Текст книги "Узнать, хранить, не умереть"

– Брусникин, – он достал лист бумаги со списком заданий, – все на рабочих местах? Меня интересуют в первую очередь операционный отдел и клиентская служба.

Брусникин энергично закивал и подался вперед, демонстрируя готовность выполнить любое поручение.

– С утра всех обошел, все работают… у нас, знаете ли, очень дисциплинированная команда!

– В других службах? Тоже все на местах? – ставя галочки в листе, продолжил Бурдт.

– Совершенно справедливо! Все как штык! За исключением стажера из охраны. Фамилия Чеботарёв. Его Владлен Сергеевич отправил в Онежск.

– Зачем? – поднял голову Лев Михайлович.

– Вчера, – с готовностью стал объяснять кадровик, – пришла ко мне его руководитель, Сысоева, и приказала отправить Чеботарёва внаш филиал. Мол, так Владлен Сергеевич распорядился. Мне показалось это странным. Посудите сами, сотрудник без году неделя в охране, машину предоставляют в его полное распоряжение, определяют двойной оклад жалования и ещё оплачивают проживание! Но приказ начальства не обсуждается. Я всё организовал за считанные часы, потому что мальчишка отправился на машине тем же вечером! Вам это не кажется странным?

– Приказ о командировке был?

– Нет, – пролепетал Брусникин, бледнея, – понимаете, она так жестко со мной говорила… Владлен Сергеевич…

– Пригласите сюда Сысоеву, – бесцветным голосом распорядился Бурдт.

Секретарша и кадровик переглянулись и напряженно застыли, выпрямив спины.

– Майи Алексеевны нет с утра, – сделав страшные глаза, сообщила Софья Макаровна.

– И телефон вне доступа, – понизив голос, сообщил кадровик.

– Муж, семья… им звонили? – раздражаясь, спросил Бурдт.

– Видите ли, она одинокая, – со значением приподняв брови, поделилась секретарша.

Бурдт молчал, глядя в лист бумаги. Он старался справиться с раздражением, которое вызывали эти двое. Сосчитал до десяти и спросил:

– Что‐нибудь еще?

– Конечно! – вновь воодушевляясь, затараторил Брусникин. – Я во всем этом усматриваю фаворитизм! Между Сысоевой и Чеботарёвым есть романтическая связь! И все за счет организации! Чтобы вы понимали, она старше его на десять лет! Вы понимаете, о чём я?

Бурдт махнул, точнее, отмахнулся, как отмахиваются от докучливого собеседника или от назойливых мух.

– Выяснить, где оба, и доложить, – приказал Бурдт и отправил их с глаз долой.

Оставшись один, он подключил принесенный с собой ноутбук, быстро вошел в сеть, поэтапно вводя пароли доступа, проверил текущие операции: платежи, поступление – все происходило штатно. Затем открыл схему контроля доступа в хранилище. Здесь начались неприятности. Сперва он решил, что блок на алгоритм доступа временный – система, пока перезагружается, иногда всё блокирует. Он знал, как можно обойти машинную блокировку, но у него не вышло. Несколько попыток снятия блока по алгоритму, рекомендованному разработчиком, тоже оказались впустую. Перепроверил, что его IP имеет допуск в систему. Всё в порядке. Он недоуменно уставился на экран. Потом сорвался с места, выскочил из кабинета и сбежал по лестнице вниз к центральному пульту.

За пультам развалился в кресле длинноногий молодой мужик в шортах и с рыжей растительностью на лице. При появлении Бурдта он каким‐то невероятным образом втянул свои голые, покрытые рыжим пухом ноги, отчего стал короче, и изобразил на испуганном лице деловитую сосредоточенность. Оператор, а это был он, доложил, что охранная система работает штатно, происшествий за последние сутки не было. Лев Михайлович пропустил мимо ушей его скороговорку, вытолкал из-за пульта и открыл историю операций за последние двое суток. Пробежав глазами по списку, он замер. Накануне около шести утра был вход в систему и снятие всех блокировок доступа. Вход в хранилище был осуществлен с использованием универсального двенадцатизначного цифрового кода. После этого система вернулась в штатный режим. В 16:17 с компьютера Владлена произведена блокировка всякого доступа в хранилище, включая физический. Такой вид блокировки не был предусмотрен разработчиками, значит, Владлен вручную поменял алгоритм и закодировал его своим шифром.

