УДМСТО – Управление по делам молодёжи, спорта, туризма и охоты. На первый взгляд – нагромождение не очень логично связанных между собой составляющих. Логика какая-то всё же есть в сочетании молодёжи и спорта, но туризм уже несколько от молодёжи отдаляется, а присовокупление к ним охоты просто озадачивает. Вот уж что ни к селу, ни к городу… К селу, правда, поближе – охотятся-то, всё-таки, в сельской местности. Как бы то ни было, но в деле создания этого странноватого управления слились воедино стремления депутатов и главы администрации района, мэра и Владислава Ивановича Волика в одном лице.

Изначально задумывалось построить при администрации некий (как ни неприятно это слово, но придётся его употребить) орган, занимающийся всеми вопросами и проблемами молодёжи в Клёвском районе, названия ещё не имеющий. Сначала, как при всяком почине, было слово. Родилось оно в постоянной депутатской комиссии по культуре, делам молодёжи и спорта. Такая комиссия существовала при Горзавете всегда. Была довольно многочисленна и состояла из тех, кто был уверен: культура и молодёжная политика – самые важные вопросы современности. Вошли в неё по собственным инициативам бывшие комсомольские работники, просто энтузиасты и личности, можно сказать, экзотические: начальник военного училища генерал-майор Чмырин и курсант того же училища Жаркин. Очутившись оба два в одной комиссии, они общались друг с другом на равных.

«Путч» августа 1991 года резко изменил в стране многое. Под большим знаком вопроса оказалась одна из сторон действий деятельности депутатской комиссии – молодёжь. По существу, она так и осталась, как и была при любой власти или без неё вовсе, – молодёжью. Изменилось её положение в обществе. Она, как бы сказать, «осиротела» – из сферы власти исчез орган, занимавшийся ею – комитет комсомола. Плохо, хорошо ли, но он, по мере способностей и задач, ставящихся перед ним Правящей партией, с молодёжью работал и как-то на неё влиял. И вот ни работы, ни влияния не стало. Вряд ли сама молодёжь так уж сокрушалась о потере, но утрата, тем не менее, была.

Потом бывшие партийные и комсомольские функционеры принялись утверждать: комсомол, дескать, и пионерию разогнали злодеи-демократы, следуя славному большевисткому примеру «разрушать старый мир до основанья». На самом же деле ни комсомол, ни пионерию не разгонял никто: обе организации самоликвидировались автоматически после того, как лишились в одночасье власти Правящей, питавшей комсомол идеологически, административно и, что самое главное, финансово. Распалась вертикаль власти – рассыпалось всё, что на неё было нанизано.

Депутаты занимались проблемами культуры, а молодёжь просто выпала из сферы деятельности депутатской комиссии, на первом месте которой официально именно дела молодёжи и стояли. Депутаты, сами по себе, никаких конкретных дел в хозяйстве района не осуществляют – это дело тех или иных подразделений администрации – их руководителей. С них, начальников, и спрос, и стружка, если есть повод её снять. А у молодёжи – ни организаций, ни руководителей их, ни органа в администрации: с кого спрашивать и к кому придираться?

Шутки шутками, но в городе начали появляться какие-то подозрительные молодёжные группировки, занимающиеся ещё более подозрительными делами. На стенах трансформаторных будок зачернели надписи на английском языке – наименования группировок – «шаек», как их окрестили пугливые пенсионеры. Молодёжь ощутила себя свободной от всяких границ. Это показалось опасным. А возможно и не только показалось. Начали обостряться проблемы, так или иначе с молодёжью связанные. Прибавилось работы милиции и комиссии по делам несовершеннолетних. До совершеннолетней молодёжи, далёкой от совершенства, дело никому не было – до тех пор, пока её отдельные представители не совершали чего-нибудь противозаконного и противоестественного. И представителей таких становилось всё больше…

Забрезжила мысль: а не соорудить ли, в самом деле, при администрации района некий орган, взявший бы на себя заботу о решении проблем молодёжи? Такие же мысли витали, видимо, и в высших инстанциях власти. Президент обнародовал указ: создать органы по делам молодёжи при администрациях регионов и пусть они станут конкретно действующими. Обрадованные депутаты «молодёжной» комиссии немедленно приступили к действиям по всем правилам и регламенту: обсуждения на комиссии, предложения, отрицания, утверждения, возражения, мнения, голосования… Но – это только детали. Против принципиально никто не был… Кроме одного – депутата Наноснова Сергея, изначально чуть ли не главного сторонника создания нового органа, а потом не менее рьяно, и совершенно неожиданно, ставшего его противником. Причины так и остались загадочны – внятно не объяснил. Пришлось обойтись без него. Малый Совет утвердил, сессия единогласно «за», решение о создании при администрации района органа по делам молодёжи обрело силу…

