Текст книги "Невидимки"

Он начинает хохотать, как будто одно упоминание о наготе – ужасная непристойность.

– Когда человек берет с собой много вещей – одежду, деньги, какие-то личные принадлежности, – обычно это указывает на то, что все было спланировано заранее.

– Она забрала почти все, что у нее было… ну да, она это планировала.

Я разминаю затекшие от письма пальцы.

– Вы не помните имен ее друзей, знакомых?

– Честно не помню, – пожимает плечами Тене. – Время от времени она брала машину и куда-то уезжала, но куда, я не знаю. Вряд ли она с кем-то встречалась.

– Роза ведь была настоящей цыганкой? Чистокровной?

– Да.

– У меня сложилось впечатление, что она была девушкой застенчивой. По словам ее родных, у нее было мало друзей… Вот я и задумался – где она могла познакомиться с горджио?

– Не представляю, мистер Лавелл. Но после того как мы узнали про Кристо, она как раз и стала куда-то ездить, да, именно тогда. Не могла справиться с этим. Должно быть, тогда кого-то и встретила.

– Но вы считали, что она сбежала с горджио, не с цыганом? Так сказала ваша сестра. Почему вы так решили?

Тене вдруг наклоняется ко мне, а его рука, лежащая на столе, сжимается в кулак; это первый признак агрессии, который он выказал за время нашего разговора.

– Будь он цыганом, мы бы об этом знали. Дошли бы слухи. Уж вы-то понимаете. Но мы ничего не слышали, так что…

Он откидывается назад и осушает свой стакан, давая понять, что разговор окончен.

– Вы очень мне помогли, мистер Янко, но мне хотелось бы переговорить еще и с Иво. Он сейчас здесь?

Тене качает головой:

– Когда она сбежала, он был просто раздавлен. Остаться одному с крошечным сыном на руках! Его дорогой матушки к тому времени уже не было в живых, земля ей пухом. Как он должен был поступить?

– И как же он поступил?

Глаза Тене снова загораются яростью; передо мной лев, расправляющий когти.

– Как и подобает мужчине; он стал этому малышу и отцом и матерью. Растит его в одиночку.

– Он больше не женился?

– Ему нелегко приходится. С больным-то ребенком. Иво делает для него все. В Кристо – вся его жизнь.

Я сочувственно киваю:

– Они живут здесь вместе с вами?

– Того, что он пережил, и врагу не пожелаешь. Ему нечего вам рассказать. Роза сбежала, пока они с малышом спали. Он все ждал, что она придет. Нет ничего хуже неопределенности. Хоть бы записку оставила, что больше к ним не вернется, все лучше было бы. Он, по крайней мере, не ждал бы ее столько месяцев… лет. Чуть умом не тронулся. Не хватало мне только, чтобы он помешался, если вы сейчас снова все это разбередите. У бедного мальчонки, кроме него, и так никого нет.

– Я понимаю. Но он все еще ее муж. Вам не кажется странным, что с тех пор она не дала о себе знать даже своим родным?

– Мне бы на ее месте тоже было стыдно показываться им на глаза, – раздраженно фыркает Тене.

– А вдруг она не смогла вернуться, потому что с ней что-то случилось?

Он смотрит на меня с пораженным видом.

– Не смогла вернуться?

– Такое ведь возможно?

– Вы хотите сказать, что ее могли… похитить?

– Необязательно похитить. Случиться могло что угодно. Если удастся выяснить, что произошло на самом деле, это может принести всем… некоторое облегчение.

Тене снова фыркает:

– Мой старик-отец любил говорить: «Не буди лиха, пока оно тихо». И я не раз убеждался в том, что это очень мудрый совет.

Я против воли улыбаюсь. Частному детективу нечасто доводится слышать подобное клише, хотя мне самому порой очень хочется дать моим клиентам именно такой совет. В среднем раз-два в неделю. Впрочем, я никогда этого не делаю.

– Мой отец тоже так говорил.

– Вот и замечательно. Я прошу вас не донимать моего сына. Все равно ничего нового не узнаете, а только разбередите его раны.

– Я буду иметь в виду то, что вы сказали, но не могу обещать, что не стану с ним говорить.

