Текст книги "Семейка Адовых"

Ивановым Алине и Владу посвящаем

Жить правильно не всегда означает жить верно.

Глава 1

«Улица Садовая, дом 13»

Что мне муки ада, когда у меня есть семья?

Михаэль Адов

Это случилось ранним утром. На восходе солнца. В засыпанный листьями двор на Садовой вдруг въехал небольшой грузовик с крытым тентом. Большими красными буквами на нём было написано «экзорцизм – это не профессия» и перечеркнуто семь человечков в длинных плащах с отрубленными головами в руках.

Над капотом автомобиля трепетал флаг с лозунгом «свободу ведьмам из Блэр!». Сам автомобиль не забывал коптить небо. На двери со стороны водителя красовалась наклейка «серная ванна: доступная новая кожа».

Вместо номерного знака спереди транспортного средства висело три маленьких кукольных головы. Они показывали язык постовым, вздумай те только попробовать поднять полосатую палку на дороге. Работал метод безотказно. Сразу все постовые опускали палки и начинали протирать глаза.

Баба Нюра сидела на скамейке у подъезда. Внешность божьего одуванчика была обманчивой. Уличная вперёдсмотрящая. Голос совести Садовой. Её боялись и уважали. С ней предпочитали не связываться даже прожжённые хулиганы. Ведь в правой руке у нее была «трость всевластия», а в правом кармане покоился личный номер участкового, легализующий эту власть у отдельно взятой скамейки.

Ворчливой старухе как всегда не спалось по утрам. Но вместо того чтобы ехать на другой конец города за макаронами, она караулила подозрительных жильцов затемно. Зло не дремлет… Пусть только покажется на горизонте!

Чтобы не забыть всех причастных к беспорядкам, неутомимая бабка делала зарубки на трости, подсчитывая, сколько в округе живёт неблагонадёжных граждан. Так каждый месяц приходилось покупать новую трость – старая стачивалась.

Вытянув шею, Нюрка с неприкрытым любопытством провожала подозрительный грузовик. Как пёс в ожидании команд от хозяина, она терпеливо ждала и предвкушала – кто же явится на свет из незнакомого автомобиля?

Внутренне дозорная приготовилась сетовать на плохо припаркованный автомобиль прямо на зелёной зоне. И накапливала в себе злость. Седые брови гневно заползли под толстые стёкла очков. Она привстала со скамьи, схватила клюку, которая теперь служила ей не подспорьем в передвижении, а грозным оружием, и приготовилась жечь напалмом!

– У-у, я вам сейчас задам, – уже настраивала себя на крик Нюра, разминая голосовые связки.

Прищурившись, бабка заметила пристальным взором, как из приоткрывшейся дверцы выпал маленький красный ботиночек. Из него торчало нечто похожее на кость. Ботиночек весело прыгал по газону, вытаптывая остатки зелени и пытался обглодать кость кожаными краями. Старушка охнула, попятилась и осела на скамейку, схватившись за сердце. С глюкозой она сегодня явно переборщила.

Следом за ботиночком из грузовика выпрыгнул ребёнок лет трёх-четырёх. Маленькая девочка встряхнула редкими золотистыми кудряшками и запрыгала на одной ножке в погоне за обувью.

– Мара, о мой гот! Проклятие моё, – томно закатив глаза, произнесла элегантная, хоть и весьма склонная к полноте, дама. Высунувшись из машины, она показала свои короткие кудрявые чёрные волосы скамеечной наблюдательнице. – Сколько раз повторять, не выходи на улицу по частям. Гуляй вся.

– Убивать? – переспросила девочка тоненьким голоском. Видно же, что ребёнка не кормят. Вот и плетёт невесть что.

Кудрявая женщина вздохнула и продолжила:

– Голову хотя бы не забудь, фрейлин на тебя нет. Это твое главное оружие. Иначе чем кусать врагов семьи? Мы вместе потому, что нас связывает общая цель – защищаться. Запомнила?

– Запомнила. Убивать. – повторила безногая малявка и ощупала голову. Удостоверилась в её наличии, снова повернулась к матери. Та уже выпрыгнула из кабины и завозилась с вещами.

В детских кукольных глазках мелькнула растерянность.