«Нельзя ли было придумать какое-нибудь другое слово вместо органа? – поморщился Любопытный. – Ассоциации какие-то похабные. И так ли уж необходим для молодёжи сей… орган? Что будет в его силах? Насиловать или по доброму согласию?» Знающий тоже сморщился: «Я попросил бы некоторых чрезмерно любопытных воздержаться в моём присутствии от похабных намёков… Мне это словечко тоже не по вкусу. Но – оно почти официальный термин – в правительственных документах употребляется… Там, в правительстве, видишь ли, нет таких пошляков, как ты с твоими сексуальными ассоциациями. Думаю, для самой молодёжи этот административный… инструмент и на самом деле не так уж и необходим. Он больше для успокоения властей: есть проблемы – есть кому ими заняться, а результат – поглядим, укажем, если нужно. „Для труда и совершенства требуется время“, а оно – покажет… Комсомол, знаешь ли, тоже не идеален был. Член ты его или не член, орган – не орган, в жизни особого значения не имело. Разве что для секса, иногда… Для карьеры – тоже. И то не всегда и не везде, а там – в райкомах, горкомах, обкомах… Ты посмотри: все бывшие комсорги масштаба от горкомов и выше сегодня очень даже не плохонько устроились. Кириенко откуда родом? Из комсомола – бывший первый секретарь обкома. Губернатор Санкт-Петербургско-Ленинградский Матвиенко из какой обоймы? Из той же… И тэдэ тому пэдэ, не будем оглашать весь список… А решение Горзавета… Есть некая тонкость: депутаты полномочны принимать только решения, вступает же в силу сие, если оно относится к делам администрации, только после распоряжения, подписанного мэром. Решения депутатов имеют только рекомендательный характер. Городской Завет рекомендует то или иное действие, а исполнять его или нет – дело администрации. Другими словами, депутаты за результат ответственности не несут… „По делам молодёжи“ тоже звучит как-то не очень лепо. „Дела“… „Дела у прокурора“. Но – опять официальный термин. Кто-то так суконно-бюрократически придумал, в силу своих способностей, так и осталось».

Поиск руководителя будущего учреждения администрации по делам молодёжи взвалился тоже на плечи депутатов. Перебрали несколько кандидатов «на стороне». Не подошли. Предложили одному из членов комиссии. Член стать начальником органа отказался: работал на Заводе, получал высокую зарплату, а работа в администрации района… Чести много, денег, в то время, платили мало – не доходно, да и шатко: власть опять переменится – и пошёл куда глаза глядят, если новому начальству не угоден. В конце концов кто-то из депутатов внимательно посмотрел на председателя комиссии и задумчиво произнёс:

– Слушай, Козлов, ты этот орган задумал, ты его пробивал, ты его породил – ты и впрягайся.

– Породили его мы все, а не я один… Нет, ребята: я из комсомольского возраста давно уже вышел… Что, если получится как у Тараса Бульбы: «Я тебя породил – я тебя и убью»?

– Убивать мы тебе не дадим, ишь – палач какой отыскался, а насчёт возраста… Теперь комсомола нет и здесь главное – знать и видеть проблемы, добиваться их решения в лучшую сторону. В худшую они и без тебя пойдут. Ты в вопросы спорта, культуры и молодёжи за три года депутатства влез с головой, сотворения органа по делам молодёжи добился. Валяй – действуй и дальше.

Признатьсячестно, я слегка лукавил, отказываясь. На самом деле мне очень хотелось стать во главе нового управления. Я и в комиссию-то эту сам попросился – интересовался вопросами молодёжной политики, культуры и спорта и до депутатства: комсомольцем был активным, первая после окончания школы работа – директор дома культуры в селе Каменки, спортом – пожалуйста – имел разряд по альпинизму и ежегодно ходил в походы или по горам, для души и тела, или по рекам, для отдыха.

Хотеть-то хотел, но естественны сомненья: желания мало – необходима ещё и способность руководить, решать хозяйственные задачи и то, что необходимо как воздух – финансирование. Будут проблемы с этим – будут неурядицы со всем.

