Текст книги "Семейка Адовых"

В юные годы Афанасий носил усы и совсем иначе представлял себе службу. Жаждал приключений, громких дел, расследований. Воображал себя Шерлоком Холмсом и даже заимел трубку, чтобы считали более эрудированным. Только все приключения так и остались на страницах детективов. А жители во вверенном районе оказались настолько добропорядочными, что противно делалось. Хоть бы драку какую учинили. Не могли даже пошуметь ночью как следует! Где эта безбашенная молодёжь, когда так нужна? Засели за компьютерами своими в квартирах и даже побезобразничать не могут.

– Как с таким контингентом работать? – бурчал Афанасий, подливая опостылевшего чая в давно по-хорошему не мытую кружку. Зачем? Каждый раз – вкуснее.

В последние годы совсем уж до неприличия спокойно сделалось. Тосковал в опорном пункте по несбывшимся мечтам участковый, дремал, а иногда и храпел безбожно.

Не знал Петрович, что на горизонте уже приближается буря.

Звонок Анны Николаевны, более известной под позывным «баба Нюра», нарушил тишину. Старенький аппарат тревожной трелью прогнал сонную одурь. Афанасий Петрович подпрыгнул в кресле, чуть не свалил чашку, подхватив трубку.

– Да? – произнес он не по уставу. Уставы они для начальства хороши и отчётов. В жизни мало применимы. Вот полезет ребёнок на дерево, сломает ветку. А ты что ему? Штраф за детскую непосредственность выпишешь?

На том конце провода раскаявшихся детей с грустными глазами не было. Но отчаянно вещала Нюрка. Эту даму Петрович хорошо знал, как надёжный источник. Только немного недолюбливал – привирала порой. Докладывает о шумной толпе. Приезжаешь – двое интеллигентов в шахматы играют. Скажет о драке. Мчишься – на месте кот с пёсом спорят.

Дрянная бабка, считал Петрович. А всё потому, что подсознанием понимал – именно она отнимала у него законную работу. Что ей дома на пенсию не сидится? Перепугала всех преступников на районе своей превентивно-воспитательной деятельностью.

Чёрт бы побрал эту бабку, но надо отдать должное – она всегда первой пребывала на место преступления. Правда, порой успевала даже разрулить ситуацию и наказать виновных ещё до того, как Петрович заводил старый служебный автомобиль.

Правда, преступления тоже были не ахти: шумные дети, сломанные ветки на деревьях, кассирша на рубль обсчитала… ерунда одна. Ни мелом на асфальте не почертить, ни понятых поседевших не опросить. А может в нём художник и психолог погиб?

Нет, с одной стороны участковый был благодарен инициативной гражданке, иначе совсем нечего писать в отчётах, но всё равно недолюбливал. И поделать с собой ничего не мог. Вредная бабка и – всё тут.

Но в этот раз Нюрка была явно не в себе. Она несла околесицу, в словах путалась и постоянно поминала бесов и предлагала вызвать экзорцистов.

«Спятила старушка». – лениво подумал участковый. – «Ноги у неё, понимаешь, скачут, а в собаку сам дьявол вселился. А по ночам наверняка видит чёрта лысого, если не забывает выключить телевизор».

Нюра ещё много чего наговорила, но, отбросив откровенный бред, Петрович понял – не отстанет. И принялся заводить старый автомобиль. Прогуляться хоть. А то выспится на службе и дома бессонницей будет ночью маяться. Тогда либо в однокашниках сидеть придётся и картинки вразумительные внукам слать, либо на рыбалку с Палычем ехать. А там одним кефиром не отделаешься. Это опять потом дремать на работе, чаем отпаиваться – перспектива так себе. А не дай бог рыбы привезёшь с рыбалки – чисти её потом, жарь. Внукам тем же раздавай. А те посмотрят, как на умственно-недооценённого. В 20 веке он что ли со своей рыбалкой живёт?

Приехал на место происшествия Петрович не в лучших чувствах. Во дворе на Садовой у детской площадки стоял переполох. Прохожие собирались кучками, вздыхали, но расходились по работам. А дерево рядом с ними было не просто надломлено, но срублено неизвестными силами почти под корень.

– Вот это вандализм!

