Текст книги "Признание повесы"

Глава 5

– Все в порядке! Я ее сестра!

Роберт неохотно открыл глаза, поднял голову с подушки и бросил ленивый взгляд на дверь как раз в ту минуту, когда та распахнулась и на пороге появилась дама с буйно вьющимися рыжими волосами и остановилась, открыв рот и потрясенно вытаращив глаза.

– Роберт?! – воскликнула дама. Взгляд ее скользнул чуть левее, и глаза едва не вылезли из орбит. – Лидия!!!

Роберт застонал и поскорее зажмурился.

– Выйди, Табита!

Лидия с трудом выпросталась из-под его руки.

– Таб? Господи Боже! – Приподнявшись на локте и прижимая простыню к груди, она уставилась на сестру. – Каким образом… – Но, взглянув поверх плеча Табиты, она яростно прошипела: – Ради всего святого, Таб! Выйди и закрой дверь!

Однако Табита, немного оправившись от потрясения, растянула губы в широчайшей улыбке:

– Да, конечно. Мы подождем внизу.

Повернувшись, она вышла в коридор, где уже маячила пожилая пара.

Дверь захлопнулась.

Роберт повернулся на бок и утонул в подушках. Стонать и жаловаться не имело смысла.

– Это были твои родители. Верно? За спиной Табиты?

Лидия, все еще растерянно смотревшая на дверь, кивнула.

– Насколько я понял, ты оставила записку? – обреченно допрашивал он.

– Только чтобы Таб не волновалась. Я написала, что остановлюсь в гостинице недалеко от дома Барема и постараюсь выкрасть письмо и чтобы она оставалась дома и предоставила мне все уладить.

– С каких это пор Табита слушалась приказов, твоих либо чьих-то еще? – покачал головой Роберт, садясь и спуская ноги с кровати.

– Мне в голову не приходило, что она приедет, да еще притащит с собой маму с папой! – выдохнула Лидия.

Роберт, пожав плечами, стал одеваться. Что ж, Табита оказала ему огромную услугу! Он немедленно все уладит, и даже не придется ехать в Уилтшир!

Он натянул жилет, сунул ноги в туфли и потянулся за фраком, прежде чем Лидия сообразила, к чему ведут его действия, и мрачно осведомилась:

– Что ты задумал?

– Ничего. Просто одеваюсь и иду вниз поговорить с твоим отцом. Возможно, и матушкой тоже.

– Что?! – Лидия молниеносно спрыгнула с кровати. – Не глупи! Что ты им скажешь? – выпалила она, рывком натягивая мятую сорочку.

Роберт одернул фрак и недовольно нахмурился:

– А что, по-твоему, я должен им сказать? Они видели нас в постели. Мы лежали вместе, одежда валялась на полу. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять, чем мы занимались.

– Послушай… – Лидия, на секунду замолчав, принялась сражаться с платьем. – Я поговорю с ними… все, что было между нами, не имеет ничего общего… – Но тут, просунув голову в вырез, она обнаружила, что осталась одна в комнате. – Роберт! Немедленно вернись! – закричала она и бросилась к двери так поспешно, что едва не упала. Приоткрыв дверь, она закричала еще громче: – Я запрещаю тебе говорить с ними!

Однако тут в комнате снова появилась Табита.

– Криками ты ничего не добьешься: он уже внизу, – сообщила она, оттесняя Лидию.

– О, слава Богу, это ты, Таб… помоги мне! – взмолилась Лидия, запутавшаяся в юбках. – Мне нужно поскорее одеться и спуститься вниз, прежде чем он наделает глупостей.

Табита критически оглядела сестру, подошла к кровати, уселась, покачалась на пружинах, легла на спину и подняла глаза к потолку.

– Ни разу не слышала, чтобы Роберт делал глупости! С чего это ты решила, будто он вдруг поведет себя иначе и натворит дел?

– Потому что он благородный человек и, как последний идиот, намерен потолковать с отцом и сделать мне предложение, – прошипела она.

– Я тоже так думаю, – кивнула Табита. – Но разве это дурацкий поступок?

– Да, потому что он не любит меня и делает это лишь потому, что так велит честь, тем более что мама и папа застали нас в постели.

– А ты знаешь, что сказала мама? – ухмыльнулась Табита.

– Нет, конечно. Что именно?

Лидия и не представляла, что можно так запутаться в платье: чем больше она дергала, тем безнадежнее увязала в юбках, словно это самое платье вдруг ожило и стало решительно сопротивляться.

– Она сказала: «Господи Боже, да еще и с лордом Джеррардом! Я всегда гадала, когда она на это решится».