– Бантик, – жалобно пискнула малышка. Но тут же её бледное лицо приобрело довольно злобный вид. – Сдох, – добавила она на выдохе.

Слово «сдох» заменяло для Мары большую часть лексикона. Потерялся – сдох, съели – сдох, уходи – чтоб ты сдох.

– Майн киндер-сюрприз. – кудрявая дама обозначила улыбку и потрепала девочку по голове, а затем наклонилась и ловко поймала сбежавшую ногу. – Кажется, это твоё.

Та, кого звали «Блоди» в семье, протянула дергающуюся конечность девочке. Не забыла она при этом и сдавить не в меру расшалившийся башмак в маленьком, но далеко не хрупком кулаке.

Нордический характер фройлян имел немецкие корни. А значит, был строгим, но справедливым. Вещи должны служить. А если забывали кому служат – получать своё.

Башмачок прохрипел: «да понял я, понял» и затих.

А ребёнок, обувшись, радостно запрыгал на двух ногах. Но тут маленькие ручки снова принялись ощупывать голову, а ножки прекратили пляс.

– А бантик? – почти прошипела девочка, оскалив острые зубки, на что Блоди вновь закатила глаза и тяжко вздохнув, ответила:

– Адовы не просят. Адовы требуют. Или забирают. Видишь, с каким любопытством смотрит на тебя та седая леди? Спроси у неё. Старики любят детей.

– Что любят?

– Одни есть в темном лесу. Другие ругать у мрачных скамеек. Это их логово, только снаружи.

Мара оскалила редкие зубы и побежала к бабке с криком:

– Моё логово-о-о! Кусать враго-о-ов!

Уже двадцать лет никто не видел таких скоростей у подъезда, с какой бабка Нюрка побежала к двери. Скрылась в спасительной темноте. Спасительная трость вдруг показалась ей слабым подспорьем в битве. А номер телефона на листике при виде маленькой девочки словно потерял иммунитет и превратился в ничего не значащие цифры, которыми ещё успеть воспользоваться надо.

Тем временем, обойдя автомобиль со стороны водителя, к тенту грузовика подошёл глава семейства. Это был статный высокий мужчина с густой рыжей бородой и пышными усами. Он неторопливо развязал верёвки и одним движением выудил из-под тента диван. Волосы на его лице давно слились в одно целое от макушки до подбородка. Чтобы слишком не мешать движению и обзору, рыжая шевелюра была стянута в конский хвост. Те, кто знал семью Адовых получше, точно знали, что этот персонаж имеет шотландские корни. Но рассказать об этом либо не могли по той причине, что были мертвы, либо не хотели из-за вредного характера. Тайны полуночных существ хранились надёжно. У них не было социальных сетей и мессенджеров.

Тот, кого звали «Михаэль», взгромоздил груз прямо себе на голову. Благо шея большая и крепкая, позволяла. Насвистывая и подпевая под нос: «выпьем кровь врагов… кровь врагов… пусть гниют в могилах их сердца… выпьем кровь врагов… кровь врагов… не запомню их я имена», он легко потопал к подъезду.

Со стороны могло показаться, что диван был надувной или бутафорский – из пенопласта, но баба Нюра, робко выглядывающая из-за двери подъезда, на всякий случай перекрестилась и буквально побежала вверх по этажам. У неё от негодования пропала аритмия, и открылось «второе дыхание». Странная семейка мотивировала её на новые подвиги.

Следом за диваном из грузовика показался пудель. Он ловко прыгнул на бордюр маленькими лапками. Сам он тоже был маленьким, белым, юрким, как и подобает пуделям. Пёс засеменил маленькими ножками к ближайшему дереву, поднял лапку и полил дерево. Бабка Нюрка, поглядывая на странную семейку уже из окна второго этажа, даже на миг потеряла бдительность: пёсик как песик. Но присмотревшись, снова схватилась за сердце. Массивное дерево после поливания пёсиком пошло дымом и завалилось на бок, словно его облили соляной кислотой.

Последним из грузовика вылез мрачный юноша лет двенадцати. Бритый налысо, в очках с толстыми линзами, тинэйджер лениво зевнул, прикрывая рот рукой. А затем той же рукой погладил здоровую крысу, которая сидела на плече. Она зловеще потирала лапками, бормоча:

– Сыр? Я чую сыр. Слышишь, Даймон? Где-то здесь должен быть сыр. Хоть кусочек.