– Соглашайся, соглашайся! Я тебе обязательно помогу, – как всегда громогласно обещал директор департамента финансов Алексей Рассолин, ободряюще улыбался всем своим крупногабаритным и масштабным телом, в департаментском руководящем кресле едва умещающимся.

Ну, если главный финансист… Как не согласиться.

И вот, составленное по всей форме распоряжение мэр, почти без колебаний, подписал в начале августа 1993 года: создать при администрации Клёвского района комитет по делам молодёжи. И к нему – штатное расписание новообразования. В нём красовалась и моя фамилия с остальными инициалами и другими сотрудниками: Валерием Артёминым и Еленой Особиной. Всего три человека…

Мэр не счёл нужным посвятить меня, как будущего начальника, со своими планами о количестве служащих управления. И получилось: Артёмин и Особина – оба из комитата спорта. Артёмин – председатель комитета по спорту, избранный депутатами на сессии Горзавета. Если учреждение – комитет, то во главе его стоит председатель. Его, по обычаю, выбирают… Председателем мэр назначил меня, но меня никто не выбирал. Это стало первой неуютностью, не очень важной, начала моей «карьеры» руководителя административного органа. Вторая подкалывала большей серьёзностью: комитет получился больше по спорту, чем по молодёжной политике: спортом станут заниматься двое, а молодёжью, выходит, один – председатель, а это занятие, границы которого скрываются за всей линией горизонта по окружности – объять необъятное невозможно, тем более одному…

Холод сконцентрировался в душе в леденящий айсберг, как в ледовитом океане, грозя заморозить весь мой первоначальный энтузиазм. Я буквально похолодел от такого штатного расписания. Сквозь холод просверлилась ехидная мысль: «Да, брат, – это тебе не депутатом быть. Там критикуй как шашкой руби, да требуй, ни за что лично не отвечая, а вот на деле теперь попробуй – перед лицом своих же коллег – депутатов». Я всё ещё оставался депутатом Горзавета. Растерянность выбила из-под ног табуретку надежды и я заболтался в воздухе в петле обречённости, не зная, что делать со своей участью… Тактику мэра можно было объяснить элементарным нежеланием «раздувать штаты» и дразнить таким образом «гусей», то бишь – депутатов.

Не известно, чем бы это всё окончилось, как вдруг новость: в Городницком районе области уже года как три существует и благополучно действует совершенно фантастический орган – управление по делам молодёжи, спорта и охоты с многочисленным штатом сотрудников. Весть принёс Валерий Артёмин, как некую драгоценность на блюдечке с золотой каёмочкой в протянутых руках и с торжеством во взоре…

«Нехорошо автору красть чужие слова – «блюдечко с золотой каёмочкой»… Хоть бы в кавычки взял», – ехидно заметил Любопытный, выныривая из ничего. – Ну да ладно… Что за нелепость такая? Каким образом и с чего бы к политике молодёжной и подвигам спортивным присовокупилась охота? С дури чиновничьей?» «Не спеши – всему свой черёд. Скоро и про охоту узнаешь, – гладя по загривку прыгающего кабана, пробормотал Знающий, – Ты, что – как обыватель думаешь, что ежели чиновник, то непременно дурак?» «Обывателем я по определению быть не могу – обыватель любопытным не бывает. Но дурь свою чиновники скрытно показывают не только обывателям…» «Да ты оригинал у нас! Как это можно скрытно что-либо показывать?» «Ты не в свою сферу полез – это я спрашивать у тебя должен, а не ты у меня. В который раз тебе об этом говорю! Но так и быть – отвечу. Это ты у чиновников спроси – они спецы скрытно показывать то, чего нет, а не я», – и Любопытный, открыто сверкая личным достоинством от пят до макушки, покинул недоумевающего Знающего и хрюкающего кабана.

Волик неожиданно заинтересовался и загорелся посмотреть лично на необычное создание Городницкого района, познакомится с его работой поближе. Смотрели и знакомились дважды. Столько же раз вдохновлялся новым делом и мэр. Результат: мэр поручил составить свежее штатное расписание будущего, такого же, как в Городницком районе, управления с добавлением ещё и отдела туризма.

