Текст книги "Стражи беспорядка (сборник)"

Стас Востоков

Дорогие ребята!

Сегодня вас очень трудно отлепить от телевизора и компьютера. Но если все же ваши родители заботятся о вашем воспитании и иногда у них хватает сил оторвать вас от монитора, чтобы заставить что-нибудь почитать, то книга Станислава Востокова – это именно то, что вам нужно. Если вы начнете ее читать, то не остановитесь, пока не доберетесь до самого конца. Ведь повести Востокова одновременно и воспитательные, и в меру хулиганские. Есть в этой книге и настоящие герои – ангелы, которые борются с демонами и колдунами. Как вы думаете – кто кого? Я лично за ангелов.

Книга подарит вам немало веселых минут, и кто знает, может, прочитав ее, вы отправитесь не к компьютеру, а прямиком в библиотеку, чтобы читать, читать и еще раз читать. А значит умнеть, умнеть и еще раз умнеть.

Я лично после прочтения книг Станислава Востокова из библиотеки не вылезаю.

Э. Успенский

Стражи беспорядка

Часть первая

В Москве, недалеко от Большой Никитской, как раз за Московской консерваторией, лежит короткий кривой Гимназический переулок. Его почти целиком занимает бывшая мужская гимназия с портретами древних ученых между окон. Заглянем в одно из них, хотя бы вон в то, между Архимедом и Пифагором.

Мы увидим просторный класс с высоким потолком, какие могли себе позволить только дореволюционные здания. Внутренние стены тоже украшают портреты. Сердитый Толстой с крепким лбом и тяжелой бородой, Пушкин с веселыми бакенбардами и Лермонтов с печальным мотыльком усов говорят о том, что мы в кабинете русского языка.

У доски стоит учительница в вязаной серой кофточке поверх зеленого платья. У этой женщины такие рыжие волосы, каких не бывает в ее возрасте. Увы, Ася Бениаминовна красит седеющие волосы «Лореалем».

Ася Бениаминовна всеми силами старается привить детям любовь к книге, но при этом творения современных писателей она к литературе не относит. Нынешних авторов она называет «виртуальными писателями», намекая на то, что они пишут книги даже не на пишущей машинке, а на компьютере. Ася Бениаминовна принадлежит к людям, которые полагают, что великое произведение можно написать только гусиным пером и чернилами. Но больше всего Ася Бениаминовна ненавидит фантастику.

– Уж лучше бы вы Шолохова читали! – кричит она, поймав какого-нибудь ученика за книгой Пратчетта, Роулинг или Мидаса Сергеева.

Ася Бениаминовна считает, что хотя Шолохов, по причине пишущей машинки, и не является настоящим писателем, он все же лучше современных фантастов.

А теперь обратим внимание на долговязую девочку в джинсовке за третьей партой у стены. Не боясь разоблачения, она погрузилась в книгу Сергеева «Белые лучи». Обычно, читая книги на уроках, Ира Шмель соблюдала осторожность и не забывала посматривать одним глазом на учительницу. Но сегодня она слишком увлеклась. Прервав объяснение, Ася Бениаминовна подкралась к Ире и выхватила из ее рук книгу.

– Так! – учительница посмотрела на обложку. – Читаем на уроке фантастику?

Слово «фантастика» она произнесла с тем выражением, с каким произносят слово «помойка».

Длинная Ира Шмель поднялась с места и пригнула голову, словно собиралась боднуть учительницу в живот.

Нетрудно заметить, что эта тринадцатилетняя девочка обладает не только странной фамилией, но и вызывающей внешностью. Светлые волосы подстрижены коротко, как у солдата. Под левым глазом тянется свежая царапина – добавление к трем старым. Ни серёжек в ушах Иры, ни колец на ее пальцах никто никогда не видел. Юбкам и платьям она предпочитает мужской джинсовый костюм. Вместо туфелек или сапожек на ее ногах всегда одни и те же крепкие ботинки на толстой каучуковой подошве. Неудивительно, что незнакомые люди обычно принимают ее за мальчика. Характер Иры соответствует ее облику. Когда она только явилась на свет в знаменитом московском роддоме Грауэрмана, старая акушерка тут же ее шлепнула, как шлепают всякого младенца, чтобы он закричал и прочистил легкие. Но Ира даже не раскрыла рта. Она так сердито зыркнула на акушерку, что та сразу поняла: с этой девочкой шутки плохи. Однако Ася Бениаминовна после тридцати лет работы в школе не побоялась бы войти даже в камеру к серийным убийцам.

