Текст книги "Неудобная женщина"

2

Когда занятия закончились, я решила съездить на пирс, прежде чем вернуться домой. Причин для этого не было, но я чувствовала, что должна отдать дань уважения утонувшей девушке. Конечно, это ничем ей уже не поможет, но это хотя бы что-то.

На пирсе было, как всегда, оживленно. Туристы сновали между палатками, играли в разные игры. Влюбленные парочки прогуливались в обнимку. Я остановилась, глядя на клоуна в ярко-оранжевом парике – он выдувал огромные мыльные пузыри. За ними гонялись дети и визжали от восторга, когда те лопались. Мелоди когда-то была такой же: легко приходила в восторг, носилась вокруг в поисках новых открытий. Несколько лет спустя на этом самом пирсе стояли мы с Саймоном и наблюдали, как она идет за сахарной ватой.

– У меня от нее дух захыватывает, – сказал он.

Я пошла дальше и увидела желтую палатку, которую разбирали полицейские. На поручень рядом со мной облокотилась высокая стройная женщина в сером тренировочном костюме. Она внимательно следила за тем, как складывают палатку.

Внезапно она повернулась ко мне.

– Что-то случилось на пляже? – спросила она. – Столько полиции.

– Здесь вчера утонула девушка, – ответила я. – Ее пока не опознали.

Моя собеседница снова перевела взгляд на пляж.

– Вода, – заявила она. – Она всегда внушала мне страх.

Она весело посмотрела на меня, словно пытаясь отогнать беспокойство.

– Просто глупый страх. Я с детства ужасно боялась воды, даже отказывалась принимать ванну. Плавать я умею, но никогда не погружаюсь с головой.

– Кажется, вы боитесь не воды, а того, что можете утонуть, – заметила я.

– Да, наверное.

Она рассмеялась над этой беспочвенной тревогой, но я чувствовала затаенный ужас. Он сквозил в ее голосе, в ее глазах.

Она резко сменила тему, словно пожалев об излишней откровенности.

– Может, она была бродяжкой, – сказала она. – Я про эту утопленницу.

Она не отрывала взгляда от берега.

– Такое часто случается с подобными девушками.

– Да. Я куратор у одной девушки, которая раньше была бездомной. Выживать на улице очень трудно.

Мои слова пробудили в ней живой интерес.

– Вы говорите, что у вас в подопечных бывшая бездомная?

– Да.

– И она сумела вырваться?

– Ага.

– Как долго она вела такую жизнь?

– Год.

– Сколько ей сейчас?

– Девятнадцать.

– И она адаптировалась?

– Да, все хорошо. Нашла постоянную работу. Снимает квартиру.

Женщина протянула мне руку и представилась:

– Джулия Купер.

– Клэр Фонтен.

– Когда вы упомянули эту девушку, у меня в голове словно лампочка загорелась. Дело в том, что я внештатный корреспондент и как раз думаю написать статью о девушках, которые когда-то жили на улицах, но смогли выбраться. Как вы считаете, ваша подопечная согласится со мной поговорить?

– Не знаю, но могу спросить.

– Отлично. Я оставлю вам свой номер на случай, если она согласится.

Я достала телефон и добавила Джулию Купер в контакты.

– Я вам перезвоню, – пообещала я.

Она посмотрела на колесо обозрения, затем на меня.

– Мне пора.

Она улыбнулась.

– Надеюсь на скорый звонок. И звоните в любое время, я поздно ложусь спать.

Она ушла, а я повернулась к морю и продолжила думать о мертвой девушке.

Я не знала, как именно она погибла. Но что, если волны смыли с ее тела улики? Следы укусов стали неразличимы, синяки могли оставить обломки?

Что, если все, что могло помочь ее опознать, теперь похоронено на дне морском?

Она навсегда останется еще одной незнакомкой?

3

Уже дома я позвонила Дестини.

Мы немного поболтали ни о чем, и я перешла к сути дела.

– Днем я ездила на пирс Санта-Моники, – сказала я. – Там я познакомилась с одной женщиной. Она журналистка и работает над историями девушек, которые смогли вернуться к нормальной жизни. Она хотела бы поговорить с тобой.

Дестини тут же насторожилась.

– Зачем ты ездила на причал? – спросила она.

– Сама не знаю. Никак не могла выкинуть из головы ту мертвую девушку.

Дестини напряглась еще сильнее.

