Текст книги "Семейка Адовых"

С другой стороны, Даймон всегда убегал недалеко. Плохое зрение не позволяло ему полноценно охотиться в одиночестве. Да и охотился он в основном за знаниями. То скорпиона принесёт, то змею. Кусают они его, жалят, а он только улыбается. Натуралист растёт.

Михаэль чихнул, и вдруг полностью перекинувшись в медведя, повёл холодным носом.

– Мё-ё-ёд! – проревел он скорее по-медвежьи, чем по-человечески.

– Дорогой, откуда здесь взяться мёду? До ближайшей пасеки тысячи километров. – улыбнулась жена, вытряхивая песок уз ушей длинным и острым ногтем, который при необходимости мог легко стать когтем. Ей хотелось полетать, перекинувшись в летучую мышь, да погода сегодня была не летная. Приходилось разминать ноги как всем людям. Раз не полетаешь, два не полетаешь – и вот уже лишнее на боках. Грустно, аж есть хочется. Сладкого. Вроде того же мёда. Муж на сладенькое подсадил. И прав же, вкуснее крови и питательнее. Разбавил рацион.

– Мё-ё-ёд! – не унимался оборотень и вдруг начал копаться в блоках пирамиды. У самого основания. Вместе с тучей песка он откидывал каменную крошку, а то и двигал целые каменные блоки, не в силах противостоять своей звериной тяге к лакомству.

– А что вы тут делаете? – подошел к родителям подслеповатый сын теперь уже с ящерицей на плече. – смотрите, я нового друга нашёл. У него тоже есть хвост.

У Даймона самого недавно прорезался хвост. Но до полного совершеннолетия и появления рогов ему было ещё несколько веков. Так что в среде оборотня и вампирши демонёнок чувствовал себя вполне комфортно. Родители тоже не вчера родились. Пусть и не родились. Пусть и не совсем родители. Но семья ведь может быть и по духу. Семья – это место, где тебе хорошо.

Ну а что хвостат? Что с того? В конце концов, у отца тоже иногда появлялся небольшой бурый хвостик…

Даймон и Блоди вплотную подошли к Михаэлю, что работал как экскаватор.

– Мёд же! – прорычал он, сунул морду между камней и вдруг дёрнул. – Щас я его достану!

И снова дёрнул. Все трое провалились во тьму.

Точнее, просто одна тьма сменилась другой. Но в новой тьме песок не хлестал по лицу, хоть и пахло пылью. Блоди, предпочитающая ночное зрение, увидела очертания каменной комнаты. Михаэль больше ориентировался по запаху. А вот Даймон снова лишь слеповато щурился и сыпал вопросами:

– Что здесь? Где мы? Ящерка сбежала. Она мне не друг!

– Я больше не чувствую мёда. – разочаровано пробормотал оборотень. – Кажется, мы попались в ловушку. Да и зачем тебе друг без хвоста? Без хвоста – жизнь не та.

– Ага, ловушку, подстроенную специально для любителей мёда. – произнесла Блоди саркастически. Её глаза мерцали красными огоньками. – Не думаю, что фараоны охотились на медведей. Неважно с ними было в то время. Скорее, уж, крокодилы.

– Ух ты! – обрадовался Даймон. – Настоящая ловушка! А мы встретим здесь настоящих мумий? Подскажете мне, если появится?

– Не исключено, что появится, – ответил отец, тщательно ощупывая стены. – Здесь наверняка есть какой-то потайной ход. Сейчас какой-нибудь кирпичик нажму, и дверь откроется. Только держись, малой, за моей спиной. На всякий случай.

– Я ничего не вижу.

– Тогда держись за хвостик.

– Мне жарко. Я хочу наружу. – разволновался демонёнок.

– Милый ужастик, не переживай. А то опять вся одежда сгорит. – то ли успокоила, то ли напомнила Блоди.

Но сколько бы оборотень не искал механизмов, найти ничего не мог. Не видела во тьме ничего похожего на выход и вампирэсса. А вот Даймон, наскучив ходить хвостиком за отцом с хвостиком в руке, поймал что-то новое в руки и притих в углу. Блоди присмотрелась. В его руках явно теплилась жизнь.

– Ужас моих надежд, что там у тебя?

Демоненок робко показал нового питомца. На его ладонях показалась маленькая крыска.

– Пи-пи-пи. – сказала она.