Недолго думая, участковый застегнул верхнюю пуговку кителя, поправил планшетку и бодрой поступью направился к подъезду. Он прекрасно знал, где живет баба Нюра. И теперь самому было очень интересно посмотреть на её новых соседей. Неужто и вправку – нарушители общественного порядка?

Поднимаясь по лестнице, Петрович присвистнул, разглядывая пентаграммы и непонятные знаки. В самом четвёртом подъезде дома тринадцать он давно не был. Нарисовать могли, когда угодно. Так что к новым жильцам к делу не пришить. Да и они ли на дерево покусились?

– Вот же вандалы… вот же… дело может быть, – не то осудил, не то обрадовался по-настоящему мощному правонарушению участковый. В голове уже сам собой составлялся длинный ежемесячный отчёт об административных правонарушениях.

С таким мог и премию получить. А там и до грамотки не далеко. Если до конца года не оплошает, то вместо планшетки и планшет могут выдать. Цифровизация, значит. А то и оцифровка. Роботизация, одним словом… Лишь бы до чипизации не дошло. В его то годы быстро на статью против государства надумает. А если увидят, где с Палычем рыбачит и как – так и штрафов не оберёшься.

Петрович остановился у средней двери на пятом этаже. Как же он скучал по несостоятельному элементу в соседней квартире, где дверь давно была похожа на калитку дворовую. Лет пять уже, почитай, никто не живёт там. Ни буйства, ни угроз, ни даже отрицания переписи населения.

Скосив глаза на дверь бабы Нюры слева, он потянулся было к её звонку, но палец остановился. Решил не тратить время на «помощника» и мощно постучал кулаком в обшарпанную дверь новоприбывших. Зная вперёд смотрящую, Петрович был уверен, что вечная понятая сама подключится к процессу. Хочет он того или нет.

Дверь с жутким скрипом открылась. На участкового пахнуло дымом и жаром, как будто в квартире жарили шашлыки. В приоткрытую дверь выбежал погорелец – мальчик лет двенадцати. Выбежал с криком:

– Сами с ней сидите!

Попутно он толкнул Афанасия Петровича в бок и побежал вниз по лестнице. Был он перемазан сажей и нёс в руках видимо всё самое ценное, что обычно выносили при пожарах – домашнего питомца. У мальца это была ручная крыса.

«Какой сознательный гражданин – это плюс. Толкнул при исполнении – это минус, а то и 15 суток. Арест, не арест, но штраф с родителей взять можно. Сойдёмся на воспитательной беседе, сунут то, чем можно угоститься на рыбалке, так и разойдёмся», – прикинул типичную схему последних лет служения Петрович и приободрился.

На миг Петровичу послышалось «а может, у этого про сыр спросим?» откуда-то снизу с лестницы. Но это был не голос мальчонки.

Повернулся к лестнице. Прислушался. Пригляделся. Диалог развиваться не стал. Показалось, выходит. Ослышался. Слуховой аппарат пора брать. Да как взять? Только возьмёшь – и на работу больше не пустят. А одной пенсией сыт не будешь. Это в охрану придётся идти. Палыч засмеёт. Он хоть – сантехник. Оба ведь смеются над охранниками. Есть против кого дружить.

От мыслей отвлекла дверь, мощно ударившая уже в спину. Петрович вдруг ощутил полёт и ринулся вниз по ступенькам вниз. Но его на лету подхватила большая мощная рука. И с вопросом в спину:

– Вы чего это тут летаете, милейший? – буквально втолкнула его обратно на лестничную площадку пятого этажа.

Не успел участковый дух перевести, как мощный, и попутно говорящий мужчина помчался вниз по лестнице следом за мальчиком-погорельцем. Петрович поднял было руку с планшетом для уточнения происходящего, но тут в коридоре послышались крики и из квартиры снова донеслось.

– О мой гот, они не включили воду! Да это же просто пещера, а не квартира! Милый, ты специально так подбирал?!

Петрович тут же понял, что кто-то остался в пожаре и храбро сделал шаг за приоткрытую дверь. Но тут ему прямо в руки запрыгнул пудель. Он кашлял дымом и отчаянно вилял хвостом. А едва Афанасий потерял бдительность и попытался погладить милое существо, тот в один момент схватил маленькими зубками планшетку участкового. И к огромному удивлению разявил такую пасть, что планшетка утонула в ней в один кус.