– Что же, иного выхода нет, – вернувшись к учительскому столу, она сунула книгу в ящик и заперла его на ключ. – Если б это был хотя бы Куприн, – она поморщилась, – или хотя бы Бунин, – она поморщилась еще сильнее, – я бы тебя простила. Но читать фантастику… – учительница скривила рот. – Книгу я отдам только твоим родителям. А заодно мы с ними побеседуем о твоем поведении.

На загорелом лице Иры появилось презрительное выражение. Ася Бениаминовна была добрым человеком, но свой предмет считала священным и небрежения к нему не терпела. Она взяла пластиковую указку, сверкавшую в лучах солнца, как сосулька, и хлопнула по ладони.

– Ну что ж, прошу к доске. Ты у нас девочка начитанная. Значит, тебе нетрудно будет объяснить правила написания сложносочиненных предложений.

Из школьных дверей Ира вышла злая. В дополнение к отнятой книге и приказу привести родителей она получила тройку по русскому. А если бы сидевший на первой парте Макс Антохин не подсказал, была бы вообще пара.

Ира напялила на голову длинноухую желтую шапку, похожую на шлем летчика времен Второй мировой, и спустилась с крыльца.

Бывшую мужскую гимназию можно было покинуть двумя путями: пройти мимо консерватории с бронзовым памятником Чайковскому к троллейбусной остановке. Либо пробраться к автобусу через длинную автостоянку позади школы. Обычно Ира пользовалась первым путем, с Чайковским. Но сейчас, вынув из кармана бублик резинового эспандера, она двинулась к гаражам.

«Наивный человек Ася, – думала Ира, вымещая злость на „бублике“. – Я не дурак звать родителей в школу, когда такую же книгу можно за пару стольников купить в магазине! Ничего не понимают учителя в психологии подростков!»

Надо заметить, Ира часто в мыслях называла себя в мужском роде. Она вообще иногда жалела, что родилась девочкой. Но если ее путали с мальчиком, почему-то обижалась. Причины подобной странности, вероятно, надо искать в глубинах психики. Но автор ничего в этом не понимает. Он вообще боится психологов. Да и как не бояться людей, которые могут в минуту вывернуть тебя наизнанку и показать в тебе такое, чего ты даже и не подозревал!

Завернув за угол школы, Ира поднялась по трем растрескавшимся от времени ступенькам, нырнула в калитку с ржавой арочкой и быстрым шагом двинулась между мрачных железных стен. Место это было неприятное. Ни старика-сторожа, любителя поболтать и погонять чаи, ни разномордых собак, которых всегда встретишь на таких стоянках, тут никогда не водилось. Зато накачанные алкоголем личности с выбившимися из штанов рубахами и грязными коленями встречались регулярно. Иногда они даже лежали среди гаражей по трое, совершенно перекрывая проход и заставляя учеников искать обходные пути. Помимо винного духа на стоянке витал другой, еще менее приятный запах, который ест глаза и бьет в нос. Нет, если бы не крайняя нужда, Ира сюда бы не сунулась. Узкие проходы и тупики между бесконечными рядами гаражей скручивались в самый запутанный лабиринт. И было бы неудивительно однажды и в самом деле встретить здесь Минотавра.

Неожиданно, протискиваясь в очередной проход, Ира услышала шум драки. Она осторожно выглянула из-за угла и увидела, что на залитой мутными лужами дорожке двоечники из ее класса, беловолосый Мешков и брюнет Коренев, бьют Макса Антохина. Если вы видели портрет Пушкина в детстве, вам будет нетрудно представить себе Антохина. Стоит только надеть на юного Пушкина очки, припудрить его, чтобы высветлить кожу, и Макс Антохин готов. Маленький отличник молча летал меж кулаками одноклассников. А те, нанося своей жертве оплеухи и подзатыльники, вели издевательский разговор, касающийся его слабых физических данных.

Ира в таких случаях долго не думала. Пихнув эспандер в карман, она сбросила с плеч рюкзак, перехватила его за лямки и выскочила из-за угла.