– Мам, он хвостатый! Пап, это точно друг! Он не убегает! И разговаривает!

– Ну, не то, чтобы разговаривает… – начала мать.

–… ты научишь говорить его как надо, если захочешь. – договорил отец. – Демонам многое под силу. – посмотрев в сторону, где предположительно должна была стоять жена, он добавил вполголоса. – Первый друг сына. Это важно. Лучше такой, чем те, которые жалят, кусают и хвостами разбрасываются.

– Пусть дружит, конечно. – добавила мать. – Только если не собирается его съесть.

– Он друга или друг его? – уточнил Михаэль.

– Ну с питоном же не очень получилось. – напомнила Блоди и погладила новую сумочку. – Зато какой клатч.

– Я рад, что тебе понравилось, – улыбнулся оборотень. За семью он готов был много чего интересного делать. В том числе пробовать себя и в роли модельера: с ниткой и иголкой можно много чего интересного сделать. Главное, чтобы враги побольше материалов оставляли: шкур, хвостов, рогов, клыков… всё пригодится.

– Есть? Как можно? Он же такой маленький. – посетовал Даймон. – Даже на зубок не хватит.

– Ничего, подрастёт. – Блоди улыбнулась, понимая куда клонит сын. Впрочем, она не замечала в нём кровожадности, присущей демонам, или вампирам… даже оборотни, которых она знала до Михаэля предпочитали проливать кровь, а не петь о ней, рифмуя с «любовь». В отца, выходит, пошёл. Воспитание – много значит.

Блоди подмигнула мужу. Если нормальный муж, то не увидит, так почувствует. И повела рукой:

– Он будет твоими глазами и ушами, Даймон. На то моя воля! Ночь мне в свидетели!

Крыску подбросило в воздух, закрутило и вдруг она тоненьким голоском запричитала:

– Тише, вы! Тише! Голова от вас кругом идет!

– Ого, он уже говорит? – удивился демонёнок, не разглядев во тьме действий Блоди. – Это я уже на него повлиял по-дружески? Как тебя зовут?

– Я не знаю! – возмутилась крыска. – Со мной никогда никто не говорил!

– Тогда я назову тебя чума. Нет – гангрена. – прикинул демонёнок, довольный как никогда. Теперь можно было хотя бы не с одними родителями разговаривать.

– Как бы его не назвал, арабайтен, крыска! – добавила Блоди.

– Чего? – пискнула крыска.

– Работай говорю! Найди нам выход!

– А, это мы запросто, – и крыска спрыгнув с ладони Даймона, начала бегать вдоль стен. – Тут расщелина. – вскоре заявила она. – протиснитесь? Зачем вы такие большие? Наелись? Это ж сколько съесть надо.

– Какие есть. Обратно не засунешь. – пробурчал отец и приблизился к стене, принюхался и как следует ударил по ней кулаком. Поднялась пыль, но образовался пролом, в который легко мог пролезть если не взрослый нелюдь, то демонёнок точно.

– Ого, да этот малец не промах. – восхитился отец, приподняв на ладони крыску. – У него удачливый хвост. Особый парень!

– Точно, особый парень. «Оспа»! – запрыгал вокруг дырки демонёнок, пока отец не подсадил его повыше. – Я назову его Оспа!

Даймон быстро пролез в следующее помещение и категорично заявил оттуда:

– Я тут ничего не вижу.

– Используй глаза Оспы, мучитель души моей. – посоветовала вампирэсса.

– Но как?

– Ты же демон. Можешь влиять на всех живых существ в округе. Просто представь, что ты это он, а он это ты – и между вами создастся связь.

– С чего бы ей создаться?

– Она уже появилась, когда ты дал ему имя. – заметил отец. – Чувствуешь её? У демонов издревле особые умения. Вы же самые древние силы на всем свете. Творить и вытворять чудеса у вас в крови. А немного чудес нам сейчас не помешает.

Даймон не ответил. Но вскоре один из массивных каменных блоков отъехал в сторону так же легко, как дверца шкафа-купе. Повеяло могильным холодом.

– А вот и выход, – радостно заявил оборотень, не столько увидав, сколько ощутив сквозняк.

– Если мы провалились вниз, – напомнила Блоди, – то выход должен вести вверх. А здесь опять спуск. – она вглядывалась в открывшийся тёмный проем, совсем небольшой, но человек пролезть смог бы. А где пролезет человек, там и все остальные пролезут.

