Текст книги "Стражи беспорядка (сборник)"

Концерт для машин и башмаков с оркестром

Весь следующий день Ира ходила с мрачным лицом и общалась со всеми одними междометиями. Она не желала разговаривать даже с Антохиным. На большой перемене он подскочил к ней, чтобы отдать двести рублей.

– Я раскусил твои замыслы, – сказал он весело, подсовывая Ире две сотни. – Вчера ты хотела прижать Сергеева в темном переулке, чтоб узнать страшную тайну – как писать бестселлеры!

– Тебе обязательно совать нос в чужие дела? – проворчала Ира, пряча деньги в карман.

Антохин нарисовал на лице удивление.

– Не отвечай, если это секрет. Пойдем домой тугезер.[16]16
  вместе– англ.


[Закрыть]

– Мэй би,[17]17
  может быть – англ.


[Закрыть] – ответила Ира и побрела в столовую за тощими школьными бутербродами.

После окончания уроков, проходя вестибюль, Ира наткнулась на монолитную фигуру Бориса Анатольевича.

– Шмель! – привлекая внимание ученицы, физрук поднял к потолку руку-столб.

С недовольным видом Ира поплелась к учителю физкультуры.

– Скажи, а что, Мешков с Кореневым вас и раньше били?

– Антохина били, – буркнула Ира. – А я им сама накостыляла.

Физрук почесал свою лысоватую голову, похожую на гирю.

– Они так и сказали, да я не поверил.

– Зря. – Ира повернулась к двери. – Извините, у меня дела.

– Конечно, конечно, иди. Надо же было выяснить…

На крыльце Иру ожидал Антохин.

– Че тебе Анатолич сказал?

– На свиданье приглашал. Еще есть вопросы?

– Да не, я так просто, – пожал плечами Антохин. – Фор ту мэйк э толк.[18]18
  чтобы поговорить – англ.


[Закрыть] Хочешь рюкзак твой поднесу?

– Ты свой еле тащишь.

– Че ты злая такая сегодня? – спросил Антохин, сходя вслед за одноклассницей с крыльца. – Ты, конечно, всегда злая, но сегодня как-то особенно. Магнитный фон повышен?

– Ха, ха, ха, – сердито ответила Ира.

Антохин понял, что ему лучше помолчать.

В безмолвии они миновали кривые голубые ворота и пошли к консерватории через дворы-коробки. Почти на каждом доме висели мемориальные доски со сплющенными барельефными лицами. Доски сообщали, что в этих домах когда-то жили выдающиеся люди.

Неудача с Мидасом продолжала терзать Иру. Ей было просто необходимо поделиться с кем-нибудь своим горем. Конечно, больше подошла бы закадычная подружка. Но Антохин тоже годился.

Ира шумно вздохнула. Антохин с надеждой взглянул на нее.

– Я вчера хотела с Сергеевым кое о чем поговорить, – сказала Ира, глядя под ноги.

– Об этом нетрудно было догадаться, – ответил Антохин.

Ира пнула ботинком пустую бутылку, отчего та, разбрасывая зеленые блики, запрыгала на буграх асфальта.

– Я следила за ним до самого дома.

– Инкредибл![19]19
  невероятно – англ.


[Закрыть] – вставил Антохин.

– Но зайти не смогла.

– Телохранители? – понимающим тоном спросил Антохин.

По лицу Иры прокатилась мрачная усмешка.

– Кодовый замок на двери.

Антохин пожал плечом, свободным от лямки.

– Надо было подождать, когда кто-нибудь из соседей выйдет, и спросить, где тут живет лауреат Национальной литературной премии, сценарист, известный писатель…

Ира остановилась, ошпарив Макса взглядом.

– Ты думаешь, я совсем дурак? Я так и сделала и спросила одного малого, в какой квартире живет Сергеев.

Они пошли дальше сквозь погруженные в тень дворы. Машин здесь было так много, что некоторые даже забиралась колесами в детские песочницы.

– И что?

– Он сказал, что в их подъезде Мидас не живет. У них есть только какой-то похожий на него Игорь Севастьяныч.