После чего довольный пудель спрыгнул с рук и снова умчался в дымную квартиру, как любитель бани в парную.

– Это как же… – хотел было возмутиться Петрович, но тут из дыма показалась полненькая женщина с ребёнком на руках. Не было страха в её глазах. А ребёнок даже помахал участковому кулачком и сказал мощным басом:

– Чтоб ты сдох!

Не выдержав потерь служебной собственности и личного накала эмоций, Петрович осел на площадку и потерял сознание.

* * *

Горячий туман стелился дымкой по всей площадке первого этажа и призрачной змеей струился в подвал.

«Ни то дым, ни то пар», – подумал Даймон, потянув носом и почесав лысину. Он с детства был лысым. Одно время горевал, что не растёт пышная шевелюра, как у отца, но Михаэль ему объяснил, что волосатых демонов не бывает. Если они не слишком ленивые, то их волосы сгорали бы в огне при каждом удобном моменте. К тому же, попадись такой демон под руку Маре – тоже хорошего мало. И подросток перестал горевать по этому поводу. Подбадривая его, Адовы даже завели ему жаропрочные штаны и раздобыли пожаростойкие очки из закаленного стекла с каменными дужками.

Вновь забравшись на плечо, Оспа принюхалась, буркнув:

– Чую, мертвечиной веет, – сказала крыса. – Как уютно. Может и плесень есть?

– Чего сразу плесень? Может, там колбасу варят? – Даймон указал на подвал, в тайне надеясь увидеть мясника, который выходит из цеха с окровавленным топором и вытирает руки о халат.

– Всё тебе кровавую колбасу подавай. Лучше бы сыр-р-р-у сварили, – добавила недовольная Оспа. – Проку больше. Колбаса тухнет. А сыр, когда тухнет, ещё лучше становится. Плесень врать не будет. Плесень всё лучше делает. А ненужное и старое убирает, чтобы новому дорогу освободить, которое тоже со временем плесенью покроется. «Плесеневый круговорот в природе», называется.

– Зачем тебе столько плесени?

– Как зачем? – удивилась крыска. – Полезна для пищеварения.

– А кто кого переваривает? – не понял Даймон. – Ты её или она тебя?

– Это уж как подход найти.

В это время по перилам с визгом и демоническим хохотом скатилась Мара. Она улучила момент, пока Блоди затаскивала в квартиру тело участкового, и сбежала. Ей страшно хотелось опробовать новый способ спуска по лестнице, пока мама не видит. Ну а то, что часть лестничного перекрытия давно отсутствовала – любимую дочку Адовых совсем не смущало.

– Я лечу-у-у!

Костлявые ножки стукались об металлические перекладины, издавая звук, будто кто-то играл на металлофоне. Костлявые ручки разлетались в стороны, отскакивали от стен и возвращались хозяйке. Показалось, что пару раз отлетела даже голова. Так как что-то кричало отдельно, пока тело летело отдельно, но это тоже в полёте все догнало друг друга, как годовой отчёт бухгалтера под Новый Год.

Мара пролетела мимо Даймона, но тут перила внезапно пришли к концу. Тормозить девочка не умела, и не хотела, а потому сложилась горсткой косточек, влетев в стену. Собирать её пришлось старшему брату. Ответственность за близких в семье никто не отменял. Хочешь не хочешь, а другой младшей сестры у тебя нет.

– Не туда! – запротестовала голова девочки, лежавшая в сторонке, когда брат прилепил левую ручку на место правой. – Кто тебя учил сестрёнок собирать вообще? Потренировался бы на других девочках для начала.

– Не бурчи. Какая тебе разница? Всё равно право и лево не различаешь. – лысому по призванию тинэйджеру было некогда разбираться с нравоучениями ещё и от младшей сестры. Его больше волновало подземелье.

Даймон давно вышел из возраста, когда интересно возиться с конструктом и тем более с умнеющими малявками. Вои и собрал наспех. Но стоило ему приставить кудрявую головку к шее, как Мара тут же укусила братца за палец.

– Никаких тебе подвальных приключений без меня! – тут же сообщила она и показала язык.