– Ты все сочиняешь! – фыркнула Лидия.

– Клянусь всем, что свято! Кроме того, ты и сама знаешь, что подобные высказывания вполне в мамином духе.

Лидия и не пыталась это отрицать. Если не считать ее самой, остальные члены семьи донельзя эксцентричны и имеют репутацию чудаков и сумасбродов. Но им каким-то образом все сходило с рук, наверное, потому, что остальное общество находило их пугающе забавными.

– Таб! Ради Господа Бога, немедленно слезь с кровати и помоги мне! Мне нужно спуститься вниз и спасти его! Ты знаешь, каков он: если сделает предложение, сразу заупрямится как осел, и отказать ему будет невозможно.

Табита легла на бок, приподнялась на локте и нахмурилась:

– Но почему ты хочешь отказать ему? Ты всегда его любила, и все это знают, даже, как видишь, мама. По-моему, эти твои протесты совершенно бесполезны.

Поборов наконец платье и одернув юбки, Лидия полоснула Табиту яростным взглядом:

– Это совершенно не важно! Я могу его любить, но вот он ко мне равнодушен! В том-то все и дело!

– Вздор и чепуха! Он так же отчаянно влюблен в тебя, как ты – в него. Влюблен чуть ли не с первой встречи!

Лидия презрительно фыркнула.

– Нет, это правда! – настаивала Табита. – В тот год, когда я впервые стала выезжать – это был твой второй сезон, – я часто видела его на балах, причем он всеми силами старался, чтобы ты его не заметила. Но достаточно было взглянуть на его лицо, когда он смотрел на тебя, чтобы все понять. – Табита поморщилась. – Если хочешь знать, именно поэтому я и связалась с Аддисоном: думала, что в один прекрасный день Роберт капитулирует и сделает тебе предложение, а ты, конечно, примешь его, и вы наконец будете счастливы друг с другом… мне хотелось иметь своего мужчину.

Лидия перестала лихорадочно поправлять рукава и уставилась на Табиту.

– Ты поощряла Аддисона, зная, что мы с Робертом любим друг друга?!

Табита кивнула.

– Но Роберт струсил и не поехал к нашему отцу делать предложение. Кстати… ты нашла мое письмо?

Лидия дернула подбородком в сторону саквояжа:

– Оно там.

К этому времени ей удалось справиться с платьем, но оставалась еще шнуровка, которую Роберт, спешивший раздеть ее, полностью выдернул из петель.

– Таб, умоляю, затяни шнуровку!

– Ты совсем меня не слушаешь? – нахмурилась Табита. – И не веришь, что он влюблен в тебя. Почему же тогда он помчался говорить с папой?

– Потому что это Роберт, и иначе поступить не может! – Выведенная из себя, Лидия топнула ногой. – Он считает, что погубил меня, или что-то в этом роде. Голова у него забита всякой чепухой, поэтому…

Табита фыркнула:

– Лидия, мы говорим о повесе Джеррарде. Ты знаешь, почему его так зовут? Не потому, что он милый озорник! Он способен обольстить любую женщину! И при этом неуправляем! Роберт делает все, что хочет, и так было всегда! Никто и ничто не может ему помешать! Если он чего-то пожелает, значит, получит. А он определенно желает тебя.

– Вздор! Он просто решил поступить, как полагается, но я тоже имею право на собственное мнение. И не потерплю, чтобы меня силой вели под венец.

Табита покачала головой:

– На этот раз он тебя не упустит. Особенно теперь, зная, что ты его любишь.

Лидия заскрипела зубами и попыталась продеть шнуровку сквозь петли, не снимая платья.

– Он не любит меня. И уж конечно, понятия не имеет, что я его люблю.

Табита воззрилась на нее, оглянулась на смятые простыни и снова повернула голову к сестре.

– Лидия, он знает. Конечно, знает.

– Бред! Я старалась ни в чем ему не признаваться. Даже в самые интимные моменты.

– Для этого не обязательно что-то говорить. Господи Боже, тебе двадцать шесть, и последние несколько лет ты не жила в монастыре. У тебя было много поклонников, готовых жениться на тебе или, на худой конец, обольстить, в зависимости от того, что бы ты предпочла. И вот ты здесь… – Табита показала на кровать. – Роберт – твой первый мужчина, и думаешь, он не догадается, почему после стольких лет ты решила отдаться именно ему в свой первый раз?

– Не первый, – вздохнула Лидия. – Первый раз случился в доме Барема.

Глаза Табиты округлились.

– В доме Стивена Барема?!

– Да, я тогда была в платье куртизанки.

Табита открыла рот.