Теперь многие родители жалуются на то, что у детей тяжелые рюкзаки. И верно, чего только в них не понапихано! Тут и пяток учебников с тетрадями, и сменная обувь, и пенал с ручками и карандашами, и словари для работы на уроке иностранного языка, и калькулятор для алгебры, и спортивная форма, и много еще всякого. Но теперь тяжесть рюкзака Ире очень пригодилась. Получив необходимый размах, все вышеперечисленное обрушилось на снежную башку Мешкова. Вскрикнув «Ё-о-о!» и обхватив ладонями голову, он отлетел к зазвеневшему, словно колокол, гаражу. Затем рюкзак со своим нелегким содержимым направился к плечу Коренева. Тот не устоял и с плеском пал в неприятную желтую лужу. С перекошенным от злобы лицом он попытался встать, но новый удар вновь усадил его на дно неглубокого, но гадкого водоема.

Тут Антохин вскрикнул:

– Сзади!

Ира тренированным движением пригнулась. Над нею, словно обожравшийся учебниками альбатрос, мелькнул рюкзак Мешкова.

– Тебе мало, Мешок? – спросила Ира и протаранила живот одноклассника головой.

Мешков выпучил глаза, выдохнул сразу весь воздух, какой в нем был, и стек на землю. Больше хулиганы восстановить свой авторитет не пытались. Они лишь по-собачьи поскуливали.

– Еще увижу, что к кому-нибудь из класса пристаете, прибью…

Ира напялила рюкзак на плечи и пихнула Антохина в узкую спину.

– Пошли.

– Ты бы в какую-нибудь секцию что ли записался, – сказала Ира, когда они с Максом выбрели из вонючих гаражей к свежей остановке. – Тебя же эти обезьяны до конца школы полировать будут.

– Секция мне не поможет, бамблби,[1]1
  шмель – англ.


[Закрыть] – ответил Антохин, вынимая из кармана круглые очки, предусмотрительно спрятанные перед дракой. – Ай эм[2]2
  я – англ.


[Закрыть] интеллигент. А интеллигент не может ударить человека.

Надо сказать, Макс имел уникальный лингвистический талант. Кроме родного, он знал пять или шесть других языков и норовил всунуть в разговор иностранное словцо, считая, что это очень забавно.

Ира стряхнула с куртки прилипший кленовый лист, похожий на горчичник.

– Ты дурак! – она всегда говорила напрямик. – Сейчас, парень, такая жизнь, что за тебя никто не заступится. Каждый сам за себя.

– Но ведь ты заступилась! – Антохин безуспешно пытался привести в порядок свои кудри, похожие на морскую пену.

Ира прищурилась.

– А тебе не стыдно, что за тебя женщина заступается?

Антохин вздернул узкие плечи.

– Это раньше было стыдно. А теперь эмансипация.

Не ответив, Ира прыгнула в двери автобуса и села на свое любимое место под надписью «Места для пассажиров с детьми и инвалидов». Пока автобус тащился по пробкам к центру, Ира, чтобы не терять времени, снова принялась за эспандер. Десять нажатий левой рукой, десять правой и снова десять левой… Она смотрела на поток сердито гудящих машин за стеклом и раздумывала: почему мир устроен так несправедливо? Почему сила всегда у всяких Мешковых и Кореневых, а если умный, хороший парень, то непременно дохлятина – ткни пальцем, развалится.

Через десять минут автобус зеленым жуком выполз на Тверскую. Он пробежал мимо Юрия Долгорукого, сидящего на коне с таким мощным крупом, что сзади его можно было принять за корову, и остановился у магазина «Библиофилъ». Это был лучший книжный Москвы, способный похвастать самым широким выбором книг.

Сунув эспандер в карман, Ира выскочила из автобуса и побежала по теплому тротуару к магазину. Она уже коснулась дверной ручки, когда вдруг заметила прилепленное к стеклу объявление. Оно извещало покупателей о том, что 25 сентября в 14:00 в магазине состоится встреча с фантастом Мидасом Сергеевым.

Сердце Иры забилось о ребра, как ночная бабочка о стекло. Господи! Она же росла на книгах Сергеева, помнит все наизусть. Миллион раз смотрела фильмы по его романам. И вот теперь у нее появилась возможность увидеть любимого писателя живьем! От волнения Ира забыла, где находится, и какой-то мужчина в пальто был вынужден попросить Иру отойти от входа или пройти внутрь. Ира сердито глянула на пальто и вошла в магазин.