Тене бросает на меня испепеляющий взгляд, но потом, похоже, принимает какое-то решение.

– Понимаю, мистер Лавелл. Вы просто зарабатываете себе на жизнь, как и все остальные.

Я вытаскиваю из кармана свою визитку и, вставая, задеваю коленом за стол. Скатерть приподнимается, Тене протягивает руку поправить ее, и я потрясенно понимаю, что старик сидит в инвалидной коляске.

– Ох, простите, пожалуйста, – говорю я.

Его ссохшиеся ноги, непропорционально тонкие по сравнению с телом, укутаны клетчатым пледом. Мне становится неловко. И как я раньше не заметил?

– Опля! – восклицает Тене, он ничуть не обижен.

– Если вам придет в голову что-то еще, мистер Янко… вспомните что-нибудь, что может оказаться существенным, что угодно… никогда не знаешь, где найдешь зацепку…

Кат Смит стоит снаружи, видимо, чтобы убедиться, что я убрался.

– Ну, разузнали, что хотели?

– Да, спасибо вам за все. Вы, насколько я понимаю, не сможете ничего рассказать мне о Розе? Вы не знаете, с кем она сбежала?

– Нас тогда здесь не было. Были только Иво с Тене и она. Мы узнали обо всем уже после.

– Не знаете, где мне найти Иво?

– Последнее, что мы о нем слышали, – это что он где-то на Болотах.

– Он кочует?

– Да.

– И куда же он направляется?

Молчание.

– В сторону Висбеча. Я так думаю. – Она вытаскивает пачку сигарет и закуривает. – Насколько нам известно.

– Хорошо. Спасибо. – Я весело улыбаюсь. – Приятно было познакомиться, миссис Смит.

Я пробираюсь по грязи к тому месту, где оставил машину, и краем глаза замечаю какое-то мимолетное движение в одном из двух меньших трейлеров, «Джубили». Должно быть, колыхнулась занавеска. Уж не Иво ли Янко там? Готов съесть на завтрак свою лицензию частного детектива, если это не так. Впрочем, открыто бросать им вызов я не готов. Пока не готов. К тому же, думаю, лишний день или два теперь, шесть лет спустя, уже не сделают никакой погоды для Розы Янко, где бы она ни находилась.

14

Джей-Джей

После уроков наш классный руководитель, мистер Стюарт, попросил меня задержаться.

– Ну, Джей-Джей, – начал он. Ничего хорошего это обычно не предвещает. – На носу у нас конец семестра.

– Мм…

– А мы до сих пор так и не определились, какие предметы ты будешь сдавать?

– Э-э… да.

– Твоя мама не ответила на наше письмо.

– О!

Это не удивительно, поскольку мы живем вовсе не там, где они думают.

Он протянул мне конверт, как будто подозревал что-то в этом роде.

– Здесь еще один экземпляр. Нам хотелось бы, чтобы она пришла в школу и мы все вместе могли сесть и поговорить о твоем будущем.

Я кивнул. Когда они произносят подобное, все кажется таким серьезным.

– Ты проследишь, чтобы на этот раз она его получила? Тебе не о чем беспокоиться. Тебя может ожидать большое будущее, ты понимаешь?

– Ладно.

Он улыбнулся. По-моему, он действительно старался быть милым. Мистер Стюарт нормальный мужик, не то что некоторые другие учителя, пусть даже он время от времени и выходит из себя. Он терпеть не может, когда кто-нибудь валяет дурака, – сразу взрывается. Иногда даже начинает швыряться мелом.

Дед приезжает за мной на грузовике. Он ездил собирать утиль[20]20
  Традиционные способы заработка в среде английских цыган.