Парень проигнорировал ручного зверька и обвел взглядом детскую площадку. Вид поваленного дерева вызвал ухмылку. Но взгляд зацепился за цветочки в клубах, расписанную рыбками беседку, двух лебедей из покрышек и тинэйджер скривился.

– Кошмар мне наяву, вот это жуть, – пробормотал он замогильным голосом. Голос ещё не ломался, и говорить басом, как иногда получалось у Мары, он не умел. Оттого завидовал более развитой малютке-сестре. Девочки всегда развиваются раньше.

Демоны в отличие от духов и проклятий, взрослели на несколько тысяч лет позже. Куда торопиться?

– Тоже заметил этот мрак вокруг, сын? – крикнул довольный отец от подъезда. – Съесть мне волынку без соли, если я не чувствую запах плесени из подвала. Здесь что-то разлагается прямо под подъездом, укуси мою плоть паук! Удачная сделка, что не говори! Надо будет занести в подвал немного сыра! Приобретёт пикантные нотки.

– С сыром он хорошо придумал. Сыра много не бывает. – потирая лапки, добавила крыска, которую прозвали «Оспа» за неотвратимость действия. Если эта крыса чего-то удумала, то отговорить её было очень сложно. Как некогда оспу, что косила ряды людей своей настойчивостью.

Покачивая объёмными бедрами, к мальчику приблизилась дама. До истинного образа вамп ей мешали походить пару десятков лишних килограмм, в основном отображённых на бедрах. Блоди предпочитала считать себя «вамп-плюс» и совсем не переживала по этому поводу.

– Не расстраивай отца, мучитель души моей. Он всё-таки продал нас в рабство на двадцать лет ради этой квартиры. Более удачной сделки я себе не представляю. Столько мучений на наши головы и нарочно не придумаешь.

Женщина втянула в себя запах сырости и на лице Блоди обозначилась едва уловимая улыбка, обнажая немного острые клыки.

– Пукс, домой! – крикнула она псу, и пудель побежал на зов хозяйки.

Подъезд встретил семью Адовых тьмой не работающей лампочки и затхлым запахом. В том, что подвал здесь имелся, никто уже не сомневался. Из приоткрытой дверцы, ведущей вниз, исходил загадочный туман. Прекрасный в своем зловонии, он манил мальчика. Даймон просто не мог пройти мимо входа в подземелье. Он остановился и вгляделся в белесую дымку, чувствуя родную ему стихию мрака и жары.

– Горячий туман. Они устроили жарильню прямо в подвале! – заметил он. – Здорово, да? Может здесь живут порядочные мучители и палачи? Я бы устроился к ним на подработку.

– Найн, никаких ожогов до полнолунья. – осекла Блоди и подтолкнула сына в спину. – Нам выше, – добавила она, направляя сына в сторону лестничного пролёта, что тянулся наверх.

«Сашка дурак – курит табак», – прочитал на прощание Даймон и глубоко задумался. Уйдешь тут так просто, когда пред тобой открывается столько любопытного. Подвал манил, а ещё эти многозначные надписи на стенах. Сразу захотелось познакомиться с Сашкой и узнать подробности. Почему дурак? Как дошёл до такой жизни?

– Живее, Даймон. Блохи движутся быстрее тебя, – прикрикнул на бегу отец, проносясь мимо семьи с очередным элементом мебели на голове или плечах.

Насколько заметил сын, отец даже не вспотел, таская мебель на пятый этаж. Оборотни по привычке потеют через язык даже в человеческом форме? Отец отмалчивался на этот счёт. Только осторожно складировал мебель под самую крышу дома. Для этого пришлось завалить все двери соседям. Их на площадке была ровно пара, но одна из дверей выглядела заброшенной. И отец предпочёл заложить ту, что выглядела поживее.

Итого, не считая новых квартирантов в центре, на этаже жил лишь кто-то один.

И обзор в глазок диваном Михаэль как раз перекрыл вперёд смотрящей.

