Текст книги "Властная идейная трансформация: исторический опыт и типология"

Рис. 5.9. Объемы поступления средств в избирательные фонды политических партий

Все это делает наиболее эффективным путь получения заказа на создание контрэлитной партии от самой власти (высших ее представителей, не удовлетворенных состоянием существующей элитной опоры). Именно поэтому контрэлита имеет больше шансов на трансформацию, чем антиэлита.

В условиях политического противодействия со стороны властной элиты создание массовых контрэлитных партий без соответствующего ресурсного обеспечения весьма затруднительно. Такая партия будет легитимно задавлена еще на стадии формулирования своих намерений. Купируя эти угрозы, создаются конспиративные организации. Этап организационного прикрытия является универсальной практикой взращивания политической оппозиции. Весьма распространен в этом отношении формат различных экологических, научно-исследовательских, филантропических, образовательно-просветительских и даже оккультно-эзотерических обществ. Между тем, под вывеской занятия оккультными практиками, для чего был предусмотрен соответствующий ритуал, происходило формирование организации, способной претендовать на взятие власти.

Третий этап: приход к власти

Взять почту, телеграф, телефон, развести мосты. Ленинская рецептура Октябрьского переворота признается сегодня классикой организации контрэлитного захвата власти. Реализация самой задачи занятия контрэлитой властных структур составляет основное содержание третьего этапа партогенеза. Для большевиков он пришелся на март – октябрь 1917 г.[181]181
  Ленин В.И. Марксизм и восстание: Письмо Центральному Комитету РСДРП(б) // В.И. Ленин. ПСС. Т. 34; Ленин В.И. Об Октябре. М., 1977; Ленин и Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. Мат-лы Всесоюзной науч. сессии, сост. 13–16 нояб. 1962, М., 1964; Ерыкалов Е.Ф. Ленинский ЦК – штаб Великого Октября. Л., 1977.


[Закрыть]

Несмотря на последующую историографическую канонизацию, этот период в истории оппозиционных партий является для реконструирования подлинной последовательности событий наиболее закрытым. При консолидации действующей властной элиты шансы контрэлиты на успех минимальны. Поэтому необходимо было внести раскол в ряды правящего политического класса. Это достигается путем персональной вербовки, тривиального подкупа, продвижения собственной креатуры во властные институты, использования компромата, провоцирования столкновения позиций. Особенно важен к условному часу «Ч» контроль стратегических постов силового и коммуникационного профиля.

Масштаб революции 1905 г. был в значительной мере обусловлен всероссийской стачкой железнодорожников. Искомый эффект удалось достигнуть благодаря революционаризации железнодорожного профсоюза. В результате страна оказалась парализована, а власть в итоге пошла на уступки. Большевики учли этот опыт. Столкнувшись с ультиматумом профсоюза железнодорожников Викжель, требовавшего формирования коалиционного социалистического правительства, они максимально затягивали переговоры, во время которых создали собственные институты контроля железнодорожного транспорта[182]182
  Болтнева О.Ю. Викжель и формирование первой политической оппозиции советскому правительству, 1917 год: Дис… канд. ист. наук. М., 1996; Злоказов Г.И. Переговоры об «однородном социалистическом правительстве» после Октябрьской революции // Отечественная история. 1996. № 5.


[Закрыть].

Внешне удивительное бездействие фигурантов исполнительной власти во время Февральской революции объясняется их расположенностью к определенному консенсусу с оппозицией. Несмотря на волну революционного террора, мало того, что никто из них не пострадал, но некоторые даже вошли в высшие структуры новой власти. Такой же парадоксальный паралич охватил министров Временного правительства в октябре 1917 г. Это дало основание ряду аналитиков предположить, что сопротивление имитировалось, и власть сознательно передавалась ими большевикам. В обмен А.Ф. Керенскому предоставляется возможность покинуть на машине американского посла уже окруженное восставшими здание Зимнего дворца. Первоначально арестованные министры, все до единого, были в скором времени отпущены на свободу. Из-под ареста освобождаются также ряд генералов, включая организатора похода на Петроград П. Краснова. Многие из них прямиком отправились на Дон, где активно занялись формированием «белого движения».

Много странного во всех этих освобождениях. Они проводились в то время, когда смертные приговоры менее значимым врагам революции подписывались с особой легкостью.

В данном случае важна констатация факта универсальности тактики вербовки оппозицией занимающих технологически ключевые посты представителей власти. Позиция политической бескомпромиссности (неприемлемость самой идеи сотрудничества с фигурантами правящего класса) в конкретной практике осуществления властных трансформаций не была эффективной, уступая тактике агрегирования множества интересов. Имея в виду коррупционность российских чиновников, задача такой вербовки в специфических условиях государственного управления России выглядит достаточно реалистично.

«Чем хуже – тем лучше» – так формулировалась интенция российских революционных демократов XIX в. Парадоксальная формула пояснялась следующим образом: чем более тяжелым окажется положение страны, тем быстрее произойдет революция. Затрагивающие значительную часть населения провалы власти становятся мотиваторами революционной активности. Такие «провалы» могут быть организованы. Еще более эффективна организация серии «сбоев». Проще всего дается обеспечение технологического «сбоя». Достаточно «перекрыть» одно звено отлаженной технологии и вся система, хотя бы на время, окажется нефункциональной.