[Закрыть]. Я рад, что все уже разошлись, потому что никого больше не забирают из школы на грузовике. Конечно, я ничего не имею против, просто некоторые начинают зубоскалить на этот счет, но мне на них плевать. Дедушка тоже нормальный мужик. Он не нудит, что в моем возрасте мне пора бы уже работать. Хотя вслух он этого не говорит, думаю, он согласен с мамой насчет школы. Нет ничего страшного в том, чтобы не уметь читать, если ты работаешь вместе с семьей – кладешь асфальт или там собираешь утиль. Но для этого нужно много народу – много детей или братьев, женатых на сестрах (не на своих, конечно), а в нашей семье с этим делом туговато из-за болезни. Да если бы и не болезнь, взять хотя бы Иво и маму: они так ни с кем и не ужились. Так что не думаю, чтобы у меня было больше шансов. А когда ты сам по себе, лучше иметь хоть какое-то образование. И вообще, в определенном смысле мне нравится школа. Я люблю читать, всегда любил. Этим я отличаюсь от родни: мама у меня читает разве что официальные документы да газеты, если там написано про какое-нибудь зверское убийство. Дед Тене вообще читает с грехом пополам, а знает столько всего, дай бог каждому.

В прошлом году, когда я только пошел в школу, мы жили в муниципальном лагере. Кто-то из дедовой родни отправился кочевать, а нам позволил занять на время свое место. Вообще-то, так делать не полагается, но все равно это было не очень весело. К нам там относились не так уж и дружелюбно, если не считать девиц, которые гроздьями вешались на Иво. Впрочем, большинство из них были дурехи малолетние. К возрасту Иво – а ему двадцать восемь – любая нормальная девушка, если с ней все в порядке, должна давным-давно уже быть замужем. А разводов у нас почти не бывает. Кому захочется жениться или выходить замуж за человека, который уже был женат или намного старше тебя? Это не принято. И когда нас попросили съехать из лагеря, потому что мы живем незаконно, мы не очень-то и расстроились.

Сейчас мы живем на хорошем месте. Оно на частной земле, и без всяких соседей, которые могли бы поднять шум. Дед может привозить сюда свой утиль, и даже ручей с чистой водой здесь есть. Тене и ба все это нравится: наверное, напоминает старые времена. Иво тоже доволен; он нелюдим и не любит, когда вокруг него постоянно отираются девицы и сюсюкают с Кристо, потому что он такой хорошенький.

Когда мы возвращаемся, мамы еще нет, поэтому я пью чай с ба и дедом. Дед включает телик, и мы едим бутерброды и смотрим какой-то древний американский сериал про копов. Мне кажется, мы с дедом лучше всего ладим, когда смотрим телик. Ба слегка не в духе, но ни я, ни он не спрашиваем ее о причинах – специально, чтобы понаблюдать, как она будет злиться. Но она находит способ отомстить нам: дожидается самого интересного момента в фильме, чтобы все нам выложить:

– Сегодня приезжал частный детектив с вопросами.

– Тише, Кат. Мы смотрим, – ворчит дед.

– Что? – переспрашиваю я.

– Приезжал частный детектив с вопросами про Розу.

– Розу? – удивляется дед и разом забывает про сериал.

– Можешь себе представить? Не прошло и десяти лет, как ее семейка надумала ее разыскивать.

– Ну, здесь они ее точно не найдут.

– Я знаю, – говорит ба, – но Тене решил, что детективу не стоит говорить с Иво. Мы сказали, что он уехал на Болота. В сторону Висбеча. Так что, если детектив приедет снова, стойте на том же.

Дед пожимает плечами, погружается в телевизор и прибавляет громкости, давая нам понять, что разговор окончен.

Я смотрю на ба во все глаза, пытаясь сообразить, выдумала она это или нет. Это кажется невероятным. Не может быть, чтобы такая увлекательная вещь случилась с нами.

– Как он выглядел? – спрашиваю я.

– Выглядел? – не понимает бабушка.

– Ну да. Частный детектив.

– Ну, он цыган.

– Правда? А он еще приедет?

Частный детектив – цыган. Никогда в жизни о таком не слышал!

– Чему ты так радуешься? – ворчит ба.

– Я не радуюсь.

Когда вечером я возвращаюсь домой, мама с Иво и Кристо собираются ужинать. Мы довольно часто едим вместе, ведь мама работает, а надо еще заботиться о Кристо. Когда я захожу, мама с Иво переговариваются о чем-то вполголоса, а Кристо смотрит телик. При виде меня малыш сияет. Я протягиваю ему руку, и наши пальцы переплетаются: это наш с ним ритуал.