Юный демон зашипел, отдернув руку, а младшенькая сорвалась с места и скрылась в тумане подземелья.

– За ней! – Оспа хвостом указала на подвал. – Весь сыр же пожрёт!

Мара вприпрыжку сбежала по влажной скользкой лестнице. Перспектива свалиться и вновь рассыпаться на части её не пугала. В конце концов, собраться она могла и сама. Да в этом постоянном семейном контроле некогда было развиваться. Да и самосборка занимала больше времени.

А вот темнота манила Мару едва ли не больше, чем брата. Она видела в ней, как днём. Её округлые большие глаза засияли голубоватым светом, как некогда среди ходов древних пирамид.

Даймон не обладал способностью восстанавливаться столь же быстро, что и сестра. Палец предательски болел. Разве что ожогов на демоне не оставалось. Это наследственное, адское. Сам Даймон в аду пока не был. И сколько бы не просил родителей о специальной экскурсии по малой родине, те всякий раз отказывались.

Стёкла в очках запотели от пара. Пришлось замедлиться. Отчего след Мары брат потерял почти сразу. Только слушал вопли:

– Темнота – это рай. Кого хочешь убивай. Ты умер. Ты сгинул. А тебя вообще казнили.

Вне заботы семьи Мара порой была излишне болтливой.

Даймон снял очки и сложил в футляр в кармане штанов. В отсутствии света он пользовался совсем другим зрением – тепловым. В дневной жизни эта способность была ему без надобности, потому он и предпочитал носить очки из прозрачного обсидиана. Это стекло природного происхождения отлично блокировало тепловое излучение. Иначе цвет предметов зависел от их температуры. Теперь же без очков он мог видеть, что подземный коридор плавно превращался из жёлто-зелёного в красный. Отсюда следовало, что дальше становилось ещё горячее.

Что с этим подвалом не так?

Оспа в очередной раз принюхалась и с долей волнения в голосе, сказала:

– Мертвяки трубу прогрызли.

– Мара как очумела, – отмахнулся Даймон. – Зря её не успели покормить в грузовике. Как папа постоянно говорит: голодные дети – напрасные дети?

– Сдалась тебе Мара. Она не так пахнет и к трубам не причастна, – возразила Оспа. – Это сделал кто-то ещё… смотри.

И тут в подтверждение крыскиных слов раздался душераздирающий стон. Тянущаяся вдоль стены труба срезонировала и задрожала, создавая аккомпанемент вокалу. А потом по подвалу разнесся отчетливый женский голос:

– А ну как выйди и зайди, как следует!

– Это она нам? – удивленно спросила крыска.

– Это Маре, кажется, – ответил Даймон и двинулся дальше по коридору.

– Погоди. Там слишком жарко для меня. – забеспокоилась Оспа. – Подсади меня к потолку. Я спрячусь в стене. Это людям тяжело по жизни свой уголок разыскать. Крысы больше приспособлены.

Оспа юркнула в дырку и скрылась среди проводов, труб и вентиляций охлаждаться. Эта крыса была настолько близкой Даймону, что он ощущал её как свои руки. А при необходимости мог видеть её глазами.

Сам в пару он ничего не видел. Тепловое зрение не помогло. Уверенно переключился на еще одну адскую способность – единения душ и тел.

Оспа поспешила убраться подальше от кипятка и пробралась к соседям на первый этаж. Мальчик в один момент увидел кухню из решетки канализации её глазами. Видел не много, лишь макушки людей за столом. Но и по ним можно было понять, что семья завтракала.

За столом был лысоватый отец, растрепанная мать с немытой головой и дочь – юная рыжая пигалица.

– Мам, почему у нас полы горячие? – спросила она тоненьким голоском. – Отопление же ещё не дали.

Даймон не сразу понял почему, но его сердце застучало быстрее.

– Если бы слушала учителей на уроках, ты бы знала, что горячий пар поднимается вверх и подогревает наш пол из подвала. – ответил отец вместо матери, что истерично чесала волосы расчёской. – Трубу между плитой прорвало походу. Сразу не добраться. А ради нашего дома весь район отключать не хотят.

– Поэтому нет горячей воды? Я не могу промыть волосы. – возмутилась дочь, подернув конопатым носиком недовольно. И Даймон ощутил, как сердце теперь уже перестало биться.