Теперь остановился Антохин. Линзы очков увеличили его округлившиеся глаза до размеров куриных яиц.

– Ну, ты даешь! – Антохин по-девчачьи засмеялся, аккомпанируя себе взмахами тонких рук. – Он же и есть Игорь Севастьяныч!

Ира наморщила лоб.

– Как так?

Антохин уперся руками в колени, чтобы перевести дыхание.

– Мидас Сергеев – псев-до-ним! На самом деле он Игорь Севастьяныч Дми-три-ен-ко!

– Вот засада! – Ира посмотрела в небо, синеющее за сплетением ветвей. Электропровода напоминали нотный стан, на котором птицы сидели, как ноты. – Можно сказать, в руках был! – Она уронила взгляд на Антохина. – А чего он под своим именем книги не издает?

Антохин снова подтянул плечи к скудным щекам.

– Не знаю. Он известный историк или археолог. В институте работает. Наверное, боится, что фантастика подорвет его репутацию серьезного ученого.

За разговором друзья вывернули из двора в парк и пошли вдоль известного всему миру фасада Консерватории.

Из окон с концертными шторами вырывались арии певцов и визг скрипки, переливы арфы и желудочное ворчание геликона. Смешавшись с шумом улицы – голосами прохожих, шарканьем башмаков и журчанием моторов, – все это создавало нечто похожее на музыку композиторов-авангардистов. И кто знает, может быть, самые знаменитые из них, Шнитке и Губайдуллина, именно слушая эти звуки, создавали свои бессмертные произведения.

Ира вздохнула и пнула на этот раз пивную банку, внесшую свою высокую ноту в концерт для машин и башмаков с оркестром.

– Я последний идиот! – сказал она. – А еще считала себя специалистом по Сергееву!

– Не расстраивайся. Хочешь, вместе поищем его квартиру? – предложил Антохин.

Ира покачала головой.

– У меня к нему личный разговор.

Лицо Антохина потемнело.

– Не будь ребенком, – сказала Ира. – Я тебе потом все расскажу.

Антохин поднял голову и посмотрел сквозь паутину дубовых ветвей на памятник Чайковскому. Он был запечатален скульптором в таком диковинном движении, будто вышивал на пяльцах.

– Понимаешь, я тоже хотел бы у Сергеева кое-что аскнуть.[20]20
  спросить – исков. англ.


[Закрыть] Но раз так… – он снова повернулся к Ире. – Только потом обязательно все расскажи.

– Не сомневайся, у меня слово из сверхтвердых сплавов. – Ира достала из кармана мобильник. – Вот засада! Уже два! На тренировку не успею!

Она подбросила на плечах рюкзак и, прыгая через железного цвета лужи, помчалась к остановке. Антохин снял очки, протер линзы специальной очковой салфеткой и, вернув их на нос, потащился в противоположную сторону, к метро «Александровский сад».

Эпохальный напиток каркаде

Через двадцать минут Ира уже бежала по Большой Грузинской к площади с «каменным пальцем». На этот раз Ире повезло. Дверь второго подъезда была широко распахнута. Стащив со стоящего тут же грузовика диван, грузчики пытались занести его в подъезд. Но диван, кажется, был слишком велик. Грузчики поворачивали его то так, то эдак и неприлично ругались.

За их действиями с интересом следила сидящая на лавочке старушка в очках. Ира подошла к ней.

– Можно вас спросить?

Взгляд бабушки, оторвавшись от дивана, пробежал по Ириным ботинкам, брюкам, куртке и наконец остановился на «шлеме».

– Подумать только, как ужасно одевается нынешняя молодежь! – Она будто не слышала обращенного к ней вопроса. – Когда я была маленькой…

– В какой квартире живет Игорь Севастьяныч Дмитриенко? – перебила ее Ира.

Старушка недовольно подвигала морщинистыми губами.

– В шестидесятой, мальчик. Так вот, когда я была маленькой…

Но Ира уже вошла в подъезд.