– Это же древние египтяне строили, – отмахнулся Михаэль. – У них всё не как у людей. Пахнут медом, а у самих тут крысы и камни.

– Не бурчи. Крыска оказалась полезной. – напомнила Блоди.

– А я о чём толкую. – пропищало откуда-то снизу.

Михаэль, стараясь не наступить на нового маленького друга семьи, нашёл ещё один рычаг и теперь уже открылся лаз в полу.

– Вот это я понимаю надежные механизмы. – заявил оборотень и принюхался к проёму.

– А там хоть что-нибудь видно? – поинтересовался Даймон.

– Там, кажется, лестница, – ответила вампирэсса, единственная из всех способная хоть что-то видеть в темноте как есть.

Лаз был узким. Тёмным и зловещим… Что не могло не радовать Адовых. Даймон тут же вызвался лезть дальше.

– Кажется, я снова чую мёд. – проговорил Михаэль, встав на четвереньки и принюхавшись. Он быстро соскочил вниз и сунул голову в тайный ход. С трудом протиснулись широкие плечи, а вот дальше… дело не пошло.

Михаэль поздно осознал, что дальше – никак. И тут уже можно пенять на родителей или отсутствие зарядки по утрам – не важно. Застрял он намертво.

– Ужас моего сердца, я иду следом. – произнесла Блоди. Даймона она держала за руку, чтобы тот не свалился в образовавшуюся нишу раньше времени. Детей постоянно манит глубина, высота и чёрные дыры.

– Да-да, – прокряхтел супруг. – Следуй за мной. Сейчас я. Почти. Уже… всё. Не могу.

– Что-то случилось? – в голосе Блоди промелькнула тревога. – Ты в порядке?

– Почти, – донесся до неё сдавленный возглас оборотня, что пытался выдохнуть и тем самым пролезть подальше.

– Там ловушки? Смертельные? – с веселым настроением поинтересовался сын.

– Для кого как, – ответил отец. Послышался скрежет камней и звук сыплющегося песка.

– О мой гот! Да ты застрял! – воскликнула Блоди. – говорила я тебе никакой охоты на ночь.

– Да, застрял, – тем временем честно признался оборотень и выдохнул. – Говорила. Но я застрял не в знак протеста.

– Стой здесь и не шевелись, – скомандовала супруга Даймону и отправилась на помощь ребёнку повзрослее. Стала толкать Михаэля вперёд. Скрипели камни от ударов далеко не слабой вампирэссы, пыль стояла столбом, но оборотень не двигался с места.

– Мне конечно нравится всё, что ты там сзади делаешь. Но этот проход годится только для высушенных мумий, – пробормотал Михаэль.

Все попытки пропихнуть его в лаз не увенчались успехом.

– А почему бы тебе полностью не стать медведем? – предложила Блоди.

Михаэль помотал головой, но видеть этого Блоди не могла.

– Нет, так я буду ещё толще.

– Ты не толстый. У тебя просто кость широкая. И вдруг самая крупная часть тебя окажется уже на той стороне? – Блоди ещё раз подтолкнула оборотня. Тот заворочался, и откуда-то сверху снова посыпалась каменная крошка.

– Боюсь, весь ход разворочу в полном обличии.

Тихий шлепок рядом свидетельствовал о том, что в нишу следом свалился Даймон. Он нашёл другой лаз, поменьше.

– Мой гот, – вздохнула Блоди, оборачиваясь к демонёнку. – Я же просила стоять на месте.

– Но там же тьма! А может быть даже змеи и мумии! – запротестовал сын.

– Надеюсь, ты ударился?

– Не так сильно, как мог, ма! – ответил мальчик. – Оспа со мной! И, кажется, я что-то вижу его глазами, – он потёр глаза кулачками. – Только камни кажутся какими-то жёлто-оранжевыми.

– Жёлто-оранжевыми, говоришь? – заворочался отец. – А мёдом они не пахнут?

Заскрежетало сильнее, будто камни друг от друга с силой тёрлись. Сверху сыпался уже не только песок, но и мелкие камешки. Кости Михаэля становились массивней, мышцы взбухали, раздавались в размерах. Стены вдруг задрожали. От тайного хода по стене побежали трещины. Ещё мгновение, и оборотень покатился кубарем по покатому спуску. Блоди шмыгнула следом в изрядно увеличившийся проход. За их спиной осыпалась стена, отрезая путь назад.

