Текст книги "Великие психологи"

В дальнейшем, во многом под влиянием феминистских взглядов своей супруги, Адлер продолжал развивать идеи о том, что все психологические различия между полами являются непосредственным результатом культурных отношений. Адлер видел в этом не что иное, как устоявшиеся практики мужского доминирования над женщинами, не имеющие под собой никакого основания: «Девочка приходит в этот мир с предрассудком, постоянно звучащим у нее в ушах, который призван отнять у нее веру в свою ценность, поколебать ее уверенность в себе и разрушить ее надежду сделать когда-либо что-либо стоящее… Очевидные преимущества быть мужчиной (в нашем обществе) являются причиной тяжелых психических нарушений в развитии женщин»⁴⁹.

Со временем разногласия между Фрейдом и Адлером начали нарастать как снежный ком. В одном из писем Юнгу Фрейд писал: «…он (Адлер. – С. А.) сводит на нет сексуальное желание, и наши оппоненты могут заговорить об опытном психоаналитике, выводы которого радикально отличаются от наших. Естественно, в своем отношении к нему я разрываюсь между убеждением, что его теории однобоки и вредны, и страхом прослыть нетерпимым стариком, который не дает молодежи развернуться»⁵⁰.

В результате в 1911 году Адлер и группа его единомышленников вышли из состава Венского психоаналитического общества и создали объединение, получившее сначала название «Общество свободного психоанализа». В этом наименовании подчеркивалось противопоставление объединению Фрейда, ограниченному догмами и авторитарными замашками их наставника. Позднее группа Адлера была переименована в «Общество индивидуальной психологии».

Фрейд обвинил в конфликте Адлера. В одном из писем он назвал Адлера «ненормальным человеком, которого амбиции довели до сумасшествия, а его влияние основано лишь на проявлениях крайнего садизма и терроризма по отношению к другим». Конкуренция между двумя создателями влиятельных концепций продолжалась и в дальнейшем. Незадолго до смерти Адлер ужинал с Абрахамом Маслоу, одним из основоположников гуманистической психологии, и последний невзначай поинтересовался, был ли он всё-таки учеником Фрейда или нет. Неожиданно для Маслоу Адлер вышел из себя, заявив, что подобные рассуждения – ложь и провокация, а Фрейд – жулик и интриган. Последним же ответом Фрейда Адлеру была его фраза, произнесенная в момент, когда он узнал о смерти основателя индивидуальной психологии: «Для мальчика-еврея из венского пригорода смерть в Абердине – само по себе неслыханная карьера и доказательство того, как далеко он зашел. Мир в полной мере вознаградил его за противостояние психоанализу»⁵¹.

Во время жарких споров и острых дискуссий с фрейдистами Адлер всё больше осознавал оригинальность собственных идей. Однако нельзя не отметить, что у адлеровской концепции было несколько источников. Первым из них можно по праву считать эволюционную теорию Чарльза Дарвина. Альфред Адлер отмечал, что индивидуальная психология рассматривает человека только в свете эволюционных взглядов. Тем не менее один из важнейших эволюционистских постулатов – о решающей роли в эволюции борьбы за существование – в дальнейшем опровергался Адлером, согласно которому в процессе эволюции человека сотрудничество было гораздо важнее, чем конкуренция.

Вторым источником, который трудно не заметить, были труды Фридриха Ницше. Понятие «воля к власти» легло в основу концепции Адлера. Правда, оно было переосмыслено австрийским психологом. В его стремлении к превосходству особое внимание уделялось роли творческого роста и развития. Адлеровское понятие социального интереса – важнейшей составляющей гармоничного развития личности – противопоставлялось ницшеанскому индивидуалистическому взгляду на мир.

Серьезное влияние на Адлера оказали идеи философа Ханса Файхингера, предложившего понятие социальных вымыслов, которых на самом деле нет в реальности, они лишь творения человеческой мысли, и тем не менее они определяют поведение людей. Согласно Файхингеру, на человека больше воздействуют его представления, чем реальный опыт. Каждый рано или поздно сталкивается с хаосом непонятной для него окружающей реальности. Он слышит сотни, если не тысячи предложений, концепций, мнений, исходящих от окружающих, но понять, какая из них верна, не может. Поэтому человек выбирает один из вариантов или же сам придумывает ориентир, чтобы не потеряться в бессмыслице, а затем начинает в него верить как в абсолютную истину. Файхингер называл свой подход фикционализмом, или философией «как если бы». Если совсем просто и применительно к психологии, то суть его подхода такова: живите так, как если бы вы были счастливы, и вы будете счастливы.