«Что это со мной?» – подумал он, вновь и вновь всматриваясь в это рыжее безумие за столом. Оно гипнотизировало его как змея перед броском. А еще считал, что демоны гипнозу не подвластны.

– Да, Серёж, разберись. Я устала уже греть воду по тазикам. – возмутилась мать, пытаясь накрутить первые бигуди или хотя бы отчасти расчесать волосы расчёской. Что получится – то получится. – Вызови снова аварийную.

– Я семь раз вызывал! – возмутился Сергей.

– Вызови восьмой. Сегодня вообще всю воду отключили. Ребёнку в школу толком не помыться. Ходит грязная и чумазая. Растрепанная. Курица, а не дочь. Её скоро за домового принимать будут. Или в ведьмы на шабаш заберут.

– Ма-а-ам! Хочу на шабаш. – тут же заявила дочь. – А там можно помыться?

– Ты вообще помолчи, пока взрослые разговаривают.

Сергей обречённо кивнул, не став спорить с женой, дожевал бутерброд, и потянулся к смартфону. А Даймон вдруг понял, что не дает возможности Оспе двигаться. Он поработил её сознание и засмотрелся на девочку, желая узнать больше про школу и девочку с потенциалом то ли до домового, то ли вовсе до ведьмы. Интересно же, куда возьмут по итогу.

Вдруг рядом с ухом тела, что всё еще стояло в подвале, разнеслось:

– А голову ты дома не забыла?!

Пришлось оборвать сеанс, отпустив Оспу.

– Нет. – ответила Мара и протянула голову куда-то в туман, держа её при этом в руках, чтобы не перевернулась.

– Мара, с кем ты разговариваешь? – спросил брат и медленно двинулся в пар, вновь выбирая между доступными типами зрения.

Девочка примостила голову на шею и повернулась к Даймону, ответственно заявила:

– Раз, два, пять, четыре, три, – пропела она тоненьким голоском, затем добавила басом. – Дырку в теле получи!

– Считать. – строго добавил женский голос, обладатель которого терялся в горячем паре. – Научу тебя правильно считать для начала. Я много знаю и люблю учить и поуча-а-ать, – протянул таинственный собеседник. – Но что за наказание – учить умных детей! Они и так всё знают. Хуже нет. А вот поучать глупеньких я люблю. Повторяй за мной: Раз, два, три, четыре, пять…

На какое-то мгновение Даймон уловил периферийным зрением силуэт: высокий, тонкий, словно тень, с собранными в кулек волосами на самой макушке. Юный Адов видел этот образ в холодных тонах. Тепла он не отражал. Значит, это был не человек… не живой человек, по крайне мере.

Демон моргнул. Образ никуда не исчез. Но стал отчетливее. В руке дама держала длинную указку, которую малявка пыталась забрать, подпрыгивая за ней.

– Дай сюда, вредная училка!

– Мара, отойди от неё, – скомандовал брат.

– Нет! – возразила сестра. – Хочу учиться! Щас указку заберу и как научу её учить меня!

Девчонка подпрыгивала на одной ножке. Вторую не теряла. Просто подогнула, чтобы при случае пнуть какого-нибудь любопытного врага.

– Если что-то делаешь, делай до конца, – поучала прозрачная «училка». – если прыгаешь, то прыгай выше. А ещё ты считать забыла.

– Раз, два, три, четыре, пять, я учуся убивать! – Мара вновь начала считать нараспев, прыгать и ещё больше пытаться забрать палочку.

– Очень способная девочка, – произнесла тень. – Но нет такого слова «учуся». Запомни.

– А сдох есть?

– В нашей стране всё есть. И сдохнуть здесь не так сложно.

– А Вы, собственно, кто? – Даймон никак не мог толком разглядеть собеседницу из-за тумана и особенностей теплового зрения.

– Ах, голова моя садовая, забыла представиться… – ответил голос.

– Голова! – радостно перебила её Мара. – У меня есть голова! – с этими словами она отделила голову от шеи и приподняла на вытянутых ручках. – Вот. Не забыла!

– …Дарья Сергеевна, учитель начальных классов, – продолжила училка. – А ты тоже будешь учиться в моей школе? – этот вопрос уже был обращен к мальчику.