– А вот и кошмарик пришел, – объявляет Иво.

Он говорил так, когда я был маленьким, но теперь, когда мне четырнадцать, это звучит несколько странно. Напоминает о том, сколько воды утекло с тех пор, когда он произносил это в последний раз.

– Ты слышал про частного детектива? – спрашиваю я.

– Ха! – отвечает Иво и закатывает глаза.

– Надо же, спохватились, – говорит мама. – И что они теперь собираются найти?

Из ее слов я делаю вывод, что они тоже это обсуждали.

– А ты якобы находишься в Висбече.

– Ну да… – ухмыляется Иво. – Почему бы и нет?

– Дед Тене сказал тебе, что это был цыган?

– Угу. Во всяком случае, наполовину.

– Я никогда не слышал о частном детективе из цыган. А ты?

– Нет. Тебе это понравилось?

– Не знаю.

Мама улыбается. Я радуюсь, что она сегодня не слишком уставшая. Порой, когда она весь день мотается, развозя заказы, она так устает, что едва может говорить. В такие вечера она падает на диван и засыпает сразу после ужина. Впрочем, присутствие Иво с Кристо обычно ее бодрит. Они с Иво дружат.

Но есть кое-что, от чего мне нерадостно. И всем нам вообще. Кристо неважно себя чувствует. С тех пор как мы вернулись из Лурда, прошло четыре недели, а ему так и не полегчало. Мне кажется, ему, наоборот, стало хуже. Он меньше говорит и выглядит ослабшим. Почти только и делает, что лежит на диване у Иво или у нас и смотрит вокруг добрыми глазами, слишком огромными для его личика. Он такой маленький и худенький, вполовину меньше любого обычного шестилетки. А иногда он вообще ни на что не смотрит. Просто лежит и дышит, как будто запыхался, а сам не двигается. От этого порой хочется кричать. Ну почему никто не может хоть что-нибудь сделать?

Сколько времени нужно Богу, чтобы исцелить шестилетнего мальчика? Я спросил Иво, долго ли он ждал, прежде чем начал чувствовать себя лучше, и он сказал, что не помнит, но все происходило так постепенно, что невозможно было заметить. Меня это не утешило.

Думаю, придется нам смириться с тем, что на этот раз никакого чуда не будет. Нужно взглянуть правде в глаза: вся эта дурацкая поездка оказалась бесполезной. И что теперь?

15

Рэй

Клочок бумаги с номером Луэллы погребен под грудой макулатуры у телефона вот уже пару-тройку дней. Я знаю, что он там, и все равно несколько долгих минут неподвижно сижу, прежде чем начать набирать цифры.

Но, к моему удивлению, трубку снимают почти сразу. Голос Луэллы кажется более спокойным, в нем куда меньше готовности обороняться.

– Привет. Это Рэй Лавелл.

Молчание.

– А-а.

Готовность обороняться возвращается с подкреплением.

– Прошу прощения, что вынужден снова вас потревожить, но не могли бы вы ответить еще на несколько вопросов?

– Мне нужно уходить. Что у вас там?

– Ну, может, нам где-нибудь встретиться? В любое удобное для вас время. Я могу приехать к вам, если хотите.

– Вы виделись с моим братом?

– Да.

Больше я ничего не говорю. Надеюсь, в ней оста лась хотя бы крупица любопытства.

– Я буду проезжать через Уимблдон. На Бродвее есть один паб, «Грин мэн». Неподалеку от театра. Я могу встретиться с вами там в девять. У меня будет полчаса. Это все.

– Большое вам спасибо, мисс Янко. Спасибо, что уделили мне время. Я обязательно подъеду.

Откровенно говоря, я не знаю, что она может мне рассказать. Я не уверен даже, о чем собираюсь ее спрашивать. Возможно, лучше мне было бросить силы на наблюдение за стоянкой в Гэмпшире, хотя в условиях полного отсутствия поблизости каких бы то ни было зданий и машин подобное наблюдение превращается в крайне сложную задачу. Приходится, как идиоту, прыгать по кустам с биноклем. Такое всегда приятнее отложить на завтра.