Неутомимая баба Нюра отшатнулась от двери и пошла набирать номер по бумажке на домашнем телефоне. По ту сторону двери раздавалось:

– Петрович? Ты не поверишь… пёс у них поди – бес!.. А дети вообще ногами разбрасываются… что значит пила ли я лекарства?.. Да бог с тобой!.. нога прыгала, деревце сломали… Что значит ты только по деревцам? И чему вас только в школе учили? Ну и что, что сейчас академии. Ты то в академиях не учился. Разберись, давай!

Даймон не был свидетелем этого разговора на пятом этаже. Он как раз звучно выдохнул через нос на нижних пролётах, не стал спорить с отцом и поплёлся вслед за всеми вверх по лестнице, оставив исследование подвала на потом.

На втором этаже Мара, которая едва взбиралась по ступенькам, уже старательно помечала одну из квартир кривенькой пентаграммой, приговаривая не по-детски басовито:

– Один человечек сгорел на костре…

Её отрощенный, единственно не покусанный, коготок скрежетал по деревянной поверхности, оставляя глубокие бороздки.

«Ленка-граммофон», – вновь прочитал на стене Даймон, поднимаясь всё выше. «Спартак – чемпион».

На третьем этаже даже висели объявления «Деньги с доставкой на дом» и «Интернет в каждый дом» с номерами телефонов. На всякий случай мальчик оторвал пару клочков бумаги с данными. А Мара быстро расчертила египетский знак – «анк». И снова басовито добавила:

– Другого толпой затоптали во тьме…

Блоди с гордостью наблюдала за творческими успехами дочери. Даже подправила, помогая своим длинным ногтем.

– Во-о-от та-а-к. Велиал, конечно, безграмотный бездарь, но Сет внимания на каракули не обратит. Ему чёткость нужна. Нарисуешь пингвина вместо ибиса и всё тут – никаких орд саранчи. Одни курорты.

Наконец, все поднялись на пятый этаж. На облупленной центральной двери красовалась бодрая надпись: «Не стучать. Никого нет дома».

– И как они догадались? – пожал плечами Даймон. И всё-таки постучал. Не ответили. Но дверь с тягучим скрипом отворилась, так как ветхий замок сдался и отвалился.

– Ничего-ничего, я сделаю новый, – заверил всех отец семейства.

Темнота внутренностей «хрущёвки» манила, будто предлагала прикоснуться к некой тайне. И тинэйджер приготовился постичь её, первым толкнув дверь. Но в щель первым прошмыгнул пудель. Раздался громкий лай, задрожали стёкла в старых деревянных рамах.

– Какая потрясающая вентиляция. А акустика? Как раз для глухих! – бодро отчитался Михаэль, прикрикнул. – Посторонись и залетел следом.

Блоди едва успела распахнуть дверь полностью, как глава семейства ворвался в квартиру с комодом наперевес. Оборотень в человеческом обличье запнулся о порог. На ногах удержался, но слегка подтолкнул старинную мебель. Взяв разгон, комод пролетел недлинный коридор и впечатался в стену. Старинная мебель устояла. А вот штукатурка с потолка всем на головы посыпалась. И Адовым и бабе Нюре.

Блоди, войдя следом, щелкнула выключателем. Под потолком замерцала тусклая лампочка. Вольфрамовая нить силилась разгореться ярче, но только потрескивала, грозясь лопнуть.

– Ммм… чую уныние и безнадегу. – обронила Блоди и повернулась к Даймону. – Это мне по вкусу. Чувствуешь запах горелой проводки? Того и гляди – вспыхнет.

– Да, – кивнул демоненок. – Можно лизнуть? Обожаю удары током. Бодрят лучше кофе.

– Сначала выбери себе комнату, а там уже лижи, что хочешь. И никогда не спрашивай разрешения. Кто на тебя так дурно влияет?

Даймон пожал плечами, и тут же спросил:

– Можно даже палец в розетку? Как Маре?

– Всё можно. Только не забудь пальцы намочить. – договорила Блоди, понимая, что сын растёт излишне скромным. Пока его родичи рвали души грешникам и пытали мучителей в аду, этот задохлик в очках здоровался со всеми, спрашивал разрешения и даже… только бы прочие демоны не прознали… читал книги!