Хоть и был «Библиофилъ» магазином популярным, хоть и мог похвастать широким ассортиментом книг, однако имел один существенный недостаток – в нем было страшно тесно. Зато на потолке имелась мозаика, изображавшая читающих рабочих и крестьян, – наследие советской эпохи.

Ира минут пять протискивалась сквозь толпу к отделу фантастики, работая локтями и протаскивая свой рюкзак. Наконец, вынырнув из-под чьей-то руки, она оказалась у стеллажа с книгами Сергеева. Ира сняла с полки «Белые лучи» и, подняв их для сохранности над головой, направилась к кассе. Отстояв длиннейшую очередь, Ира, наконец, отдала продавцу требуемую сумму и вышла вон.

Весь следующий день Ира была не в своей тарелке. За время физики, химии и двух математик она ухитрилась под партой дочитать «Белые лучи», а на последнем уроке, на основах безопасности жизнедеятельности, начала сначала. В мыслях она уже давно находилась в магазине и теперь только хотела поскорее перенести туда и свое тело.

Едва проблямкал последний звонок, Ира бросила книгу в увешенный брелками рюкзак, надела шлем и ринулась к двери. Она уже подбегала к ржавой калитке, собираясь юркнуть в гаражи, когда услышала позади оклик. Ира остановилась на раскроенных временем ступеньках и стала сердито ждать, когда тонконогий Антохин дотащится до нее со своим огромным рюкзаком.

– Донт гоу[3]3
  не ходи – англ.


[Закрыть] через гаражи. – Антохин задыхался под тяжестью своей ноши. – Из достоверных источников мне стало известно, что кое-кто собирается отомстить тебе за вчерашнее.

Ира сунула руки в карманы.

– Каких источников?

– Ну, подслушал, подслушал.

– Так, значит? – Ира прищурилась. – Поглядим, кто кого!

Она пнула створку калитки, собираясь войти в гаражи.

– Куда! – Антохин схватил один из брелков на Ирином рюкзаке. – Геройство – это красиво, но больно. Учти, кроме наших друзей, там еще Дуб из девятого «А» и Волынка из одиннадцатого «Б»!

Ира вырвала брелок из руки Макса.

– Что мне теперь из-за этих идиотов встречу пропустить?

– Какую встречу? – Антохин поправил очки на тонком носу.

– В «Библиофиле» встреча с Сергеевым.

– Да ты че! – Антохин так выпучил глаза, что они едва не столкнули очки с лица. – И ты молчала? Вуз аве[4]4
  у вас есть – фр.


[Закрыть] совесть?

– Ты мне не чекай! – Ира показала Максу кулак. – Интеллигент!

– Меня можно понять, – пожал плечами Антохин. – Сергеев – мой фэйворит райтер![5]5
  любимый писатель – англ.


[Закрыть] По его книге снят культовый фильм нашего поколения! Ай эм гоуинг уиз ю![6]6
  я иду с тобой – англ.


[Закрыть]

– А за свою физиономию не боишься?

Антохин посмотрел в темный проход между железными стенами. Оттуда неслись запахи, которые сделали бы честь любой общественной уборной. Он задумчиво приложил палец к губе.

– Подумаем логически.

Ира хлопнула одноклассника по короткому плечу, состоящему, казалось, из одних сухих палочек.

– Ты думай, а я за Анатоличем сбегаю.

Не успел Антохин слова молвить, как у него в руках оказался Ирин рюкзак, а сама она исчезла за углом школы, разрисованным вездесущими граффити.

Тут, чтобы читатели не подумали плохо об этой школе, надо сказать, что правящая ею директриса Алена Амадеевна не один год вела войну с группой вольных художников. Однако, поняв, что это совершенно бесполезно, она официально отдала для их художественных забав одну из торцевых стен. На том конфликт был исчерпан. Получившие признание граффити на соседние стены не лезли. Они даже закрасили все неприличные рисунки новыми, более пристойными, сквозь линии которых проглядывали идеи позднего нонконформизма.