Над штатным расписанием и всем, связанным с этой процедурой, пришлось покорпеть долго. Задача оказалась абсолютно новой и совершенно не знакомой. Помощи никто не оказывал никакой. Даже наоборот – сбивали с толку всевозможными комментариями, как сделать так хорошо, чтобы лучше не получилось. Сравнить структуру было не с чем – ничего подобного в истории Клёвской администрации не было никогда. Так же, как и положений по всему управлению в целом и по его частям – отделам по делам молодёжи, спорта, туризма и охоты.

Столб бумаг на моём рабочем столе достигал полуметра в высоту – варианты, черновики положений и схемы структур. Под столбом – я, устремивший пребывающий в прострации взор в пространство, опершись на письменный стол образца начала пятидесятых годов прошлого века без двух ножек сбоку. Его я припёр один из дальнего угла коридора. Как и почему припёр – не вполне понимаю до сих пор: стол был непомерно громоздок, тяжёл и неуклюж. Видимо, именно прострация и помогла справиться с ним. Спустя года два я попробовал тот же стол поворочать – не получилось. Вместо недостающих ножек пришлось пришпандорить подходящего размера доску из древесно-стружечной плиты. Письменное чудище прослужило покорно ещё несколько лет, не шатаясь. Удобный был стол. И прочный. Вроде сейфа, сваренного из стальных листов с полвека назад, не меньше, стоявшего в углу. Остальная мебель была подстать им – новой не имелось и не предвиделось. Директора других департаментов, иногда заходя к мне в кабинет, морщили носы и говорили свысока что-нибудь в том духе, что если руководитель не способен обеспечить себя новой мебелью – то он вообще ни на что не способен. Может быть, так оно и есть – я ещё только начинаю. Но «крутой» обстановкой своего кабинета так и не обзавелся – средств не хватало и на более важные дела. Стыдно было бы тратиться на какие-то новые столы и модные шкафы, когда у меня и без них есть вполне прочные и удобные деловые предметы обстановки… Да и что значит «обстановка»? Деловой кабинет должен быть прежде всего подчинён делу, а не внешней роскоши.

И так, в обстановке не фешенебельной мебели и предстартового волнения управление начинало работать в относительно единой команде. Относительно, хотя бы потому, что на свете всё относительно – в том числе и единство. Неожиданное создание управления сам мэр объяснял так: орган по делам молодёжи должен быть учреждением солидным и работоспособным, а не символическим, иметь соответствующий статус. И начальник его – соответственно. Чтобы должность его одним даже названием внушала должное уважение тем, к кому он обратится за содействием и помощью, представляя администрацию и само управление.

Структура УДМСТО, так начали называть наше управление для краткости и красоты, звучало действительно красиво, выглядела так: начальник, секретарша, водитель и четыре отдела: молодёжных проблем, спорта, туризма и охоты. В каждом отделе по три штатных единицы, кроме отдела охоты – там ввели пять единиц, но по нормативам ведения охотничьего хозяйства должно было быть с десяток. К водителю прилагалась автомашина. Сначала одна. Затем их стало две. Обе – уазики. Разброс дел УДМСТО был необычайно широк и раскидист: молодёжь, спорт, туризм, охота – без машины никак. Не для начальника – для дела. Вторая присовокупилась от охотничьего хозяйства после почти десятилетнего стажа усиленного труда. (В скобках: служебной машиной я ни разу не пользовался для поездок на работу и с работы – всегда ходил только пешком – двадцать минут ходьбы в один конец).

Сведения сии, надо полагать, не окажутся объектами жгучего читательского интереса. Сообщаю их только потому, что в дальнейшем они станут причиной прямо-таки болезненного любопытства депутатов…

Подглава

Об истории создания отдела охоты

или

«Охота пуще…»