Впихнуться в лифт вместе с грузчиками было невозможно, поэтому Ира решила подниматься пешком.

На лестнице этого дома не валялись окурки. На стенах не было ни одной нецензурной надписи, ни одного неприличного рисунка. Мусоропровод не источал никаких запахов. Для Иры это было непривычно.

На четвертом этаже она вошла в стеклянные двери, отделявшие лестничную площадку от жилых помещений, и пошла по узкому проходу, наполовину заставленному коробками. Проход заканчивался черной дверью со стеклянным рыбьим глазом и цифрой «60».

Ира сняла шапку, вдавила большим пальцем красную кнопку звонка и отошла. Она нервно теребила в руках свой «шлем». Никогда еще Ира так сильно не волновалась.

Наконец в квартире послышались шаркающие шаги. Тренькнул замок, и дверь открылась. В проеме стоял знаменитый писатель. На нем были мягкие вельветовые брюки и тапочки, похожие на пару морских свинок. Рубашку с короткими рукавами украшал яркий узор в духе раннего импрессионизма. В руке писателя белела пустая чашка. В глазах прыгало недоумение.

Мидас посмотрел на Иру, а потом в темный проход за ее спиной, будто не мог поверить, что это она звонила.

– Вам кого? – спросил он наконец.

Ира проглотила вдруг возникший в горле ком и сказала:

– У меня к вам важный разговор.

Мидас потерянно оглянулся в квартиру, снова посмотрел на Иру и посторонился.

– Ну… проходи. Не на площадке же разговаривать. К тому же о важном.

Длинная прихожая Мидаса могла сойти за филиал какого-то крупного музея. Тут не было ни привычной вешалки для одежды, ни зеркала. Стены покрывали десятки картин. Больше всего было портретов. В основном они изображали мужчин в париках и камзолах. Впрочем, встречались и дамы. Они были украшены столь мощными серьгами и диадемами, что оставалось удивляться, как их хрупкие шеи не подламывались от такой тяжести. Все портреты потемнели от времени, и потому казалось, что на них изображена ночь. С противоположной стороны на дам и господ с икон хмурились суровые лики святых. В уголке, у старинных напольных часов, поначалу принятых Ирой за шкаф, располагались немецкие гравюры. Там были мельницы и толстые мельники в белых чулках, которые танцевали с огромными кружками. Вдруг дряхлые часы запыхтели, показывая одышку, поднатужились и, собравшись с силами, пробили половину третьего.

Вышедший из коридора Мидас вернулся с парой таких же мощномохнатых, как у него самого, тапок.

– Они, конечно, тебе велики, но у меня есть оправдание. Ты первый ребенок, который пришел ко мне в гости за Бог знает сколько лет!

Ира сняла рюкзак, бросила на него куртку и сунула ноги в тапки. Они действительно были велики.

– Проходи на кухню, – сказал Мидас, показывая дорогу собственной спиной. – Ты что предпочитаешь пить? У меня есть каркаде. Эпохальный напиток! Чай фараонов.

– Мне все равно, – ответила Ира, обмахивая паркет задниками тапок.

– Да? – удивился Сергеев, полуобернувшись. – Тогда попьем каркаде.

Кухня Мидаса не уступала прихожей. Правда, тут больше внимания уделялось прикладному декоративному искусству. Кухонный стол при подробном рассмотрении оказался колесом древней телеги, накрытым скатертью. Под похожим на чепчик абажуром висела керосинка с ввинченной в нее электрической лампой. Под нею парило деревянное восточное божество с серповидными крыльями. На кухонном шкафу выстроились бутылки самых неожиданных форм. Они напоминали отряд пиратов, страдающих различными расстройствами опорно-двигательного аппарата. Чтобы читатели не подумали дурно о знаменитом писателе, заметим, что все эти бутылки были непочаты и собирались исключительно с эстетической целью. С дверцы холодильника скалилась пустоглазая африканская маска племени луба.

В общем, интерьер дома говорил о том, что его хозяин не только литератор, но еще и хронический коллекционер.