Даймон переступил порог. Посреди коридора сидел пудель. Весь в пыли и штукатурке, он наматывал грязь на хвост, который вращался со скоростью пропеллера. Пукс поднял морду на лампочку, обнажил клыки и как следует гавкнул. Электроприбор не выдержал волнового удара и взорвался, ярко озарив прихожую предсмертной вспышкой. Повсюду посыпались стеклышки.

– Как кстати. – восхитилась Блоди. – Я как раз хотела повесить тут нашу фамильную хрустальную люстру. Все разуваемся и ходим голыми по стеклу. Это полезно.

– Правильно, мрак мой. – поддакнул Михаэль. – Должны же мы когда-то разбить и подарок твоей мамы.

– А тут ничего так, – произнес Даймон, походя по коридору и заглянув в каждую из трёх комнат. – Мне нравится. Похоже, в зале на полу разводили ритуальный костёр. Надеюсь, даже приносили жертвы. Здесь замучено столько душ. В каждой хрущёвке страдали люди?

– А этот дивный запах немытых тел. – добавила Оспа с плеча со знанием дела. – Здесь жили прохиндеи и, наверняка, кого-то пытали. Чудный банк. Чудный риелтор. Достойные люди. Знают толк в мрачных пещерах. Михаэль, мое почтение! Ты выбрал лучшую дыру из всех возможных на этом свете!

– Это не дыра и не пещера. Это современное людское жилье. Люди называют это «квартирой»… видимо потому, что часто квакают с такой потрясающей акустикой. – донеслось от отца. – Не наговаривай на коварную миледи, продавшую нам эту чудесную демонам подобающую ква…ртиру. И на банк, да продлятся его мучительные часы в аду.

У него были самые высокие проценты. Только представь, сколько он замучил людей? А сколько демонов потом будут пытать его сотрудников? Замкнутый порочный круг – что может быть чудесней? – отец вздохнул полной грудью. – Дышите полной грудью. Чую, отчаянье. Ощущаете эти дивные неровности полов? То, что надо для моего сколиоза. Я бы сам не смог выбрать лучше. Браво, браво риэлтор. При случае порекомендуем тебя родственникам Даймона.

– Нет у меня никаких родственников, кроме вас.

– Сын, мы семья по духу, а не по крови. Это гораздо важнее. Выводок не выбирают, а вот существ, рядом с которыми тебе хочется выть на луну подобрать можно по своему вкусу.

– Да, пап.

Михаэль быстро разгрузил площадку, закинув кровать в спальню. Причитающий стариковским голосом диван «опять меня куда-то привезли? Я просто хочу сгореть на костре» он закинул в зал. А жароустойчивую металлическую кроватку в цепях и щеколдах в детскую – всё лучшее детям. После чего глава семейства окинул взглядом супругу, изящно подпиравшую косяк в ожидании перестановки.

– Люблю тебя, пытка души моей.

– А как я тебя люблю, мое проклятье по жизни. – ответила она с улыбкой.

Рыжий улыбнулся и снова убежал на улицу к грозному грузовику.

– Так, развейся мой гнев, а где моя комната? – сказал Даймон, не собираясь жить в общей комнате, спальне родителей и тем более в одном помещении с младшенькой. Была мысль занять кухню, но там тараканы сложились в выражение: «даже не думай», успев за пару минут присутствия Адовых освоить грамоту. Балкон же был завален хламом от предыдущих владельцев: колесо велосипеда, лыжа, банка, склянка с гвоздями, часть стула и почти выцветший знак «стоп».

– Они что тут гнездо вили? – осмотрела его Блоди, вздохнула возмущенно, походила по комнатам, заглянула на заставленный стоптанными сапогами и швабрами балкон и вернулась в зал. – Да, мой гот, тут нет даже камина! Где мне жарить ребенку мясо с кровью? – в её взгляде запылали красные огоньки, но мужа рядом не было. Одно дело целовать его в гневе или обнимать назло. И совсем другое – высказаться от души, когда нет души.

В этом случае праведный гнев мог унять только пончик. Раздумывая и о конфетке, мать семейства пошла к ещё не подключенному холодильнику на кухне, который успел принести глава семейства. От поступи Блоди с писком «великая идёт!» разбежались тараканы. На десятую минуту присутствия Адовых они успели осознать всю сущность матриархата в семье.