Так, выступления населения в Петрограде в феврале 1917 г. были в значительной мере катализированы неожиданно возникшим дефицитом в обеспечении столицы продовольствием. Спустя годы стало очевидно, что этот «сбой» был организован. Продовольствие на столичных складах на тот момент имелось в больших объемах. Царь, как известно, поначалу даже отказывался поверить в сам факт хлебных очередей в благополучном по имевшимся ресурсам Петрограде[183]183
  Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту. (Заговоры перед ревцией 1917 г.), Париж, 1931; Мельгунов С.П. Мартовские дни 1917 года. Париж, 1961; Katkov G. Russia, 1917. The February Revolution. London, 1967.


[Закрыть].

Универсальным приемом катализации контрэлитной активности масс является проведение гражданской панихиды. Смерть была во все времена наиболее действенным объектом пропаганды.

Более сильного пропагандистского приема, чем смерть во имя высшей идеи, не существует. Резонанс смертной жертвы обеспечил, как известно, успех распространения христианства.

Исходя из этого опыта, формирование контрэлитной идеологии включало в себя создание пантеона «святых жертв». Для семиотики Французский революции такой сакральной фигурой явился Ж. Марат. Большевиками аналогичный жертвенный образ создавался вокруг персоны Н.Э. Баумана[184]184
  Долгий В.Г. Книга о счастливом человеке: Повесть о Николае Баумане. М., 1970. (Пламенные революционеры); Мстиславский С.Д. Грач – птица весенняя: Повесть о Н.Э. Баумане. М., 1977.


[Закрыть]. Во время августовских событий 1991 г. оппозиция активно оперировала именами трех задавленных танком молодых людей.

Политика, как известно, циничное дело. Истории известны многочисленные прецеденты, когда в политических целях власти провоцировались на применение насилия. «Героические жертвы» имели, таким образом, тактически-плановый характер. Тактической жертвой стали, например, расстрелянные демонстранты 9 января 1905 г. Историки убежденно говорят про «кровавое воскресенье» как умело организованную провокацию[185]185
  Жухрай В. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы. М., 1991. С. 95–105; Лурье Ф.М. Гапон и Зубатов // Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы. Политический сыск в России. 1649–1917. СПб., 1992; Кавторин В.В. Гапониада // Кавторин В.В. Первый шаг к катастрофе. Свободное размышление строго по документам. СПб., 1992.


[Закрыть]. Расстрел на Дворцовой площади явился, как известно, сигналом и мобилизационным психологическим мотиватором революции.

Один из главных ресурсов власти в борьбе с контрэлитой – военная сила. Применение ее в решающий момент может сорвать любые революционные планы. Так ЦК КПК сорвало планы оппозиции в 1989 г. в Китае. У властей КНР хватило решимости пойти на применение военной силы против демонстрантов на площади Тяньаньмэнь. А вот у представителей ГКЧП в аналогичной ситуации подобной решимости не обнаружилось. В результате, КПСС было отстранена от власти, тогда как КПК по сей день безальтернативно возглавляет самую динамично развивающуюся страну современного мира.

Даже в том случае, если контрэлита побеждает на выборах, она не застрахована от применения силового противодействия власти. Элитные интересы оказываются зачастую боле значимыми, чем демократические процедуры. Результаты выборов могут быть под тем или иным предлогом отменены. Такие отмены происходят в современном мире достаточно часто. И далеко не всегда народное волеизъявление оказывается политически весомей военной силы.

Режимы «хунты» дают в этом плане наглядную иллюстрацию. Шестнадцать лет продолжалось правление в Чили А. Пиночета. Даже в Европе, несмотря на ее демократическую традицию, оказался возможен режим «черных полковников» (1976–1975 гг.). И это в Греции – стране, состоящей в ЕС и НАТО.

Таким образом, одна из важнейших задач контрэлиты заключается в предотвращении военно-силового сценария подавления властями политической оппозиции. Это может быть достигнуто различными способами.

Первый заключается в создании контрэлитой собственных сил вооруженного противовеса. Формируются различного рода боевые дружины, организуются центры подготовки боевиков, создаются тайные оружейные арсеналы. Собственные боевые структуры имели фактически все революционные партии России. Именно они составляли ударную силу в вооруженных восстаниях во время революции 1905–1907 гг.