Мидас указал на табурет, накрытый специальной салфеткой для сиденья.

– Прошу, таинственная гостья.

Ира напряженно села за стол, после чего наступила неловкая пауза. Вдруг позади Мидаса, на газовой плите, по-разбойничьи свистнул чайник.

Ира и Мидас одновременно вздрогнули.

– Господи! – писатель приложил ладонь к левой стороне груди. – Уже неделя, как мне подарили этот чайник, а я никак не могу к нему привыкнуть!

Он выключил плиту и к уже стоящей на столе чашке добавил еще одну.

– Сколько ложек? – спросил Мидас, снимая голову с сахарницы.

– Все равно… Две.

Мидас дважды проделал ложкой путь от сахарницы к Ириной чашке, затем нацедил заварки с кипятком и поставил чашку перед Ирой.

– А можно узнать твое имя? Неудобно получается. Ты меня по полной форме величаешь, а я вынужден прибегать к разным эпитетам.

Ира пошевелила чай ложкой, разгоняя в эпохальном напитке какие-то красные сучки.

– Ира Шмель.

Мидас нахмурился, занавесив глаза пушистыми бровями. Вдруг они прыгнули вверх, открыв почти прозрачные глаза. Лицо фантаста приняло цвет чая каркаде.

– Законы аэродинамики! Книжный магазин!

Ира кивнула, показывая, что догадка верна.

– Интересно… – Мидас сел на табуретку с такой же вязаной салфеткой и наструил кипятка теперь в свою чашку. – Как же ты нашла мою скромную обитель? Я, знаешь ли, стараюсь ее не рекламировать.

Ира густо покраснела, чего с ней не случалось с первого класса.

– Я за вами следила.

– Оп-ля! – удивился Мидас, дирижируя при помощи ложки ансамблем сахара, кипятка и заварки. – Это еще зачем?

– Мне нужно кое о чем спросить… – Ира подняла глаза от желто-красного омута в своей чашке, чтобы увидеть реакцию Сергеева.

Мидас развел розовыми ладонями.

– А в магазине нельзя было?

– В магазине ваш помощник не позволил бы. Потом он вас провожал. А в метро слишком много народу. Я хотела заговорить с вами у дома, но вы так быстро вошли в двери, что я не успела.

Мидас облокотился на стол. Его брови и борода насторожились.

– И ради чего же ты претерпела столько страданий?

Ира оттащила чашку в сторону и тоже уперлась локтями в стол.

– Скажите, – она немного притушила голос, – Управление Высших сил ведь на самом деле существует?

Мидас хотел откинуться на спинку, но поскольку ее у табуретки не было, чуть не упал. Кое-как выровнявшись, он поднялся и нетвердой походкой подошел к окну. С минуту он молча разглядывал стоящую у подъезда коробку грузовика с носом-капотом, затем повернулся к Ире.

– Допустим, оно существует. Что тебе от него надо?

Внутри Иры вдруг все натянулось. Кровь потекла по каким-то новым руслам. Где-то ее скопилось много, и там стало горячо, а где-то она совсем исчезла, и там было холодно. Ира тоже поднялась.

– Я бы хотела… – она давно приготовила нужные слова, но теперь они разбегались, как мыши. – Меня бесит то, что творится вокруг. Эти алкоголики в гаражах, эти школьные хулиганы… Я просто готова прибить всех, кто портит людям жизнь, – она сжала кулаки и показала их Мидасу, чем, надо сказать, его слегка напугала. Опомнившись, она сунула руки в карманы. – Но что я могу одна? А если бы Управление существовало…

Мидас снова посмотрел на грузовик у подъезда. Сверху он и впрямь выглядел необычно, открывая свои автотайны. Отсюда было хорошо видно, что в нем валяются какие-то кривые черные железяки, домкрат, тросс, замасленная куртка и много чего еще. Мидас почесал основание бороды, подошел к столу и сел на вязаную салфетку.

– Значит так, – сказал он. – Я прямо отвечать не буду. А дам тебе записку.

– Какую еще записку?! – в голосе Иры прозвучало отчаяние.