Лев Михайлович оцепенело смотрел на экран монитора. Так, думал он, не смертельно, конечно, можно всё восстановить – сбросить настройки и вернуться к исходнику, – но это займёт недели две-три. При этом придется остановить всё – и безналичные операции через банковскую систему, включая SWIFT, и физический доступ в хранилище. Но проблема заключалась в том, что остановка операций даже на один день обрушит весь Фонд. На такой экстренный случай разработчик предусмотрел ручной режим управления системой – тот самый универсальный двенадцатизначный код. Трудоёмко, с риском утечки информации, поэтому такой вариант рассматривался только как временная и чрезвычайная мера. И вот что ещё! Лев Михайлович снова вытер пот, хотя кондиционер исправно дул прохладой. Шесть утра… кто‐то ввёл этот универсальный код. Тот, у кого очень высокий уровень допуска к информации.

– Вот у меня, например, нет такого допуска, – попутно отметил про себя Бурдт.

Тогда кто? Ни Снегирёва, ни Уварова в то утро здесь не было. Да и зачем им это? Получается, кто‐то чужой. Кто?

Он, наконец, обратил внимание на оператора, который стоял рядом и растерянно смотрел на него.

– Кто дежурил на пульте в прошлую ночь? – спросил он.

– Так этот новенький – Чеботарёв. Случилось что?

Бурдт, не ответив, вышел из пультовой и вернулся в кабинет. Он вызвал к себе Брусникина, выслушал его повторный отчет, достал из сейфа объемистый фолиант руководства системой и погрузился в чтение. Спустя полчаса закрыл сейф, сделал короткий звонок, отключил ноутбук, прихватил руководство и покинул здание компании.

Глава IV

Во дворе районного отдела полиции, засаженном полуживыми от зноя кустами акаций, притаился невзрачный флигель службы судебно-медицинской экспертизы. Раньше в нем находился морг, потому что в помещениях самого отдела – толстостенном кирпичном и кольцеобразном, как кронштадтский бастион, здании – размещалась районная больница. Больница со временем справила новоселье в новой, специально скроенной под нужды медицины многоэтажке, а отдел въехал в бывшие палаты, операционные и ординаторские. Строительная переделка не коснулась морга – он как был моргом, так им и остался, сменив лишь вывеску. Вывеска потеряла свой лаконизм, но приобрела бюрократическую неповторимость аббревиатуры: СМЛ БСМЭ – судебно-медицинская лаборатория бюро судебномедицинской экспертизы.

Следователь Ромашин шел к крыльцу флигеля, сердито помахивая рукой с экспертным заключением. С утра он встретился со вновь назначенным начальством, которое по понятным причинам с первых минут старалось соответствовать и всячески проявляло рвение. Вновь назначенным начальством была женщина – советник юстиции Пристегина Ольга Николаевна. Служебное рвение на первых порах выразилось в сдержанном и суровом разъяснении задач и функций следственного отдела. Посчитав, что младший советник юстиции, то есть он, Ромашин, проникся, Ольга Николаевна сообщила, намекая на обладание дополнительной информацией, что о погибшим из элитного поселка уже дважды интересовались из горнего мира. Несмотря на то, что «горние» были упомянуты с долей иронии, Ромашин понял: в деле элитного трупа обнаружились влиятельные интересанты. Он щелкнул каблуками, сказав, что дело, вероятно, ограничится констатацией естественной смерти, и был всемилостиво отпущен. Вернувшись в свой кабинет, Ромашин обнаружил на столе заключение судмедэксперта, которое перечеркивало напрочь его давешние заверения начальству. Именно по этой причине ему не терпелось выслушать эксперта. Он резво взбежал на крыльцо, скрылся во флигеле и так же быстро вернулся, не найдя эксперта на месте.

Мария Константиновна, сидя на скамейке в дырявой тени акаций, с интересом наблюдала за перемещениями следователя. Она только что закончила вскрытие и отдыхала, покуривая сигарету.