– Я ничего об этом не знаю.

– Статья вообще не о ней. Она напишет о тебе. И других таких, как ты, – тех, кто сумел выбраться с улиц.

Мне удалось привлечь ее внимание.

– И я буду типа как источник информации?

– Да.

Эта мысль ее заинтриговала.

– Мое имя будет в газетах, вау!

Дестини радовалась, как актриса, которой доверили главную роль.

Я пообещала, что свяжусь с журналисткой.

– Вау! – Дестини не могла успокоиться. – Про меня напишут.

Мы начали обсуждать что-то другое, но было ясно, что Дестини раздумывает, что же ей сказать журналистке.

Положив трубку, я на скорую руку соорудила ужин, почитала и стала готовиться ко сну.

На стене спальни висит всего одна картина – женщина в черном лежит на диване, отвернувшись. Ее явно захлестывают горе и чувство вины. Это репродукция Жана Беро Après la Faute, «После ошибки».

Дзынь! В папке «Входящие» появилось новое письмо. Отправитель – некий Наблюдатель. Короткое сообщение: Я слежу за тобой.

Меня охватила паника.

Вот и следующий ход Саймона.

Я нажала «Ответить»:

Я не дам тебе снова это сделать.

Я напряженно ждала, что ответит Наблюдатель. Я ощущала, как его невидимые виртуальные пальцы тянутся ко мне, касаются меня.

Но ответ так и не приходит.

Это один из его приемов, часть его стратегии.

Он знает, как заставить меня паниковать.

И это работает.

Спустя какое-то время мне уже казалось, будто Саймон повсюду и следит за мной. Что, если он проверяет мою страницу на «Фейсбуке» и объявления на сайтах по поиску работы? Он может увидеть изображения, которые я выкладываю на Pinterest. Что, если он пошел дальше? Нашел какого-нибудь хакера, который может узнать, что я покупаю, какие книги читаю, какие песни слушаю, и читает все мои письма и сообщения.

Я представила, как Саймон раздумывает, как он может использовать всю эту информацию против меня.

Чокнутая Клэр запоем смотрит канал Femme Fatale.

Чокнутая Клэр все время читает книги про абьюзеров.

Чокнутая Клэр выкладывает картины с утопленницами.

Невыносимо думать, в каком свете это меня выставляет. Я закрыла ноутбук, проверила окна и двери. Все заперто.

Я заставила себя выключить свет в каждой комнате – перед глазами стоял образ Саймона, готового записать и это: чокнутая Клэр никогда не гасит свет.

Я сидела в темноте.

Почему-то мне вспомнилась женщина, которую я встретила на пирсе.

Было уже поздно, но она сказала, что ей можно звонить в любое время.

Я взяла телефон и набрала номер.

Она сразу же ответила, и я почему-то обрадовалась.

Слоан

Я закончила работать в шесть.

По дороге домой я проехала мимо бара «База» – излюбленного места посиделок местных полицейских. Из машины как раз выходил Ник Девайн. Он вышел в отставку почти десять лет тому назад и теперь жил на пенсии в свое удовольствие – при том, что ни одна сомнительная сделка в Лос-Анджелесе не обошлась без его участия. Мой отец говорил, что у Девайна никогда в жизни не было кредитки, потому что он платил за все тоннами наличных, которые получал от наркобаронов и коррумпированных подрядчиков. Он стриг деньги с торговцев крадеными автомобилями и ростовщиков – всюду, куда он только мог запустить свои грязные руки.

Захлопнув дверь машины, он направился к бару. Внутри его ждали дружки – такие же жуликоватые полицейские в отставке. Они смеялись и приветствовали друг друга.

За время работы в полиции я видела, как люди постепенно переходят на темную сторону. Все начинается с небольших подношений. Пустяки – просто в знак благодарности. После этого брать становится проще. Ты говоришь себе – это не взятка, не откат. Зато платить за ипотеку каждый месяц становится чуть полегче – что в этом такого? Но со временем суммы – и просьбы – становятся серьезнее, ведь чем больше берешь, тем больше должен отдать. И вот уже ты творишь такое, о чем и подумать не мог, когда учился в полицейской академии или только начинал карьеру. Отец всегда предостерегал меня от этого: опаснее всего не явный подкуп – например, тебе ни с того ни с сего предлагают огромную взятку. Нет, опасность кроется в небольших суммах: они отъедают часть тебя каждый день, месяц за месяцем, год за годом, разрушают тебя медленно, но неуклонно, как ржавчина.