Мидас поднял ладонь, призывая собеседницу к спокойствию.

Он принес из другой комнаты листок, вывел на нем несколько слов и, сложив в четвертушку, передал Ире.

– Развернешь дома.

В полном смятении Ира с бумажкой вышла в коридор. Там Мидас помог Ире навьючить рюкзак и отворил дверь.

– До свидания.

От досады Ира даже не попрощалась.

Казнь в трех действиях с музыкой и танцами

Вернувшись с тренировки, Ира поужинала и сделала уроки.

Потом с полчаса смотрела с родителями какой-то кровавый сериал, но, не вытерпев этого зрелища, удалилась в детскую.

В своей комнате, облепленной плакатами с героями книг Сергеева, Ира надела пижаму и наконец развернула записку Мидаса. В ней была всего одна строка: «БЛ, стр. 365, шестой абз.».

Сперва Ира ничего не поняла, но, перечитав еще раз, сообразила. Она вынула из рюкзака «Белые лучи» и села на диван. Задумчиво хмурясь, она листала страницы, пока, наконец, не нашла нужную.

«…Торан шел мимо запертых грязных лавок. Из-за дверей лился свет и раздавался хохот, показывая, что лавки заперты только для посторонних. В плаще и надвинутом на лоб капюшоне Торана можно было принять за монаха-попрошайку. Лишь кончик меча, выступающего из-под суконной полы, говорил о том, что это святой отец из воинствующего Ордена Синего медведя, что, впрочем, тоже было неправдой.

Торан свернул в узкий, залитый помоями и черной грязью переулок, ударил каблуком дверь и, не поднимая головы, вошел в ночлежку. Она была до отказа набита калеками. Многие из них, несмотря на отсохшие ноги и кровоточащие раны, играли в кости и пили. А те, кому еще не отрезали языки за хулу на власти, орали непристойные песни.

Не поворачивая головы, Торан миновал зал, где царили смрад гниющих ран и вонь жареной тухлятины, и вышел с другой стороны дома. Он перебрался по скользкому бревну через ров, сбросил бревно в зловонную жижу и, откинув капюшон, двинулся через пустырь. Теперь следовало быть начеку. В этих местах водились красные волкорылы.

Темнело. У городских ворот дули в роги, извещая о том, что скоро в театре начнется казнь с музыкой и танцами.

Дойдя до кривой одинокой хижины у леса, Торан оглянулся, открыл ставни и прыгнул внутрь. Тут же ставни захлопнулись.

– Принес карту? – донесся откуда-то хриплый голос.

Наконец-то Торан увидел друга. Это был Бык Хоругвеносец, когда-то изуродованный до неузнаваемости палачами Его Военного преподобия.

Торан вынул из-за пазухи свиток и показал Быку.

– Садись. И приготовь меч на случай, если тебя перехватят. От Графа всего можно ожидать.

Торан опустился на стул и, положив меч на колени, закрыл глаза. Комнату наполнил аромат жженого поросячьего дерева.

– Повторяй за мной, – сказал Бык. – «Эум вей дхум те наэм наар».

Торан начал вслед за Быком произносить непонятные слова. Вдруг он почувствовал, что теряет вес. Пропитанная травами избушка растворилась во мгле. Уши перестали слышать, глаза – видеть. На секунду Торан потерял сознание, а когда пришел в себя, понял, что стоит в кабинете начальника глубокой астральной разведки…»

Ира подняла голову и посмотрела на стену. Там висела фотография киношного Торана с мужественным небритым лицом и художественно порванными рукавами. Ира снова уронила взгляд в страницы.

– «Эум вей дхум те наэм наар…» Запомнить легко.

Ира вообразила себя Тораном, который, похитив у Графа карту повстанцев, прибежал к избушке Быка и теперь хочет перенестись в Управление.

– Эум вей дхум те наэм наар, – для чего-то басом повторила Ира. – Эум вей дхум те наэм наар… Эум вей дхум те наэм наар.