– Товарищ следователь, – наконец окликнула она своего коллегу, – не нужна ли помощь судмедэксперта?

Ромашин подбежал к ней и потряс заключением:

– Маша, что это? Какая дополнительная экспертиза?

– Дяденька, не ругайте! – она пустила ему дым в лицо.

– Я серьёзно! Меня с утра знаешь как замотивировали?

– Не знаю.

– Что это смерть от инфаркта или от… от чего ещё бывает?

– Кровоизлияния в мозг!

– Вот! А ты что тут написала?

– Неужели неразборчиво? Пора принтер менять.

– Я тебя сейчас задушу!

– Ладно, так уж и быть, зачитаю тебе вслух: «дополнительно требуется судебно-химическая экспертиза», в простонародье токсикологическая, – она по слогами произнесла слово «токсикологическая».

– Можно детали? – внезапно успокоился Ромашин.

– Фосфорорганика – сильнейший нейротоксин.

– Господи, Маша, ты сама‐то не хватанула?

Мария Константиновна потянула его за руку, усадила рядом с собой, потом поцеловала в щеку и взъерошила ему русые волосы.

– Понимаешь, я когда с него перчатки сняла, смотрю, пальцы и ладони влажные, словно в масле. Это называется гипергидроз! Понимаешь? Я сразу вспомнила, что у него ещё слюна ручьем изо рта, рубашка была вся мокрая. Явное фосфорорганическое отравление! Я сразу респиратор, резиновые перчатки на мне, ещё вытяжку включила. В общем, нормально всё!

– Нифига себе! – Ромашин оглядел Марию Константиновну, будто проверял, всё ли у неё на месте, потом прижал к себе и поцеловал. Взял в руки заключение, прочел его заново. Подумав, спросил:

– Токсин в перчатках – это как?

– Есть такой способ отравления – трансдермальный. Достаточно несколько капель нанести на кожу.

Ромашин огорченно вздохнул:

– Ёлки-палки! Выходит, убийство. Не сам же он его туда залил!

– Выходит.

– Где перчатки сейчас?

– Отправила химикам. Анализ займёт дня три, может, больше.

– Какая‐то фигня! Вот ты машину летом водишь в перчатках? Я тоже нет. Получается, что жертва имела привычку водить в перчатках. Значит, преступник знал, что жертва всегда надевает перчатки при вождении. Я прав?

– Ты просто красавчик!

– Погоди! Чтобы быть уверенным, что яд сработает, преступник поместил токсин прямо перед тем, как жертва надела перчатки, то есть перед самым отъездом. Значит, преступник знал время отъезда.

– Ты мой Пинкертон и майор Пронин в одном лице! – она прижалась к нему и погладила его руку. – Давай сменим фамилию – будет у нас семья Пинкертонов-Прониных!

Ромашин поцеловал жену и встал. Покрутил в руках заключение.

– Пошел к начальству. Обрадую, что всё только начинается. Если меня не убьют сразу, то могу успеть опросить сослуживцев покойного, а потом наведаюсь к вдове. В общем, до вечера.

Следователь Ромашин позвонил начальству, остался жив, выслушал, что времени на раскачку нет, что дело начальство берет на контроль, что теперь он будет ежедневно докладывать о ходе расследования.

* * *

После обеда Анна неожиданно для себя обрела нового родственника. Она только что спустилась со второго этажа, в надежде, что чашка кофе поможет ей после беспокойного утреннего тягостного короткого сна. Кофе не получался – то ли контейнер для кофейной гущи забился, то ли воды было мало. И в это время в стекло входной двери постучали.

На пороге стоял невысокий розовощекий крепыш с щегольской русой бородкой и ухоженными усами на улыбающемся лице.

– Тук-тук! – произнес он голосом Деда Мороза на новогодней детской ёлке. – Могу войти?

Анна повернулась и какое‐то время рассматривала его.

– Вы кто? – наконец спросила она недобро.

Гость, больше не церемонясь, пересёк порог и подошел к ней ближе.

– Ярослав. Ярослав Владленович. Мне сообщили о смерти отца.

