Текст книги "Жизнь в эпоху перемен. Книга первая"

Несмотря на высокие темпы роста промышленности, армии не хватало оружия и боеприпасов для войны, крестьянам не было возможности приобрести технику для возделывания полей, рабочие, словно рабы, не разгибаясь сутками, трудились на фабриках и заводах. Но заработка не всегда хватало даже на хлеб, семьи, а семьи эти ютились по нескольку в комнатах подвалов, не видя белого света.

Однако верхушка общества, примерно 3%, жили припеваючи за счет обездоленных и не желали никаких перемен, а любые попытки черни, как назывались низшие классы российского общества, изменить свое положение жестоко пресекались, полицией, войсками и казаками, составлявшими опору царскому режиму. Россией единолично и самодержавно правил царь Николай Второй.

Царь Николай Второй (Романов) стяжал себе власть и должность царя – самодержца всей Российской империи, не имея для того ни личных качеств, ни заслуг перед народом, а лишь опираясь на бумажное наследственное право, как старший сын своего отца – царя Александра Третьего.

Стяжательство, – как форма активного присвоения власти, имущества и социальных отношений в человеческом сообществе, проявилось одновременно с осознание человеком своей индивидуальности и отделением личности от стаи – племени. В обезьяньей или волчьей стае, каждая особь является частью стаи, и вся стая сплачивается вокруг вожака, от силы и умения которого зависит выживание всей стаи. Поэтому вожак и становится вожаком своим превосходством над остальными членами стаи в силе, разуме и опытности. Вожак, утративший эти качества, по возрасту или увечью, естественным образом заменяется другим членом стаи, подтвердившим свои качества нового вожака в личной схватке с одряхлевшим лидером стаи или в случае его гибели. Такая организация стаи обеспечивает выживание и более слабых членов стаи, самок и их потомства.

Но человек стал царем природы не потому, что был физически сильнее львов, волков и прочих животных, а потому что был разумнее их всех вместе взятых, что позволяло человеку, опираясь на силу разума, выжить в самых неблагоприятных условиях, но не в одиночку, а в стае–племени, которое начали именовать человеческим обществом.

Известно, что человеческое общество изначально существовало собирательством пропитания, потом охотой и затем перешло к созиданию средств существования путем скотоводства домашних животных и земледелия. А при созидании уже проявлялись индивидуальные качества человека: лучше потрудился – значит лучше и обеспечил себя и свою семью, которая образовалась между мужчиной и женщиной с началом созидательного труда.

Этот труд создавал не только средства пропитания, но и имущество, необходимое для проживания и это имущество человеку хотелось бы передать своему потомству, зная твердо, что это именно твое потомство. Женщина, рожая ребенка, всегда знает, что это именно ее ребенок, но мужчине, чтобы передать имущество, нужно быть твердо уверенным, что ребенок, рожденный его женщиной, является именно его ребенком, а не от другого мужчины, воспользовавшимся его отсутствием, пока он пас стадо или возделывал землю, и осеменившим его женщину. Так образовалась семья в современном понимании, когда мужчина стяжал себе и только себе женщину для производства потомства. Энгельс и Маркс, основоположники научного коммунизма так и писали: «Первое разделение труда было между мужчиной и женщиной для производства детей».

С появлением семьи как «ячейки общества» и наследования семейного имущества и положения в обществе произошло разделение человеческого общества на классы, сословия и прочие категории относительно власти и собственности, внося изначальную несправедливость в человеческие отношения.

«Брак обуславливается классовым положением сторон и, поэтому всегда бывает браком по расчету. Этот брак по расчету в обоих случаях довольно часто обращается в самую грубую проституцию – иногда обеих сторон, а гораздо чаще жены, которая отличается от обычной куртизанки только тем, что отдает свое тело не так, как наемная работница свой труд, оплачиваемый поштучно, а раз и навсегда продаёт его в рабство». Как говорил Фурье: «Как в грамматике два отрицания составляют утверждение, так и в брачной морали две проституции составляют одну добродетель».