Вдруг она с некоторым испугом почувствовала, как нечто невесомое, составляющее главную ее суть, отделяется от плоти и костей и утягивается, словно дым в трубу, куда-то вверх по слегка наклонной траектории.

Последовал секундный провал в сознании, после чего Ира поняла, что стоит в каком-то кабинете.

Ира испуганно огляделась. Напротив нее, у стены, возвышались два шкафа. Они словно улыбались, показывая ряды одинаковых папок, похожих на зубы. Между шкафами в широкой раме помещался портрет седого старца с невероятно длинными усами, заплетенными в косицы.

Под портретом за толстоногим столом сидел худощавый мужчина в белом парике. Перевязанная черным бантом косица парика торчала кверху, как собачий хвост. Мужчина был одет в голубой камзол, расшитый серебряными нитками. Почти трогая бумагу острым, вороньим носом, он что-то выводил гусиным пером в огромной книге. Она была столь велика, что человек среднего роста мог бы использовать ее как постель, улегшись на одну страницу и накрывшись другой. Хозяина кабинета охватывало приятное синее мерцание, в котором иногда возникали и тут же гасли желтые звезды.

Ира беспомощно оглянулась. За ее спиной находилась гладкая, оклеенная серыми обоями стена, без каких-либо признаков дверей. В кабинете их вообще не было. Связь с внешним миром осуществляли только два окна. Ира подняла подрагивающую руку, чтобы поправить подогнувшийся ворот пижамы, и в ужасе застыла. Ее ладонь, как и все тело, окружал качающийся из стороны в сторону розовый свет. Более того, никакой пижамы теперь не было! Вместо нее на Ире фантастическим образом снова был надет потертый джинсовый костюм.

Облизав горячие губы, Ира вновь глянула на мужчину за столом. Он был так погружен в писание, что не замечал ее. Чтобы привлечь его внимание, Ира кашлянула. Вздрогнув, человек в парике поднял голову. Тут же его черные брови пробежали по лбу и пропали под сенью парика.

Секунд пять он молча пялился на Иру. Та, чувствуя неловкость происходящего, не решалась заговорить первой и переминалась с ноги на ногу.

Мужчина машинально потыкал пером в чернильницу, однако попал лишь с третьего раза. Наконец он медленно поднялся и широко развел руками.

– Они что, с ума сошли?

Ира нервно теребила замочек «молнии» на куртке.

Мужчина подошел к Ире и, глядя на нее травянистыми глазами, стал слегка притопывать правой ступней по полу.

– Бред какой-то!

Он резко развернулся, возвратился за стол и упал в кресло.

– Все! – он яростно выдернул перо из чернильницы, будто это была сабля. – Пишу заявление об увольнении!

Мужчина выхватил из ящика стола свиток, развернул, и, омерзительно визжа по нему стержнем пера, наковырял несколько строк. Затем он снова швырнул перо в чернильницу и откинулся на спинку кресла.

– Кто тебя сюда направил?

Розовое сияние вокруг Иры, видимо от испуга, обернулось лиловым с какими-то синими прожилками.

– С-сама.

– Сама?! – мужчина подался вперед, положив растопыренные ладони на книгу. Он хлопнул по ней ладонью, отправив в воздух не меньше килограмма пыли. – Человек не может сам произвести себя в Белые отшельники!

Он встал, завернул руки за спину и несколько раз прошелся по комнате.

Ира дунула в кулак.

– Что? – мужчина остановился и хмуро посмотрел на нее.

– Простите, кто отшельник?

Мужчина сердито пихнул в карманы руки с кружевными манжетами.

– А кто сюда явился с помощью рекрутской мантры, заверенной печатью Самого? – он ткнул большим пальцем в сторону портрета. – Я?

Ира побледнела.

– Эту мантру мне дал Игорь Севастьяныч.

– Какой Игорь Севастьяныч?

– Мидас Сергеев.

Не успевшие отдохнуть брови мужчины снова взвились.

– Ах, это Мидас дал! Сейчас!

Он вернулся за стол, сел в кресло и прищелкнул пальцами. Правая ступня мужчины ожесточенно танцевала под столом.