На этот раз она ожидает меня. Я пришел вовремя, но она уже сидит за угловым столиком с си гаретой в руке. Наряд на ней более будничный: джинсы и длинный мешковатый свитер, в котором она выглядит еще более миниатюрной. Впрочем, высокие каблуки и помада никуда не делись; такое впечатление, что без них она из дому не выходит.

– Мисс Янко, спасибо, что согласились со мной встретиться. Позвольте мне что-нибудь вам заказать.

– Обычный чай, пожалуйста. И зовите меня Лулу. А то у меня такое чувство, будто вы обращаетесь к кому-то другому.

– Лулу. Понял.

Я заказываю чай для нее и полпинты пива для себя. Сегодня злоупотреблять выпивкой не стоит.

– Ну и как вам мой братец?

– Я не догадывался, что он в инвалидной коляске.

Она ничего не говорит на это и отпивает из чашки.

– Должно быть, это очень нелегко, когда кочуешь, – продолжаю я.

– За ним присматривает родня.

– И все-таки…

– Удалось вам разузнать что-нибудь про Розу? – спрашивает она.

– Не слишком много. Я собирался повидаться с Иво, но Тене не хочет, чтобы я с ним говорил. Сказал, это его расстроит. Где сейчас Иво?

– С Тене. Во всяком случае, раньше они всегда ездили вместе.

– Мне сказали, он сейчас на Болотах.

Она пожимает плечами; порывистость этого движения напоминает мне Тене, хотя внешне у них нет ничего общего.

– Может, и так, – не спорит она.

– А вы не знаете?

– Я же вам сказала, у нас не слишком много общего. Я не видела их уже… года три.

– Но вы говорили с Тене?

– Конечно. Он ведь мой брат.

– Ну да. Вашу сестру я тоже видел. И у меня… у меня сложилось впечатление, что Иво там. Зачем им с Тене скрывать его?

Лулу хмурится:

– Вы думаете, они говорят неправду?

– Я думаю, они пытаются его защитить. Но почему?

– Как он и сказал, подозреваю, он до сих пор переживает из-за этой истории. А если он ничего не знает…

– Люди обычно знают больше, чем кажется им самим.

– Поэтому вы спрашиваете меня, где сейчас мой племянник? Хотя я уже сказала вам, что не знаю?

Я улыбаюсь, признавая ее правоту:

– Наверное. И потом, у вас есть телефон.

Она цокает языком, улыбается и возводит глаза к потолку.

Мы что, флиртуем?

– Роза свалила давным-давно. Чихать она на них хотела. Так почему они должны относиться к ней как-то по-другому? Или к тем, кто хочет разузнать про нее?

Я отхлебываю из своей кружки и обнаруживаю, что она почти опустела. Чай Лулу по-прежнему дымится на столе.

– Так почему вы… не видитесь со своими родственниками?

Лулу вздыхает:

– Он вам понравился?

– Тене? Я… он довольно обаятельный человек.

Но, пожалуй, она права: он мне действительно понравился.

– Угу, обаятельный…

Она произносит это как ругательство.

– …Вы ведь не кричите на каждом углу о том, что вы цыган? Вот и я не кричу. А Тене именно так себя и ведет. Играет свою выдающуюся роль. Но на самом деле это вовсе не игра. Когда он о чем-нибудь думает, на первый план выходит цыганство, а все остальное остается на втором.

Она качает головой, избегая смотреть мне в глаза.

– А я на этом никогда не зацикливалась. Сколько можно так жить? Вечно разглагольствовать о старых добрых временах и «чистой черной крови»? Можно подумать, она когда-нибудь существовала.

Опять «чистая черная кровь».

– Этот вопрос так сильно волнует Тене? – спрашиваю я.

– Да. Не только кровь. Культура, жизненный уклад, понимаете? Возможность не селиться в домах и… не исчезнуть.

– Как это сделал я.

– И я. Я предательница.

– Предательница? Не слишком ли сильно сказано?

Лулу снова пожимает плечами. Поддаваться на мои подначки она явно не собирается.

– Там мне ничего не светило. Цыганская женщина – это рабыня. Чего она может ждать от жизни? Замужества и мужниных побоев? Нет уж, спасибо. У меня есть свой маленький домик и работа, и они стоили мне большого труда, учитывая, что в школе я проучилась совсем недолго.