– Вы… – Анна растерялась. – Конечно, входите.

Ярослав прошел в гостиную, с нескрываемым интересом огляделся. Закинул голову, рассматривая стеклянную крышу, удовлетворенно хмыкнул и принялся внимательно рассматривать мебель.

– Вас, кажется, Анной зовут? – заговорил он, не прерывая осмотр дома. – Вы же понимаете, наследственные дела, всё такое прочее. Папа не оставил завещания, что неразумно с его стороны. Наследство я буду оспаривать.

Он остановился, рассматривая лестницу, погладил перила, скользнул ладонью по балясине, добродушно улыбнулся Анне и легко взбежал на второй этаж. Оттуда послышался приглушенный расстоянием голос.

– Очень красиво! Какой вид из окна! Просто чудесно! Всё просто чудесно!

Он появился сияющий и, медленно спускаясь по лестнице, всплескивал руками:

– Роскошно! Дом большой, светлый, много воздуха! Участок – просто мечта! Гектара полтора, да?

Не дожидаясь ответа, Ярослав подошел к барной стойке, выудил из холодильника банку колы и уселся в кресло.

– Ну, как будем делить? – казалось, он знал ответ на свой вопрос и задавал его из простой вежливости.

– Слушаю, – ответила Анна, в свою очередь с любопытством разглядывая Ярослава.

– Отлично! – горячо одобрил её неожиданный родственник и тут же предложил: – Аня, давай на «ты»? Мачеха, пасынок – родные ж люди!

– Давай, – подыграла ему Анна и улыбнулась.

– Предлагаю дело до суда не доводить. Всё решим через мировое. Дом и участок я продам, а деньги пополам. Как мысль?

– У тебя уже есть покупатель?

– Ну, это не сложно. Будем считать, что договорились. А пока я здесь поживу. Тебе же лучше. Всё‐таки мужчина в доме.

– Ты, я смотрю, хочешь отца заменить? И дом хапнуть, и себя вместо отца предложить.

– А что, ты против? – Ярослав масляно улыбнулся.

– Против, – холодно ответила Анна.

Ярослав резко метнулся к ней и цепко ухватил за руку.

– Ты что, сука, кинуть меня хочешь?

От двери раздалось деликатное покашливание. Ромашин, никем не замеченный, вошел в открытую дверь и остановился на пороге. Он кивнул Анне.

– Доброе утро, Анна, – и, обратившись к Ярославу, спросил: – А вы, как я понимаю, Ярослав Владленович?

Ярослав отпустил руку Анны и подошел к Ромашину.

– А ты кто такой?

Ромашин показал удостоверение и миролюбиво произнёс:

– Я, собственно, к Анне Евгеньевне. Вас не держу. Понадобитесь, найду.

Ярослав зло блеснул на него глазами и, стоя в дверях, бросил Анне:

– Увидимся! Дверь на ночь не запирай!

Ромашин вежливо посторонился, пропуская гостя, и аккуратно закрыл за ним дверь. Обратившись к хозяйке, он широким жестом указал на лужайку за окном:

– У вас прекрасный газон! Сами ухаживаете или нанимаете кого?

Анна после визита незваного родственника ещё была зла и потому ответила резко:

– Слушайте, майор, не принимайте меня за светскую дуру, а спрашивайте напрямую, что надо.

– Ага, понятно, – кивнул Ромашин, – пользуетесь пестицидами?

– Нет.

– То есть вы знаете, что это такое?

– У меня среднее медицинское образование. Да, знаю. Вы почему спрашиваете?

Ромашин, не дождавшись приглашения пройти, сам сделал несколько шагов от порога, обогнул рояль, подошёл к камину, на полке которого были расставлены фотографии, и углубился в разглядывание лиц на цветных и черно-белых снимках. Потом, будто спохватившись, повернулся к Анне:

– Ах да! Так вот, пестициды. У вас по соседству кошку обрызгали пестицидами. Она возьми и сдохни, – он взял одну из фотографий и спросил: – Вы знакомы с Майей Сысоевой?

– С кем? – переспросила Аня, нахмурив лоб. – Ах, с этой! Нет. Мельком видела на работе у мужа.