При слове «школа» в мыслях Даймона почему-то сразу всплыл образ рыжей девчонки, которую он видел глазами крысы. И сердце вдруг ускорило бег.

«Наверное, это от любопытства», – подумал демонёнок. Ему было интересно узнать, что это за школа такая. Ведь до сей поры знаниями его снабжали исключительно родители.

– Ага, – растерянно кивнул тинэйджер, – А где-школа-то? Здесь? Прямо в подвале?

– Важно не расположение помещения, а расположение к ученикам. К каждому нужен особый подход. Потому всех вместе учить уже и не успеваем.

– Круто, мы будем учиться в подвале! – заявила Мара.

– Конечно же, нет… детям, к несчастью, комфорт нужен. Стулья всякие, чтобы забывали поднимать, когда уходят. Доска, чтобы никогда не мыли. – возразила Дарья Сергеевна, а потом, сделав паузу, вздохнула, – Но я ведь не могу покинуть подвал, – и призрак отчаянно взвыл, заставив зазвенеть трубы. – Я умерла здесь! Проклятая труба! Я просто хотела спасти котёнка. Он жил в подвале. За что мне всё это? Я не так себе повышение квалификации представляла!

Мара снова подпрыгнула и попыталась ухватиться за указку учительницы, так как на этот раз она опустилась совсем низко. Но когтистые пальчики малютки прошли сквозь призрачный образ. И девочка шлепнулась на мокрый пол.

– Один человечек вышел в астрал, – проговорила недовольно Мара, тут же поднимаясь. – И тело свое совсем потерял. Другой человечек учиться хотел. – добавила она басом и пошла на Даймона. – Считать он врагов давно всех хотел… Ты первый!

Даймон запоздало поднял руки, защищаясь от выпада сестры. Но тут в подвале показался Михаэль.

– Всем выйти из сумрака!.. А-а, у вас тут мрак. Ну тогда сидите.

Он скорее по запаху, чем пока не по перестоявшемуся зрению почуял дочь, быстро подхватил на руки и принялся кружить. Это немного сбивало проклятье с толку и успокаивало, когда малая начинала особо сильно нервничать.

– Фу-ух. – наконец перестал кружиться оборотень с Марой на руках. – Что за бестолковая жара? Вы чего тут устроили?

– Па-а-ап, а как можно перенести духа? – спросила дочь. В глазах всё кружилось. Мозг из головы было не достать. И он постоянно преподносил для юного создания новые сюрпризы.

Оборотень принюхался.

– Духа, говоришь?

Даже принюхаться было сложно. Пришлось трансформировать нос в медвежий. Тот был более чутким и улавливал больше, чем особый, специфический запах Мары.

Михаэль по обрывкам услышанных фраз догадывался в чём дело. Дарья Сергеевна была бесплотным духом. А дух не мог далеко отходить от места своей гибели или захоронения. Духи всегда привязаны к определенным местам, чтобы ветром не сдуло. А держали их на месте якорем привязки всегда какие-нибудь предметы или… собственные кости!

Отпустив Мару, старший Адов привстал на четвереньки и принялся ходить из угла в угол. Как оборотень он тоже отлично видел во тьме, но дело было уже не в инфракрасном зрении. Простой природный дар, свойственный хищникам. Правда, он был не из рода волчьих, но мог уверить любого, что медведь видит лучше человека в ночи. Правда, ему это всем не надо. Так как ночью медведи обычно спали. Или изображали ночную охоту, если жене нужно было угодить.

Нащупав краны, Михаэль перекрыл вентиль подачи горячей воды. Пар сразу не пропал, но гудение в трубе прекратилось. Полу-медведь, получеловек снова принюхался. Руки трансформировались в лапы. Мохнатый сантехник поневоле остановился перед лужей на дне углубления в бетонном полу и снял с себя рубашку. Расстелив её на полу, он сказал:

– Даймон, будешь нырять.

– Это зачем ещё? Я не взял плавки для купания.

– Ничего, мы отвернёмся. Достань то, что лежит на дне.

– Может ты сам? – с сомнением глядя на так себе грязевые ванны и горячие подвальные источники, спросил демонёнок.