– Мёд! – послышался медвежий бас. – Здесь есть мёд! Я знал! Он может храниться тысячи лет. Ничего с ним не будет, если нет влаги. Видите, сколько сосудов? Египтяне использовали мед как консервант! И всё это… теперь наше!

Блоди отряхнула платье и обернулась назад. Там, где ещё минуту назад был проход, теперь была лишь груда пыльных камней.

– Это прекрасно, но как мы теперь отсюда выберемся? – обратилась она к Михаэлю, который уже почти снова принял человеческий облик. Только нос оставил медвежий. Ему так сорта мёда определять было сподручней. И морду, чтобы побольше мёда за раз можно было попробовать он тоже оставил.

– Ничего, что-нибудь придумаем. – ответил Михаэль, не отрываясь от обнюхивания сосудов с мёдом. – Это ж древние египтяне! У них тут полно потайных ходов. Кстати, а где Даймон?

– Даймон? – вампирэсса начала оглядываться по сторонам. – Даймон! – крик разнесся по подземелью, но демонёнок не отозвался.

Даймон, конечно же, услышал окрик матери, но не ответил. Он был слишком занят, чтобы подать голос. Пробираясь по узкому коридору, юный демон экспериментировал с новым зрением. Он с интересом разглядывал испещренные иероглифами стены, проникнув в сознание крысы. Её глаза стали его глазами. Оспа отлично видела в темноте, но не так, как демонёнок, что было в новинку. Собственные руки казались ему сиреневыми, а некоторые иероглифы светились в темноте, словно подсвечивались изнутри.

– Так вот, как ты меня видишь, – пробормотал Даймон, пробираясь вперёд.

В стенной нише он заметил небольшой сундук. И поспешил взглянуть, что там внутри. Крыса вдруг выпрыгнула из его рук. Мальчик утратил связь с её глазами. Судя по слуху, у его ног суетилось розоватое тельце. Он без труда снова подхватил Оспу, погладил мягкую шерстку и вновь посмотрел её глазами на мир.

– Мне кажется, ты меня используешь. – возмутилась Оспа. – Нет, я не против. Не каждый день на руках носят. Но мне-то что с того будет?

– Что угодно. – пообещал демонёнок. – Чего ты хочешь?

– О, я мало чего в жизни пробовал. – прикинула крыска. – Всё покажешь?

– Конечно. – тут же заявил демонёнок. – Зачем ещё нужны друзья?

Сундучок не хотел открываться просто так. Хитрый механизм не давал сдвинуть крышку. Как он демонёнок не пытался, ничего не выходило.

– Даймон! – снова донесся до его ушей голос Блоди, – Отзовись, если слышишь.

– Слышу! Я специально пугаю, ма! – ответил демонёнок, посадил крыску в карман, а сам подхватил сундучок и двинулся на голос.

– Ты же мой маленький кошмарик!

Сначала он попытался разглядеть что-нибудь самостоятельно, но быстро понял, что видеть в темноте хорошо получается только живых существа. Проснулось инфразрение, но не более. Тогда он снова подключился к зрению Оспы. Её мордочка торчала из кармана.

Узкий коридор резко поворачивал влево. За поворотом коридор становился заметно шире, превращаясь в небольшой зал. Здесь покоился ещё один сундук: длинный, каменный, тяжелый на вид. Даймон прикинул, что такой он ни то, что унести, даже с места не сдвинет. У стены напротив шуршали его родители.

Михаэль перебирал горшочки, принюхивался, открывал крышки и даже что-то пробовал, бормоча:

– Какая выдержка. Ммм…пальчики оближешь.

– Что это у вас? – поинтересовался маленький демон, подойдя к родителям.

– Мё-ё-ёд! – с наслаждением протянул Михаэль.

– Он всё-таки нашёл его. Упрямый. – подтвердила Блоди, – А что это у тебя? – её тоже заинтересовал сундучок.

– Не знаю. Может, там сокровища? – предположил Даймон и снова подёргал крышку. Бесполезно. – Не могу открыть.

– Дай-ка взгляну. – Блоди быстренько завладела сундучком. Её острый ноготок ковырнул пластину. Что-то щёлкнуло, заскрежетало и тисовая крышка со скрипом откинулась.