В такой проституции династических браков и рождались будущие «помазанники божие», получавшие в наследство целую страну, которой распоряжались по своему хотению и желанию «своей левой ноги», не имея зачастую для этого необходимых качеств.

Почему-то певец, занявший положение в театре благодаря своему голосу, не передает свое положение отпрыску, не имеющему ни голоса, ни слуха, а цесаревич получает от отца-царя целую страну не имея для того никаких данных, кроме факта рождения в царской семье первым ребенком.

Каждый человек рождается одинаково голым ребенком в крови и слизи, но с разными способностями, здоровьем и внешностью и это естественно. Неестественно то, что в зависимости от семьи, где родился ребенок, зависят его возможности реализовать полностью свои природные способности. Если ребенок родился в семье, стяжавшей власть или имущество за счет общества, то этот ребенок, будучи полным ничтожеством, может в будущем получить от семьи положение в человеческом обществе, которое совершенно не соответствует его человеческим качествам.

Именно так положение главы государства получил Николай Второй по факту рождения в царской семье, являя собой человечка мелкого ума, достойного роли приказчика в торговой лавке, но никак не главы Российской империи, в которой он, ничтожный человек, сыграл плохо, роль последнего царя рода Романовых.

Впрочем, цари династии Романовых не отличались ни широтой ума, ни высокой моралью, ни заботой о государстве, полученном в управление путем обманов и стяжательства, да и Романовыми они стали при захвате царского престола, будучи до того боярами Захарьиными.

Бояре Захарьины служили Московским князьям наряду с другими боярскими родами и не мысля о царском троне, но в смутное время польских нашествий служили и полякам и их противникам благо, что Захарьин род был многочислен. Особой ушлостью отличался Федор Никитович Захарьин, ставший митрополитом Филаретом, до того приживший с монахиней сына Михаила. Этот Филарет служил полякам захватившим Кремль, а после их изгнания из Кремля ополчением князя Пожарского и старосты Минина, примкнул к победителям.

Князь Пожарский вскоре отбыл из Москвы с войском отбиваться от татар, а Филарет, подкупив казаков-ополченцев, предложил в цари своего шестнадцатилетнего сына Михаила, что и было сделано на соборе. Тогда же, с подачи Филарета, Захарьины переименовались в Романовых, чтобы подчеркнуть свою, якобы, связь с Византийскими правителями: василевсами– императорами и отделиться от других боярских родов, всяких Кошкиных-Юрьевых.

Обычно, царская династия основывается яркой личностью, вождем нации, а затем, по праву наследования, во главе оказываются случайные люди не всегда пригодные к руководству и постепенно страна приходит в упадок – так учит история.

Но династия Романовых и началась с мелкого царька Михаила и закончилась никчемным Николаем Вторым, а между ними за триста лет на российском престоле побывало еще двенадцать царей и цариц один краше другого: садисты, убийцы, развратники и мелкого ума людишки, неспособные подняться над своим окружением, наметить путь развития страны и твердой рукой направить страну в нужном направлении.

И всё, чего Россия потом сумела добиться, было сделано народом русским не благодаря, а вопреки царям Захарьиным – Романовым, воистину, как говорит народная пословица: « От плохого семени, не жди хорошего племени».

Но начиная с царя Петра Первого и этого плохого семени от рода Романовых почти не осталось: немецкой кровью, через династические браки с немецкими второразрядными герцогинями-графинями, кровь Романовых, так разбавилась, что и следа русского не разглядеть.

Этот царь Петр Первый стоит особняком в династии Романовых: кровавый упырь, пьяница и развратник он настолько отличался обликом и повадками от своих родителей и русского человека вообще, что во времена его правления в народе ходила молва, что царя этого подменили немцы еще в колыбели, потому и был он ликом черен, жесток без меры и охочь до людской крови. Своими своими пьяными прожектами царь Петр Первый подломил хребет русскому народу, истребив своими затеями четверть населения страны, опустошив земли и разорив деревни.