– В детстве вы были близки с братом?

– Нет, конечно. Он на семнадцать лет старше меня, так что он был мне скорее как дядя. Когда я родилась, он уже жил самостоятельно.

– А другие братья и сестры у вас есть? Кроме Кат?

– Еще одна сестра.

– Вот как.

– Надо полагать, вы захотите получить и ее телефон тоже?

– Это очень помогло бы в моем расследовании.

– Сомневаюсь, Сибби живет в Ирландии. Впрочем, попытка не пытка.

– Я хотел побольше узнать о заболевании Кристо. Возможно, это оно стало причиной бегства Розы. Ваш брат не сказал, что это за болезнь, но упомянул, что она неизлечима.

– Это так.

Ее лицо застывает. Если прежде она кокетничала, теперь определенно нет.

– Он сказал, это не первый такой случай в вашей семье.

Лулу отхлебывает из своей чашки и кивает:

– Да.

– Прошу прощения…

Она закуривает очередную сигарету, недовольно глядя на заедающую зажигалку. По моему мнению, курит она слишком много; впрочем, возможно, виной тому неприятный разговор.

– У нас было еще два брата, – быстро произносит она. – Иштван умер совсем маленьким, а Матти… он дотянул до тридцати.

– Ох, простите меня, пожалуйста. Значит, Тене из-за болезни…

– Нет. Нет, он попал в автомобильную аварию. Тене повезло – в том смысле, что у него не оказалось болезни. Но у них с Мартой до Иво было еще двое сыновей. Стиви… В общем, он тоже умер совсем маленьким. А Мило в шесть лет.

Я не знаю, что можно на это ответить.

– Недавно они возили Кристо в Лурд, – говорит она. – Наверное, в такой ситуации стоит попробовать все возможные средства. Сработало же это с Иво.

– Иво тоже был болен?

– Да, в детстве. Но он поправился.

– Как я понял с ваших слов, – уточняю я, – эта болезнь неизлечима?

И опять она пожимает плечами. Я прихожу к выводу, что мне нравится, когда она это делает.

– Не знаю. Может, его исцелило чудо свыше. Может, у него было что-то другое. Не эта болезнь.

– Она бывает только… у мальчиков?

Лулу поднимает на меня глаза. В них плещется боль. Это я причинил ей эту боль.

– Да, похоже на то, – отвечает она.

– Простите, пожалуйста.

Она снова берет себя в руки. Словно кнопками скрепляет: щелк, щелк, щелк.

Я думаю о ее браке. Интересно, у нее были дети?

Она опускает голову, смотрит на часы:

– Мне пора на работу.

– Конечно. И кем же вы работаете?

– Танцовщицей на дискотеке.

– Здорово.

На ее губах мелькает саркастическая улыбка.

– Я сиделка.

– Здорово.

– Мне нравится эта работа.

– Вы работаете в доме престарелых?

– Нет, частным образом.

– Что ж, спасибо, что согласились со мной встретиться и поговорить.

– Удачи.

– Можно позвонить вам еще? – Похоже, я выразился не слишком удачно. – Если вдруг откроются какие-нибудь новые обстоятельства?

Она в который раз пожимает плечами. Ее плечи напоминают мне крылья – она расправляет их, готовясь сбросить.

– Звоните. Кто вам запрещает?

Лулу выходит из паба, а я слушаю удаляющийся перестук ее каблуков по мостовой – ни дать ни взять метроном, отсчитывающий убегающее время.

Если то, что она сказала, – правда, это ужасно. А я думаю, что это правда. Где-то я слышал что-то похожее… вроде бы про русских царей – у них, кажется, было какое-то заболевание, которое поражало только мальчиков, наследников престола. Это еще как-то связано с королевой Викторией, если я ничего не путаю, но как именно, вспомнить не могу. Мой отец наверняка знал. А если и не знал, то в два счета нашел бы в энциклопедии. «Книга знаний» досталась в наследство моему брату Тому. Джен утверждала, что от страниц воняет, и была против того, чтобы держать ее в доме.