Наконец еще одной концепцией, повлиявшей на взгляды Альфреда Адлера, стал холизм Яна Смэтса – философа, политического деятеля, одного из создателей Лиги Наций. Адлер и Смэтс некоторое время переписывались, обмениваясь идеями, и Адлер даже помогал издавать работы Смэтса в Европе. С точки зрения холизма целое – всегда нечто большее, чем совокупность его составляющих, и для того чтобы понять отдельное, нужно познать единое. Как говорил Адлер: «Есть логика головы, есть логика сердца, а есть более глубокая логика целого»⁵².

Научное знание было для Адлера ключом к пониманию реальности. Хотя он не отрицал значимости для человека религии, отмечая, что «идея Бога – самая просвещенная мысль, которая появилась у человечества», всё же он видел в Боге не некую всемогущую личность, а идею, порожденную самим человеком. При этом Адлер критически относился к недоказуемым теориям, таким как спиритизм или астрология, считая их виновными в том, что они снимают с людей личную ответственность за совершенные поступки и перекладывают ее на какие-то внешние силы. Однажды хозяйка дома, где остановился Адлер, обратилась к нему со словами: «Профессор Адлер, я предполагаю, что вы – один из тех людей, которые не верят в призраков. Что бы вы мне ответили, если бы я сказала, что неоднократно видела их в этом самом доме?» «Я скажу, что вы ошибаетесь, – ответил Адлер, улыбаясь, – со мной такое бывало очень часто, но только не в отношении привидений»⁵³. Адлер рассказал произошедший с ним случай, чтобы объяснить людям эффект подобных представлений: «Однажды я сам пострадал от телепатии. Я проснулся в то самое время, когда тонул “Титаник”. Сон, приснившийся мне, оказался очень ярким, мне показалось, что корабль тонет посреди океана. Я был в шоке, когда на следующий день узнал, что корабль действительно затонул; но я смог убедиться, что сон не был случайностью, так как я очень беспокоился из-за того, что примерно в это время единственный экземпляр моей книги “Нервный характер” был на пути в Америку. Я не сделал копию этой книги, что было для меня правилом, и если бы корабль утонул, я потерял бы труд многих лет. Книга в итоге была не на “Титанике”, и я вскоре получил известие, что она благополучно доставлена в Америку. Если вы тщательно изучите случаи телепатии, то обнаружите, что за ними стоит некое беспокойство. Как и любые другие неправдоподобные теории, телепатия создает великолепное алиби для людей, не желающих контролировать свои поступки»⁵⁴.

Первым медицинским случаем, который Адлер рассматривал как начало своей психиатрической практики, стал прием одной из кузин, жаловавшейся на сильную и постоянную головную боль. «Но никто так, как вы, не страдает из-за одной головной боли, – отметил психолог. – Вы уверены, что всё в порядке с вашей семейной жизнью?» Женщина была крайне рассержена подобным вопросом и покинула Адлера в негодовании. Правда, через месяц она развелась со своим мужем.

После разрыва с Фрейдом вокруг Адлера начала складываться самостоятельная психологическая школа. Заседания единомышленников проходили в венских кафе, которые стали для Адлера не просто частью повседневной жизни европейца, но его аудиториями – местами дискуссий и лекций. Подобная традиция многим казалась несерьезной, но тем не менее адлерианцы хранили ее многие годы. Уже став знаменитым, Адлер, возвращаясь из очередного лекционного турне, приходил в венское кафе, где его ждала толпа поклонников, желавших послушать мэтра. Как отмечает одна из исследовательниц его биографии, Филис Ботом, «ум Адлера полностью подходил для атмосферы кафе. Он ненавидел любые ограничения или социальные рамки, и здесь он мог наслаждаться полной свободой слова и действия»⁵⁵.