Он сгубил сестру свою Софью и сына Алексея, извел малахольного брата, возведенного на трон вместе с Петром. Но последующие за ним цари – его немецкие отпрыски, создали Петру Первому славу царя – реформатора, который якобы развернул Россию к Европе и создал цивилизованное государство взамен патриархальной и отсталой Руси. Это миф, конечно: разоритель представлен реформатором, палач малограмотный – просветителем, но миф этот жив и поныне и всячески поддерживается и в России и в Европе – значит это кому-то надо.

За Петром Первым потянулась вереница царей и цариц: убийц, развратников и психически неадекватных помазанников божьих, а страна Россия тем времен шла своим собственным путем, вопреки, зачастую, воле своих ненавистных правителей, потому что история творится народом. Но записи об истории делаются людьми, и из этих записей следует, что были правители, при них происходили те или иные события, а о народе обычно нет никаких упоминаний.

Следует добавить, что историю России писали, в основном, иностранцы – немцы и именно поэтому роль отдельных правителей России немецкого происхождения в писаной истории преувеличивается. Например, немке Екатерине Второй, у которой всегда чесалось женское место, приписывается роль важной правительницы, хотя она своими прихотями разорила страну, закрепила позорное крепостничество крестьян и посадила на шею народа множество иностранцев-проходимцев, в основном немецкого рода.

Итак, царь Николай Второй, стал царем и самодержцем России двадцати шести лет от роду по смерти своего отца – Александра Третьего, который не вел войн, не производил реформ – придерживаясь принципа невмешательства. За это народ прозвал его Миротворцем – возможно, он был самым безвредным для России царем из династии Захарьиных: он и правил страной, как мужик – хитрован, не погоняя лошадь, но и не давая ей остановиться, только вместо лошади была целая страна.

Не прошло и месяца после смерти отца и вступления на престол, как Николай Второй женился на немецкой принцессе Виктории Алисе Елене Луизе Беатрис Гессен – Дармштадской, принявшей православие ради престола и получившей имя Александра Федоровна. Николай женился, презрев православные обычаи и приличия, не выждав установленных сроков после смерти отца. Видимо немецкая кровь Николая Второго тянулась к немецкой крови его принцессы и в итоге получилась вполне бюргерская немецкая семья, никак не тянущая на роль царской семьи в России.

В мае 1896 года, в дни торжеств по случаю коронации Николая Второго, на Ходынском поле в Москве случилась массовая давка: толпа, собравшаяся в ожидании раздачи подарков, надавила на шатры, где эти подарки находились, получилась давка, в которой погибло около 2000 человек.

Николай Второй не выразил соболезнований и не отменил своего распорядка дня, записав в свой дневник: «До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожиданий начала раздачи обеда и кружки ( памятная кружка с вензелями императора, – С.Д.), наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10.30 час перед докладом Ванковского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12.30 час завтракали и затем Алекс, и я отправились на Ходынку на присутствовании, при этом печальном «народном празднике». Собственно там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн «Славься». Переехали к Петровскому, где у ворот приняли нескольких депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом собравшимся предводителям дворян. Обойдя столы, уехали в Кремль, Обедали у мамы в 8 час. Поехали на бал к Монтебело ( французский посол.– С.Д.). Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 час.»

Погибло 2000 человек, а царь Николай Второй, как ни в чем не бывало, ездит по Москве, обедает, говорит речи, а вечером присутствует на балу у французского посла и в два часа ночи уезжает.

Коронационные торжества обошлись казне в 100 млн. рублей – в три раза больше затраченного в том же году на народное просвещение.

То обстоятельств, что более полумиллиона людей ночевали на Ходынском поле, чтобы утром получить бесплатный обед и фарфоровую кружку, говорит об уровне жизни простого народа в той «благословенной», как сейчас представляют негодяи, «царской России».

После Ходынки и закрепилось в народе за Николаем Вторым прозвище «Кровавый».

Аналогичный случай произошел 9 января 1905 года, когда рабочие Петербурга, под водительством попа Гапона, решили идти к Зимнему дворцу, чтобы вручить царю Николаю Второму петицию со своими требованиями по облегчению участи фабрично – заводских рабочих.

Николай Второй уехал из столицы в Царское село, распорядившись принять меры по пресечению шествия рабочих к Зимнему дворцу.