– Когда фамильные черты Мейкписов взяли верх, ты, очевидно, отправилась в город. Так что расскажи все. Ты должна!

– Расскажу, если поможешь мне с чертовой шнуровкой!

Табита только отмахнулась и поудобнее устроилась на постели.

– Нет! Роберту, пожалуй, потребуется больше времени, чтобы убедить маму и папу… хотя, учитывая, что тебе двадцать шесть, даже если они ему откажут, сомневаюсь, что он смирится и покорно уйдет прочь. Возможно, он похитит тебя и вы сбежите. Как все это увлекательно!

– Табита! – ахнула Лидия, пораженная изменой сестры. – Что случилось с твоими принципами?! Ты же сама утверждала, что джентльмены и замужество – проклятие каждой женщины! А теперь?! Как тебя понимать?

Табита небрежно повела плечиком.

– Мои правила не распространяются на леди и джентльменов вроде тебя и Роберта. Они для женщин вроде меня, которые никогда не найдут мужчину, которому смогут довериться.

Лидия раздраженно вздохнула, раз, другой, пытаясь не думать, сколько убедительных аргументов уже успел привести родителям Роберт.

– Пожалуйста, Табита, будь хоть на что-то годна и затяни шнуровку.

Табита, не собиравшаяся уступать сестре, упрямо помотала головой:

– Нет. Чем дольше Роберту придется говорить с мамой и папой, до того как ты попытаешься собственными руками уничтожить свое счастье, тем лучше для всех нас.

Лидия прищурилась и зловеще объявила:

– Прекрасно. Пусть последствия падут на твою голову. – С этими словами она повернулась и направилась к двери. Пришлось завести руки назад, чтобы придерживать катастрофически расходившуюся спинку платья.

Табита рассмеялась, и Лидия поклялась непременно отплатить сестрице за то, что та обожала вмешиваться в чужие дела.

Оказавшись на первом этаже, она немедленно зашагала к двери гостиной и при этом старательно игнорировала заинтересованные… нет, изумленные взгляды миссис и мистера Билт, пребывавших в этот час за стойкой.

Набрав в грудь воздуха, Лидия взялась за дверную ручку. Старшие Мейкписы восседали в креслах, перед ними стоял Роберт. Судя по всему, все шло гладко.

Роберту не пришлось доказывать очевидного: того факта, что Лидия влюблена в него. Это она успела с поразительной ясностью показать в библиотеке Стивена Барема и подтвердила свои чувства в последние несколько часов. И хотя он сам разглагольствовал о давнем и глубоком уважении к ней, все же ему не было необходимости признаваться в безумной и, как казалось, безнадежной любви, вспыхнувшей в то далекое время, когда ему исполнилось двадцать два года.

Отец Лидии, как выяснилось, довольно много знал о нем… о его характере, занятиях и истинный привычках. У них оказался общий друг Гидеон Армистед, известный филантроп, поэтому тон беседы был вполне дружелюбным. Роберт не пытался объясняться или доказывать, что его репутация в последние шесть лет была лишь дымовой завесой, оставшейся после давно потухшего огня. Не знал он и того, что миссис Мейкпис регулярно переписывается с его матушкой. Хотя свет считал их совершенными сумасбродами, старшие Мейкписы произвели на него впечатление абсолютно разумных и рассудительных людей, особенно когда речь шла об их дочерях. Отец Лидии дал Роберту разрешение ухаживать за Лидией, а мать с любезной, но предостерегающей улыбкой напомнила, что, несмотря ни на какие разрешения, все зависит от согласия Лидии.

Когда в комнату ворвалась Лидия, они уже почти обо всем договорились. И хмурое, но решительное выражение ее лица немного их удивило.

Лидия прошла к Роберту, встала перед родителями, спиной к нему, и, не оглядываясь, пробормотала:

– Ради всего святого, зашнуруй мне платье.

Роберт опустил глаза и послушно принялся за работу.

Лидия взглянула на родителей, с нескрываемым интересом наблюдавших за происходящим. Поскольку они были Мейкписами, никакого потрясения на их лицах не наблюдалось.

– Что он вам говорил? – спросила она и, прежде чем ей успели ответить, повелительно подняла руку. – Нет… не важно! Невзирая на все, что он сказал, невзирая на все, что тут сочинял, это было мое, только мое решение, и я не…

– Значит, ты нашла письмо Таб? – добродушно улыбнулся отец, глядя на нее сквозь очки.

Лидия перевела дыхание.

– Да. Оно у меня наверху.

– Превосходно, – кивнула мать, складывая руки на коленях. – Насколько я знаю, Роберт помог тебе его вернуть.