Через пять минут Ира снова появилась у калитки в сопровождении монументального физрука Бориса Анатольевича. В молодости он серьезно занимался боксом и даже побивал на спаррингах многих нынешних чемпионов. Но потом, вместо того чтобы заняться стяжанием славы, посвятил себя детям. И надо сказать, ученики отвечали ему взаимностью. Многие хотели быть на него похожими. Но это трудно. Таких Геркулесов природа производит на Земле с очень большими промежутками.

Физрук был одет в спортивный костюм с надписью «Россия» на обширной груди. В огромном кулаке он стискивал деревянную биту для игры в «городки». Во взгляде физрука болталось беспокойство. Он давно уже, вместе с другими учителями, требовал сноса гаражей, утверждая, что это притон алкоголиков и прочих подозрительных личностей. Он даже организовал несколько митингов по этому поводу. К митингующим у гаражей учителям каждый раз приезжали милиционеры, чтобы разогнать сборище. Однако, завидев плечи Бориса Анатольевича и вздымающуюся над ними голову, милиционеры сразу скисали. Они отходили в сторонку и там грызли жареные семечки, ожидая, когда митинг рассосется естественным путем.

– И тебе бандиты угрожали? – спросил физрук, нависая над Антохиным.

Макс удивленно посмотрел на Иру. Но она сделала такое жуткое лицо, что слова застряли у Макса в горле. Он покорно кивнул.

– Пойдем посмотрим на эти криминальные элементы. – Физрук жутковато пошевелил сразу всеми мускулами лица и перекинул биту из одной руки в другую.

– Спокойно, Борис Анатольевич, – остановила его Ира. – Я первая.

Она шагнула в калитку и быстро пошла по узким проходам. Свернув несколько раз, Ира вышла на место вчерашнего столкновения. Макс был прав. Ее ждала довольно сочная компания. С одной стороны о ворота гаражей опирались толстыми спинами Мешков с Кореневым. С другой, пуская в небо сигаретных джиннов, томились длинный, как телескопическая удочка, Дубов и рябой скинхэд Волынцев.

Увидев Иру, Мешков вывинтил из красного уха наушник и выключил плеер, который слушал на паях с Кореневым.

– Прилетела, насекомое? – Мешков отделил себя от лохматой двери. – Сейчас поймешь, что чувствует человек, когда ему бьют черепом в живот!

Тут Ира шагнула в сторону, уступая тропу войны Борису Анатольевичу. Эффект оправдал ее ожидания.

Увидев бычью грудь физрука и биту, похожую на кость мамонта, Дубов с Волынцевым едва не проглотили сигареты. Несколько придя в себя, они попытались спрятаться в нише между гаражами. Но там не поместился бы и первоклассник.

– Та-ак, – сказал Борис Анатольевич, начертив битой в воздухе фигуру вроде знака доллара.

Мешков и Коренев, как загипнотизированные, следили за вращательными движениями древнерусского спортивного снаряда. Бицепсы размером с футбольные мячи перекатывались под красными рукавами физрука. Они были похожи на отрубленные головы непослушных школьников.

– Значит, это и есть бандиты? – спросил грозно физрук.

Ира кивнула.

Дубов с Волынцевым наконец поняли, что спрятаться не выйдет, и вытащились из ниши.

– Вы с Антохиным идите, – сказал Борис Анатольевич, – а я с этими джеками воробьями поговорю о стоящих перед человечеством моральных проблемах в кабинете директора.

Когда наши герои ввалились в узкий, как дамский сапог, зал «Библиофила», встреча с Сергеевым уже началась. Сотрудники магазина сдвинули часть полок к стенам, а на освободившейся площади установили стол со сливовой скатертью. За ним, по всей видимости, и сидел знаменитый писатель. Однако от Иры и Макса его скрывала очередь, извивавшаяся между полками, как многоголовая змея. Шмель с Антохиным поместились в ее хвосте, у раздела книг об искусстве. Пока культурный Макс оглядывал полку с альбомами художников Барбизонской школы, Ира, вытягивая шею и поднимаясь на цыпочки, старалась разглядеть Сергеева. В конце концов ей удалось увидеть его фрагменты. Сергеев оказался полным пожилым мужчиной с розовым, как у священника, лицом и белой пуховой бородой. Писатель с располагающей улыбкой вязал автографы на протянутых ему книгах, а также отвечал на вопросы особо активных поклонников. Ира увидела, как одна молодая почитательница попросила его расписаться у нее на лбу. Но Сергеев сказал, что она, видимо, перепутала его с поп-звездой, и посоветовал все-таки купить книгу.

Возле фантаста возвышался длинный худой человек в черном пиджаке. Это был представитель издательства, которое выпускало произведения Сергеева. Взъерошив брови на и без того хмуром лице, он следил, чтобы читатели подходили к Сергееву по очереди и не утомляли его лишними расспросами.

Закончив изучение Барбизонской школы, Антохин тоже попытался разглядеть Сергеева. Но у Макса катастрофически не хватало роста. В отчаянии он даже несколько раз подпрыгнул, но смог увидеть только бровастое лицо представителя, который немедленно погрозил ему длинным пальцем. Антохин перестал скакать и, побледнев, прошептал:

– У меня же Сергеевской книги нет! Ай уил нот сафферит![7]7
  я не переживу этого – англ.


[Закрыть]

Он сдавил голову ладонями и сел на корточки, привлекая своим странным поведением внимание очереди.

– Прекрати кривляться! – сказала Ира, не меняя выражения лица. – Магазин набит книгами Сергеева!

– У меня денег нет! – Антохин воздел лицо к мозаичным рабочим и крестьянам. – Господи! За что ты меня наказываешь!

Он попытался встать на колени, но Ира схватила его за шкирку и, улыбаясь людям позади, чтобы они не вздумали вызвать охрану, вернула одноклассника в вертикальное положение.

– Чтоб я еще с тобой куда-то пошла! – она сунула в руки обалдевшего от горя Антохина двести рублей. – Чтоб завтра отдал.

– В двойном размере! – возрадовался Антохин, восставая их праха. – Сенкью![8]8
  спасибо – англ.


[Закрыть] Мерси![9]9
  спасибо – фр.


[Закрыть] Мадлоб![10]10
  спасибо – груз.


[Закрыть]

Вихляясь в суставах, как жеребенок, он поскакал к полкам с романами Сергеева. Придирчиво осмотрев их, Антохин выбрал книгу в синей суперобложке и вернулся к Ире.

– «Лучи» проклятые поклонники раскупили! – проскрежетал он зубами. – Пришлось взять «Невидимые битвы».

– Да ты же сам поклонник, – парировала Ира.

– Конечно. Ит из[11]11
  это – англ.


[Закрыть] самокритика.

Многоголовая змея-очередь потихоньку ползла в направлении стола со сливовой скатертью. Не прошло и пятнадцати минут, как Ира с грохочущим сердцем оказалась перед Сергеевым. Фантаст взглянул на нее из-под бровей-одуванчиков, взял книгу и раскрыл на титульном листе.

– Для кого надписать? – спросил он, схватывая ручку поудобнее.

– Для меня, – ответила Ира, кусая от волнения губы.

Сергеев оторвал глаза от титульного листа и с удивлением посмотрел на юную поклонницу.

– Ой! – Ира стала приглаживать волосы, в чем не было никакой необходимости. – Экскьюз ми… то есть, простите. Я волнуюсь.

– А чего волноваться? – ответил Мидас, разливая вокруг неземную благодать. – Ты же не к зубному пришла.

Тут к Ире нагнулся длинный представитель и произвел угрожающее движение бровями.

– Деточка, нельзя побыстрее?

– Напишите «Ире Шмель».

– Редкая фамилия, – улыбнулся Сергеев, надписывая книгу. – Кстати, ты знаешь, что согласно законам аэродинамики шмели летать не могут? И все же летают! Забавно, правда?

Он протянул книгу Ире.

– Подходи, мальчик. Ты, ты, тощенький, – представитель повелительно махнул рукой Антохину, на лице которого застыла шизофреническая улыбка. – А ты, девочка длинненькая, поди в стороночку.

Ира отошла к пустующей кассе, присела на корточки и стала впихивать драгоценную книгу в пасть рюкзака. Через пару минут к ней присоединился Антохин. На лице его лежал отпечаток чувственного потрясения. На щеках горел яркий румянец, как у диатезного младенца.

– О! Это великий день, абеджорро![12]12
  шмель – исп.


[Закрыть] – пропел Макс. – Майн гот![13]13
  мой бог – нем.


[Закрыть] Наш класс сдохнет от зависти!

– Кто сдохнет? – Ира поднялась и надела рюкзак на плечи. – В нашем классе книг никто в руки не берет. Только в стрелялки колбасятся, как недоразвитые.

– Зато фильм все видели, – Антохин так благоговейно укладывал книгу в рюкзак, будто это был торт. – Ну что, почапали домой?

– Знаешь что, – сказала Ира. – Ты чапай, а я еще немного задержусь.

Антохин игриво погрозил Ире пальцем.

– Хочешь поближе познакомится с феймос райтером?[14]14
  знаменитым писателем – англ.


[Закрыть]

Ира отделила взгляд от фантаста и посмотрела на Антохина.

– А это не твое дело.

– Правильно. Деньги я тебе туморроу[15]15
  завтра – англ.


[Закрыть] в школе отдам.

– Можешь послетуморроу. – Ира толкнула соученика к выходу. – Давай, вали.

Антохин с трудом протиснул опухший рюкзак через очередь, которая уже достигла дверей магазина, и с облегчением вывалился на улицу.

Проводив его взглядом, Ира снова сосредоточилась на фантасте. Делая вид, что рассматривает книжки, она пошла вдоль сдвинутых к стенам стеллажей, постояла в конце зала, тупо глядя на справочники по садоводству и, вернувшись по противоположной стороне, оказалась за спиной Сергеева. Украдкой поглядывая на любимого писателя, Ира сняла с полки первую попавшуюся книгу (это была энциклопедия вязания), и стала ее листать. Между тем очередь уже грозила высунуть хвост за пределы магазина. Сотрудник издательства, приложив для большей убедительности ладони к сердцу, крикнул:

– Господа! Дамы! Прошу не вставать больше в очередь! Встреча с Мидасом Сергеевым закончится через пять минут!

– Ничего, ничего, Пал Ефремыч, – сказал Сергеев, осушая платком мокрый лоб. – Я посижу подольше. Пусть дамы и господа подходят.

– Тогда я вам чаю, – сказал Павел Ефремович, обмахнув Сергеева густыми бровями.

– Буду ваш вечный должник, – ответствовал Сергеев, закладывая платок в карман и снова вооружаясь ручкой.

Павел Ефремович на цыпочках вышел из-за стола, ласково раздвинул длинными руками стоящих в очереди и прошел в подсобку. Мидас посмотрел на стоящую перед ним бабушку, которая держала в руках полное собрание его сочинений.

– Все подписывать?

– Все! – взвизгнула та. – Я вас так люблю, так люблю!

– Не заставляйте меня краснеть, – улыбнулся писатель, принимая первую из книг.

Без представителя Ира почувствовала себя смелее. Вернув справочник по вязанию на полку, она подобралась к Мидасу так близко, что ей было видно каждое написанное им слово.

Впрочем, через пять минут Павел Ефремович явился из подсобки, позвякивая ложечкой в чашечке. Раздвинув очередь взглядом, он прошел к столу и аккуратно опустил чашку перед Мидасом.

– Две ложечки, – сказал он, изогнувшись. – Как вы любите.

– Благодарствую, – ответил вспотевший Мидас. Он подписывал последнюю книгу престарелой любительнице фантастики.

Под сердитым взглядом Пал Ефремыча Ире пришлось снова отступить в глубины раздела садоводства.

Прошло полчаса, час… Встреча длилась в два раза дольше запланированного, но очередь не укорачивалась и даже наоборот – в конце концов перетекла на улицу, что уже само по себе привлекало народ в ее ряды. Увидев это, Сергеев капитулировал. Павел Ефремович извинился перед покупателями, оставшимися без автографа, подхватил писателя под руку и увел его сквозь благоговейно расступившуюся публику в подсобку.

Ира еще побродила бесцельно по залу и вышла на улицу. Встав у витрины, за которой торчал мертвецки бледный манекен, загримированный под Пушкина, Ира стала перечитывать «Белые лучи». Впрочем, каждый раз, когда дверь распахивалась, она отрывалась от книги, чтобы не проморгать писателя. Ира боялась, что во избежание незапланированных встреч с поклонниками фантаста выведут через черный ход. Но спустя двадцать минут Мидас (его лицо от чая стало пурпурным) появился в дверях, застегивая на ходу элегантный бежевый плащ. Писателя сопровождал неизменный Павел Ефремович. Он был в кожаной кепке и в слишком короткой кожаной куртке, из-под которой высовывались края пиджака. Негромко беседуя, мужчины направились к метро вдоль обляпанных рекламой магазинов. Ира сунула книгу в рюкзак, надела его на плечи и двинулась следом.