«Ну вот и до охоты добрались, – взглянул на Любопытного Знающий. – Ты ружьишко-то убери пока. От греха. А то тебя как бы за браконьерство не задержали. Дробовик зарегистрирован? Ты – член охотобщества?» «Опять ты у меня спрашиваешь! – повертел на пальце вертикальную двустволку Любопытный. – Штуцер у меня заказной. А какой я член – не тебе знать. Задержать меня поди попробуй. Ты давай рассказывай про то, что знаешь». «Знаю то, что загадка с отделом охоты объясняется очень просто. Тем, хотя бы, что никакой загадки нет в его присоединении к управлению, занимающемуся молодёжью и спортом, и к охоте, казалось бы, никакого отношения не имеющему. Начнём с того, что спорт бывает разный и до безграничности разнообразный: от игры в шашки до… трудно даже сказать, до чего, ну, до – кто дальше плюнет, поднятия лошадей с конями за ноги, не снимая копыт. И до охоты, например. Разделяется она на промысловую и спортивную. Да – спортивную. Не в смысле на бегу стрелять, хотя и такое бывает… В наших краях не так много охотничьего зверья, чтобы заняться его плановым промысом и подавать победные реляции о его выполнении и перевыполнении, как такое было принято при развитом социализме… Не с охотой было, а вообще… Так вот, у нас практикуется охота только спортивная: попал – не попал. Уже понятнее. Далее: охота – единственный вид спорта, от которого можно с результатом ждать каких-то доходов: продажа лицензий на отстрел, штрафы за незаконную охоту, за прочие нарушения. Штрафы – главное. Их, понимаешь, берут и на расчётный счёт кладут. И если этот счёт – в УДМСТО, то деньги без напряга можно передать на молодёжную политику. Для подпитки. Исчерпывающего значения они иметь не могли – не так уж и много их, но для кое-чего: если ничего нет – то хотя бы кое-что будет. Я понятно выразился?» – полюбопытствовал Знающий. И продолжил: «Охотничьи угодья от бракоделов охраняют егеря. За каждым закрепляют определённую площадь, ему посильную – за всем-то он не углядит и в каждую дыру не успеет. Нормативы есть. Вот по ним в штате отдела охоты должно было бы быть десять единиц. Мэр ввёл только пять – не по силам бюджету платить десятерым. Четыре егеря и плюс начальник отдела – тоже, при случае, егерь… Зарплату им положили… Откровенно говоря, хоть им самим в браконьеры подавайся, чтобы прокормиться как следует… Правда, до того они и вовсе зарплат не имели…»

Организация работы отдела охоты оказалась самой интересной. И драматичной. Охота всегда драма. Если не для охотника, то для зверя – в любом случае. Каждой живой твари страшно, когда в неё стреляют. Даже если эта тварь – человек, даже с ружьём…

После задушевных бесед с начальником отдела охоты в городницком районе Волик впал если не в манию создания отдела охоты, то в одержимость. Решительно повелел: к первому августа 1993 года отдел скомплектовать вместе со всеми необходимыми юридическими документами. Дав задание, подбодрил:

– Создашь если в срок – премию выпишу размеров громадных, не успеешь – пеняй на себя.

Кнут и пряник. То есть, наоборот – пряник и кнут… Почему именно к первому августа?.. Чтобы уж ровно месяц процедура заняла – ведь приказ отдан первого июля?..

Как оказалось впоследствии, сам мэр заядлым охотником не был. Я тоже никогда не охотился и страсти к этому виду времяпровождения не испытывал. Если охотиться для того, чтобы питаться и не умереть от голода, как австралопитек – понятно и оправдано. Но если просто для удовлетворения своих склонностей убивать животных для того, чтобы полакомиться их мясцом, для разнообразия, – я против.

«Экая сентиментальность, – насмешливо встрял Любопытный. – Зверюшек несчастненьких пожалел, родимый. Да на Руси охота испокон веков – самое разлюбимое занятие. Особливо псовая. А Лев, понимаете ли, Толстой что в своих книгах писал? А Тургенев с его „Записками охотника“? Почему такого противника охоты, как ты, и – начальником охоты?» «Какой-то резон, надо полагать, в этом есть, – развёл руками Знающий. – Поживём – увидим… И не „начальником охоты“ должен был стать Козлов, а организатором работы отдела охоты. Во главе этого отдела должен был стать профессиональный охотник. Но его ещё нужно было найти».

Охотники называют себя любителями русской природы, трогательные рассказы пишут о красотах её… И в то же время уничтожают живую её часть. Туризм – совсем другое дело. В нём – чистая и, можно сказать, непорочная любовь к природе и её красоте. Я ею и наслаждаюсь в горных, пеших и водных походах, альпинизмом занимался с удовольствием. В горах и туров видел, и оленей, и уларов, и медведей. И ни разу не хотелось по ним пальнуть из чего-нибудь огнестрельного. Сфотографировать из фоторужья – сколько угодно. Бегают по горам и лесам, прыгают, плодятся – и пусть себе, красивые и сильные. По призванию и в движение «зелёных» вступил, природу защищать. В неё и охотничьи угодья входят…