В зале на искрящий проводкой потолок лаял оставшийся пудель, доводя до истерики старушку за стенкой, что била клюкой по стене и только больше подзадоривала пуделя.

Перебирая по стене маленькими ножками, Пук в ответ даже пробежал по ней как паук и уцепился челюстью за торчащий вместо люстры провод. По белому тщедушному тельцу прошёл ток. Пса затрясло. Но вместо того, чтобы заскулить и упасть на пол, как и подобает, раздался звук «Пукс» и пудель начал быстро увеличиваться в размерах.

– Пукс, не сейчас! Мы ещё даже вещи не перенесли. – прикрикнула Блоди.

Вместо белого пёс быстро стал красным. А тело его выросло впятеро. Надувшись, как клещ на теле жертвы, пёс послушно кивнул, как и подобает дрессированной животине, и… взорвался! Здание содрогнулось. На пол посыпался потолок и часть плиты. Баба Нюра по ту сторону упала на кровать, глядя на отклеивающиеся обои и новую порцию штукатурки на голове.

По эту же сторону пёс быстро пришёл в себя, вернул первоначальный размер и теперь лишь кашлял дымом. Говорить он не умел, так что предпочёл не комментировать происшествие. Пыль и грязь на хвосте обгорели. И он снова мельтешил им, словно пытался взлететь.

– Пытай меня семеро, новая локация! – воскликнул Даймон, поглядывая сквозь пыль в помещении на дыру в потолке. – Чур моя комната наверху.

Блоди, с тоской заглянув в пустой холодильник на кухне, достала из сумочки конфету. Шоколадную, с ореховой крошкой и помадкой. Но не успела она развернуть обертку и насладиться новым видом, войдя в зал, как Мара выскочила из-за её спины и утащила лакомство.

– Моё-ё-ё. Ы-ы-ы! – заявила дочурка.

«Дети они такие – чуть не доглядишь и сожрут последнее», – подумала мать: «надо бы, чтобы это последнее было у других. Как перенести её внимание из семьи на округу?»

Нежить, кем малютка и являлась всю свою осознанную жизнь, была равнодушна к сладкому. Ей для поддержания жизни нужно было мясо, для этого и жарили плоть на костре, чтобы привить ребёнку вкус. Ребёнок рос и пора было уходить от сырого мяса к «прикорму». Но Мара в силу юных лет пробовала на зуб всё, что могло походить на еду…

Конфета ей не понравилась. Особенно не понравился фантик. Девочка скривилась и выплюнула гадость. На плевок как раз кашлянул пудель, обрызгав своей кислотой. Снаряд тут же обратился в огненный шар. Отскочив от стены как мячик, он полетел в Даймона, который карабкался на чердак. От пламени загорелась майка на подростке. Даймона объяло огнем. И он закричал во весь голос:

– Спасибо за подсветку! Тут как раз темно. – донеслось с крыши.

Только Оспа отпрянула от огня и спряталась в длинном кармане штанов, приговаривая:

– Чего сразу огонь? Некоторые тут и шерсть носят. Не все жаростойкие.

– Что там видно? Есть что стащить или в хозяйстве приспособить? – спросила мать сына.

– Пар. Он идёт по трубам. И кто-то воет и кричит снизу.

Блоди изогнула бровь:

– Сильно кричит?

– Мучительно. На восьмёрку из десяти.

– Тогда не будем мешать. Пусть соседи развлекаются. Какие образованные нам попались люди.

– Выходит, бомонд, – пробурчала Оспа. – Давно мы не встречали таких интеллигентов. Знают городские толк в пытках и самоограничениях.

Михаэль вошёл в комнату с креслом-качалкой и застыл напротив дыры. Отверстие в потолке показалось ему идеальным. Края рваные, расходящийся трещинами по потолку и далее по стене, навевали на воспоминания о родной пещере.

Блоди тоже смотрела на потолок. Пролом вёл на чердак, виднелась часть крыши и деревянные балки. С края свисала шикарная паутина. Ажурная и в то же время мягкая и пушистая. Из такой получились прекрасные занавески, как по мнению матери семейства.

– А если и крышу разобрать, можно выть на луну прямо из дома, – радостно предложил Михаэль и запел. – Вою на луну-у-у, вою-вою. Вой со мной! Будь со мной! Пей со мной! Только почеши за под шёрсточкой.