Я всегда внимательно следила за тем, чтобы не оступиться в мелочах.

Но я не знала – пока не знала, – что искушение не всегда приходит извне. Внутри нас кроются изъяны, словно дом, выстроенный на неустойчивом фундаменте, – только тронь, и развалится.

Дома я опять остро почувствовала, что отца больше нет. Его любимый стул пуст. Ужин на одного. В магазине я больше не покупаю его любимые лакомства: сливочное печенье и чизбургеры от «Уайт Касл», которые он разогревал в микроволновке. Пол больше не скрипит под его ногами, а ставни не распахиваются со стуком по утрам. Ничего из этого больше нет.

А что осталось?

Моя работа.

Я включила компьютер и принялась за дело.

Есть целый набор техник, как заставить людей прекратить делать то, что они делают. Первые пожиратели грехов в Лос-Анджелесе полагались на излюбленный метод мафии – запугивание. Они подкидывали дохлую крысу в почтовый ящик. Если это не срабатывало, по возвращении домой человек мог обнаружить разбитый сервант, вспоротые диваны и матрасы, искромсанную одежду. Если в доме был питомец, то его находили мертвым в кухонной раковине. Эти люди были бандитами до мозга костей, и с воображением у них было туго.

Моя же излюбленная роль – хороший полицейский. Человек начинает верить, что я на его стороне или, по крайней мере, сочувствую его проблеме. Если он считает, что с ним обошлись несправедливо, я делаю вид, что полностью согласна. Да, говорю я, у тебя есть все основания злиться. У тебя есть право на месть или хотя бы на компенсацию за все, что тебе пришлось пережить. Но нужно подойти к этому с умом, продолжаю я. Если потребуешь слишком много, в итоге останешься ни с чем.

Клэр Фонтен – другой случай. Она не требовала у Миллера денег, не мечтала его обанкротить. Все, что ей нужно, – разрушить его репутацию. Я не сомневалась, что если она продолжит в том же духе, то причинит всем только боль. Совсем как моя мать.

На часах была почти полночь, когда раздался звонок. Я посмотрела на имя – итак, первый этап моего плана сработал.

– Алло.

– Джулия? Это Клэр Фонтен. Мы познакомились сегодня днем на причале.

Я ответила энергичным тоном Джулии:

– Конечно, я вас помню, Клэр.

– Надеюсь, я не слишком поздно. Вы говорили, что вам можно звонить в любое время.

– Да, разумеется. Чем могу помочь?

Она сказала, что девушка по имени Дестини, которую она курирует, готова со мной поговорить. Какое-то время она жила где попало, а потом прибилась к Венис-бич. Теперь она нашла постоянную работу и снимает квартиру.

Мы договорились встретиться назавтра в закусочной.

Я уже не раз прибегала к этому методу. Примеряешь на себя чужую личину, затем втираешься в доверие к своей цели. Этот звонок доказал, что обман сработает вновь. На пирсе я почувствовала, как одинока Клэр. Ей нужен кто-то, кому она могла бы доверить свои самые сокровенные, самые темные мысли. С такими людьми все просто – ты располагаешь их к себе, и они раскрываются.

Но сначала мне нужно было убедиться, что, независимо от моих действий и моего образа, Клэр доверится мне. С этими мыслями я принялась за работу.

Напечатала визитку с именем Джулии Купер, указала телефон и электронную почту.

Затем обдумала другие черты своего нового образа и решила, что удобнее всего будет действовать через Дестини. Я придумала, как привлечь ее внимание, и создала фото на телефон исключительно ради этой цели. Я даже отрепетировала, что и как будет говорить и делать Джулия Купер, чтобы это выглядело органично. Я не могла быть актрисой, которая, играя роль Джулии, забывает реплики и выходит из образа. Мне нужно было стать Джулией Купер.

И наконец, мне нужно было заложить бомбу в разговоре с Дестини. Какую-то деталь, которая докажет, что я знакома с уличной жизнью. Я вспомнила про Вики Пейдж – работая в полиции, я пару раз сталкивалась с этой женщиной. За время жизни на Венис-бич Дестини могла с ней столкнуться. Если я скажу Дестини, что слышала о Вики, она поверит, что я действительно журналистка.

Сборка образа подошла к концу, и я была уверена, что ничего не упустила.