Ромашин будто был уверен в ответе. Кивнул, поставил фотографию на место и подошел к Анне. Накануне следователь выяснил, что засветившийся на видео старик с тростью бывал в конторе, которую до недавнего времени возглавлял Шлыков, сугубо с деловой целью. Сведений об инвалиде, как он про себя окрестил Уварова, набралось не много. Военный пенсионер, инвалидность по ранению, часто проходит лечение в госпиталях ветеранов войны, вкладывает небольшие суммы в различные финансовые проекты и этим зарабатывает прибавку к военной пенсии. Ничего особенного. Единственное, что заставило Ромашина обратить на эту фигуру внимание, так это его присутствие на самой вечеринке. Странно, что клиент банка заявился к директору прямо на дом, да ещё во время празднеств. Не без труда Ромашин дозвонился до инвалида. Разговор был непродолжительным:

– Павел Максимович, вы вчера приезжали к Шлыкову в дом. С какой целью?

– Владлен Сергеевич пригласил меня для конфиденциального разговора.

– Почему домой, а не в офис?

– Не знаю. Он пригласил, я приехал.

– Могли бы назвать тему разговора?

– Нет.

– Что вы думаете о произошедшем со Шлыковым?

– Мне очень жаль.

Тем разговор и закончился. Точнее, закончился ничем. В общем, чтобы окончательно закрыть тему инвалида и его возможной причастности к событиям того вечера, не хватало информации. Правда, и без неё он чувствовал, что как версия причастность инвалида к гибели Шлыкова выглядит очень хлипко. Ни мотива, ни орудия убийства. На всякий случай он решил расспросить о старике вдову Шлыкова.

Ромашин достал телефон и, отыскивая видео, которое скачал у мальчишек, спросил:

– У вас на вечеринке был Уваров Павел Максимович. Что можете о нем сказать?

– Кто это?

Следователь включил видеозапись и показал Анне. Заключая просмотр, он пояснил:

– Этого человека нет в списке приглашенных, но он был в тот вечер и долго разговаривал с вашим мужем. Можете об этом что‐то сказать?

– Муж со многими разговаривал. Я мало кого из них знаю.

Следователь кивнул и переключился на «копание» в другом направлении.

– Чеботарёва тоже не знаете?

– Что с ним? – Анна вскинула глаза на следователя и тут же отвернулась, смешавшись.

– У вас есть опасения на его счет? – Ромашин быстро смекнул, что она знает Чеботарёва и почему‐то волнуется. Опрашивая служащих «Трастинвеста», он выяснил из брошенных походя фраз, что Чеботарёв в отъезде, в командировке. Он не придал этому вообще никакого значения. Его больше заинтересовало исчезновение начальника службы безопасности – Сысоевой. Но сейчас, когда обнаружилось, что жена погибшего не просто знает, но почему‐то волнуется о судьбе мелкого служащего, у Ромашина возникло отчетливое ощущение, что он случайно вышел на правильную тропинку. Получается, как в детской игре «холодно – жарко», вот теперь «тепло». Однозначно тепло!

Анна уже справилась с собой и спокойно посмотрела в глаза следователю.

– Нет, праздное любопытство, – и объяснила: – Услышать от следователя имя знакомого человека – то же самое, что увидеть его на стенде «Разыскивается!». Чеботарёв мне знаком по школе. На днях случайно встретились.

Ромашин внимательно её выслушал и понял, что большего от неё сегодня не добиться, но и отступать он не собирался.

– Опишите в деталях момент, когда ваш муж уезжал из дома. Насколько возможно подробно.

– Хорошо, – спокойно стала рассказывать Анна, – я вернулась в дом. Хотела переодеться. Мужа не было. В доме находилась только Айгуль, домработница. Я переоделась и к гостям больше не пошла – достали уже! Потом вернулся Владлен. Очень торопился. Быстро сел в машину и уехал.

– В дом в это время никто не заходил?

– Нет. – Анна ответила без колебаний и добавила: – Вы ещё у Айгуль спросите.

– Спрошу, спрошу, – огорченно вздохнул Ромашин и распрощался с хозяйкой.