В петиции, которая должна была быть вручена царю, перечислялись требования: 8-ми часового рабочего дня, свободы совести и религии, народное образование, амнистия политзаключенных, свобода печати и прочие требования, с обращением к царю: «Вот государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе. Повели и поклянись исполнить их и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатается в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу – мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертву. Мы охотно приносим её».

Поп Гапон обратился с письмом к Николаю Второму, что рабочие решили 9 января прийти к Зимнему дворцу и если царь не покажется народу, то прольется кровь, а если царь выйдет к народу с «мужественным сердцем», то царю гарантируется безопасность «ценой своей собственной жизни».

Но царь трусливо уехал из Петербурга. В столицу были стянуты войска: около 30 тысяч и когда шествия рабочих с иконами, крестами и портретами царя пошли с разных сторон к Зимнему дворцу их всюду встретили выстрелами и рубили шашками. Было убито и ранено несколько сот человек.

Тем же вечером сообщили о событиях в Петербурге Николаю Второму. Император был огорчен и записал в дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!» Так Николай Второй заботился и переживал за своих подданных и их благополучие.

Убиты сотни людей, подданных царя, а он лишь сожалеет «как больно и тяжело», не отказываясь от заведенного распорядка дня.

В том же году Россия позорно проиграла войну Японии, показав всему миру убогость и ничтожество царской власти Николая Второго, что в последующем вдохновило Германию на объявление войны России в 1914 году в надежде тоже одержать победу и эта надежда почти сбылась.

В дальнейшем, царские каратели, по приказу Николая Второго, или с его согласия, стреляли и вешали простолюдинов, лишь только они пытались обрести какие-нибудь права на лучшую жизнь и равноправие с привилегированными классами и зажиточными сословиями.

Спокойный и даже кроткий Николай Второй имел, видимо, патологическую страсть к убийствам, что часто свойственно тихим натурам. Проживая в основном в Царскосельском дворце, Николай Второй почти ежедневно выходил с ружьем прогуляться по парку, беспощадно стреляя ворон, собак и кошек: число убитых им животных и птиц исчислялось тысячами, что невозможно объяснить охотничьей страстью, а лишь наклонностью к убийствам.

Собак и кошек царская челядь собирала по всей округе, завозила из Петербурга и подбрасывала в дворцовый парк, чтобы царь, гуляя, постреливал этих животных, если они попадались ему на глаза. Остается неясным, как приманивали ворон: это очень хитрая и осторожная птица и единожды попав под выстрел в стае, ворона будет облетать стороной опасное место. По-видимому царские егеря как-то ухитрялись приманивать и ворон, которых Николай Второй подстрелил за годы своего правления несколько тысяч, о чем сохранились записи в дворцовых книгах и у егерей.

Поэтому и людей в годы его правления стреляли и вешали тоже тысячами, но в кругу семьи он был кроток и сентиментален, как и большинство немцев. Так маньяки-убийцы беспощадны к своим жертвам, а среди родных числятся тихими и серенькими людишками, которые, как говорится, и мухи не обидят.

В 1904 году началась русско-японская война, которую Великая Россия позорно проиграла под предводительством мелкого живодера, каковым являлся Николай Кровавый. Короля делает свита и известно, что мелкого ума людишки у власти окружают себя еще более мелкими личностями, потому что не терпят рядом умных и грамотных людей, способных на решительные поступки.

Николай окружил себя сонмом серых крыс, в основном родственников, которые вместе с царем и умудрились довести страну до полного поражения от японцев, несмотря на личную храбрость и умелые действия отдельных военно-начальников среднего и низшего звена.

Дурная голова ногам покоя не дает – говорит русская пословица, и Российский царский двор во главе с царём – вырожденцем, немецких кровей, полностью подтвердил народную мудрость своими бездарными действиями на войне и в государстве Российском.