– Я сварюсь… Или ты хочешь медвежатинки на ужин? Уверяю тебя, медвежье мясо не такое вкусное, как… любое другое мясо на свете.

– Зачем ты ел медведей?

– Медведей? – отец даже поразился. – О нет, сын мой, я просто склонено доверять слухам. Люди такие говорливые, когда убегают от медведей в лесу. Глядя на них снизу-вверх на дереве, чего только не наслушаешься. Помню мы с мужиками все племя из пещеры гнали… вот было времечко. Так те с копьями были. А вы чего сейчас? В кипятке сварится боитесь. Ну что за молодёжь пошла?

Сын протянул футляр на сохранение отцу и залез в лужу. Вода в ней была обжигающей для обычной человеческой кожи, но уже не тем кипятком, какой достался сердобольной до котят Дарье Сергеевне. Как её вообще в подвал занесло? На этот вопрос она вряд ли ответит, если не сделать это темой урока.

Потребовалось несколько минут, прежде чем мальчик вытащил со дна огромной лужи целый набор неплохо вываренных костей. Сложив их на отцовскую рубашку, последним он достал череп.

– А вот и вишенка на нашем торте. – заявил отец. – отличная работа. Вылась.

Обменяв череп на очки, Даймон вылез их лужи кипятка красным, как варёный рак. Даже часто дышал. Приходя в себя, он увидел, как Михаэль свернул находку кульком и понёс на выход. По пути отец снова возвращал человеческий облик. Сын поспешил следом.

Мара вприпрыжку побежала следом за родней, клянча:

– И мне косточку! И мне! Чего вам жалко что ли? Их тут целая училка!

– Не лезь, Мара. – сокрушалась рядом Дарья Сергеевна. – От учителей и так одни кости остались.

На первом этаже подъезда неполная семья Адовых столкнулась нос к носу с хмурым мужиком в сапогах и телогрейке. И лысоватым соседом с первого этажа, которого Даймон знал, как Сергея.

Сантехник, подсвечивая фонариком ступеньки, участливо спросил у Михаэля:

– Мужик, тебе чего пообещали в управляющей компании, что ты сюда полез?

– Кости. – ответила за папу дочка. – Мы за кости работаем.

Мужики рассмеялись.

– Скажешь тоже. – Михаэль подхватил девочку на руки и поддержал смех на всякий случай. Так как был интеллигентным оборотнем. А если мужчины настаивают, он охотно бы ответил про мёд. Но смех среди людей часто означал лишь два момента: им весело, или кто-то из Адовых горит. Или скоро будет гореть на костре.

– Смотри-ка, последнюю рубашку снял. – добавил лысоватый сосед, протягивая руку. – Серый.

Михаэль вперился в руку. Факела в ней не было. На всякий случай, протянул в ответ.

– Миха… – ответил Михаэль и тут горло запершило. Закашлялся, не договорив слово. Но сосед посчитал его законченным, и кивнул.

– Уважаю за стремление, Миха… что там, Палыч?

– Всё хорошо. Пар локализован. – донеслось от сантехника снизу из подвала. Смех смехом, а работу он свою знал. Поэтому, придя в восьмой раз в подвал дома номер 13, и убедившись, что всё сделано, посчитал свою работу законченной.

– Чего говоришь, Палыч?

– Перекрыт пар, говорю! Осталось только заварить трубу.

– Когда вода будет?

– Да сегодня… после обеда. Сваркой дуговой пройдусь только. Когда под расписку выдадут.

– Вместо обеда, Палыч! – уточнил Серёга таким голосом, что возражений у сантехника не возникло. Но Сергей, почесав залысинку и припомнив жену, всё равно добавил. – Иначе я с тебя тоже последнюю рубашку сниму, пока с меня жена три шкуры сдерёт. Понял?

– Понял. Не бузи, Серый. Я при исполнении, как говорит Петрович.

– Так и исполняй, блюститель труб и порядка! А если эти орки канцелярские тебе опять инструменты не выдадут или ключ от склада не найдут, я ваш ЖУК¹ Чепушило для примера приведу. Пусть наш областной кандидат закроет его к чертовой бабушке.

– Не надо к бабушке. – буркнул Даймон. – Хотя, демоны говорят, она – огонь.

– Она – банши, а не демон, Даймон.