Глава V

Пока следователь добирался из коттеджного поселка до города, пока его KIA просачивалась через узкие улочки в центре, чтобы, спотыкаясь о светофоры, выползти, наконец, к своему спальному району, наступил вечер. Небо на западе затянули клубящиеся плотные тучи, которые быстро поглотили висящий раскаленный шар. Наступили серые сумерки.

В небольшом, добротном домике охраны коттеджного поселка вспыхнули огни. В сделанном на французский манер до самого пола окне были видны стол, экраны камер наблюдения и двое охранников. Они сидели в бесцельном ожидании неопределенного. От этого занятия их временами отрывали подъезжающие или выезжающие машины. В такие моменты один из них, сверив номера авто с журналом, нажатием кнопки поднимал бело-красный полосатый шлагбаум. После этого они снова возвращались к основному занятию, сопровождавшемуся разговорами на различные темы. Сегодня вечерняя беседа касалась педагогических тем. Воспитания в широком смысле этого слова – от воспитания чувств до профессиональных навыков. Старший – невысокий, щуплый, если не сказать плюгавый, мужчина лет сорока с мелкими чертами лица и веселыми, плутоватыми глазами. Другой был моложе, лет двадцати коренастый парень с удивленно-недоверчивым взглядом и девичьим румянцем на мужественном лице.

– Ты, Иван, думаешь, что охрана – дело пустяковое? – снисходительно спрашивал старший.

– Да ничего я не думаю, Петр Андреевич, – Иван вздохнул и обреченно понурился. Он заранее знал, что напарник изведет его своей заумью, но, задолжав своему постоянному напарнику тысячу, согласился в счет долга отдежурить за него с известным всей охране занудой.

– Ты не перебивай, ты слушай! – приготовился к длинному разговору старший.

Неожиданно свет от фар подъехавшего автомобиля озарил их тесную комнатушку. Хлопнула дверь старого «Опеля», и невысокий мужик в светлой рубашке и льняных синих брюках решительно направился к проходной. Это был Ярослав. Он шел пружинистой, энергичной походкой хозяина если не всей вселенной, то наверняка одного из домов за высоким забором.

– Извиняюсь, уважаемый, – попытался остановить его Иван, – вы куда? Вы разве здесь проживаете?

Ярослав остановился, смерил взглядом выскочившего на свежий воздух Ивана и отрезал:

– Проживаю, – и величественно добавил: – Я – Шлыков. Дом сто семьдесят семь по Сосновой улице. Пора бы уже запомнить.

Такое в общении незнакомых людей встречается нередко. Один, в силу разных причин, недостаточно тверд и не уверен в себе, другой же, наоборот, без всякой на то причины чувствует себя хозяином положения. В результате мимолетного контакта первый начинает что‐то мямлить и извиняться, второй же, не удостоив того вниманием дольше, чем на мгновение, проходит мимо. Вот и сейчас Ярослав беспрепятственно миновал проходную и углубился по дорожке в заросли кустарника, направляясь к дому 177 и оставив охранника в растерянности.

– Страсти, Иван, – продолжал Петр Андреевич, словно молодой напарник никуда не отлучался, – бывают низменными и высокими…

Молодой Шлыков (молодой и богатый, мысленно уточнил Ярослав) шел по дорожке, вымощенной широкой ребристой плиткой, через аккуратно постриженный изумрудный газон. Впереди и позади него раздалось негромкое шипение – это включились невидимые в траве фонтаны для полива. Ярослав благосклонно посмотрел на сотканные из мелких водяных капель купола над травой и одобрительно покивал неведомым служителям, как рачительный и строгий хозяин всей этой роскоши.

Он шел вдоль невысоких заборов, за которыми высились разнокалиберные дорогие дома под рыжими высокими соснами. Снисходительно оглядывал дома поскромнее того, которым собирался завладеть, и с некоторой досадой бросал взгляд на особняки побогаче.

Потом его охватила грусть. Он сожалел о двадцати девяти годах, проведенных вдали от роскоши, принадлежащей ему по праву. Жизнь ведь одна, черт возьми! И прожить её нужно так, чтобы не было мучительно больно за прожитые годы!