Подобное отношение Адлера к заседаниям в кафе, конечно же, объяснялось тем, что он любил компании, душой которых был всегда. Юмор же был непременным спутником не только всех мероприятий, в которых он участвовал, но и адлерианской терапии. Один из его знакомых, завсегдатай подобных посиделок в кафе, как-то сказал: «Я мало что знаю о психологической концепции Адлера, но я точно не знаю никого, кто лучше шутит»⁵⁶.

Развивая свои взгляды, Адлер опубликовал серию книг и статей, среди которых выделялась работа под названием «О нервном характере» (1912). В этом исследовании ученый раскрывает взаимосвязь между неврозом и неумением человека нормально жить в обществе. Ощущение беспомощности, неполноценности, возникшее зачастую на основе органических проблем, ведет к тому, что ребенок ищет безопасности и различными способами уклоняется от окружающего его социального мира в мышлении, желаниях, действиях. Но, с другой стороны, Адлер добавляет, что чувство неполноценности может появиться у ребенка в силу социальных факторов. Невротическое детство – это детство, где нет уверенности ребенка в собственных силах. Чтобы преодолеть неуверенность в себе, ребенок начинает проявлять агрессию в отношении окружающего его мира.

«Ясно, что такого рода психика, находящаяся в особом напряжении в целях возвышения личности (не говоря уже об однозначных невротических симптомах), обнаруживается благодаря некоему очевидному затруднению при включении в общество, в профессию и в любовь. Ощущение этой слабой точки настолько овладевает нервозным человеком, что он, напрягая все силы, создает защищающую надстройку, сам не замечая этого. Его чувствительность обостряется, он учится обращать внимание на связи, которые от других людей ускользают, он увеличивает свою осторожность, начинает предчувствовать все возможные последствия в начале какого-то дела или события, он пытается дальше слышать, дальше видеть, становится мелочным, ненасытным, бережливым, старается расширить границы своего влияния и власти всё дальше во времени и пространстве – и теряет при этом объективность и душевный покой, которым человек прежде всего обязан своим психическим здоровьем и способностью к действию. Всё больше поднимается в нем недоверие к себе и другим; его зависть, злобный нрав, агрессивные и жестокие склонности берут верх во всём – они должны создать ему перевес относительно его окружения. Или же он пытается приковать, завоевать других посредством усиленного послушания, подчинения и смирения, которые нередко вырождаются в мазохистские черты, следовательно, и то и другое – и повышенная активность, и преувеличенная пассивность – есть трюки, которые вводятся исходя из фиктивной цели возвышения к власти, “желания высшего бытия”, в силу “мужского протеста”. Посредством усиленной фиксации на какой-либо жизненной проблеме (независимость, осторожность, чистоплотность и т. д.) он нарушает связь с жизнью и оказывается вне полезной сферы деятельности, где мы и застаем трудновоспитуемых, невротиков, преступников, самоубийц, извращенцев и проституток»⁵⁷.

Неуверенность в себе заставляет ребенка, а потом и взрослого человека ориентироваться не на настоящее, а на неизвестное будущее, которое он может представлять неким идеальным образом и которое никогда не воплотится в жизнь. Он по-прежнему будет искать превосходства над другими – в зарплате, в уровне жизни, в качестве и количестве одежды, уровне морали и прочем. Погоня за превосходством над остальными создает для невротика чрезмерную нагрузку, в которой он ощущает себя «героем и мучеником» одновременно. «Эгоизм нервозных людей, их зависть, жадность, часто ими осознаваемая, их тенденция девальвировать людей и обстоятельства проистекают из их чувства неуверенности и предназначены защищать, управлять, стимулировать и позволить себе возгордиться. Поскольку эти люди с головой погружены в фантазии и живут будущим, то неудивительна и их рассеянность.

Перемена настроения зависит от игры их воображения, которое то перебирает мучительные воспоминания, то взвивается до небес в ожидании триумфа, аналогично колебаниям и сомнениям невротика, которые служат лучшим средством уклониться от принятия решения. Выдающуюся роль при этом играют его чувствительность и пессимизм»⁵⁸.

В 1914 году Адлер вместе с коллегами начал издавать собственный «Журнал индивидуальной психологии», что фактически знаменовало появление нового направления. Американская исследовательница Ева Дрейкурс-Фергюсон пишет: «Назвав свое учение индивидуальной психологией, он стремился подчеркнуть именно целостность личности, в то время как другие, особенно Фрейд, настаивали на том, что личность состоит из частей, находящихся между собой в состоянии внутренней борьбы. По Адлеру, личность не может состоять из нескольких частей, она как единое целое вступает в отношения с внешним миром»⁵⁹.

