Текст книги "Шпионы, создавшие советское ракетостроение"

5. Кто же стрелял в вождя революции?

Ленина стали подстерегать на митингах. В Алексеевском народном доме Константин Усов, увидев полторы тысячи жаждущих послушать большевистского вождя революции, опустил руки, смалодушничал, даже не вытащил револьвер с пулей, натертой ядом кураре.

Наступила пятница 30 августа 1918 года. У большевиков уже выработалась традиция каждую пятницу встречаться с народом.

Коноплева и ее напарники поехали на Александровский вокзал (ныне Белорусский). На этом вокзале митинг был, но Ленин на этот вокзал не приехал.

Козлов с командой отправился на Хлебную биржу. Там выступила Александра Коллонтай – представительница древнего польского дворянского рода и одновременно пламенная большевичка. Когда стал выступать Ленин, толпа радостно приветствовала его. У Филиппа Козлова не хватило сил прицелиться среди ликующего народа в большевистского гения.

От Хлебной биржи Ленин уехал в Замоскворечье, на снарядный завод Михельсона (в советское время на этом заводе имени Владимира Ильича были изготовлены реактивные снаряды для «Катюши», ныне это электромеханический завод). Во дворе этого завода и находилась Фейга Каплан и Василий Новиков. Там и раздались выстрела, там и был ранен Владимир Ильич.

Ленин спросил у подбежавшего к нему после выстрелов шофера:

– Поймали его или нет?

Шофер Степан Казимирович Гиль поднял Ленина, уложил в машину и по просьбе Владимира Ильича отвез его в Кремль. Степан Казимирович (его настоящее имя – Станислав) – поляк, был беспартийным. До революции служил в Императорском гараже шофером, возил Ее императорское величество Государыню Императрицу Александру Федоровну. После революции Императорский гараж перешел к большевикам. Если эсеровский боевой отряд был создан для уничтожения Ленина и этим занимались Семенов и Коноплева, то императорский шофер Степан-Станислав Казимирович Гиль готов был грудью защитить вождя большевиков.

Семенов и Коноплева стали анализировать происшедшее. На снарядном заводе Михельсона на митинге вооруженным был член эсеровского боевого отряда Василий Новиков. Он должен был выстрелить в оратора. У Фейги револьвер был для пущей важности. Новиков пули из своего револьвера не израсходовал. Фейгу Каплан схватили вдалеке от Ленина. Из-за слепоты она находилась возле дерева и опиралась на него. Выстрелить она могла, но попасть в Ленина, это исключено. Так кто же стрелял в вождя большевиков? Был кто-то третий? Он сделал то, на что не решились слабовольные эсеровские боевики? Одно дело застрелить царского министра, другое – окруженного экзальтированным народом большевистского лидера!

В книге Н. Д. Костина приведено такое интереснейшее откровение. После выстрелов в Ленина председатель Всероссийского Центрального исполнительного Комитета большевик Я. М. Свердлов заявил, что «выстрелы в Ленина позволят покончить с рвущимися к власти эсерам, к которым народ повернулся лицом. Без выстрелов в вождя с эсерами было бы не справиться».

Центральный Комитет партии эсеров тогда же заявил, что его партия никакого отношения к выстрелам в Ленина не имеет.

Вопросов у Семенова было много, а ответа – нет!

ЦК эсеровской партии предложил своему боевому отряде забыть на время о терроре и заняться добычей денег, то есть экспроприацией. Семенов решил, что если убить Ленина не удалось, то будем экспроприировать золото, отправляемое большевиками в Германию в счет выплаты по контрибуции по условиям Брестского мира. Ведь что такое золото – это сила, которая может разорвать железо!

План золотого разбоя был намечен с размахом: переодеться в красноармейскую форму, взорвать рельсы перед большевистским поездом с золотом, расстрелять конвой, сорвать замки с вагонов, перегрузить мешки с золотом в автомобили…

Но вместо золотой операции Семенов оказался в большевистской тюрьме.

Сидя на нарах, он рассуждал: «В наши ряды затесался предатель! Кто это? Неужели моя возлюбленная Коноплева? Все подробности операции знала только она! Теперь она на свободе, а я сижу на нарах, как король на именинах. Ведьма она проклятая! Обворожила меня, дурака! Как хочется прострелить пулей с ядом кураре ее обворожительные прелести!»