– Давай без песен, шелудивый. Мы ещё не переехали. – грозно добавила Блоди, но едва муж сделал молящий взгляд, сдалась и почесала за ушком. От рыжей магии она не могла устоять. Знал, куда бить.

Как обычно, никто не поддерживал вокального порыва Михаэля. Семья наскучила от папкиных импровизаций ещё в дороге. Как по мнению Даймона, так лучше было слушать кашель мотора, а как по мнению Оспы, так вырвать уши и отдать на донорство. Врагам, конечно, пусть пересадят.

– А ещё дождь будет лить прямо мне на голову. – добавил в восхищении Даймон сверху. – И сыпать снег. Сквозняки, опять же, болезни, плесень. Можно поймать голубя и зажарить в паутине. Красота!

– Повезло, закалишься. Будешь говорить, какая на улице погода. – заметила Блоди, скрестив руки на груди. – А я буду висеть под крышей на гвоздике, если вздумается обратиться в летучую мышку. Говорят, когда висишь головой вниз, теряешь вес.

– Эй, никаких мам в моей берлоге. – предупредил мальчик и скрестил две палки на входе. – Сделай себе турник и веси там сколько влезет.

– О, берлога. Как много в этом слове. – погрузился в воспоминания Михаэль и повернулся к жене. – Смерть моей души, он прав в грубости своей. У каждого потенциального семейного палача должна быть своя мужская берлога. – Он улыбнулся и сблизился с женой. – Чтобы нашлась избранница, которая может её забрать.

– Ты тоже прав, мохнатик мой. Но никаких турников в доме. Весь спорт на улице. Не надо вешать в зале «грушу». Повесь лучше продавца груш. Или торговца спортивными товарами.

– Ну что ты? Я всегда могу бить людей прямо на улице. – расплылся в хищной улыбке рыжий соблазнитель чёрных сердец с чернявыми завитушками. – Обещаешь со мной поохотится в полнолуние?

– Конечно, дорогой.

Старшие Адовы обнялись, больше не в силах целый день не касаться друг друга.

Здесь следовало бы сказать, что по жизни Блоди была вампирэссой из знатного немецкого рода. И больше, чем любовь к Михаэлю, ей веками нравилось только летать ночью и пугать людей. Чем она и занималась последние триста лет, пока не встретила милого рыжего оборотня, начитывающего тексты собственного сочинения на луну из берлоги в пещере. В основном там было про «мрак», «кровь» и «одиночество», так что такое творчество сразу ей понравилось.

Так же следовало бы добавить, что в отличие от волков, её избранный зовом крови оборотень был из медвежьего рода. Точнее – древнего шотландского рода. Еще точнее – клана любителей мёда, о чём и заявил после драки за ту пещеру, когда отказался отдавать кровь, но согласился придумать новые тексты.

Иногда Блоди казалось, что род этот настолько древний, что происходит от пещерных медведей.

Михаэль подошёл к стене и выдернул остатки провода. Силой глава семейства обладал отменной, так что провод не только выскользнул из стены, но заодно проложил целый канал вокруг себя, раскидав по комнате бетонную крошку и части кирпичей.

– Вот это удача. Теперь у нас есть отверстие для дымохода. – восхитился Михаэль. – Я немедленно добуду кирпич и сложу нам камин.

– О, тау меня будет ещё и баня по-чёрному. Круто! – донеслось от Даймона, протирающего остатками майки закоптившиеся очки. – Я так давно не дышал дымом. Только городской смог и пыль. Так и до аллергии не далеко. Мне нужно срочно засорить легкие чем-нибудь посерьезнее углекислоты. Почему у людей нет серных ям?

– Потому что серу они давно ковыряют из ушей. А вместо ям они давно придумали канализацию, но там почему-то не живут. Правда есть ещё химические заводы, но не в этом районе. – заметил отец.

От дыры вытянулась почти до самого пола паутина. Задрожала. По ней быстро полз тот, кто ещё несколько минут назад считал квартиру своим законным обиталищем.

Мохнатый паук имел неосторожность замереть внизу. Это было его роковой ошибкой. Мара мгновенно заметила квартиранта. Её рот растянулся в улыбке, больше похожей на хищный оскал. В прыжке преодолела разделявшее их расстояние, ухватила врага семьи за лапку и потянула в рот.