Дестини на это купится.

Что важнее, на это купится и Клэр.

Я не сомневалась, что в скором времени стану ее лучшей подругой.

Часть III

Клэр

1

Когда я приехала к отцу, он сидел на балконе и наблюдал за тем, как колибри вьются вокруг кормушки. Ему ближе к восьмидесяти, но выглядит он еще старше. У него вечно нахмуренное лицо, будто он все время сдерживает гнев.

Я протянула ему пончики.

– С сахарной пудрой? – уточнил он перед тем, как открыть коробку.

В его тоне сквозило сомнение, словно я постоянно приношу ему не те пончики.

– С сахарной пудрой, – подтвердила я.

Спустя несколько месяцев после маминой смерти он познакомился с Роуз. Она была намного моложе. Полна энергии. Он ласково называл ее «шутихой». Весь год, что они встречались, он проходил словно в дурмане. Он хотел жениться на ней, но она ненавидела детей. Так я и стала помехой на пути к счастью.

Он взял пончик и вцепился в него зубами, будто дикий зверь. Он всегда будто сдерживает внутреннее рычание.

Прикончив пончик, он закрыл коробку.

– Всегда нужно оставлять что-то про запас, Клэр.

Это один из его типичных отцовских советов: покупай, а не бери в аренду. Сэкономил – все равно что заработал. Кто попусту не тратит, тому всегда хватает.

– У тебя по-прежнему никого нет? – спросил он обвиняющим тоном, как будто намекая: кто может полюбить такую чудачку. Но все-таки он хотел, чтобы я нашла себе мужа.

Он растянул губы в невеселой улыбке.

– Ты кого-нибудь найдешь, – сказал он. Но прозвучало это так, будто он не очень-то верил в мои перспективы.

Он по-прежнему считал, что Саймон был «настоящей находкой». А я не имела права обвинять этого уважаемого человека, ведь у меня было против него только «слово Мелоди».

Слово Мелоди.

Ей он тоже не поверил.

Порой я воображала, будто Саймон и мой отец находятся в сговоре. Сидят в каком-нибудь баре и строят планы, как бы меня вразумить. Отец успокаивает Саймона, выражает сочувствие и извиняется за то, что от меня «одни проблемы».

Отец вытер рот – в уголках остались белые пятна от пудры – правой рукой: стремительно, небрежно, безжалостно. Подобная ярость прослеживается в любом его движении – как будто он с остервенением избавляется от всех следов на месте убийства. Стирает отпечатки. Смывает кровь.

Я всю жизнь боялась его после той попытки утопить меня. Стоило ему обнять меня, я замирала и задерживала дыхание, пока он меня не отпускал. И каждый раз это казалось отсрочкой казни. Лишь однажды я решилась поговорить с ним о той лодке, но он рассвирепел: да хватит уже цепляться за этот бред! Мне тогда было пятнадцать, и эта вспышка гнева так напугала меня, что я замолчала. Больше мы никогда не поднимали эту тему.

– Какие новости? – спросил отец.

Я не стала сообщать, что Саймон скоро женится. И уж тем более не рассказала о письме, которое я ему написала, – для отца это было бы лишнее подтверждение того, что я окончательно и бесповоротно рехнулась. Он всю жизнь отрицал мои обвинения, а раз так, это даст ему повод почувствовать, что они с Саймоном – всего лишь жертвы моей мании.

Зачем я вообще прихожу к нему и приношу пончики?

На этот вопрос нет правильного ответа.

Может быть, дело в том, что в глубине души я всегда надеялась на некое примирение – он чистосердечно во всем признается, раскается, и я его прощу. Это чувство напоминает мне одну картину, которую я видела однажды на улицах Парижа. Крохотное белое яйцо на огромной ладони. Исполинские пальцы неумолимо смыкаются, а яйцо словно съежилось, ожидая, что его вот-вот раздавят. Картина называлась «Надежда». Моя надежда на то, что однажды отец сознается в своем поступке, – совсем как это хрупкое яйцо.

– Как твои занятия? – спросил отец. – Много учеников?

– Хватает, но всегда есть куда стремиться.

– Ты должна давать уроки по Интернету, а не кататься в машине весь день.

У него на все есть свое мнение, и он этим гордится.

– Постоянные переезды отнимают слишком много времени и сокращают прибыль, – добавил он.

Тон ворчливый, будто мне давно следовало подумать об этом.