Однако академическая карьера Адлера не складывалась. Еще в 1912 году он подал заявление с просьбой принять его на должность приват-доцента в Венском университете, представив свою работу «О нервном характере» и еще ряд публикаций на суд академической комиссии профессоров. Ответ был получен спустя три года, и он был отрицательным. Адлера раскритиковали за недостаточную доказательную и экспериментальную базу исследований, охарактеризовав его выводы как «спекулятивные», а сами работы назвав «остроумными» и не более. По всей вероятности, Адлеру досталось от профессоров и за его политические взгляды, которые он не скрывал, и за его психоаналитическое прошлое. В буржуазных академических кругах идеи Маркса и Фрейда считались опаснее чумы, от них нужно было, конечно же, защищать общество.

Для Адлера отказ был серьезным ударом, но трагедией не стал. У него и без того хватало проблем. В Европе уже второй год шла Первая мировая война, которая оказала на Адлера сильное влияние. Один из коллег, общавшийся с ним в это время, отмечал: «Адлер произвел на меня впечатление угрюмого, придирчивого человека, порой сварливого, порой мрачного. Он был полон амбиций, постоянно спорил, доказывая приоритет своих идей. Однако встретив его через много лет, я заметил, что успех сделал его добрее»⁶⁰.

Его супруга Раиса, отправившаяся незадолго до войны в Россию вместе с детьми в гости к родственникам, с началом боевых действий была вынуждена оставаться на родине. А так как Австро-Венгрия и Российская империя оказались в этом конфликте по разные стороны окопов, то воссоединение семьи Адлер оказалось нелегким делом. Раисе с детьми с большим трудом удалось вернуться в Вену через Швецию и Германию.

Самого Альфреда Адлера мобилизовали в 1916 году в армию в качестве военного врача, сначала в госпиталь в Земмеринге, а позднее в гарнизонный госпиталь в Кракове, где он запомнился коллегам своей лекцией о военных неврозах. Последним пунктом его армейской службы стал госпиталь в Швейцарии, куда он сопровождал раненых.

Австро-Венгрия потерпела поражение в той войне и перестала существовать. Вена утратила статус мирового культурного и экономического центра. На смену ему пришли запустение, голод, эпидемии и разруха. В эти годы Адлер вновь обратился к политике, не скрывая своих социалистических взглядов.

Пришедшие к власти социал-демократы начали строить новое общество и новое государство – Австрийскую республику. Зашла речь и о создании новой системы образования, важную роль в которой предполагалось отдать Альфреду Адлеру. В 1920—1930-е годы он инициировал открытие специализированных классов и учебных заведений для детей с признаками невроза или асоциального поведения. Вместе со своими учениками Адлер начал вести курсы для учителей по психологической работе с трудными детьми. Практически сразу ему стала очевидна необходимость консультировать и их родителей. Эти консультации проводились еженедельно и абсолютно бесплатно. Проблемы ребенка обсуждались коллективно – родителями, психологами, учителями. Адлер считал подобную групповую работу чрезвычайно важной, так как ребенок видел, как много людей заботятся о нем и его будущем, и это вселяло в него чувство уверенности в том, что он сможет преодолеть имеющиеся проблемы. Лишь в самых крайних случаях детей направляли в специализированные лечебные учреждения.

Положительный школьный опыт применения индивидуальной терапии привел к ее распространению в венской системе детских садов. При них появились специальные группы, в которых воспитание строилось на принципах индивидуальной психологии. Главной целью воспитания становилось формирование у детей чувства общности, включающего солидарность и взаимопомощь, в позитивную силу которого так верил Альфред Адлер.