Ко времени создания отдела охоты в Клёвском районе охотиться было уже практически не на кого – всё и вся, движущееся в лесу, перестреляли ярые, неутомимые и романтические любители живой природы, предпочитающие иметь её мёртвой. Зато стало поспокойнее на шоссейных дорогах – лоси перестали на неё выходить с рогами наперевес – вызывать машины на честный поединок. Какая там честь… Ещё несколько лет и кабанов можно было бы причислять к вымершим, а точнее к уничтоженным человечеством навсегда животным. «Зелёный кордон» пытался греметь об этом во все доступные ему колокола, возмущались настоящие охотники… (Не без некоторой корысти: если убрать все мишени – во что стрелять-то тогда?) Мэр всем этим «звонам» внимал с большим сочувствием – это и послужило главной причиной создания отдела охоты. Имелась и, так сказать, подпричина: он признался, не для посторонних ушей и языков, что охотой увлекаются большие люди, доброй старой традицией всегда было приглашать их на охоту и там, между стрельбой и стаканОм, решать некоторые важные для дела вопросы без промаха…

Длительность срока определилась в месяц после подписанного мэром распоряжения о создании отдела охоты. В это время оказалось напихано и составление штатного расписания, и сочинение устава – положения по отделу, не имея на руках никаких вспомогательных материалов, и подбор кадров.

Насчёт конкретных работников – проблемы сходу. Неожиданность: против создания при администрации района подразделения по охране и защите охотничьих животных и хозяйства немедленно восстали некоторые влиятельные члены районного общества охотников и рыболовов – усмотрели ущемление и едва ли не надругательство над правами своего общества. Как ни странно, и противоестественно может показаться на первый, и даже на второй, взгляды, но к числу восставших не примкнул… председатель этого общества. А уж казалось бы – ему-то в первую очередь Бог велел встать на защиту своей организации.

Однако кажущееся не всегда подтверждается реальностью. Реальность же была довольно плачевной. Она-то и послужила причиной одной из причин уничтожения почти всех охотничьих животных в районе. Истребляли их бессистемно и хищно браконьеры-охотники. Бывалые, и честные, лесовики говорили: между охотником и браконьером часто можно без натяжки ставить знак равенства. Находить браконьеров, отлавливать для возмездия и преследовать по пространству охотничьих просторов можно только на автомашине. Таковая в охотобществе имелась: УАЗ-ик. За плечами, то бишь за задним бампером, сей бывалый ветеран имел десять лет самоотверженной и героической работы и к ним – крайне изношенное состояние. Он мог бы, впрочем, послужить ещё, но не имел на это средств – ни на ГСМ, ни на ремонт. Денег у общества рыболовов и охотников не имелось вообще ни на что: ни на заготовку и доставку корма для лосей и кабанов, ни на патрулирование лесов и полей. Председатель сей славной организации получал от неё за труды свои благородные зарплату, над которой хохотали даже случайно уцелевшие зайцы – десять рублей в месяц. И разрешение использовать некоторые лесные продукты, грибы, например, и ягоды, а также при случае и тех же зайцев, для личных нужд своей семьи. Должность председателя занимал не какой-нибудь энтузиаст – дилетант, а профессионал с высшим специальным образованием Федор Сергеевич Шушинов, крепко сложенный невысокий брюнет с зоркими глазами отличного стрелка и пышными к ним усами.

Ни с одним из охотников знаком я не был. Кого приглашать на должность начальника отдела?.. Показалось логичным: да вот его – Шушинова, профессионала с опытом работы практической. Намерений своих скрывать не стал и вскоре если не все, то многие охотники о них узнали. Прореагировали не однозначно. Явилась целая делегация охотников из охотничьего общества Завода. Попутно для себя выяснил: в городе параллельно существовало два охотобщества, имеющих каждое – свои охотничьи угодья: добровольного и заводского.

Явившись, делегация глянула на меня очень суровыми глазами и единодушно выдохнула зловещим голосом:

– Кого брать хотите!? Да всему миру известно, что этот Шушинов – первостатейный браконьер! Это он лично вместе с дружками и начальством перестрелял всю живность в лесах! Это он не подпускает никого к своим угодьям – только сам браконьерничает. Окружит лес со всех сторон своими людьми с ружьями наружу и никого в него не пускает! Он злостно уничтожает народное достояние в виде кабанов, лосей, зайцев и всего, что бегает, ходит, летает и ползает по нашей Клёвской земле! Стыд ему и срам! Срам ему и стыд!