Лидия сжала губы и кивнула. Пусть отец несколько рассеян, зато мать – женщина практичная. Ее проницательные голубые глаза спокойно смотрели на Лидию.

Та облизнула губы.

– Мы вместе были в доме Барема.

– Интересное, должно быть, приключение. – Мать подняла тонкую бровь. На губах играла понимающая улыбка. – И как я понимаю, все прошло лучше некуда. Надеюсь, теперь Таб может успокоиться и перестать устраивать сцены, хотя, уверена, она еще долго будет жаловаться, что на твою долю достались все развлечения. – Мать добродушно усмехнулась. – Ну и метаморфоза: ты пускаешься в безумную авантюру, а Таб спешит тебе на выручку. – Взгляд ее упал на Роберта, ловко управлявшегося со шнуровкой. – Однако все кончилось благополучно, и, похоже, Роберт хочет что-то тебе сказать. Горячо рекомендую подумать над его словами.

Лидия усилием воли вырвалась из гипнотической паутины благодушия, в которую завлекла ее мать.

– Нет. То есть… – Она прерывисто вздохнула, моля Бога о терпении, которое почти утратила при общении с Табитой. – То есть все действительно кончилось благополучно. И у Роберта есть, что мне сказать, только сначала я хочу объяснить: что бы он ни наговорил и какими бы странными ни показались вам некоторые обстоятельства, у него совершенно нет причин делать мне предложение.

Отец недоуменно уставился сначала на Роберта, потом на дочь.

– Но это вовсе не то, о чем говорил нам виконт, дорогая. Возможно, тебе стоит его выслушать.

– Нет! То есть, конечно, я его выслушаю: не могу же я запретить ему говорить. Однако я желаю, чтобы он знал и понял: несмотря ни на что, я не позволю силой тащить его к алтарю! – Она вызывающе подбоченилась и с несгибаемой решимостью встретила улыбку родителей… кстати, почему они улыбаются? Что такого забавного находят в происходящем? – Он может просить моей руки, но я не…

Широкая жесткая ладонь зажала ей рот. Стальная рука обвила талию.

– Прошу извинить нас, сэр, мадам. Похоже, мне придется кое-что объяснить вашей дочери.

Мать улыбнулась еще шире:

– Да, разумеется, дорогой Роберт. Мы подождем столько, сколько потребуется.

Отец закивал седой головой:

– Тем более что уже поздно. Завтра снова поговорим… как только Лидия поймет.

– Я и без того все понимаю, – попыталась ответить она, но ничего не получилось, поскольку Роберт снова зажал ей рот.

Повернувшись, он понес ее к двери, и уж тогда ему пришлось отнять руку от ее губ, чтобы взяться за ручку.

– Роберт, если ты немедленно не отпустишь меня, я…

Но Роберт не дал ей договорить, так как быстро вынес ее из гостиной и закрыл за собой дверь.

Лидия не помнила, как они оказались в распивочной. Стояла ночь, свет был потушен, и никто не видел, как Роберт остановился и отпустил ее. Она немедленно развернулась, чтобы как следует отчитать его, но он сжал ладонями ее лицо и запечатал ей рот поцелуем. Голова пошла кругом, и все мысли разом улетучились.

И все же Лидия попыталась заупрямиться. Она вырвалась из объятий Роберта и, уставившись на него, упрямо выдвинула подбородок.

– Я не…

Он снова поцеловал ее, на этот раз крепче и дольше, более страстно, более пылко, доведя до такого состояния, что, когда он поднял голову, Лидии пришлось вцепиться в него и прижаться к стене, у которой они стояли. Лишь бы не упасть. Кроме того, она на несколько минут лишилась дара речи, и Роберт, похоже, это понял.

– Прекрасно, – слегка улыбнулся он. – Полагаю, мне следовало знать, что жениться на женщине из семейства Мейкписов будет не так легко. Никакой надежды на то, что я просто сделаю тебе предложение, которое ты примешь.

Лидия заставила себя нахмуриться.

– Нет… только выслушай! – остановил ее Роберт. – Ты уже высказалась. Теперь моя очередь. Да, я сказал твоим родителям, что хочу жениться на тебе. Однако даже не пытался напомнить, что я соблазнил тебя или что ты соблазнила меня, что мы были близки и так далее и тому подобное. Я ничего не сказал, потому что вовсе не по этой причине желаю видеть тебя своей женой.

Он замолчат, испытующе глядя на нее. Ощутив, что он ведет некую внутреннюю битву, преодолевает непонятную нерешительность, прежде чем высказать правду, Лидия тоже прикусила язык, чтобы дать ему закончить.