«Ах, как верно, как справедливо!» – расчувствовался Ярослав. Впрочем, грусть быстро сменилась более светлым чувством ожидания грядущего триумфа. Теперь все наладится! Где‐то там, в небесной канцелярии в самом начале что‐то напутали с его судьбой – положили его учетную запись в неправильное место. Но теперь все встало на свои места! Теперь всё будет не просто хорошо. Будет отлично!

Он толкнул калитку и оказался на обширной лужайке, выходящей дальним своим краем к озеру. Вода, как стальной клинок, пронзающий шеренгу рыжих сосен, была недвижима и тускло мерцала в сером вечернем свете. Умиротворенно шагая по вновь обретенным владениям, он готов был простить Владлену Сергеевичу свою безотцовщину. Конечно, мальчишкой он не был столь великодушен. Подростковый максимализм, разогретый пубертатом, взрастил в нем месть и сместил в голове понимание главного в жизни. От этого искажения он в юные свои годы ненавидел все эти дорогие игрушки. Обида мутила ему разум. Она просто клокотала в нем, захлестывая и превращая в истеричного подростка. Он даже разрабатывал план убийства. В этом плане было всё прекрасно: покаянные слёзы отца, мольба о пощаде и его, Ярослава, холодная решимость. Но сейчас, вспоминая себя тогдашнего – прыщавого, угнетенного сиротством задохлика с романтическим огнем в глазах, – он снисходительно улыбнулся и простил самому себе юношескую несдержанность. Было бы глупо убивать курицу, которая к его взрослению снесла так много золотых яиц.

Неожиданно для самого себя он заливисто и весело рассмеялся от нахлынувшего счастья. Моё! Теперь всё это моё! И роскошный дом, и автомобили, и несколько квартир, дом в Крыму… Конец скучной, малобюджетной жизни! Он сменит свой старенький «Опель-кадет» на новый «Bentley», бросит свою унизительную жизнь клерка, избавится от никчемных друзей, от постылой бывшей жены, которая с неутомимостью верблюда выносит ему мозг без отдыха и перекуров! В отношении же вдовы он разработал стратегию, как считал, безупречную. Первое – не доводить дело до судебного раздела наследства. Второе – жениться на вдове или стать её любовником. И в том, и в другом случае он сумеет переоформить всё имущество на себя.

Познакомившись со вдовой, он понял, что его план не будет лёгкой прогулкой, но и непреодолимых препятствий не видел. Девица, конечно, вздорная и чрезмерного мнения о своей персоне, но одновременно молода и инфантильна, чтобы всерьез тягаться с ним в умении интриговать. Он предстанет перед ней в виде брутального, харизматичного мачо – малолетки тащатся и теряют головы от таких, как он. Собственно, это ему и нужно – чтобы у нее от восторга снесло крышу, и она полностью отдалась в его подчинение, точнее, повиновение ему, беспрекословное повиновение. Он знал несколько ключевых фраз, которые подавляют волю у некоторых женщин. Эти фразы он почерпнул из онлайн-семинара «Как я стал миллионером, управляя людьми». Раньше как‐то не ощущалось нужды в использовании этих фраз. Его жена не была подходящим объектом – управляй ею хоть десять лет, это бы кроме страдания и унижения ничего ему не принесло. А вот со вдовой своего папаши он готов пустить в ход все ухищрения и собственную харизму. Ярослав не сомневался в себе и в своем плане.

Для его осуществления он выбрал этот вечер. Прекрасное время для визита к скучающей вдове. Наверняка та извелась, сидя взаперти. Анна – девушка темпераментная, это он успел заметить, а в одиночестве и в трауре справиться с чувствами бывает нелегко. К тому же девчонка наверняка на голодном пайке в смысле секса. Отец был старик, а у стариков, известное дело, с этим не очень!

Он заявится в романтическом сумраке, когда она уже будет в постели. Он будет стремителен и неудержим, и она, поломавшись для виду, уступит. Ярослав почему‐то не сомневался ни в успехе, ни в обаянии своей мужественности.