– Лучше делать все на своем компьютере. Разве не так все сейчас поступают?

– Некоторые так и делают.

– Ну а ты почему нет?

– Мне нравится личный контакт, – ответила я.

– Хм, – проворчал отец и пожал плечами: я снова пропустила мимо ушей его драгоценный совет. – Ну, как знаешь.

Мы всю жизнь держались на расстоянии друг от друга. Я до сих пор кажусь ему «пугливой пташкой» – так он называл меня, когда я старалась ускользнуть от него.

Я посидела у него еще какое-то время, а затем ушла.

Когда я подошла к машине, телефон ожил: сообщение от Фила.

Хороший ответ. Я его обдумал. И все равно хотел бы с тобой познакомиться. Ты, конечно, можешь отказаться, но попытка не пытка.

Попытка. Это слово отозвалось в моей душе.

Мне хотелось ответить ему. Мы могли бы встретиться за чашечкой кофе. Но все в моем мире было слишком запутанным. Я не знала, какой следующий шаг предпримет Саймон. И что я сделаю в ответ. Моя жизнь больше не принадлежала мне целиком, и было бы нечестно впутывать в это кого-то еще. Я не ответила на сообщение Фила, но и не удалила. Забавно, но это казалось мне символом надежды.

2

Рэй ждал меня за тем же столиком, что и в прошлый раз. Заметив меня, он поднялся.

– Доброе утро, – радостно сказал он.

Усевшись, я разложила материалы для занятия. Рэй наблюдал за мной, не говоря ни слова.

Он смотрел довольно пристально, и я запаниковала – что, если Ава рассказала ему обо мне лишнего? Что он обо мне думает – что я беспомощная? Или жалкая? Ожесточившаяся? Сумасшедшая? Одна мысль об этом заставила меня нервничать, хотя я понимала, что я пока в своем уме. В конце концов, есть только один человек, которого я боюсь и которому я не доверяю, – Саймон.

Взгляд Рэя переместился к моим рукам.

Увидев, что я это заметила, он тут же спохватился.

– Простите, – сказал он. – Я просто обратил внимание, что вы не носите обручальное кольцо.

– Я в разводе.

– А дети у вас есть?

Прежде, чем я успела ответить, он рассмеялся и пояснил:

– Я подумал, что раз уж мой французский на уровне младенца, женщина, у которой есть дети, будет куда терпеливее.

– У меня была дочь.

С него сразу слетела вся веселость. Прошедшее время по отношению к дочери нуждалось в пояснении.

– Она умерла, – добавила я. – Пять лет назад.

Внезапно прошлое, настоящее и будущее отошли на задний план. На передний вышла Мелоди – на яхте, под дождем. Ее речь сбивчивая, но она полна решимости. Мама, мне нужно кое-что тебе сказать.

– Мне очень жаль, – сказал Рэй.

Он не стал расспрашивать и явно корил себя за то, что задал такой, казалось бы, безобидный вопрос.

На несколько мгновений воцарилось неловкое молчание, пока мы оба думали, как сменить тему.

Я выбрала первое, что подвернулось под руку.

– А что насчет вас? – преувеличенно весело спросила я.

– В разводе. Но у меня есть прелестная дочка по имени Джейд. Ей восемь.

Больше он ничего о ней не сказал – как и я о Мелоди.

Мы начали занятие, и все шло хорошо. Произношение Рэя улучшалось на глазах.

Час пролетел как один миг.

Рэй снова излучал бодрость в конце занятия.

– Это как тренажер для мозга, – воодушевленно заявил он.

Я ответила как учительница:

– Так оно и есть. Исследования доказали, что изучение иностранного языка улучшает наши когнитивные способности. Звучит как рекламный слоган, но это правда.

– Вам не нужна реклама, – сказал Рэй. – Я уже убедился, что вы мне прекрасно подходите.

Мне было приятно это слышать, но я постаралась умерить свою симпатию к нему.

Любить когда-то было так просто.

Но Рэй ушел, а я, собирая бумаги, размышляла о Саймоне. В моей жизни больше нет места ничему простому.

3

Пока я шла к машине, я продолжала думать о Саймоне.

Это глупо, но я не не могла отделаться от мысли, что он прячется за каким-нибудь кустом или следит за мной на расстоянии. Он повсюду: его присутствие – или скорее страх, что он где-то рядом, – пропитало все вокруг. Где он, что он задумал? Он словно едкий запах – от него не избавиться. Словно мороз, который щиплет кожу.