Наконец, в Вене была открыта экспериментальная школа, процесс обучения и воспитания в которой полностью был построен на принципах адлерианской психологии. Классы этой школы, состоявшие из тридцати – сорока человек, делились на рабочие группы по пять – семь учеников, в которых обсуждались различные проблемы. Единство учащихся поддерживалось их совместной деятельностью и взаимопомощью (когда дети помогали друг другу в тех предметах, в которых они лучше разбирались). В практику экспериментальной школы вводились специальные «разговорные часы». Одно из посещений подобного мероприятия самим Адлером описала Филис Ботом: «Это было последнее мероприятие в классе четырнадцатилетних мальчиков, которые должны были покинуть школу и выйти во взрослый мир на следующей неделе. Около пятидесяти мальчишек выбрали в качестве темы для обсуждения “Смысл жизни”. <…> Адлер тихо сидел в углу большого класса, внимательно слушая дискуссию. Это были мальчики, сформированные его теориями, обучавшиеся храбрости и сотрудничеству, мальчишки, которые учились использовать социальный интерес, а не эгоизм, для достижения жизненных целей. <…> Для Адлера это был совершенно новый и необычный опыт, так как прежде он никогда не видел, чтобы дети были настолько проникнуты его взглядами. Их душевное состояние определялось его духовным началом, их нетерпеливые голоса исходили из его сердца. <…> Здесь сидел создатель, и эта группа счастливых, мужественных мальчиков была его творением». «Он никогда не говорил мне об этом случае впоследствии, – рассказал Р. автору, – я ему тоже. Но у меня было чувство, что это был один из самых счастливых часов в его жизни, и я знаю, что это точно был самый счастливый час для меня»⁶¹.

Послевоенное время, обремененное экономическими проблемами и крахом прежней системы ценностей, не способствовало поддержке новых идей, тем более в такой сфере, как образование, которая даже в лучшие годы империи не считалась приоритетной статьей расходов бюджета. Но любые кризисы проходят только благодаря энтузиастам, продолжающим просто делать свое дело вопреки обстоятельствам. Именно такими были Адлер и его последователи. Несмотря на распространенную повсеместно нищету, появившиеся в 1919 году адлерианские центры по работе с трудными детьми распространились по Вене очень быстро. Это стало возможно благодаря настоящим педагогам-подвижникам. Со временем, когда экономическая ситуация в Австрии стабилизировалась, влияние адлерианской педагогики не только на австрийскую, но и на международную систему образования значительно возросло. Учителя из разных стран стремились в Вену, чтобы познакомиться с методами Адлера.

Его активная педагогическая деятельность, развитие и популяризация идей индивидуальной психологии не оставляли времени на политику. Адлер сильно разочаровался в этой сфере, которая казалась ему производной от образования и науки. Он теперь сторонился какой-либо идеологии или политической принадлежности, стремясь объединять людей и помогать им вне зависимости от их убеждений. В общем, быть настоящим врачом, в полном смысле этого слова. Некоторых его поклонников подобная аполитичная позиция не устраивала, и они объявляли индивидуальную психологию «марксистской дисциплиной», что, конечно же, не имело никакого отношения к действительности. В какой-то мере такие экстравагантные интерпретации концепции Адлера возникали в силу того, что, много путешествуя по миру, занимаясь популяризацией своих идей, он не уделял должного внимания более тщательной подготовке последователей. Это приводило к появлению весьма разных, порой специфических представлений об индивидуальной психологии, ее методах и целях.

Для разъяснения своих идей, которые Адлер не всегда доступно излагал в своих работах, он всё больше времени проводил в просветительских поездках. Чаще всего посещал США. Приехав впервые в Америку, Адлер столкнулся с вполне обычными трудностями, среди которых главной оказался языковой барьер. Он был прекрасным лектором, но здесь был ограничен в общении. Изучение иностранных языков не являлось его сильной стороной. Зато он был настойчив в стремлении реализовать цели, которые перед собой ставил. В итоге Адлер выучил новый язык, хотя и говорил с характерным австрийским акцентом.

Даже в первый приезд Адлера в Америку его встречали ученики, последователи, соратники. Лекции Адлера не рекламировались, но тем не менее были популярны. В дальнейшем США стали для него той страной, в которой он мог свободно развивать свои идеи, в то время когда они подвергались преследованию на родине.

В 1927 году семья Адлер переехала в новый дом в Салманнсдорфе – деревне, располагавшейся на северо-западной окраине Вены. Возможно, это место чем-то напоминало Адлеру детство – дом был окружен садом, а неподалеку были река и лес. Однако психолог постоянно находился в разъездах, поэтому Салманнсдорф так и не стал его настоящим пристанищем. Зато его поклонники и друзья регулярно наведывались в этот дом. Обычно там собирались по выходным 15–20 человек за чайным столом, особенно когда семья Адлер была в полном составе. Случалось, количество гостей достигало пятидесяти человек. Многим хотелось увидеть основоположника индивидуальной психологии и пообщаться с ним. После того как к власти пришли нацисты, дом в Салманнсдорфе был оставлен, а позднее продан. Сам Адлер так больше никогда и не обрел дома, о котором он так мечтал.

Даже в пору своей славы Адлер вел образ жизни среднестатистического буржуа, ничем не выделяясь среди окружающих. Один из его бывших соседей вспоминал: «В нем не было ничего заметного. Адлер был скромным человеком и не производил особого впечатления. Его можно было принять за портного. Хотя у него был загородный дом, он не был похож на обладателя большого состояния. Его жена была нормальной, приличной хозяйкой. В доме была только одна служанка. Хотя он много путешествовал и принимал многих посетителей, я не представлял себе, что это такой известный человек, пока в его честь как-то не была организована грандиозная церемония». Доктор Юджин Минковский, посетивший Адлера в Вене, нашел его простым и обаятельным человеком, который «совсем не изображал из себя великого учителя»⁶².

В 1927 году вышла, пожалуй, одна из главных работ психолога – «Понять природу человека». В этой книге он не только подробно, но и очень логично, в сравнении со своими предыдущими трудами, изложил формировавшуюся в течение нескольких лет концепцию личности. В отличие от Адлера-лектора Адлер-писатель был не столь успешен. Он предпочитал выступления перед аудиторией написанию книг, а практическую деятельность теоретическим размышлениям. Стремясь к тому, чтобы его концепция была понятна как можно более широкому кругу людей, психиатр нередко излагал мысли на бумаге настолько упрощенно, что они казались поверхностными и местами даже банальными. Однако в работе «Понимание природы человека» Адлеру удалось преодолеть литературные недостатки.

Адлер пишет, что каждый человек имеет в жизни определенную цель. Эта цель начинает формироваться в первые месяцы жизни ребенка под влиянием среды, в которой он растет. Она становится тем фундаментом, который формирует в дальнейшем отношение ребенка к окружающему миру, к удачам и неудачам, которые будут с ним случаться. Впоследствии цель может представляться человеку чем-то постоянным либо, наоборот, подверженным изменению, но именно она определяет всю его жизнь, те способы самовыражения, которые он применяет для ее достижения.

Большинство людей не осознают, в чем же состоит цель, которую они для себя сформулировали. Психолог, с точки зрения Адлера, должен помочь человеку понять ее, проанализировав те значимые действия, которые тот совершал в жизни, выстроив между ними некоторую логическую взаимосвязь. В качестве примера подобного определения цели жизни Адлер приводил историю одного из своих пациентов: «Тридцатилетний мужчина чрезвычайно агрессивного характера, сумевший добиться успеха и признания, несмотря на трудное детство, пришел к терапевту в состоянии глубокой депрессии с жалобами, что у него пропало желание работать и даже жить. Как он объяснил, вскоре он должен обручиться, но смотрит на будущее с крайним беспокойством. Его мучает ревность, и он готов уже расторгнуть помолвку. Факты, приводимые им в объяснение своей ревности, не очень убедительны, и поскольку молодая особа, о которой идет речь, ни в чем не виновата, необходимо выяснить причину его очевидного к ней недоверия. Он принадлежит к тем индивидуумам, которые сближаются с другим человеком, чувствуют к нему влечение, но сразу же начинают относиться агрессивно, чем разрушают тот самый контакт, который им хотелось установить.

Теперь построим график стиля жизни описанного выше человека, взяв одно событие его жизни и пытаясь связать его с его нынешними установками. В соответствии с нашей обычной практикой мы просим его рассказать о первом воспоминании детства, хотя нам известно, что проверить достоверность этого воспоминания с объективной точки зрения не всегда возможно. Он вспоминает, что был на рынке с матерью и младшим братом. Рынок был забит толпой, и мать взяла его на руки, но потом решила, что ей следует нести на руках того ребенка, который поменьше, поставила его на землю и взяла младшего брата, а нашего пациента толкали в толпе, и он чувствовал себя совершенно растерянным. Тогда ему было четыре года от роду. В этом воспоминании можно заметить нечто уже услышанное нами в описании его нынешнего душевного расстройства: он не уверен, что ему оказывают предпочтение, и не в силах вынести мысли, что кто-то другой может занять его место. Стоило нам указать нашему пациенту на эту аналогию, как он, изумившись, тут же увидел ее и сам»⁶³.

Действия, которые совершает человек для достижения своей цели, Адлер обозначил термином «стиль жизни». Сформировавшись к пяти годам, он в дальнейшем не меняется. Важнейшей составляющей жизненного стиля является схема апперцепции – определенная модель восприятия и интерпретации человеком получаемой информации об окружающей реальности. Особенностью схемы апперцепции является то, что она усиливает саму себя. Например, если в ее основе лежит страх, то человек будет обращать внимание только на опасность вокруг себя, даже безобидные ситуации заведомо будут рассматриваться им как угрожающие. Подобное отношение будет способствовать лишь усилению искажения схемы апперцепции, как бы подтверждая ее.

Окружающее ребенка общество, цивилизация в целом со своими представлениями о ценностях и нормах играют ключевую роль в формировании целевой установки личности. Именно общество определяет те правила, с которыми ребенок вступает в конфликт в поисках исполнения своих желаний, что может дать ему чувство безопасности. Ребенок требует большего уровня безопасности, чем ему необходимо, и в итоге в его психическом развитии появляется новая особенность – склонность к доминированию и превосходству. По аналогии со взрослыми ему хочется быть лучше своих соперников, так как это обеспечит ему уверенность, безопасность и будет означать достижение той цели, которую он себе представил. Но окружающий мир не собирается удовлетворять все пожелания ребенка. Столкновение со сложностями и первыми проблемами может повлечь за собой кардинально противоположную реакцию детей. Те, кому удастся справиться с трудностями, сформируют «оптимистическое отношение к жизни, когда ребенок уверен, что способен разрешить любые проблемы, возникающие у него на пути. В этих условиях он вырастет человеком, убежденным, что жизненные труды ему по плечу. В этом случае мы видим, что у ребенка развивается мужество, открытость, откровенность, ответственность, трудолюбие и тому подобное. Противоположность этому – развитие пессимизма. Представьте себе, какова может быть цель у ребенка, не уверенного, сможет ли он разрешить свои проблемы! Каким пугающим должен казаться мир такому ребенку! Здесь мы видим робость, погруженность в себя, недоверчивость и другие черты, с помощью которых слабый человек старается защитить себя. Его цель окажется вне его досягаемости и вдали от того переднего края, на котором идут главные сражения жизни»⁶⁴.

Несовершенство восприятия и мышления ребенка, в силу возраста не способного оценить уровень опасности, исходящий от мира, может привести к тому, что простая ситуация, в которой нет ничего особенного, может быть воспринята ребенком как угроза. Если подобное отношение к проблемам закрепится, то ребенок всегда будет воспринимать весь окружающий мир как враждебный. Ситуация может усугубиться, если родительское воспитание маленького человека не будет корректировать детское мировосприятие или, что еще пагубнее, станет поддерживать подобное негативное отношение к действительности.

В том случае, если «естественная нежность и ласка родителей по отношению к детям проявляются недостаточно… <…> ребенок становится настолько черствым, что оказывается не способен распознать любовь и дать ей надлежащее применение, поскольку его инстинкт нежности так и не сумел развиться. Нелегко научить ребенка, выросшего в семье, где нет любви или не принято ее выражать внешне, выказывать нежность к кому бы то ни было. Его жизненной позицией станет эскапизм, бегство от любви и привязанности. То же самое может произойти, если неразумные родители, учителя или другие взрослые приучают детей считать, будто любовь и нежность якобы неприличны, смешны или немужественны. Например, многим детям внушают, что нежность – это слабость. Подобный эскапизм особенно выражен у тех детей, которые часто были мишенью для насмешек. Такие дети испытывают неподдельный страх перед внешним проявлением эмоций, так как боятся, что их желание показать свою любовь к другим смешно. Они борются с естественной нежностью, как если бы это было орудие порабощения или деградации личности.