Глаза Блоди засияли ярче, она с любопытством разглядывала древние украшения. Там были бусы из лазурита, золотые гребни, кольца с драгоценными и полудрагоценными камнями. А под драгоценностями почему-то лежали небольшого размера кости, но на них вампирэсса не обратила внимания. Еще перстень с янтарём. Внутри этого камня навеки застыл жук-скарабей.

– Что там, ма?

– Всякое барахло. – обронила Блоди, совсем не падкая до драгоценностей. – она пошерудила рукой поглубже и вдруг выудила что-то холодное. – а вот это уже интересно.

– Что там, ма?

– Похоже, очки. – вампирэсса погладила оправу. – Оправа из камня. А стёкла… похоже на алмазы. Какое интересное решение. Что ж, фараоны могли себе и не такое позволить.

Даймон поднёс крысу к очкам и тут же примерил их. Они оказались ему немного великоваты, на вырост. А линзы и поменять можно. Кому нужны алмазы, когда просто хочется лучше видеть?

Блоди, покрутив перстень со скарабеем, примерила его на указательный палец. И тут что-то громыхнуло, высоко под потолком вспыхнул неяркий свет – голубоватые лампадки.

В лицо оборотня дунуло прохладным воздухом с могильным запахом. Михаэль от неожиданности выронил глиняный сосуд с мёдом. Тот покатился по полу, но уцелел.

Откуда-то сверху раздался голос. Громкий, как сотня динамиков, и низкий, как урчание в животе. Голос говорил что-то строго и зловеще на незнакомом языке. Потом откашлялся и произнес уже нормально, по-человечески:

– Не понимаете, да?

– Не-а, – пробормотал Михаэль, подбирая упавший кувшин. Он не собирался бросать вожделенный мёд несмотря ни на что. Духи они всегда что-то болтают. Всех не переслушаешь.

– Эх, хорошо хоть от туристов набрался современных словечек. – заметил дух на более привычном диапазоне. – Слушайте, заново тогда.

– Ага, слушаем. – буркнула Блоди, больше внимания уделяя кольцу, как Даймон очкам, а отец – сосуду.

– Я говорю, значит… чего я там говорю? Ах, да! – и дух даже снова попытался завывать. – Вы потревожили дух великого Акэнатена! И теперь проклятие фараона будет преследовать вас всю жизнь. Поняли?

– Ух ты! Настоящее проклятие? – обрадовался Даймон, сложив очки в карман, так как всё равно в темноте польза от них стремилась к нулю. Не зря же хитрые люди очки на ночь снимают и кладут на тумбочку. Хотя, чего проще – спи в очках. Даже во сне будет лучше видно.

– Самое настоящее проклятье, – ответил дух.

– Это же моё первое настоящее проклятие! – признался Даймон. – Я так взволнован.

Кости в сундучке зашевелились и начали выползать из-под украшений. Крошечная ручка скелета ухватила Блоди за запястье. Вампирэсса попыталась отцепить когтистые пальчики, но те крепко впились. Тогда вампирэсса отложила сундук, но маленький скелетик с короной Исиды на голове остался у неё в руках, повиснув в воздухе. Он щёлкал острыми зубками, а коготки цеплялись за одежду.

– Какой забавный, – улыбнулась Блоди скелетику. – Так и хочется потискать. Ути-пути! Ты ж моя доходяга.

– И нипочём вам не избавиться от проклятия! – пригрозил дух.

– А можно забрать его с собой? – спросила вампирэсса у духа. – Кажется, я ему нравлюсь. Смотрите как ловко кусается? Кусает, значит любит.

– Что? – удивился дух. – Вы что совсем ничего не поняли? Это и есть страшное проклятие фараона! Лучшие маги Египта призвали его с севера. Это – дух самой смерти! Её вездесущее воплощение.

– Так это же замечательно. – легко согласилась Блоди. – Такой милый скелетик. Грозненький. Всегда хотела такого завести. Но у людей не продаю, а в клане мама не разрешала. Теперь я сама мужу могу что-то не разрешать. Но мне никто уже запретить не может. Да, мой маленький мальчик!

Даймон сразу и не понял, что случилось. Но губки демонёнка поджались. Прищурился, пытаясь понять, что там вообще в темноте происходит. Теплового излучения не было ни от кого, кроме медведя.

– Никакой это не скелетик. Это… это… – дух на миг запнулся. – это, вообще-то, девочка.

– Ещё лучше! Всегда мечтала о дочери, – с улыбкой проговорила Блоди, поглаживая черепушку с остатками золотистых локонов. – Ты ж моя красавица. Людей пугать вместе будем, да?