Остановившись, я сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. Хватит так себя вести.

Прислушиваться к шагам позади.

Задерживать дыхание, когда рядом проезжает машина.

Воображать, что Саймон где-то рядом. Будто он оборотень, способный принимать разные обличья.

Я сказала себе: я не безумна, мне ничего не мерещится. Спокойно, Клэр. Ты должна себя контролировать.

К машине я направилась размеренным шагом, но не переставала оглядываться. Налево. Направо. Назад.

Я словно становлюсь другим человеком. Мной завладел Саймон. Я его подменыш.

В этот раз победа за ним.

Ведь я колебалась, прежде чем завести машину.

Когда мотор взревел, я почувствовала облегчение – взрыва не случилось.

* * *

Я ехала к следующему ученику, когда зазвонил телефон, – Ава.

– Мне звонил Саймон, – начала она.

Этого я не ожидала. Вот уже десять лет, как Ава моя лучшая подруга, но с Саймоном во время нашего брака они виделись редко, а после нашего развода и вовсе не общались. Видимо, он был в отчаянии, раз позвонил ей. Меня бросило в жар: казалось, приближался ураган, разящие молнии вспыхивали совсем рядом.

– Когда он звонил?

– Пять минут назад. Он сказал, что ты ему угрожала, Клэр.

– Это было предупреждение.

– Предупреждение, угроза… Какая разница?

– Это две разные вещи.

– Нет, Клэр. – Ава явно теряла терпение. – Это не так.

С ее точки зрения, я просто играла словами. Суть от этого не менялась – я недолго думая совершила чудовищную глупость.

– Что он тебе сказал? – спросила я.

– Он считает, что у тебя нервный срыв.

– Чушь полнейшая.

– Чушь или нет, но я боюсь того, что ты можешь натворить. Он сказал, у тебя есть пистолет.

– Да неужели?

– У тебя есть пистолет, Клэр?

– Это старый пистолет Макса. Мы когда-то ездили пострелять на полигон в пустыне. Это расслабляет.

– Но он до сих пор у тебя – вот я о чем!

Значит, Саймон решил выступить в роли поборника правды, а я, по его версии, ее искажаю.

Он прямой как стрела.

А я изгибаюсь как лук.

Я обязана была вернуть доверие к себе.

– Этот пистолет лежит в запертом ящике, Ава, – настаивала я. – Все эти годы я его не трогала.

– Скажу тебе только одно: Саймон до смерти тебя боится.

– Да пошел он…

– Пойми, Клэр, – перебила меня Ава, – свадьба бывшего мужа – не твое дело. Да и вообще вся его жизнь – не твое дело. Ты должна сказать себе: «Теперь он живет на Марсе. У нас с ним нет ничего общего».

Я ничего не ответила, и она принялась развивать мысль.

– Кстати, почему ты не сказала мне, что звонила ему? Хотя нет, важнее другое: почему ты не сказала мне об этом до того, как позвонила?

Ответ прост: она постаралась бы меня отговорить, а я могла бы поддаться.

– Это было необходимо, – вяло ответила я. – Эмма…

– Не твое дело, что там с Эммой! – вскричала Ава. – Хочешь помочь детям – сделай пожертвование в ЮНИСЕФ. А вот совать свой нос в дела Саймона Миллера пять лет спустя после развода – не надо!

Мне захотелось вышвырнуть телефон в окно или разбить его вдребезги о бетонную стену.

– На его стороне вся система, Клэр, – добавила Ава. – Смирись с этим. Он добьется своего. Такие, как Саймон, всегда добиваются своего.

Во мне что-то надломилось.

– Мне пора.

И я завершила звонок, не дожидаясь ответа.

Какое-то время я просто сидела за рулем и смотрела на телефон, в глубине души надеясь, что Ава перезвонит.

Тишина. Но через пару минут раздался звук входящего сообщения. Я притормозила, чтобы его прочесть.

Текста сверху не было.

Это фотография.

С большим приближением.

Два кровожадных глаза уставились на меня. Взгляд острый, как когти. В них притаилась агрессия, желание спикировать сверху. Это глаза хищной птицы.

А внизу всего одно слово.

Демонический шрифт – будто сообщение, отправленное из ада.

Он снова меня нашел.

Наблюдатель.