– Коммутатор? – крикнул он в воздух. – Мне Землю. Мидаса, будьте любезны!

Несколько секунд воздух в комнате скрежетал, как железный. Вдруг все стихло, и послышался такой ясный голос Мидаса, будто он стоял за шкафом.

– Я слушаю.

Мужчина, махнув косицей, вскочил с кресла и снова выбежал на средину комнаты.

– Нет, Мидас! Это я тебя слушаю!

Он снова стал мерить шагами кабинет.

– Сейчас у меня появился мальчик пятнадцати примерно лет…

– Девочка, – поправила Ира. – Мне тринадцать.

– И он, то есть она говорит, что ты ей любезно предложил стать сотрудницей Управления! Я слушаю твои объяснения!

– Перестань бегать, Иван, – сказал Мидас, – связь барахлит. Все не так.

– Да? – мужчина застыл посреди комнаты. – А как?

– Во-первых, я сначала посоветовался с Отделом кадров. Они проверили ее анкету и согласились, что девочка подходит. Ты погляди на ее ауру.

Хозяин кабинета наградил Иру новым убийственным взглядом.

– Хорошая аура, розовая. И что?

– Иван, у нас за последние сто лет не было ни одного нового отшельника.

Голубой камзол возмущенно расставил руки, тряхнув манжетами.

– Но она ребенок!

– Почему я должен отвергать подходящую кандидатуру только потому, что она ребенок? Может, это хорошо! Мозги не засорены всякой дрянью. К тому же знаешь, какая у нее карма? Ого-го!

Мужчина снова просканировал Иру мрачным взором, гыкнул по совиному и отвел глаза от вконец выцветшей Иры.

– Хватит бюрократию разводить, – заключил Мидас. – Посвящай ее, и пусть сеет светлое, доброе, вечное.

– Конец связи, – буркнул мужчина, щелкнув пальцами.

В кабинете наступила напряженная тишина.

Мужчина полуобернулся к Ире и с минуту искоса ее разглядывал. Затем он покачал хвостом парика и направился к столу. Там, согнувшись над железным сейфом, он загремел ключами, скрипнул дверцей и вдруг резко повернулся. В руке он сжимал меч с лезвием из полыхающего огня. Ира испуганно прижалась к стене. Сохраняя мрачное выражение, мужчина приблизился к Ире.

– Сейчас я тебе кое-что объясню, – сказал он. – Я – Иван Сергеевич Калугин, заведую Отделом по борьбе с негативной энергией и собираюсь взять тебя на работу. Хотя до сих пор на службу принимались только опытные мужчины. – Калугин сердито посмотрел на пламя, которое с шипением рвалось из рукоятки меча. – Но работа в Управлении строится на дисциплине. Если я не понимаю приказы начальства, надо надеяться, что оно само их понимает. – Он встряхнулся и придал лицу надлежащее случаю официальное выражение. – Твое полное имя?

– Ирина Николаевна Шмель, – ответила Ира срывающимся голосом.

– Единственное, что я могу сделать, Ирина Николаевна, это посоветовать тебе никогда, слышишь, никогда не использовать силу, которую я тебе даю. Могу я, м-м, попросить тебя преклонить колени? Этого требует процедура.

Ира неуверенно опустилась на правое колено. Иван Сергеевич поднял меч, осветив изящную гипсовую лепнину на потолке.

– Я, начальник Отдела борьбы с негативной энергией Иван Сергеевич Калугин, принимаю на службу Шмель Ирину Николаевну на ставку сотрудника пятого разряда согласно штатному расписанию. И передаю ей в употребление белую энергию номер 658 дробь пять. Число сегодняшнее, подпись моя.

Вдруг, жутковато переменившись в лице, он приподнялся на цыпочки и с размаху вонзил меч по самую рукоять Ире в плечо. Ее от макушки до пят прошиб электрический удар напряжением, наверное, в тысячу вольт. Иван Сергеевич и его кабинет вспыхнули и исчезли в слепящем солнечном протуберанце.