Поднявшись на крыльцо, он остановился у закрытой двери. Его лицо сияло ожиданием приключения и одновременно озарялось какой‐то важностью совершаемого. Так или иначе, он был доволен собой, вечером, новыми обстоятельствами… но в большей степени все же собой.

Он осторожно повернул ручку двери – та оказалась не заперта – и вошел. То, что дверь оказалась открытой, он расценил как верный знак, что его ждут. Ну в самом деле! Кто на ночь не запирает дверь? Лишь тот, кто ждет гостя, то есть его. Возбуждение веселой горячей волной пронеслось по всему телу, голова слегка закружилась, и это, как ни странно, лишь придало ему ещё большей уверенности.

Обширный первый этаж был погружен в полумрак, и лишь отдельные пятна наружного света выхватывали из сумрака край рояля, остроконечные листья, суставчатый ствол бамбука, ворс ковра. Он споткнулся, опрокинул стул и замер, прислушиваясь. Дом никак не отреагировал на устроенный шум. Он ощупью стал пробираться к лестнице на второй этаж. Нижние ступени тонули во мраке, а верхние освещались всё тем же мертвенным светом наружных фонарей.

Внезапно он замер – первая ступенька предательски скрипнула под ногой. Уняв невольную дрожь в теле, он хищно улыбнулся и, как ему показалось, взлетел наверх, едва касаясь ступеней. Наверху он остановился. Перед ним темнел коридор. Ночью он выглядел загадочно, таинственно и, если бы не веселое возбуждение, в котором пребывал Ярослав, показался бы мрачным и сулящим опасности. В конце коридора, шагах в двадцати, из дверного проема струился слабый свет. Настолько слабый, что едва освещал пол рядом и стену напротив. Спальня, решил Ярослав, свет от ночника. Дыхание его участилось от нарастающего желания, в голове гулко пульсировало. Он расстегнул ворот рубашки. Подумал и расстегнул все пуговицы, достал края рубашки из брюк, расслабил ремень, чтобы не помешал в нужный момент.

Нервная дрожь окатила его холодом. Он сделал несколько шагов по направлению к спальне. Остановился, потом снял летние туфли, остался в носках и снова двинулся вперед. Желание в нем нарастало. Он судорожного сглотнул пересохшим горлом.

Ярослав представил лежащую в постели Анну. Рядом ночник. Он входит. Она спит. Или притворяется, что спит. При его приближении Анна открывает глаза. В них испуг, потом радостный блеск и, наконец, покорность неизбежному.

В этот момент его внимание привлек предмет, лежащий у самого порога спальни. Он вытянул шею, стараясь получше его разглядеть. Ему показалось, что это ведро. Цинковое ведро. Он остановился в недоумении, вглядываясь в полумрак. Ярослав вытянул руку, чтобы опереться на стену, но ощутил пустоту. Он стоял у входа в боковой коридор, погруженный в темноту. Неожиданно он увидел, нет, скорее ощутил, что сумрак коридора стремительно сгустился и понесся на него. Ярослав не почувствовал удара, он просто провалился в темноту.

Тем временем опустилась ночь. В дежурке охраны уже было выпито немалое количество чая с сушками и домашним грушевым вареньем. Иван клевал носом под монотонные рассуждения старшего охранника. Тот неожиданно поднялся со стула, одернул униформу и направился к двери.

– Идем, – окликнул он младшего напарника, – проветришься. Коттедж на Липовой улице с выключенной сигнализацией. Хозяева забыли заплатить.

Выйдя из домика охраны, они остановились. Сумрак превратился в ясную ночь, и в прозрачном воздухе отчетливо были видны янтарные стволы сосен, будто вспенившийся и застывший кустарник, колоннады и портики домов, чугунные кружева решеток.

– Могу вас спросить, пожалуйста, – младший был нестерпимо вежлив, – вы такой начитанный. Я думал, вы того…

– Не суди о человеке, пока не пройдешь долгий путь в его ботинках, – поглядывая на звездное небо, ответил старший и пояснил: – У нас на зоне отличная была библиотека.

Он двинулся по дорожке в направлении темнеющих невдалеке строений. Увидев, что младший по-прежнему стоит возле двери, окликнул его: