Текст книги "Эндорфин"

– Добрый вечер, а где можно постирать свои вещи? – спросил я, подойдя к ней.

– Скорее, доброй ночи, – улыбнулась она, – В любой момент вы можете отдать вещи мне, и я постираю их для вас.

– Отлично. Спасибо.

Я вошёл в одну из душевых кабинок, разделся и открыл столь долгожданный вентиль на потолке, который разделял меня от нормального человеческого душа.

– Тёплая, – с горящими глазами прошептал я, умирая от восторга и удовольствия.

Закончив водные процедуры, я оделся в чистую одежду и отнёс грязную прачке. Через полчаса она была постирана, напудрена и пахла лавандой. Вернувшись в свою комнату, я развесил одежду, после чего лёг спать.

ТАК ЛИ БЕЗУМНО БЕЗУМИЕ?

Я проснулся от розового света, ярко бившего по моим закрытым глазам. Одевшись и накинув на плечи пальто, я пошёл в душевую, чтобы умыться.

Я снова поздоровался с Нильсоном и зашёл в комнату. Внутри я обнаружил целую кучу людей. Видимо, вчера я зашёл сюда слишком поздно, поэтому не застал никого, кроме прачки.

Почти все душевые кабины были заняты, а около каждой раковины с зеркалом в очереди стояли минимум двое. Я молча встал в одну из таких верениц, ожидая своей очереди. Конечно, у меня не было с собой деревянной щетки, однако Элефсис предусмотрел всё за меня. Около каждой раковины были бесплатные деревянные щетки и зубной порошок.

Стоя в очереди, я задумался. Город не переставал удивлять меня. Прежде я никогда не видел ничего подобного. Как столь прекрасное место вообще может существовать? И это состояние города Адам действительно называет упадком? Сейчас улицы Элефсиса сравнимы с главными улицами Дребугара. Замок же поразил всё моё воображение. Везде богатство, комфорт и уют. Добрые и отзывчивые люди. Как же хочется остаться здесь на веки вечные.

Видимо, вопрос о том, что случилось с Тощим, будет мучать меня ещё очень долго. Думаю, стоит спросить о нём Адама, он-то уж точно что-то знает.

Вот и настал мой черёд умываться. Закончив эти дела, я было направился к своей комнате, но услышал очень громкий звонок, без остановки звеневший несколько секунд. Как я понял, это был сигнал к завтраку. Я развернулся и подошёл к Нильсону.

– Послушайте, это был сигнал к трапезе, так?

– Всё верно.

– И как мне попасть на завтрак? Адам сказал, что я буду принимать пищу с ним.

– Вот оно как? Видимо, вы, молодой человек, очень важная персона.

– Ну что вы, я обычный человек.

– Не скромничайте. Как ваше имя?

– Джон, – без зазрения совести слукавил я.

– Нильсон. Приятно познакомиться, – сказал он, протягивая мне руку.

– Мне тоже, – сказал я, сжав его руку.

– Идёмте за мной, Джон, я приведу вас к господину.

Через пять минут мы проходили через огромный бальный зал. Казалось, до его потолков нельзя было дотянуться даже великану, а колоссальные колонны были сопоставимы со старинными пьернау, возвышающимися где-то в облаках. Мозаичный пол из разных оттенков мрамора был великолепен. В нём я чётко видел своё страшное лицо со шрамом. В центре зала было совершенно пусто, а вокруг стояли круглые каменные столики, будто ожидавшие посетителей. Наверное, вечерами здесь довольно оживлённо.

Небольшая стальная дверь, покрытая серебром, ждала меня в конце зала.

– Вам туда, – обратился ко мне Нильсон, указывая ладонью на дверь.

– Спасибо, что проводили.

– Не за что, как-никак, это моя работа.

Открыв дверь и вступив внутрь, я увидел маленькое и тусклое помещение, посередине которого одиноко стоял столик, за которым сидел Адам. Стен почти не было видно из-за отсутствия света. В комнате стоял мрак. Сзади Адама была одинокая барная стойка, за которой никто не стоял.

– Здравствуйте, – напрягшись, сказал я.

– Доброе утро! – радостно крикнул Адам.

– Странноватое место. Особенно по сравнению с остальной частью дворца, – обратился к нему я, садясь за стол.

– Странное оно только для тебя. Я же люблю мрак, покой и умиротворение.

В дверь постучали.

– Прошу, войдите! – крикнул он.

Дверь распахнулась.

– С добрым утром, господин! – в такт сказали двое вошедших парней.

У каждого в руках было по два подноса, закрытых крышкой. Они подошли к нам и, поставив их на стол, сказали:

– Приятного аппетита господину и его собеседнику!

Двое тут же исчезли, а дверь мягко закрылась.

– Вот это я понимаю! – довольно расхохотался я, поднимая с подноса крышку.

На подносе стоял гороховый суп, овсяная каша и небольшое пирожное.

– Это действительно мне?! – восхитился я.

– Тебя так удивляет простая пища? Интересно, – ухмыльнулся Адам.

Во время завтрака мы обсудили целую кучу всего, пока, наконец, не добрались до вопроса, который мучал меня больше всего:

– Вы же знаете столь многое. Так скажите мне, знаете ли вы человека, который носит имя Лебсли?

– Конечно, знаю, – сказал он, а его улыбка тут же пропала с лица, – Это странный человек. Маленькое дитя, которое потерялось в огромном лесу, состоящем из осуждения, непонимания и одиночества. Никогда не становись таким же, как он. Его сердце когда-то заполняло счастье. Однако на его смену пришло отчаянье, затем боль. После – равнодушие и, наконец, одиночество.

– Почему он стал таким? Что с ним произошло? Почему он подставил меня?

– На эти вопросы даже я не могу ответить, друг мой. Когда-нибудь ты снова задашь их себе и, возможно, сможешь дать на них полноценный ответ.

– Хорошо, – задумчиво промямлил я.

Трапеза подошла к концу, мой собеседник нажал на настольный звонок, находившийся на барной стойке, и в наш тёмный уголок прибежали те же ребята, что и в прошлый раз. Они тут же подхватили подносы с пустыми тарелками и ринулись прочь.

– Что ж, думаю, сейчас тебе стоит получше рассмотреть наш когда-то замечательный город. Как ты на это смотришь? – обратился ко мне Адам.

– Думаю, это будет замечательно, – расплылся в улыбке я.

– Отлично. Подойди к дворецкому и скажи, что я приказал провести для тебя экскурсию по городу.

– Хорошо. Спасибо!

Я покинул помещение, которое уже успело стать для меня уютным, и направился к ближайшему персоналу.

– Доброе утро, Адам попросил провести для меня экскурсию по городу. Куда мне можно обратиться? – сказал я одному из дворецких.

– Доброе утро! Идите за мной. Я проведу вас к человеку, который специализируется на подобных мероприятиях, – ответил он, не снимая с лица улыбки.

Двадцать минут мы шли по огромному замку, пока, наконец, не дошли до одного из выходов. Рядом с ним стояла огромная мраморная стойка. За ней сидел человек, который упорно читал какую-то громадную книгу. Он был одет во всё белое, даже перстень на его руке был выполнен из, по-видимому, белого золота.

Человек медленно повернул голову в нашу сторону, после чего перевёл и свой взгляд, целиком погружённый в книгу.

Дворецкий, который сопровождал меня, молча поклонился и удалился, оставив меня наедине с незнакомцем. Возникло неловкое молчание. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, пока он не заговорил:

– Чего изволите?

Его лицо как будто не выражало эмоций, он не был похож на остальных работников или жителей замка. Безусловно, он выглядел молодо и красиво. Однако при этом в его взгляде чувствовалась обречённость и столь холодное спокойствие. Глядя на него, можно было с уверенностью сказать, что этот человек повидал всё.

– Адам попросил провести для меня экскурсию по городу, – тихо сказал я, пряча руки за спину.

– Что ж, понятно, – равнодушно ответил он, снова уткнувшись в книгу.

Я никак не ожидал такого поворота событий, поэтому мой рот непроизвольно приоткрылся, а удивлённые глаза уставились на странного для этого места незнакомца. Так прошло несколько десятков секунд, пока он снова не заговорил:

– Вам что-то от меня нужно? Вы действительно ждёте, что я встану и проведу для вас экскурсию? У меня есть куда более важные и интересные занятия. Если вам нужно осмотреть город, то смотрите. Выход находится перед вами. Постарайтесь не заблудиться. Я не буду вас искать.

– Я понял, – промямлил я, двигаясь в сторону выхода.

Я даже не заметил, как прошёл те несколько метров, что отделяли меня от двери. Больше недели я не испытывал подобного отношения к себе, поэтому принял обычный человеческий холод слишком близко к сердцу.

Открыв небольшую по сравнению с остальными дверь, я вышел из замка.

На улице стоял туман. Сильные порывы ветра разносили листья по всей улице. Прохладный воздух щекотал мой подбородок, заставляя поглубже укутаться в воротник.

Несколько часов я бродил по пустынным улочкам, лишь изредка видя одиноких прохожих. Нежный запах цветов то и дело заполнял мои лёгкие, заставляя забыть о насущных проблемах и делах.

– Как же тут всё-таки красиво! – засмеялся я, глядя на замковые крыши, которые расположились у самих облаков.

Чем выше поднималось красивое солнце, тем теплее становилось. Небольшой осенний холодок всё ещё наполнял мои лёгкие, но мягкий солнечный свет озарял моё тело с головы до ног, заставляя меня расстёгивать напудренное пальто всё сильнее и сильнее. Давно рассеявшийся туман оставил за собой лишь маленькие капли воды на тёмных окнах и витринах. В этой атмосфере было нечто особенное. Что-то до боли в груди знакомое и родное. Именно в подобные дни мы с матерью выходили на улицу, чтобы просто помечтать и забыть плохие вещи как страшный сон. Теперь я понимаю, что некоторые вещи забыть не получится.

– Юный, но старый! Старый, но юный! Кто это?! – крикнул мне на ухо хриплый голос.

От неожиданности я развернулся, а мой кулак устремился прямо в сторону нахала. Рука остановилась прямо перед его лицом. Лицом беспомощного и больного старика.

Он был одет в драные и совсем не согревающие лохмотья. Почти на всех открытых участках его тела виднелись шрамы или раны. Его редкие и седые волосы развивались на ветру, будто ничего не весили. Его гнилая улыбка источала радость, которая и не снилась беззаботному ребёнку. Казалось, что он и сам был ребёнком. Брови же его совершенно не имели волос, поэтому походили на большие пустынные холмы, одиноко плачущие в томной долине. Глаза молочного света завораживали и пугали, а гигантских размеров зрачки лишь нагоняли жути.

– Извините? – удивлённо вопросил я, глядя в его бездонные очи.

– В чём смысл жизни? – совершенно серьёзно спросил бродяга, даже не вспомнив про предыдущий вопрос.

– Смысл жизни? Наверное, семья, дети, – немного погодя, ответил я.

– Нет! Нет! И ещё раз нет! – закричал он, громко топая ногами, – Смысл жизни заключается лишь в одном! В одном! В одном, понимаешь?!

– И в чём же он заключается?

– В жизни! Он заключается в жизни! – расхохотался он.

– Смысл жизни заключается в жизни? – переспросил я.

– Именно! Именно! Ты схватываешь всё на лету! – истерически загоготал безумец.

– Но почему?

Его лицо снова резко изменилось. Он уже не хохотал и не злился. Он заплакал. Действительно. Малое дитя, которое заплакало, потому что не может дать ответ на вопрос. Но бродяга мог его дать:

– Подумай сам. Кто я, по-твоему?

– Несчастный бездомный?

– Нет. Я не бездомный. Элефсис – мой дом. Я счастлив, пока живу здесь. Я счастлив, пока дышу здесь. Я счастлив, пока вкушаю здесь.

Я молча смотрел на него, пока в моей голове переваривалась новая пища для размышлений. Но человек не дождался моего ответа. Он ушёл, сказав мне напоследок:

– Жизнь, друг мой, и есть твоё счастье и твой смысл жизни.

Его худая и костлявая фигура медленно растворилась в темноте, оставляя за собой лишь тоску и терпкие думы.

ГРУЗНЫЕ ДУМЫ

Размышления накрыли меня волной. Сейчас я действительно задумался, зачем и почему мы живём.

Может ли человек распоряжаться своей жизнью так, как пожелает? Определённо, большинство из нас думает, что человек всевластен и ему дозволено сделать всё, что он посчитает необходимым. Но так ли это на самом деле? Нет сомнений, что любой люд может пойти и сделать с другим человеком всё, что ему по силам и по совести. Но какие последствия его ожидают?

Для начала, гнев общества. Далеко не все хорошо оценивают проступки других. Особенно, если эти проступки были совершены осознанно. Дурного для общества человека будут упрекать, избивать или избегать. Будет ли подобное поведение со стороны общества считаться плохим? С одной стороны, злые люди, причинившие вред другим, заслуживают соответствующего наказания. С другой стороны, будут ли те, кто причинил моральную или физическую боль отступникам от правил общества, считаться хорошими?

После проявится игнорирование. Со временем гнилых людей перестают замечать. Как бы сильно они не старались выделиться, всем вокруг уже давно плевать. Для остальной части общества их попросту не существует. Никого уже не волнуют их успехи и удачи, ведь забыть предыдущие деяния невозможно, отвращение всегда будет превозмогать остальные эмоции, ещё сильнее давя на провинившихся.

И, наконец, наступит последняя стадия. Стадия осознания и усмирения. Гнилодушные принимают себя. Они уже не волнуются о мнении окружающих на их счёт, им точно так же плевать на себя, как и окружающим на них. Такие личности уже никогда не займут прежнее место в обществе. И они это прекрасно понимают, поэтому пытаются исправить своё положение. Положение, в которое они поставили себя сами.

Казалось, я задумался лишь на пару минут, но день уже шёл к своему концу. Малиновое солнце уже скрывалось за стенами города, унося за собой и мрачные облака, набежавшие за несколько часов.

– Пора бы выдвигаться обратно, – сказал я, набирая в лёгкие свежий вечерний воздух.

Неожиданно подул сильный ветер, который разнёс по всей округе пыль и неубранные листья. Пыльная завеса мгновенно закрыла собой всю улицу, сбивая меня с пути. Мне срочно нужно было место, где я смог бы переждать непогоду. Страх потеряться в великом Элефсисе заполнил моё сердце, заставляя его биться сильнее. Я судорожно искал укрытие, однако каждая дверь, к которой я подходил, была заперта. Каждое окно, в которое я смотрел, было тёмным.

Несколько десятков минут я бродил по пустынным улицам в поисках пристанища, пока не набрёл на открытую дверь.

За дверью было большое и мрачное помещение, полностью заполненное людьми. Их было столь много, что каждый из них мог бы позавидовать селёдке в бочке. Многочисленные столы и стулья ломились от толкучки.

Грязные и уставшие лица тут же уставились на меня с недоверием и недоумением, пытаясь понять, что тут забыл такой человек, как я. Некоторые открыли рты от изумления, другие же напряглись и нахмурились, женщины прижали к себе детей.

Я молча стоял и смотрел на сию картину, не в силах пошевелить и пальцем. Подобного я никак не мог ожидать от Элефсиса. Вдруг толпа зашевелилась, пропуская вперёд невысокого и худого старца в рваном тряпье. Его длинные седые волосы закрывали лицо, на оголённой груди виднелись множественные шрамы и ссадины, его тощие руки слегка потрясывались, крепко сжимая деревянную трость.

– Что вы здесь делаете? – спросил старик, несколько раз заикнувшись.

– Я искал укрытие от песчаной бури на улице и набрёл на единственную незапертую дверь, – ответил я.

– Нора, я же просил тебя закрыть дверь! – обратился он в толпу.

– Простите, отец, я не успела оглянуться, как наступил вечер, – раздался жалобный голос откуда-то слева.

– Вам тут не место, молодой человек, – сказал он, глядя мне в глаза, – Это помещение лишь для бедных людей.

– Раз так, то я ничем не отличаюсь от вас.

– Неужели? Я бы так не сказал, – пробормотал он, оценивая меня с головы до ног, – Ваш напудренный плащ выдаёт в вас самозванца!

– Я гость в этом городе. Недавно я прибыл сюда из Дребугара, где на своей шкуре познал все прелести жизни.

– Хм. Если так, то добро пожаловать в наше небольшое пристанище. Тут собираемся мы. Люди, никогда не имевшие своего жилья, либо потерявшие его в ходе недавних событий.

Старец прошёл через толпу, жестом руки зовя меня за собой. Недолго думая, я последовал за ним, ловя на себе взгляды присутствующих. Их постоянный кашель заставил меня уткнуть нос как можно ниже. Я мягко проходил сквозь людей, пока не дошёл до единственного свободного стола, за который тут же уселся старик.

– Меня зовут Генри, – закашлял он.

– Приятно познакомиться, моё имя – Джон, – сказал я, присаживаясь на свободное место.

– Может, ты расскажешь нам свою историю? – вопросительно посмотрел на меня Генри.

– Конечно, но для начала хотелось бы услышать о ваших приключениях.

– Приключениях?! – разразился хохотом и кашлем старик, – Мои приключения заключаются лишь в одном пути. Пути от богатства и роскоши до этого заведения.

– Из-за чего это произошло?

– Из-за Адама. Я живу в этом город всю свою жизнь и точно могу сказать, когда Адам свернул не туда.

– Адам?

– Именно. Судя по твоей реакции, ты его точно знаешь, и он показался тебе отличным человеком. Но это далеко не так. Видишь ли, Адам лишь создаёт иллюзию доброго человека. Это – одна из его масок, коих в его, так скажем, коллекции тысячи. Он подстраивается под людей…

Не успели мы закончить наш диалог, как дверь в помещение распахнулась, и внутрь ворвался обеспокоенный и бледный как смерть мужчина. Он был одет ровно так же, как были одеты работники замка Адама. Пот стекал с его лица, заставляя мокнуть воротник белой рубашки; его глаза были разъярены и метались по всему пристанищу, будто бы кого-то искали. Он мимолётно посмотрел на меня и устремил свой взор дальше, но тут же вернулся назад и застыл на мне.

Глаза человека открылись ещё больше, а на его лица появилась широкая улыбка, которая, казалось, достигала самих ушей. Его губы произнесли что-то, чего я не расслышал из-за разделявшего нас расстояния. Затем он громко крикнул:

– Неужели я вас нашёл! Пожалуйста, пройдёмте обратно в замок! Господин Адам очень обеспокоен вашим уходом без какого-либо сопровождения!

– Уже иду! – крикнул я, вставая со стула, – когда-нибудь я ещё загляну к вам, Генри. Было приятно пообщаться.

– Всего доброго! – взмолился Генри, пожимая мою руку двумя своими.

Я прошёл к выходу, своими шагами нарушая возникшую из-за ворвавшегося дворецкого тишину. Он пропустил меня вперёд и вышел после меня, при этом не забыв поклониться и закрыть за собой дверь. На улице меня ждала белоснежная повозка с довольным кучером, который читал какую-то, по всей видимости, уморительную книгу. Увидев меня, он встрепенулся, отложил книгу в сторону, выпрямил осанку и взялся за вожжи, готовясь к отъезду.

Сев в карету, я уставился в окно. Видимость была ужасной из-за отсутствия хоть какого-нибудь освещения, за исключением исходящего света от окна «квартала нищих» и небольшого фонаря, закреплённого наверху повозки. Вся дорога была усыпана песком, который казался ярко-жёлтым из-за фонаря.

Мы двинулись вперёд с некоторым усилием, ведь нашему движению мешали препятствия в виде песка, так и стремившегося попасть под гладкие колёса. Несколько часов в пути казались вечностью, мою спину ломило, а глаза были готовы вот-вот закрыться, погрузив мой разум в долгий, сладкий и столь желанный сон. Вдруг моих ушей достиг голос кучера:

– Приехали!

Размявшись и пару раз зевнув, я покинул карету, направившись вслед за дворецким. Он провёл меня к кабинету Адама, который уже ожидал меня внутри, копаясь в каких-то бумагах.

– Куда же ты запропастился?! – сказал он.

– Как вы и сказали, я вышел посмотреть на город, – честно ответил я.

– По-моему, я обговаривал с тобой эти моменты. Тебя должны были сопровождать!

– Если не ошибаюсь, вы действительно так говорили, однако дворецкий, сидящий за стойкой у выхода, сказал, что сопровождения не будет.

– Дворецкий, сидящий за стойкой у выхода? А как он выглядел?

– Он был одет во всё белое и определённо принадлежал к вашей расе.

– Все наши работники одеты в чёрное. Ни один из них не посмел бы меня ослушаться. Я знаю лишь одного человека помимо меня, который носит лишь белое. Пладиус. Чёртов засранец, – раздражённо заявил Адам.

– Пладиус?

– Именно. Мой давний враг и, по совместительству, кровный родственник.

– Разве у вас могут быть кровные родственники? Вы же… не совсем человек, верно?

– Конечно, могут. Но говорить об этом я не стану.

– Как скажете, – замялся я.

– Послушай. Никогда не доверяй этому человеку, не слушай то, что он говорит, не делай того, чего он хочет. Он – самый последний представитель рода человеческого, которому можно доверять! – приказным и раздражённым тоном воскликнул он.

Довольно странное стечение обстоятельств. Почти неизвестный мне человек заверяет меня в том, чтобы я не верил другому неизвестному мне человеку. К тому же, я не оставил просто так слова Генри о двуличности и лицемерии Адама. Быть может, мне стоит доверять именно тому невесть откуда взявшемуся грубияну, который отказал мне в проведении экскурсии? Быть может, мне стоит доверять дряхлому старику Генри? Быть может, мне стоит доверять Адаму? На тот момент у меня не было ответов ни на один из этих вопросов, поэтому я решил оставить всё так, как есть. Пусть проблемы и трудные решения плывут мимо меня, не причиняя мне неудобств; будет как будет, подумал я, протирая глаза.

– Хорошо, я понял вас, извините за причинённые мной неудобства, – промямлил я, направляясь к выходу.

– Благодарю за понимание, – Ответил Адам, стуча по столу пальцем.

Дворецкий, карауливший у входа, проводил меня к моей комнате. Чем ближе я подходил к своей постели, тем сильнее меня тянуло в сон. Дурманящие мысли о снах завораживали меня, невольно заставляя меня сглотнуть слюну.

Я не почувствовал того, как моё тело соприкоснулось с одеялом. Я закрыл глаза в полёте и, казалось, тут же открыл их, чтобы укутаться поглубже, но уже было утро.

Повернув голову в сторону выхода и переваривая информацию о моём несостоявшемся глубоком сне, я наткнулся на Нильсона, сидевшего в противоположной стороне комнаты. Его взгляд был направлен в столь прекрасное окно, а руки его были сложены на груди. В маленьких очках отражался бледно-розовый свет, а седые волосы были завязаны в небольшой хвост.

– Доброе… утро? – спросонья сказал я, даже не задумываясь о том, почему старик находится в моей комнате.

– О! Неужели вы проснулись, Джон. Я хотел поговорить с вами на одну очень настораживающую тему. Извините за моё появление в столь неожиданном месте и времени, но только в ранние часы я полностью свободен.

– Ничего страшного, – промямлил я, присаживаясь на край кровати, – Что вы хотели обсудить со мной?

Нильсон плавно подошёл ко мне, наклонился и заговорил крайне тихим шёпотом:

– Дело касается господина Адама. Послушайте, про него ходит очень много различных слухов. Мерзких в том числе. Вчера весь замок стоял на ушах из-за того, что после бури вас нашли именно в «квартале безумцев». Там живёт много странных и во истину безумных личностей, но самым неадекватным из них является один старец, который называет себя Генри. Он уже давно точит зуб на Адама из-за личной неприязни и зависти, поэтому старается настроить против него как можно больше людей. Всех тех, кого вы встретили в том месте, он уже завербовал. Никто из жильцов нашего замка не хотел бы видеть вас в их числе, поэтому, пожалуйста, постарайтесь осознать и принять всю сказанную мною информацию. Генри не тот, за кого себя выдаёт. Он терпеть не может господина Адама, поэтому распускает про него жалкие и ничтожные слухи, полные коварства и ужасов.

Я промолчал, принимая новую пищу для раздумий.

– Подумайте об этом и примите верное решение, – продолжил Нильсон, выходя из комнаты.

Я снова провёл в раздумьях весь следующий день, но так и не смог встать на чью-то сторону.

Во время очередного приёма пищи Адам заговорил со мной о том самом задании, которое он хотел мне поручить. О возвращении осколков древнего и могучего кристалла, что возвышался над всеми остальными немногочисленными магическими предметами. Адам утверждал, что это задание будет куда сложнее, нежели мои предыдущие кражи. Я и сам понимал это. Кража у Мамона – невероятное испытание, я не понимал, как Тощий смог стащить у него те непонятные рунические черепки и зачем он вообще передал их мне. Дребугар полностью находится под контролем главы, посему пробраться в его хранилище будет практически невозможной задачей. Помимо этого, я не знал ни одного другого входа в так называемый банк Мамона. И меня, конечно же, не пустили бы через те двери, в которые входили мы с Тощим. Адам приказал мне тренировать навыки скрытности и воровства, но через несколько месяцев тренировок я достиг своего предела. Бербеты, помогавшие мне в этом, описывали меня как неуловимого, невзрачного и крайне проворного человека, кражи которого оставались для них незамеченными. Адам полностью доверил мне миссию по поиску осколков и дал недвусмысленный намёк об их месторасположении. Однако перед этим мне было приказано направиться в самую опасную и заброшенную часть Элефсиса, дабы полностью отточить мои навыки и подготовить к самым нелепым трудностям, которые могли бы ждать меня в хранилище Мамона.

Начерченный кривым почерком адрес переливался на записке, которую протянул мне Адам. Помимо координат в ней была запись о том, что мне нужно выкрасть всё, что я посчитаю нужным. Также была описана и предыстория замка, в который я был направлен. Но никто не предупреждал меня об опасности этого места. Я боялся лишь мародёров и таких же воров, которые спокойно могли бы прирезать меня, только завидев. Реальность же оказалась куда мрачнее.

После недели пребывания в замке, я постиг непостижимое. Раскаты грома и молнии более не пугали меня, как и бездушные, полонившие всё время и пространство. Адам вовремя пришёл на выручку, при этом вручив мне следующую записку с адресом. Через несколько недель отдыха я направился к следующему замку, уповая на то, что он будет менее страшным. Так я надеялся многие годы, зарабатывая лишь множество болезней и психических травм. Помимо этого я обрёл и проклятие, которое будет сопровождать меня до конца жизни. Я перестал различать цвета. Лишь неясные серые оттенки обнимали мои очи. Серый город, серые люди, серый мрак, серая жизнь. Адам помог мне и с этим, подарив невероятно красивый монокль, сделанный из дамасской стали. Линза его переливалась невероятными красками, опустошая серый мир. Лишь надев монокль, я мог различать цвета, хоть и не так, как ранее.

Жизнь уже не казалась мне красочной. Ужасные поступки демонов и великолепие бербетов спутались воедино, размывая мои эмоции. Их отсутствие сделало меня более холодным. Более серым. Я всё ещё мог испытывать страх и другие подобные ему чувства, однако для меня людская жизнь перестала быть значима. Я не различал ни хороших, ни плохих людей. Все были одинаково серыми и отталкивающими. Груз ответственности за деяния мои пал ниц, и я вспомнил те далёкие слова, которые говорил мне Генри. Был ли он прав насчёт Адама? Именно он сделал меня таким, но я его совсем не виню. Вина и месть перестали сопровождать мою личность. Казалось, я был обречён.

Очередная записка, поданная Адамом, не внушала никакого страха, хоть в ней и содержались такие слова, как «Дребугар» и «Прибежище Мамона». Белая повозка с тремя белыми лошадьми доставила меня к Дребугару. Точнее, за десять километров до его стен. Остаток пути я прошёл пешком, накинув капюшон от столь яркого солнца. Я знал, что мне нужно было делать. Знал, к чему это может привести. Знал, чем может обернуться. То был единственный путь к счастью и одновременно один из множества путей к несчастью.