Восточная мудрость гласит, что «стадо баранов во главе со львом – это стая львов, а стая львов во главе с бараном – это стадо баранов». Так случилось, что на рубеже веков, в эпоху перемен, во главе России оказался баран – Николай Второй по народному прозвищу «Кровавый» и, по этой поговорке, трудолюбивый, умный и храбрый, по существу, народ России, должен был превратиться в стадо баранов, но люди не захотели и не смогли стать послушным стадом, идущим на бойню.

С ничтожным и сентиментальным царём–садистом во главе России, находящегося под каблуком жены-немки, Иван встретил первую русскую революцию 1905 года.

XIV

Вернувшись с каникул от отца, где на селе слышался тихий ропот крестьян на голодную жизнь и этот ропот не могли заглушить даже проповеди попа, с января призывавшего прихожан к смирению и покорной царской власти, ибо сказано: «всякая власть от бога», Иван начал интересоваться политикой, чего ранее за ним не наблюдалось.

Толчком послужили поджоги нескольких помещичьих усадеб вокруг села и даже отец, Петр Фролович, всерьез опасался, как бы сельчане не пустили ему «красного петуха», хотя он не был помещиком: дворянские земли продал еще его дед, но старики на селе помнили те времена, когда были крепостными у помещиков Домовых.

Чтобы разобраться в хитросплетениях политики, Иван однажды пошел вместе с Адамом Шанявским в политический кружок социалистов – революционеров: эсеров, как они называли сами себя.

Кружок этот собирался на дому у бывшего учителя. Вел кружок сын этого учителя – Борис, которого исключили из университета за политическую деятельность и он по своей воле решил заняться просветительством среди жителей уездного городка.

Слушателей в кружке оказалось восемь человек: четверо – такие же студенты, как и Иван с Адамом, а еще двое – рабочие с железной дороги. Борис дал каждому почитать программу партии эсеров, напечатанную в газете «Революционная Россия», что сразу же прибавило уважения Ивана к этой партии. Коль есть своя газета – значит это серьезная организация. Потом Борис стал рассказывать о задачах партии эсеров и текущем моменте в стране. Коротко, программа партии и ее задачи сводились к следующему.

Целью партии эсеров являлся переход России к социализму некапиталистическим путем.

Марксисты социал-демократы, во главе с Плехановым, полагали переход России к социализму революционным путем: через буржуазную революцию, которая свергнет царизм, а затем через социалистическую революцию, которая свергнет капиталистов и помещиков и власть будет в руках рабочего класса, который и будет правящим классом, осуществляя диктатуру пролетариата.

Эсеры считали, что социализм в России можно построить через социализацию крестьянства и лишь, потом перенести социализм в город для городских тружеников.

Частная собственность на землю отменялась, а вся земля превращалась в общенародное достояние, и передавалась в заведование местных и центральных органов самоуправления, начиная от сельских общин, волостей, уездов и кончая губернскими и центральными органами власти, избранными на демократической основе. Пользование землей должно быть уравнительно – трудовым, то есть каждому выделялась потребительская норма земли на основе приложения собственного труда: единолично или в товариществе. Если где-то был недостаток земли, а где-то излишек, то крестьяне за счет государства переселялись туда, где были излишки земли.

В городах промышленные предприятия передавались в управление профсоюзов, которые организовывали производство и распределение доходов пропорционально вложенному труду каждого работника предприятия. Таким образом, страна переходила к демократическому социализму и управлялась через организованных представительств производителей ( профсоюзы), крестьян (общины) и потребителей (кооперативы).

Переход власти от царя к народной республике должен был осуществится демократическим путем через всеобщие выборы, при этом эсеры считали, что принудить царя к отставке можно через индивидуальный террор, то есть убийство наиболее оголтелых сторонников царской власти и самого царя, – если он не отречётся.

Программа эсеров и их цель были понятны Ивану и он, посетив несколько раз кружок, стал считать себя эсером, однако агитацией и пропагандой эсеровских идей заниматься не стал, опасаясь быть изгнанным из училища, где ему оставалось учиться полтора года.

В январе 1905 года случился расстрел рабочих в Петербурге, когда мирное шествие людей с иконами было расстреляно солдатами и порублено казаками шашками. Причем стреляли и рубили людей, иконы и хоругви по приказу Николая Второго – помазанника божьего.

Газеты, которые приходили в уезд с опозданием в два-три дня, рассказывали о волнениях и восстаниях по всей стране: то тут, то там, но все это происходило стихийно и царские сатрапы едва успев подавить волнения и разогнав толпы людей в одном месте, направлялись в другие места, где прорывалось очередное волнение рабочих или восстание крестьян. Особенной жестокостью отличался Саратовский губернатор Столыпин, который первым вызвал войска на подавление крестьян и приказал стрелять по безоружным людям, требующим справедливого раздела помещичьей земли для прокормления своих семей.

Убитые исчислялись по всей стране сотнями, но накал страстей не стихал. В уезде сожгли несколько помещичьих усадьб и домов еврейских землевладельцев.

Иван решил не принимать участия в этих волнениях, которые произошли и в Орше, и, закончив курс, уехал на лето к отцу – ему оставался лишь год учебы, чтобы начать самостоятельную учительскую жизнь. Он не желал быть исключенным из училища за участие в беспорядках с «волчьим билетом» в руках – так называлась справка, выданная властями о запрете учительствовать, занимать казенные должности или работать по найму на крупных предприятиях участникам волнений, неблагонадежным или отбывшим сроки заключений в тюрьме по политическим мотивам. Даже уголовники имели больше прав, чем политические активисты, желающие перемен в стране.

Отец, как всегда, встретил сына радушно, а еще радостнее встретила Ивана домохозяйка Фрося, которая и относилась к сыну Петра Фроловича, как родному, и всячески потакала ему и ублажала за летние каникулы вкусными блюдами, которых Иван был лишен на учебе.

Усадьба отца находилась на околице села, и сюда не доносились слухи и волнения, охватившие самых бедных и захудалых крестьян, жаждущих передела земель общины и помещичьей земли в пользу бедных. Слухи о том, что где-то крестьяне добились справедливости по земельному устройству, разносились по всей округе и еще сильнее возбуждали бедняков.

Внезапно сгорели два помещичьих дома недалеко от села, ближние помещики покинули свои усадьбы и уехали в города, чтобы избежать поджогов и даже Петр Фролович при малейшем шорохе возле дома, вставал и обходил с фонарем вокруг дома, всматриваясь, не затаился ли где поджигатель. Хотя Петр Фролович и был в хороших отношениях с сельчанами, но мало ли какой недруг кинет факел в его дом ночью и сухое дерево вспыхнет спичкой и сгорит в один миг – дай бог успеть выскочить самим из горящего дома.

Иван на себе почувствовал возбуждение сельчан, когда два раза прошелся по селу: один раз на погост к матери поправить могилку, а другой раз, навещая сестру с детьми. Сельчане, встречавшиеся на пути, были хмуры и не здоровались, чего прежде никогда не бывало.

На речке тоже случился казус: Иван как всегда искупался в заводи, и стоял на берегу, обсыхая на солнце, когда мимо прошла группа крестьян, направляясь с покоса в село.

Чуткое ухо Ивана услышало, как один из крестьян зло сказал: – Людям жрать нечего, урожая нонче не будет, а этот барчук на солнышке греется, будто кот – бездельник. На что другой ответил: – Ничего, недолго барам осталось греться на солнышке, скоро погреются у своего пепелища, а там, глядишь, и на вилы их насадим, хватит, попили крестьянской кровушки, теперь революция отдаст нам их землю, политую насквозь нашим потом сотни лет. Земля божий дар и не должна принадлежать помещику. Кто на земле работает, тот и должен ею распоряжаться.

Мужики удалились, громко ругая власть, помещиков и даже царя, а Иван торопливо оделся и, придя домой, рассказал отцу об услышанном.

– Да, сынок, трудные сейчас времена, но даст бог, смута пройдет, страсти утихнут и все вернется в прежнее русло. Земли крестьянам не хватает даже для пропитания семей, не говоря уже о продаже зерна, чтобы купить городских товаров. Люди на селе обнищали до предела, а власть ничего не делает, чтобы облегчить положение крестьян, которые составляют девять десятых населения страны и являются опорой и основой Государства Российского. А ты, сынок, поберегись ходить по глухим местам. Меня все здесь знают в лицо и не тронут, а тебя трудно признать за мальчика, который бегал здесь с крестьянскими детьми на речку, потому остерегайся: как говорится «береженного бог бережет».