Допросы шли за допросами. Один из следователей намекнул Семенову:

– Уважаемый Григорий Иванович, вы очень энергичная личность. Сделайте правильные выводы! На кого лучше работать? На ваш неудачливый эсеровский ЦК? Сколько раз он публично отрекался от ваших террористических действий. Каждый раз после очередного убийства – Володарского, Урицкого, выстрелов в Ленина. У нас вы добьетесь большего признания. На свидание с вами набивается интересная дама. Если вы сделаете правильные выводы, то свидание мы разрешим…

6. Боренька Коноплёв – козырная карта во взаимоотношениях большевиков с эсерами

Через пару дней в Бутырскую тюрьму заявилась эта самая дама. В комнате для свиданий их оставили одних. Семенов криво улыбнулся:

– Кто на свидание со мной пришел? Неужели актриса? Одежда пролетарки, парик. Только голос выдает несостоявшуюся примадонну из Большого театра. Зачем пожаловала?

– К тому, Гришенька, что я тебя люблю и уже собрала отряд «джентльменов с большой дороги». За германское золото из большевистского вагона они взорвут Бутырки и устроят твой побег. А дальше – заграница!

– Так ты из тридцатилетней питерской красавицы перевоплотилась в атаманшу? Если ты, Лидушка, взялась за золото, то его будет много. Как мне сказали следователи, согласно Брестскому миру Советская Россия должна выплатить Германии, как победительнице контрибуцию в 6 миллиардов марок, а это 340 тонн золота. Но люба моя, почему я к тебе так неравнодушен? – Григорий расцеловал Коноплеву, – люблю, поэтому советую. Даже не советую, а приказываю! В Бутырки больше не приходи! Свой джентльменский отряд распусти. Не исключено, что «джентльмены удачи» не воры и грабители, а чекисты. Правда состоит в том, что как и все революционеры, эсеры, большевики и грабители – одно и то же. Революционная необходимость принуждает к грабежам. Мы с тобой выкупим свободу, но другой ценой. Если наши эсеровские хозяева отказались от нас публично в прессе, то надо воспользоваться большевистской рукой, протянутой мне здесь, в Бутырской тюрьме Ты хоть что-то поняла из того, что произошло на заводе Михельсона?

– Яд кураре не разлагается даже под южноамериканским солнцем, а в нашем севере и подавно. Пусть нам лапшу на уши не вешают – яд разложился! Неужели он не сработал только потому, что в пулях его не было?

Подслеповатая Фейга была полна революционной одержимости, но она не была Вильгельмом Теллем. Тогда пулю в лоб заслуживаешь ты, мой любимый Гришенька! Ты не натер пули ядом кураре!

– Ум у тебя есть, но направь мозговые извилины в другую сторону. А если в Ленина стреляли сами большевики, чтобы разделаться с эсерами, а козлом отпущения стала Фейга? Подумай о том, что для того, чтобы обеспечить благо для народа, две трети революционеров должны работать на два или даже на три фронта. Это я усвоил здесь, в Бутырках. Мы с тобой воспользуемся законом революционной необходимости. Здесь, в Бутырках, почти всем нашим предложили сотрудничать с Всероссийской Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией. Так что из Бутырок меня выпустят и без твоей помощи. Тогда обо всем и договоримся. И за границей побываем! Так что пока сиди дома, воспитывай Борю!

Так оно и произошло. В июне 1919 года Семенов был амнистирован, а вместе с ним и его подруга Коноплева. Не просто амнистирован. В тюрьме Семенова посетил Троцкий:

– Григорий Иванович, вы изъявили желание порвать с эсеровским прошлым. Ваша судьба в моих руках. Или расстрел, или честное сотрудничество. Я даю вам возможность доказать честность ваших намерений. Вместе с группой чекистов будете работать за границей в белоэмигрантской среде и выполнять поручения командования Западного фронта. Кстати, ваша подруга Коноплева то же горит желанием замолить преступные грехи прошлого. У нас для нее тоже найдется исправительное задание.

Задание Семенову дал командующий Западным фронтом Тухачевский – проникнуть в Варшаву, разведать место нахождения артиллерийских складов и баз легкого и тяжелого оборудования, при приближении к Варшаве Красной Армии их взорвать!

Коноплевой Тухачевский сказал:

– Лидия Васильевна, вам необходимо вести работу среди белой эмиграции. Перед началом боевых действий белую эмиграцию надо нейтрализовать. Ваш сын останется в России.

Коноплева поняла, что ее сын отныне заложник. Поэтому трудиться ей придется искренне и в поте лица.

Семенов перешел границу по нелегальному каналу. В Варшаве польские власти усомнились в его паспорте, настолько грубо он был подделан в четвертом особом отделе РККА.

– В паспорте написано – Васильев. Если не сможете доказать правильность записи, ты вы – шпион. Шпионов во всех странах расстреливают. И потому вы арестованы!

Григорий, сидя в камере, стал искать выход из тупика. Он должен быть не тривиальным! Нашел! На очередном допросе искренне сознался:

– Моя настоящая фамилия Семенов. Я член партии социалистов-революционеров. Моя цель – уничтожить в России правящую верхушку партии большевиков. Пробрался в Варшаву, чтобы встретиться с одним из бывших лидеров партии социалистов-революционеров эмигрантом Борисом Савинковым.

– Встреча должна преследовать какие намерения?

– Все те же. Застрелить Ленина не удалось. Выполнить задуманное сможет помочь Савинков.

Польские власти разыскали Бориса Викторовича Савинкова – школьного товарища начальника Польского государства Юзефа Пилсудского. Встреча Семенова и Савинкова состоялась в варшавской тюрьме. Первый вопрос, заданный Савинковым бывшему коллеги по боевому отряду эсеров, был резким:

– Григорий, мученица сибирской каторги Фейга Каплан была расстреляна после покушения на Ленина. Почему расстреляли ее, а не тебя – лидера боевого отряда, готовившего покушение?

Григорий оправдался тем, что он попал в Бутырку, как уголовник, пытавшийся ограбить железнодорожный вагон с большевистским золотом. Его побег из Бутырок организовала Лидия Коноплева.

Глаза Савинкова посветлели:

– Русые локоны, пышный бюст – хороши женщины в России! Где она сейчас? Но о ней потом. Речь идет о тебе. Зачем явился?

– Боря, в Москве у меня нелегальная группа вооруженных боевиков. От тебя зависит, сможем ли мы ликвидировать большевистское правительство?

– Гриша, тебя не подсунули чекисты? Помогу тебе и деньгами, и оружием, если докажешь свою честность.

– Боря, у меня козырная карта – Лидуня. Она пробралась в Германию. Если сомневаешься в нашей искренности, то в своих силах передать нас здешним властям. Но тогда ты оставишь сиротой сына Лидуни Борю.

– Так значит заложником вашей честности является Лидунин сыночек Боря? Сколько ему лет?

– Скоро исполнится восемь.

– Так – так! Интересный поворот откровения! С детьми – заложниками я еще не имел дело. Ладно, проверю и приму решение.

Так будущий главный конструктор приборов межконтинентальных ракет Борис Михайлович Коноплев, ходивший еще пешком под стол, спас свою мать и ее ухажёра.

Семенова выпустили из варшавской тюрьмы. Через два месяца, сговорившись с Савинковым, Семёнов и Коноплёва перебрались через польские кордоны и предстали перед руководителями двух партий.

Эсеры из группы «Народ» раскусили их и исключили из своих рядов.

7. Эсерка – террористка Лидуня Коноплёва вступила в РКП(б)

Когда на столе у Троцкого появились отчет Семёнова о заграничной командировке, его планы на будущее и адреса явочных квартир, Лев Давидович написал Ленину следующую справку:

«1. Реввоенсовет Республики через соответствующие органы счел возможным дать т. Семенову столь ответственное и рискованное задание только потому, что на основании всех тщательно собранных сведений пришел к выводу, что т. Семенов вместе с Коноплевой искренне порвали со своим антисоветским прошлым и в интересах обороны Рабоче-Крестьянской Республики готовы принять всякое, в том числе и самое трудное, ответственное и рискованное поручение…

…3. Работа, выполнявшаяся Семеновым и Коноплевой, имела военно-конспиративный характер, требовала величайшей осторожности и находчивости и, разумеется, основывалась на введении в заблуждение врагов Советской России, в том числе и Савинкова, как одного из наиболее продажных и бесчестных агентов иностранного империализма. Отсюда совершенно ясно, что завязание т. Семеновым контакта с Савинковым вполне вытекало из существа данного ему поручения и представляло собой военную хитрость и продиктованную интересами обороны революции».

В конце ноября 1920 года Семенов вручил Дзержинскому свой доклад. Основной лейтмотив доклада – Савинков настолько стал доверять Семенову, что сделал его основным организатором террористических актов для уничтожения Ленина и Троцкого.

Прочитав доклад, Дзержинский инициировал постановление советского правительства – социалисты-революционеры, находящиеся в советских тюрьмах, будут расстреляны, если появятся доказательства террористических замыслов их лидеров против советского руководства. Постановление вышло 30 ноября 1920 года. Вот так эсеры оказались в непредугаданной ими ловушке.

Пришел 1921 год и принес другие неожиданности. В январе 1921 года вступил в Российскую коммунистическую партию (большевиков) бывший террорист Григорий Иванович Семенов. А в феврале 1921 года членом партии РКП(б) стала очаровательная анархо-, эсеро-, террористка Лидия Васильевна Коноплева. Лидуню рекомендовал в члены РКП(б) сам Бухарин!

Григорий, как настоящий ленинец, вновь был отправлен на нелегальную или легальную (сам черт с ним не разберется) в Германию! Коноплеву определили на трудовую деятельность в 4-ое особое управление РККА.

Вскоре результаты их особой деятельности потрясли и РСФСР, и близкий и дальний зарубеж. В начале 1922 года в Берлине была опубликована книга Семенова «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917 – 1918 г.г.». В ней неугомонный гений революции раскрыл глаза рабочим и крестьянам всего мира на подлую сущность ЦК партии социалистов-революционеров, на их моральные устои, членом которой он был совсем недавно.

Как написал в своей книге «Выстрел в сердце революции»» кандидат исторических наук Н. Д. Костин, на втором экземпляре рукописи Г. Семенова стояла пометка «Ознакомлены т.т. Молотов и Сталин. Рекомендовали к печати. Декабрь 1921 года».

Коноплева тоже потрудилась в поте лица. В январе 1922 года она отправили свою рукопись откровений в ЦК РКП(б).

Лидия Васильевна решила оправдаться перед читателями, так как она сама понимала, что совершила поступок, противоречащий моральным принципам:

«Я считала это неприемлемым со стороны моральной – попросту говоря, предательством старых товарищей по работе… Мое прошлое мешает войти в РКП(б). Но я решила перешагнуть через прошлое и в РКП(б) вошла… Я знаю, что все, что в интересах революции – допустимо и справедливо. Интересы революции – наша правда, наша мораль. И когда мы с Семеновым перед отъездом его в Россию (из Польши – С.А.) обсуждали этот вопрос, то так решили мы оба – если интересы революции требуют, то мы должны это сделать, хотя бы с точки зрения человеческой морали это было неприемлемо…».

Не правда ли, душе излияние Коноплевой, по крайней мере, странно. Для нее «революция» – это вещь в себе. Хочу, буду заниматься революцией с точки зрения эсеровского терроризма, буду преданной эсеркой. Хочу вершить революцию с большевиками, проклиная эсеров, буду преданной большевикам… Если прочитать ее сочинение полностью, то можно понять, что у нее была «каша в голове». Одним словом, как была она анархистской, так и осталась ею.

Книгу Семенова и сочинение Коноплевой перепечатали многие газеты и журналы Советской России. Мировая пресса тоже проявила интерес к ним.

8. «Смерть эсерам, заставившим нас голодать!»

А далее встала на дыбы вся Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика. Во всех городах и поселках вышло на демонстрации почти все их население. Несли плакаты «Смерть эсерам, заставившим нас голодать!», «Смерть эсерам, сделавшим нас инвалидами!». Отовсюду раздавались возгласы «Смерть, смерть, смерть!!!». В Москве вышло на улицы 500 тысяч человек, в Петрограде – 300 тысяч, в Харькове – 180 тысяч… Все трудящиеся требовали «Смерть оппозиции, заставившей нас влачить жалкое существование!».

Процесс над эсерами начался 8 июня 1922 года. Председательствовал на процессе член ЦК РКП(б) Георгий Пятаков. Длился процесс два месяца. В нем выразили желание участвовать зарубежные адвокаты.

Защитниками обвиняемых стали бельгийцы Эмиль Вандервельде и Артур Вотерс, немцы Теодор Либкнехт и Курт Розенфельд. Все иностранцы были членами социалистических партий. Большевики допустили их к участию в процессе со скрипом. На всех станциях, через которые они ехали, их встречали шумные демонстрации возмущенных граждан. В Москве на вокзале собралась многотысячная толпа с лозунгами типа «Долой предателей рабочего класса». Лозунг «Каин, Каин, где твой брат Карл?» был адресован персонально Либкнехту – брату погибшего в 1919 году и чтимого коммунистами Карла Либкнехта. Розенфельду плюнули в лицо, а Вандервельду спели: «Жаль, что нам, друзья, его повесить здесь нельзя».

На скамью подсудимых угодили две группы людей, все они состояли в ПСР. Первую группу составили 12 членов ЦК (уже пробывшие в заключении от 1 до 3 лет) и 10 партийных активистов. Другие 12 человек оказались на скамье подсудимых во второй группе, потому что предварительно раскаялись. Они должны были помочь суду в раскрытии преступных деяний лиц, находившихся в первой группе.

Главный обвинитель Николай Васильевич Крыленко потребовал смертной казни всем эсерам, находившимся на скамье подсудимых. Это были А. Р. Гоц, Д. Д. Донской, Л. Я. Герштейн, М. А. Гендельман – Грабовский, М. А. Лихач, Н. Н. Иванов, Е. А. Иванова – Иранова и другие. Особо следует выделить, что в их числе были и Г. И. Семенов, и Л. В. Коноплева.

7 августа 1922 года, в Москве в Доме союзов Верховный революционный трибунал ВЦИК огласил приговор по делу 34 членов ЦК и активистов партии социалистов-революционеров.

Судьи приговорили всех обвиняемых первой и второй группы к расстрелу. Но с оговоркой – для тех лиц из второй группы, кто раскрылся перед большевиками и кто вступил в их ряды, возможно помилование.

То, что произошло после вынесения приговора, красочно описал Н. Д. Костин в своей книге «Суд над террором»: «После оглашения приговора раскаявшихся повезли в Кремль. Столы были уже накрыты».

Из бутылок с шампанским вылетали пробки. Семенову, Ефимову, Усову, Зубкову, Козлову жали руки руководители партии и правительства: «Молодцы! Разоблачили эсеровскую банду!»

Лидию Коноплёву обнял Бухарин:

– Милейшая Лидия Васильевна! Не напрасно я дал тебе рекомендацию в большевистскую партию! Умница моя, теперь тебе открыты все дороги! Кем мечтает стать твой Боренька?

– Ему уже десять лет, увлекается радиолюбительством.

– О, это сейчас модно. Пусть он вырастет знаменитым ученым. Теперь у него есть для этого полная возможность. С эсерами покончено! Но тем не менее в будущем запомни – поменьше занимайся политикой после твоих романтических взбрыков…

Дома, под утро Лидия тяжко опустилась на диван, распустила волосы, уткнулась в подушку, разревелась. Чего она добилась? На суде ее руководитель из ЦК партии эсеров, поседевший, со следами истязаний на лице, провозгласил на весь мир, что Семенов и она предатели и провокаторы. Гендельман назвал их гражданами второго сорта. Руководители СРП сошли с политической сцены, но их головы были гордо подняты. А что остается делать ей, если Бухарин порекомендовал бросить заниматься политикой? В ту ночь Лидия поняла, что ее жизнь – сгусток авантюр и не расхлебать ей их до смертного конца.

Прошли годы, но она все еще не могла решить, был ли смысл в ее авантюристических поступках?

15 ноября 1936 года она отпраздновала двадцатичетырехлетие сына. Будто чувствовала, что для нее это последний день рождения Бори. Как веревочке ни виться, но конец придет. Уже пал в немилость Бухарин…

30 апреля 1937 года в квартиру редактора издательства «Транспортная литература» Коноплевой ворвались сотрудники НКВД. Начался обыск. Нашли несколько бумажек, связанных с ее эсеровской деятельностью. Зачем она их хранила?

Чрезвычайная тройка обвинила ее в хранении архива эсеров. 13 июля она была расстреляна. 8 октября 1937 года был расстрелян и Г. И. Семенов. 13 марта 1938 года был расстрелян «враг народа» Бухарин.