Скелетик кивнул.

– А-а! Да ну вас! – обронил дух в негодовании и замахал бесплотными руками, как итальянец над пиццей при готовке. – Никакого уважения к старине, проклятьям, и долгому сроку вынужденной службы.

Стена впереди вдруг отъехала в сторону, открывая лестницу.

– Уходите! И чтобы больше покой мой не вздумали нарушать!

– А можно я… – Михаэль хоть и спросил, но уже держал подмышками по паре глиняных сосудов с мёдом. – парочку с собой прихвачу… Трофейный мёд сладок, знаете ли. Он же так хорошо настоялся! С душком. Медведи любят все с душком.

– Берите, что хотите, – совсем расстроился дух. – только уходите уже!

Блоди взяла за руку Даймона и, проговорив:

– Познакомься с сестрёнкой, – направилась вверх по лестнице.

– И это… – крикнул дух им вслед, – кормить её не забывайте.

– Чем? – буркнул Михаэль. Осознав, что по паре сосудов мало, он накидал себе на руки уже с десяток сосудов.

– Мясом!

– А как её зовут? – переспросила Блоди.

– Мара… воплощение Мараны – богини смерти. – дух вяло добавил. – бла-бла, она пришла к нам с севера… бла-бла и сеяла смерть, пока мы… бла-бла…. не заточили её с дарами севера вместе с погребённым фараоном. Изрядным любителем мёда, надо сказать.

– Какое милое имя для ребёнка. – расхохоталась Блоди. – Идем, Мара. Никто тебя больше держать взаперти не собирается.

Скелетик оскалился. Будь у него губы, это могло походить на улыбку.

Глава 5

«Опека»

Дети не могут быть государственной собственностью.

Только достоянием. Так что чека у них нет.

Из размышлений чердачного Топота.

Наше время.

Из-за старой двери с недвусмысленной надписью: «Не стучать. Никого нет дома» доносился невнятный шум. Вроде стучали по дереву. А если прислушаться, то и просто громко топали. Или вовсе дрались. В доме определенно кто-то был. Табличка нагло врала.

Эльвира Гавриловна нервно поджала тонкие губы, приложив ухо к двери. Когда-то она поступала так, прежде чем войти в класс. Профдеформация. Прислушивалась, чтобы по голосу вычислить самого невоспитанного ученика и непременно наказать.

Работать учительницей ей нравилось в былые годы, особенно нравилось это самое «наказать». Но пришлось сменить профессию, потому что зловредные детишки никак не могли правильно произнести ее имя и отчество. Они постоянно называли её то Громила Лавиновна, то Полмира Годзиловна. Как угодно, только не как положено. А когда она об этом докладывалась начальству, то директор – Фёдор Андреевич, лишь пожимал плечами, а его вечная прихлебательница Дарья Сергеевна добавляла «ну это же дети, какой с них спрос?»

С тех пор Эльвира невзлюбила детей. Впрочем, взрослые ей тоже не нравились. И не только директора с коллегами. Она вообще не любила людей в целом. Особенно тех, кто не выказывал ей свое уважение. А уважение могло прийти только из-за высокого чина.

Статус – вот что было важно в жизни. Потому новая работа Эльвире нравилась. Она могла войти в любой дом, найти нарушения и наказать. «Годзилла» была передовиком по выписанным предписаниям об устранении нарушений. В отделе ювенальной юстиции её ценили за высокие показатели. Быть инспектором опеки ей нравилось. А как точно замечает детали. Больше деталей – больше грамот. Ну а то, что разваливались семьи – не так уж и важно. «Инспектор» – вот что звучало серьёзно! Слово, вызывающее много уважения и страха.

Свою напарницу Эльвира Гавриловна по обыкновению дожидаться не стала. Пусть проверку всегда проводили одновременно два инспектора, но напарница часто припаздывала. И наличие на объекте ей всегда приписывали по умолчанию.

Эльвиру неблагополучные семьи не пугали. И заходить в любые квартиры и дома одной она давно не боялась. Вот и в этот день в очередной раз Годзилла решила первой всё проверить, а блондинку-коллегу вписать в часы посещений позже при отчёте. Всё равно ничего не докажут. А опоздавшая пусть протокол потом составляет. Эта бумажная работа никогда Эльвире не нравилась. Что в школе, что на новом месте. Вот власть, это серьезно. А бумаги – второстепенно. Жаль, что бумажки и власть часто сильно зависели друг от друга.