Решительными шагами пришли Николай Корняев и Сергей Портов. Первый известен был как завзятый охотник и член-энтузиаст «Зелёного кордона», другой живописал рассказы о природе, очень неплохие, надо сказать, и тоже был неистовым… любителем природы, скажем, с промысловыми снастями в творческих руках. Пришли и не менее решительно дали Шушинову из рук вон скверную характеристику. От моих «логических» помыслов только перья полетели, как от выстрела в упор по куропатке крупной дробью с двух шагов…

Постепенно стало понятно: в Клёве идёт давнее и непримиримое соперничество между охотничьими хозяйствами. У всех друг на друга накопились полные мешки обиды по разным поводам и счёты к ним. Задетый до самых тонких глубин охотничьей души своей, Федор Шушинов привёл руководителя экологического подразделения милиции майора Туркова:

– Кто такие певец природы Портов, и энтузиаст зеленокордоновец Корняев? Вот у меня, кстати, протоколы на них обоих за нарушения правил и законов об охоте. Браконьеры. Только прикрываются своим членством в «Зелёном кордоне». А на самом деле…

Это, признаться, потрясло. Писать рассказы о любви к природе и в то же время втихаря делать ей же пакости… Бывает, может быть… Охота – страсть, а всякая страсть – род затмения сознания. Знаменитый путешественник, исследователь и открыватель Пржевальский затмевался до такой степени, что всаживал пулю за пулей во всех, вокруг двигавшихся охотничьих животных, до тех пор, пока уже никто из них в видимом пространстве не двигался, а в невидимом лежал убитым. Такое занятие было тем более увлекательным, что страстный охотник оказывался в местах зверей непуганых, не знавших о существовании эдаких бабахающих огнём штуковин, приносящих им смерть… Но Пржевальский – дело прошлое, а в настоящее дело иметь лучше с теми, у кого никаких затмений разума не случается. Однако, оба два противника Шушинова – люди уважаемые и к их мнению прислушиваются. Приглашаю персонально каждого:

– Уважаемые господа. Вы меня, допустим, убедили: Шушинов – не тот человек, который имеет моральное право встать во главе честной охоты в нашем районе. Будьте добры, назовите, пожалуйста, того, кто имеет.

Оба сидят, молчат, переглядываются. Корняев – хмурый всегда человек небольшого роста с вспаханным морщинами коричневым лицом, эмоциональный оратор, и Портов – ростом повыше с лицом сельского учителя конца девятнадцатого века, больше помалкивает, чем говорит, всегда. Выждав приличную паузу, не нарушенную ни единым звуком со стороны бескомпромиссных защитников природы, продолжаю:

– Что, если начальником отдела охоты поставить, допустим, Сидорова?

– Сидорова!? Да вы что?! Да ни в коем случае! Жуткий браконьер! Ещё хуже Шушинова в сто раз.

– А если Иванова?..

– Это Сидора Петровича, что ли?.. Этот ещё пущий разбойник в лесу, чем Сидоров!

– Ну, тогда Петрова, может быть?..

– Этот Петров хуже и Иванова, и Сидорова вместе взятых! Ужасный человек!

– Тогда кто же? Неужели в городе Клёве нет ни одного достойного охотника, как праведника в Содоме с Гоморрой?.. Да и то там кто-то нашёлся. Будьте так любезны – назовите его.

Молчание со всех сторон: и спрашивающего, и отвечающих. Спрашивающий подумывает: не себя ли они молча имеют ввиду?..

Тупик – кирдык. Все – браконьеры – некому на них охотиться… У всех охотников рыльце в пушку и шерсти, и чешуе, от невинно убиенных с нарушениями закона об охоте зверушек и птичек, вместе с рыбами.

Вдруг открытие: приехал с севера человек – на пенсию выпустили. Но телом и духом – богатырь, охотник, общественным инспектором по охране охотничьих угодий работал много лет, его никто в Клёве не знает – ни у кого на него зуба точёного нет, и у него тоже. Объективность – лучше не придумать и не найти. Многоопытный, он рассказал: в среде охотников браконьерство – обычная вещь: где кончается охотник – идеал, и где начинается идеал – браконьер – грань загадочная. От предложения встать на пост начальника отдела охоты – отказ решительный:

– Совать свою единственную и дорогую мне голову в эту рискованную кашу не буду, и не уговаривай.

Начальником отдела охоты стал Федор Сергеевич Шушинов.