– Не порть аппетит, Мара! – остерегла Блоди. – Папа почти сложил камин. Если будет меньше петь, а больше заниматься делом, я быстрее тебя накормлю.

– Мясо в холодильнике осталось с прошлой охоты. – заметил рыжий оборотень в человеческом обличье. – Я знатно поохотился в прошлое полнолуние.

– Ты всего лишь сходил в ночной супермаркет.

– Это не значит, что я не охотился. – заметил оборотень.

Девочка выплюнула паука, невинно хлопая ресницами. В её взгляде отразилось непонимание. Она пожала плечами – а что такого?

– Убить? – спросила она робко.

Блоди покачала головой. Тем временем из дыры в потолке показался Даймон без верхней части одежды. От него шёл дым. Но это никак не отражалось на лице меланхоличного тинэйджера. Ведь он был демоном. И подобные забавы ему были милее собственного хвостика, который он прятал за поясом джинсов, брюк или шорт.

– Мам, пап… мне здесь нравится.

Родители обнялись. Нежить и демон. Как демон и девочка-скелетик могли появиться у вампирэссы и оборотня?

Ответ находился на старом, местами потёртом диване. Там лежал распахнувшийся от всех потрясений семейный альбом Адовых. На одной из фотографий среди существ с кровавыми глазами на фоне полной луны, можно был заметить яйцо, которое демоны вручали вампирэссе и оборотню. Знак покровительства изгоев, кто первыми пошли против воли своих родов.

Вторым даром демонов за надлежащее служение тёмным силам был небольшой белый пёс с не менее горящими красным глазами. Без стража изгоям не выжить.

Пролистав все фотографии в альбоме, мы, однако, так и не найдем появления на свет Мары. Запечатлеть её появление на свет техника оказалась бессильна.

– У-у-у-бить, – недовольно завыла Мара, побежав за обслюнявленным пауком.

Восьминогий трудяга воспользовался замешательством, быстро вскарабкавшись по паутине и скрылся в темноте чердака. Мара разочаровано посмотрела на пустые ладошки.

– Ы-ы-ы, – зарычала она. – Сдох.

– Как раз наоборот, моя чудовинка. – ответила Блоди и подкинула малышку в дыру в потолке. – Поиграй пока с братом, пока мы с отцом наведём надлежащий беспорядок в доме.

Тут в дверь постучали. С потолка донеслись чьи-то крики: «голубь пометил мои штаны!». А демонический пудель чихнул и подпалил диван. Фотоальбом с криком «я же хранитель ценностей!» убежал от огня. И только старый диван слишком устал от переезда, чтобы проявлять ту же прыть, пробубнив: «хватит меня перетягивать, дайте уже сгореть на костре спокойно».

– Михаэль, встреть гостей. Даймон, займи Мару. А я пока подышу дымом. – привычно распределила все позиции Блоди. Руководить этой семьей ей было не привыкать. – Говорят, от благовоний худеют.

С криком на чердаке, пылающей залой и бегающим по потолку пуделем, Адовы принялись за работу.

Глава 2

«Обстоятельства непреодолимой силы»

Никогда такого не было,

и вот, свалились на мою голову.

Мемуары участкового А.П.

Улица Садовая всегда была местом, где никогда ничего не происходило. Тихий спальный район со старыми пятиэтажками, отмеченный на карте участкового зелёным цветом. Здесь среди хрущёвок время словно остановилось, давно развесив на всех жильцов привычные ярлыки ворчливой бабки. Сама же никаким опером не уполномоченная, заботливо снабжала органы правопорядка информацией обо всех происшествиях на районе.

Вот и это осеннее утро выдалось на редкость тихим, спокойным и от того тоскливым, сонным. Афанасий Петрович, которого чаще звали просто «Петровичем», как будто он пил на брудершафт кефир с каждым, мирно дремал в кресле. Перед ним на столе красовалась пол-литровая кружка с засохшими пакетиками, которые заваривали не по первому кругу. Надпись на коробке с чая гласила «Бодрящий». Но для бодрости видимо стоило выпить весь чай в коробке. С другой стороны, зачем бодриться? Спит спокойно полиция в спальном районе под снос.