Поправив выкрашенные в смоляной цвет пряди, инспектор решительно постучала. И замерла в ожидании, готовясь по поводу и без разразиться гневной тирадой вроде «а чего это вы не открываете? Что скрываете? Есть что скрывать? А если найду?»

Скрипнув, дверь приоткрылась, но на пороге так никто и не появился.

– Эй, так вы гостей встречаете? Что за неблагополучная семейка.

Помявшись немного у двери, Эльвира всё же прошла в неприветливо-мрачный коридор. Здесь почти отсутствовало освещение, лишь под потолком неярко светились красноватые лампочки. На полке стоял цветочный горшок с давно иссохшим растением, опутанным паутиной. Инспектор осуждающе покачала головой. Растения ей нравились гораздо больше, чем люди, потому что вели себя тихо. Польёшь раз в неделю – и стоит себе, радует. Почему с людьми так не выходило?

Пройдя в комнату, Эльвира увидела маленькую девочку, худую и бледную. Та что-то напевала и рисовала мелом прямо на полу. Эльвира пригляделась внимательнее и поняла, что рисует ребёнок совершенно непонятные каракули.

– Совсем запущенный случай. – тихо пробормотала она. – Ребёнок в этом возрасте должен рисовать круги. А у тебя червяки какие-то. Мелкая моторика не развита. Это минус.

Бросив взор на незнакомку, Мара быстро очертила круг так, что древние символы-каракули оказались внутри него.

– Всё равно, – процедила Эльвира. – ребёнок тощий и голодный. Тебя хоть кормят, девочка? Мясо ешь? Сладкое дают? Много дают – плохо. Мало дают – всё равно плохо.

– Один человек отправился в лес. – пропела Мара, даже не думая слушать тёткин бред. У неё тут самой неплохое колдовство получалось. Будут ещё всякие тёти ритуал нарушать. – Его там с костями чудище съест.

– С кем ты разговариваешь? – раздался из кухни голос Блоди, что как раз учила тараканов выстраиваться в фигуры Эйфелевой башни и петь Марсельезу. С выражением. Сегодня у них был день Франции. Всё лучше, чем за кухонным гарнитуром прятаться.

А вскоре озадаченная мать и сама появилась в гостиной. Окинув быстрым взглядом инспектора из опеки, сложила руки на груди:

– Мара, ну и кого ты опять призвала?

– Тётю. Вредную.

– Зачем тебе ещё одна тётя? У тебя уже есть няня. Отправь этого существо обратно во тьму. Или откуда ты его взяла?

Эльвира подавилась воздухом от возмущения. Её лицо покрылось красными пятнами. Те проступили сквозь толстый слой косметической штукатурки.

– Да знаете, кто я? – выдохнула Эльвира, сжав кулаки.

– Знаю, дух самого высокого чина… бла-бла-бла… самый почётный…самый страшный… самый… бла-бла-бла…ужасающий… бойтесь меня и всё такое. Знаем, слыхали, – спокойно отреагировала Блоди, передразнив тётку и снова повернулась к Маре. – О, мой гот. Слышишь меня? Отправляй это существо обратно. Шнеля давай!

– Ну ма-а-ам, можно я ее пытать буду? На балконе! По-французски. Честно. – заверила дочь.

– Нихт. Никаких демонов-вредителей перед обедом! – строго произнесла мать. – С призывами играйся перед сном.

– Но ма-а-м! – протянула Мара. – ты же тараканов тренируешь.

– Нихт, я сказала. Дорасти до моего возраста и тоже делай, что хочешь. А пока мы не можем оставлять всех сущностей, которые тебе приглянулись. У нас и так полон дом собак, чердачных, крыс и духов по воспитательной работе. А нам надо жить налегке.

– Но Пукс и крыса Даймона. Моя только няня. А чердачный чей? Общий? – посыпала вопросами девочка.

– Мара, ты меня слышала!

Девочка тяжело вдохнула, отложила мел, приблизилась к инспектору и пробасила:

– Ну вот что теперь с тобой делать?

– Не знаю, сама разбирайся, – добавила мать вместо опешившего инспектора и вернулась на кухню. К своим тараканам.

– Тогда я отправлю её во тьму! – рассмеялась дочь, оставшись с тёткой наедине. Загоготала так, что люстра закачалась. И немного затряслись поджилки самой Эльвиры.