Роберт прикусил губу, глянул ей в глаза и неожиданно выпалил:

– Вот уже десять лет, как я хочу жениться на тебе – с того дня в саду, когда мы вальсировали. Я уже тогда понял это и смертельно перепугался. Мне было двадцать два. Я ничего не знал о любви и понятия не имел, что делать, когда обнаружил, что нашел ее куда раньше, чем предполагал.

Лидия взглянула в его серебристо-серые глаза и почувствовала, как ось ее мира покачнулась, наклонилась под каким-то безумным углом и медленно встала на место. Только на этот раз перед глазами возникла картина, которую она не ждала увидеть.

Роберт грустно усмехнулся:

– Да, знаю. Прошло слишком много времени, но теперь мне тридцать два, и все это время я любил только тебя. – Он слепо потянулся к ее руке, поймал, поднес к груди. – Мое сердце бьется только для тебя. Для тебя единственной. Так было всегда. Так будет всегда. Я не хотел говорить тебе, не хотел, чтобы ты знала, потому что это делает меня очень беспомощным и уязвимым, зависимым… – Снова сжав ее руку, он поднял ее к губам, поцеловал сначала пальцы, потом ладонь. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Моей виконтессой. Чтобы всегда была рядом. И теперь я знаю, что ты тоже хочешь меня, как бы этого ни отрицала. Поэтому я больше тебя не отпущу. Даже если ты сейчас не согласишься, я не уйду. Не возьму обратно свое положение. Не позволю уехать отсюда без меня. Я стал твоим под яблонями десять лет назад. И теперь можешь делать со мной все, что пожелаешь. Я принадлежу тебе. Моя жизнь – твоя, мои сердце и душа – в твоих руках. И что бы ты ни сказала, что бы ни сделала – него не изменится.

Высказавшись, он мгновенно отрезвел. Почувствовал, как прежняя неуверенность поднялась в нем. Он знал, как упряма Лидия. Знал, что должен заставить ее признать правду и убедить принять его приложение. Если он горд, то и она не менее горда и не сдастся, пока не поверит ему. Он молился только о том, чтобы она поняла, как крепка существующая между ними связь.

Тяжело вздохнув, он заставил себя снова заговорить. Ему необходимо было выяснить, что она думает.

– Надеюсь, ты простишь меня за то, что заставил тебя ждать все эти годы? Ты найдешь силы забыть прошлом? И примешь мое предложение, чтобы начать новую жизнь вместе со мной? – Он помедлил. Снова нашел и сжал ее пальцы. – Моя первая и единственная любовь, ты выйдешь за меня?

Получить ее в жены было нелегко, потому что он не мог требовать, не мог распорядиться, чтобы она принадлежала ему. Лидия должна согласиться по собственной воле, принять собственное решение, или им никогда не суждено быть вместе.

Роберт мучился, не в силах понять выражение ее лица, и ждал ответа, слов, которые так хотел услышать. Он мог поклясться, что в этот момент у него буквально остановилось сердце.

Откуда-то донесся звон часов, пробивших двенадцать раз.

И тут Лидия заулыбалась, сначала нерешительно, потом все шире, пока не просияла так, что Роберт даже зажмурился.

– Конечно, я выйду за тебя!

Не успел он опомниться, как она бросилась ему на шею и стала целовать.

Облегчение, смешанное с торжеством, охватило Роберта. Он схватил ее в объятия и принялся целовать.

Когда новости о грядущей женитьбе Роберта Джеррарда на мисс Лидии Констанс Мейкпис из семьи уилтширских Мейкписов обрушились на ничего не подозревающее общество, немедленно пошли сплетни и предположения о том, каким образом мисс Мейкпис без всякого труда удалось то, что много лет не удавалось ни одной женщине.

Пожилые матроны, однако, в один голос заявляли, что тут нет ничего удивительного: леди, укротившая повесу, была такой же сумасбродкой, как и остальные члены ее семьи, несмотря на то что притворялась спокойной, рассудительной и порядочной молодой леди. Потому что только женщина, обуреваемая страстями, способна приручить повесу Джеррарда.

До Роберта, естественно, доходили эти слухи, но он только улыбался и не трудился что-то объяснять. Ведь он знал правду и носил ее в сердце.

И вовсе не загадочные страсти, обуревавшие Лидию – хотя сама загадочность очаровывала и привлекала, – делали его верным и преданным мужем, а любовь, чистая и истинная. Их взаимная любовь определила его судьбу.

Любовь стала единственным оружием, перед которым он капитулировал. Оружием, с помощью которого свершилось то, что свет театрально именовал «Падением повесы Джеррарда».