Иван, так и провел все каникулы дома, лишь изредка выходя на село за покупками вместе с Фросей, которой помогал донести товар до дома. От полного безделья Иван отъелся на домашних харчах и в конце лета уехал в училище доучиваться последний год. Видимо его учеба утомила уже и отца, который на прощанье пожелал сыну успешного окончания учебы и новой самостоятельной жизни. С этими пожеланиями Иван вернулся в училище, продолжать учебу и горячо обсуждая грядущие перемены в стране.

До начала занятий оставалась неделя, и Адам предложил Ивану съездить вместе с товарищами в Могилев, пообщаться с эсерами– партийцами и послушать агитаторов других партий, чтобы разобраться к чему дело клонится. Группу студентов вызвался сопровождать Борис, у которого в Могилеве были товарищи, у которых можно переночевать.

Приехав в Могилев в середине дня, молодые люди в сопровождении Бориса пришли в какой-то дом, где собирались студенты, горячо обсуждая грядущие перемены в стране. Студенты спорили, не обращая внимания на новичков, о том будет ли вооруженное восстание против царя или нет.

Иван слушал эти споры, сожалея, что поддался уговорам и приехал в этот город, где студенты говорят о вооруженной борьбе против царя.

– Нет, политика не мое призвание. Завтра же уеду отсюда и больше никаких кружков и сборищ – только учеба, – думал Иван, слушая спорящих.

Вскоре студенты разошлись, куда-то исчез и Борис, и Адам предложил пройтись немного по городу и послушать о чем говорят на улицах, пока не наступил вечер.

Едва они вышли из дома, как их окружили полицейские, обыскали одежду, потом обыскали дом из которого они вышли, но ничего не нашли, а хозяйка дома, старая еврейка, сказала что сдает комнату двум студентам, а эти новенькие зашли к ним в гости и ждали возвращения хозяев.

Полицейские отправили всех шестерых задержанных в участок, где их поместили в кутузку и оставили в ней до утра – до прихода следователя.

Иван был огорчен донельзя: – Черт меня дернул ехать в этот Могилев, – клял он себя. – Теперь доказывай, что ни в чём не замешан политическом. Того и гляди, что выгонят из училища на последнем году обучения.

Его товарищи по несчастью тоже были подавлены этим арестом. Выход подсказал Адам: «Скажем, что приехали перед учебой в Могилев посмотреть город и сходить в библиотеку. Билеты от поезда у нас сохранились и видно, что мы лишь сегодня приехали, так что ни в чем участвовать не могли», – на том и порешили.

Утром пришел следователь, допросил двоих, которые сказали все, о чем условились. На этом допрос закончился. Их покормили два раза супом-баландой, как называли это кушанье тюремщики и вновь оставили в камере до утра.

На следующий день, допросили Адама и Ивана. Иван сказал, как условились, что вместе приехали посмотреть город перед учебой и еще ему, как будущему учителю хотелось заглянуть в библиотеку и посмотреть книги по истории этого края, чтобы потом объяснять школьникам.

Следователь видимо и сам уже определился, что эти юноши вряд – ли причастны к местным студентам, устроившим три дня назад беспорядки на площади с требованием свободы слова, собраний, печати, поскольку подозреваемых в это время не было в городе, о чем свидетельствуют билеты на поезд.

Вернувшись в камеру, Иван рассказал товарищам о допросе, и они сговорились стоять на своем.

На третий день допросили оставшихся двоих братьев Сегань и после обеда всех шестерых выпустили на свободу, посоветовав сразу же уезжать из города, чтобы вновь не попасть в историю.

Ребята так и сделали и уже вечером вернулись в Оршу, зарекшись больше не ездить в город Могилев: никто не желал быть исключенным из училища на последнем году обучения.