– Почему у всех бабушки адские, а у меня – как что, так сразу банши. Ни то, ни сё. – возмутился демонёнок.

– О, ты просто не знаешь о её потенциале. – Михаэль, подталкивая сына наверх, поспешил уйти от странных людей и их разговор уже никто не слышал. Но тут по лестнице начала спускаться рыжая девочка, и тинэйджер замер перед отцом как вкопанный. Всех зверино-людских сил Михаэлю не хватало, чтобы с места сдвинуть.

– А пацан тоже не промах. В грязи весь перемазался, чтобы помочь отцу. – тем временем заметил Сергей снизу, вставая на стремянку и вкручивая лампочку в коридоре.

Стало заметно светлее. Несертифицированный электрик, но ответственный сосед, даже посмотрел на мешок с костьми, который удалялся от него по лестнице. Мало ли чего спёр в подвале. С кем не бывает? Считай, заработал.

И сосед ничего не сказал. А может там вообще инструменты лежат, которые нужны были в подвале для магии в сантехнике. Никто не суется в подвал с пустыми руками.

– Как звать то, помощник? – крикнул он, наконец, сыну соседа.

– Да…ди… – заблеял демонёнок. Кожа его была и без того красная. Но когда рядом с ним прошла рыжая, мальчик ощутил небывалый жар внутри.

– Димка что ли? – добавила девочка с портфелем весело и пообещала. – Я всем в классе расскажу, что ты нам воду в дом вернул! Молодец, водопроводчик! А я Ленка. Будем знакомы. – она даже протянула руку.

Даймон в ответ лишь кивнул и от полноты чувств потерял сознание.

– Ой, что это с ним? – забеспокоилась девочка.

– Перегорел на работе. – тут же ответил отец. – ответственный помощник.

– А он поправится?

– Обязательно.

Отец подхватил обмякшего сына на руки, подсадил на шею Мару, поправил мешок за плечами и быстро понёс всех в квартиру.

Не хватало ещё семейных слабостей перед людьми проявлять.

Глава 3

«Домоседы»

Маленькая такая, рыжая.

Без жалости бьёт прямо в сердце

Из сбивчивых описаний Даймона

Едкий запах вытащил Афанасия Петровича из небытия. Участковый закашлялся и резко распахнул глаза. Как поступал всегда, когда дремал в кабинете или дома, упустив из виду чайник или макароны на плите.

– Всё, всё, выключаю… Мань, чего не посмотрела?

Жены рядом не оказалось. Над ним нависал потолок, давно требующий побелки, весь в старых разводах от потеков с крыши. Растрескавшийся и местами закопчённый. Под собой служивый обнаружил удобный диван. От него заметно пахло горелым.

– О, мой гот. Вы всё-таки живы. – удивленно произнесла дама приятной округлости, убирая разделочный нож и точильный камень.

Излишне бледная, как на вкус Петровича, хозяйка, явно собиралась приготовит что-то вкусненькое. Того гляди и на чай пригласят остаться.

– Что ж, если человек хочет жить, то тут уж ничего не поделать, – вздохнула дама, убрала нож и на чай почему-то не позвала.

Участковый попытался припомнить, как он здесь очутился. Но разум подсовывал какой-то бредовый сон: пожар, обгоревшие дети, пес с безразмерной пастью, планшетка…

Петрович повернул голову. Рядом сидел пёс, пристально следя за каждым движением гостя. Пудель как пудель, обычных размеров. Неужели правда проглотил? Да нет, бред какой-то.

Участковый принял сидячее положение, помотал головой, стараясь отогнать морок. Принюхался. И тут взгляд зацепился за старую люстру, висящую прямо из досок в потолке. Явно новодел. Правда, люстра красивая. Сами себе такую никогда не покупают, но иногда дарят на юбилеи тем, кого не жалко. Когда-нибудь такая бандура должна пробить голову тому, что окажется не в том месте не в то время.

– Что тут произошло? – отогнал от себя эти мрачные мысли участковый. Очень захотелось на рыбалку. А не это вот всё. Сиди гадай теперь где планшетка. И планшета на Новый Год начальство явно не подарит. Радовало, что фуражку не потерял. Вот она – сидит на голове как литая. И кобура на месте.