Прозванная не от лёгкой жизни «Годзиллой» ощутила, как краска отливает от лица. А в нарисованном Марой круге началось странное движение. Символы завращались. Да так быстро, что и не различить их больше. Пол задрожал. Из центра круга появилась нога. Тонкая, но длинная, волосатая, тёмная, похожая на паучью лапку. Затем ещё одна. И ещё. Три конечности дергались и пинали друг друга.

Глаза Эльвиры покраснели от натуги и свалившихся на голову переживаний. Но вываливаться зеньки не собирались. А вот Маре её выражение лица понравилось. Она даже передразнила её и выпучила глаза по-настоящему – вытащила из глазниц. А затем взяла их в ладошки и протянула со словами:

– Видишь? Без них тьма! Вокруг тебя будет много тьмы.

– Как…тьма…какая…тьма, – забормотала Эльвира.

– Кто ходит в гости без приглашения… – добавила девочка и оскалилась, глядя пустыми черными глазницами на инспектора. – … тот часто остаётся на обед.

Вроде обычное суждение. Но Эльвире оно показалось зловещим. Она даже моргнула, силясь отогнать наваждение, но глазные яблоки на ладошках девочки никуда не делись. Тогда незваная гостья замотала головой.

– Нет, нет, нет. Этого просто не может быть. Какая тьма? Что ты, деточка. Я просто делаю свою работу.

– Не видишь тьму? А я вижу, как вокруг тебя сгущается тьма! – засмеялась девочка голосом, который никак не мог принадлежать ребёнку. От басов дрожали стены. – Много тьмы! Чернота одна! И вся она в душе твоей! Изыди же, приспешник. Сама ты выбрала свой путь. Самой и во тьме плутать!

Волосы Эльвиры, ещё недавно выкрашенные в чёрный цвет, приобрели стойкий седой оттенок. Инспектор, пошатываясь, вышла из квартиры. Спустившись на один лестничный пролёт, она прислонилась спиной к стене и сползла на корточки.

Обхватив колени руками, Эльвира закрыла глаза и больше не открывала. Только постоянно повторяла:

– Не хочу тьмы. Не хочу тьмы.

Напарница Эльвиры – жизнерадостная блондинка Светлана взобралась на пятый этаж, даже не сбив дыхание. Она была по жизни легкой на подъём и ей легко всё удавалось.

Старательно не замечая старую седую бабку у стены, и не слушая её бормотания из-за потока бодрящей музыки в беспроводных наушниках в ушах, Светлана, пританцовывая, прошла до квартиры Адовых. Приплясывая на месте, Света закружилась, дослушала песню и выключив мелодию на смартфоне, убрала наушники в сумочку, и достала оттуда документы на владельцев.

– Так-так-так, новички, значит. Что ж, новая квартира – новая жизнь.

Ещё до того, как в дверь постучать, дверь распахнула хозяйка. Приветливо улыбаясь, Блоди запустила инспектора внутрь:

– Проходите. Мы не ждали гостей. Просим прощение, что нет беспорядка.

Инспектор улыбнулась «шутке». И вошла в коридор. Там маленькая девочка в белом сарафанчике играла с не менее белым и милым пуделем. Тот подпрыгивал и пританцовывал на задних лапках, а передними просил вкусняшку.

– О-о-о, – тут же растаяла Светлана. – Какая прелесть. Дети и животные – моя слабость. Ещё котики.

Мара, перестав показывать пуделю пальчиками лакомство, посмотрела куда-то на стену и кивнула, сказав тихо-тихо «да, Дарья Сергеевна». А затем повернулась к гостье и добавила:

– Здравствуйте. Вы… очень светлая.

– Да? Спасибо. А с кем это ты разговариваешь?

– Это я учуся. Хотя такого слова нет. Но учиться никогда не поздно.

– Вот уж точно. Какая ты у нас смышлёная для своего возраста. – Светлана снова улыбнулась и потрепала кроху по пшеничным локонам. Инспектор отметила воспитанность и опрятный внешний вид ребёнка и собаки. Чистота членов семьи при том, что в коридоре стояли пустые ведра, к стене были прислонены рулоны обоев, а на потолке висела красная лампочка, была важна. Ремонт вносил свои коррективы в облик домочадцев. И если удавалось удерживать надлежащий вид, это определённо был плюс в анкете.