Дойдя до буквы «М», витающей над Пушкинской площадью, Сергеев и Павел Ефремович стали прощаться. Ира для конспирации отвернулась к фонарному столбу, делая вид, будто читает налепленные на него объявления.

Наконец мужчины расстались. Мидас поплыл в подземный переход.

Вслед за Сергеевым Ира миновала грохочущие турникеты и встала на ребристые ступени эскалатора. Она стояла всего на пять ступенек выше фантаста и, несмотря на лязг эскалатора, слышала, как Мидас, изъяв из кармана мобильник, обсуждает с кем-то какие-то «проценты от общего тиража». На платформе Ира притиснулась к писателю почти вплотную, иначе она рисковала потерять его в толпе.

Проехав остановку в голубой, раскачивающейся, как люлька, электричке, Мидас, а за ним Ира сошли на «Баррикадной». Там они снова ступили на эскалатор и, поднявшись на поверхность, оказались у сталинской высотки на Краснопресненской. Мидас приобрел в ларьке газету и свернул на Большую Грузинскую, которая рассекает Московский зоопарк на две части.

Ира прошла за писателем несколько кварталов. Читатели, вероятно, уже поняли, что Ира решительная девочка, порой даже чересчур бесцеремонная, но теперь она почему-то никак не могла себя заставить заговорить с фантастом.

Дойдя до небольшой площади с высокой стелой, напоминавшей тычущий в небо гигантский палец, Мидас повернул к кирпичной шестнадцатиэтажке, построенной, видимо, в начале 80-х годов прошлого века. Писатель неспешно пересек детскую площадку с железным грибом-мухомором и остановился у второго подъезда.

Ира поняла, что дальнейшее промедление смерти подобно. Она оттянула большими пальцами лямки рюкзака, чтобы он не колотил по спине, и кинулась к фантасту. Но когда она была всего в трех метрах от него, дверь захлопнулась, проглотив Сергеева.

– Подождите! – закричала Ира отчаянно.

Она рванула ручку, но дверь не открылась. На ней стоял кодовый замок. Ира наградила дверь пинком и больно ушибла пальцы.

– Вот засада!

Прихрамывая, Ира вышла из-под козырька и, закинув голову, оглядела два ряда одинаковых балконов-коробок. Поди догадайся, который из них принадлежит Сергееву!

Ира вздохнула и, обняв рюкзак, села на лавочку. Так она просидела минут пять, охваченная горькими думами. Затем, чтобы чем-то себя занять, Ира достала из кармана эспандер и начала его тиранить. Так прошло еще десять минут.

Наконец дверь открылась. Из подъезда выбрел мальчик лет восьми в желтой куртке с вертлявой таксой на поводке. Ира прыгнула с лавки, схватившись за ручку двери.

– Малый, – Ира спрятала эспандер в карман. – Ты своих соседей знаешь?

Мальчик кивнул и одернул таксу, которая жаждала столбов и деревьев.

– В какой квартире живет Мидас Сергеев?

– Он тут не живет, – сказал мальчик, снова притягивая к себе таксу.

– Как это не живет? Да он только что вошел в эту дверь!

Мальчик задумчиво подергал себя за челку.

– Как он выглядит?

– Пожилой, розовый. На отца похож.

– Чьего отца? – удивился мальчик.

– Ты что, дурак? На попа похож.

– Может, ты Игоря Севастьяныча имеешь в виду?

– Какого еще Игоря Севастьяныча? – рассердилась Ира. – Ты Сергеева знаешь?

– Я кино по нему смотрел, – мальчик оттащил от Иры таксу, которая стала подозрительно обнюхивать ее ботинки. – Но у нас живет только Игорь Севастьяныч.

Он сошел со ступеней и потащился вслед за собакой на лоно городской природы.

Сложив губы в узкую полоску, Ира с такой злостью шандарахнула дверью, что во всем подъезде зазвенели стекла.