В дальнейшем усилиями советской литературы и искусства тиражировался миф о массовом рабочем сопротивлении войскам на баррикадах Пресни. В действительности же армейским соединениям в Москве в декабре 1905 г. противостояли боевики и профессионалы. Тактика ведения боев, вопреки созданному художественному образу, заключалась не в удержании баррикадных рубежей. Это представление, сформированное по аналогии с боевыми действиями периода Парижской коммуны, не соответствовало новым реалиям. Новая тактическая установка заключалась в создании маневренных, по 5–7 человек, групп боевиков, совершавших нападения и налеты на отдельные отряды правительственных войск и стратегически значимые учреждения. Баррикады же были нужны для снижения маневренности конницы противника и создания специальных ловушек-засад. Понятно, что такая тактика не могла быть в принципе ориентирована на рабочие массы, а подразумевала в качестве исполнителей профессионалов, боевиков. В дальнейшем эти боевые отряды получили наименование «Красная гвардия». «Акушеры революции» – «латышские стрелки» – представляли собой именно такой тип военной организации[186]186
  Познер С.М. Первая боевая организация большевиков 1905–1907 гг. Статьи, воспоминания и документы. М., 1934; Гейфман А. Революционный террор в России. 1894–1917. М., 1997.


[Закрыть].

Могут ли существовать боевые отряды оппозиции в современной России? С точки зрения законности, это исключено. Практически же, как показывают события на Северном Кавказе, это оказывается реальным. Демонстративный захват Нальчика в 2005 г. показывает вероятность применения такого рода тактики в современных условиях. Кавказский контекст не обязателен. Боевые группы сейчас реально существуют у ряда националистических организаций.

Широкие возможности для быстрого формирования вооруженных отрядов предоставляет существующая в России сеть различного рода охранных организаций. По относительной численности охранников Российская Федерация находится на первом месте в мире. Армия их превосходит совокупно персональный состав МВД. В час «Ч» значительная часть находящихся за ширмой охранных структур боевиков могут сыграть политически решающую роль в захвате власти.

Другим способом переконфигурации военных сил на этапе властной трансформации является организация перехода силовых структур на сторону контрэлиты. Армия перешла на сторону восставших во время событий Февральской революции в Петрограде. Еще декабристы, как известно, пытались, хотя и не вполне успешно, применить данную тактику. Для этого потребовалось подорвать в восприятии солдат представление о легитимности царского режима. Первым перешедший на сторону восставших Волынский полк особо отмечался в дальнейшем в формируемой сакральной идеомифологии революции. Большевики в своей пропаганде в армии в октябре 1917 г. блестяще воспользовались существующими латентно протестными настроениями в войсках. Их апелляция была обращена прежде всего к усталости солдатских масс от войны. После приказа об отправке на фронт на сторону большевиков перешел считавшийся прежде элитным столичный Петроградский гарнизон. Большевистская пропаганда нашла благодатный отклик и среди многочисленных дезертиров. Для них встать под знамена революции означало снять с себя нормативную и психологическую ответственность за измену армейской присяге. Для того, чтобы предотвратить возможность перехода армии и других силовых структур на сторону контрэлиты, они должны быть сами включены в расширенный элитный круг режима. Там, где такого включения не произошло, существует потенциальная почва для перехода военных на позиции контр элиты.

Особую проблему в плане противостояния элит и контрэлит всегда представляет позиция генералитета. Исторических примеров, когда вопрос о власти в стране оказывался в компетенции одного генерала (а то и полковника), предостаточно. Довольно часто генералы в такой ситуации облекали самих себя высшими полномочиями. Идейная контрэлита использовала бонапартистские амбиции военных в своих целях.

Даже И.В. Сталин всерьез опасался сценария «маршальского путча». Этим объясняется, в частности, логика учиненного им разгрома высшего командного состава РККА после поступивших сигналов о «заговоре М.В. Тухачевского». Сегодня этот разгром трактуется большинством историков как спровоцированная немецкой дезинформацией И.В. Сталина операция. Но есть и те, кто полагает, что заговор Тухачевского являлся реальностью. Сходными мотивами погашения риска бонапартизма вызвана и послевоенная опала Г.К. Жукова. Тема «бонапартистских амбиций» (читай – намерения обрести высшую власть) прославленного маршала вновь была поднята уже при Н.С. Хрущеве. Традиционным средством предотвращения военно-путчистского сценария являлась корпоративная диверсификация силовых структур. Главное – предотвратить возможность консолидации «силовиков», создать во взаимоотношениях между ними систему взаимосдерживающих противоречий. Существовавшая в СССР ведомственная взаимонеприязнь КГБ, МВД и ГРУ была в этом смысле искусственно управляемым явлением.

К 2011 г. таких взаимосдержек фактически не осталось. Установилась модель назначений из одного силового ведомственного центра. Могут возразить, что военная хунта в России нереальна.

Но ведь реален же стал вариант военного правления в территориально и демографически сопоставимой с РФ Бразилии (1964–1985 гг.).

Нейтрализовать вмешательство силовых структур возможно также посредством применения технологий контекстного управления. Искусственно создается атмосфера неприемлемости применения военной силы. Соглашаясь играть по правилам контрэлиты (армию – не привлекаем), власть обрекает себя на поражение. Методика формирования такого контекста детально проработана в теории несилового сопротивления Дж. Шарпа. Достоверно известно об ее использовании оппозицией в ряде «цветных» революций последних лет (см. главу 3).

Проведенный анализ исторического опыта контрэлитного партогенеза позволяет утверждать, что организованной национальной контрэлиты в современной России не существует. Ни одна из классических стадий ее формирования не пройдена. Соответственно, если произойдет зарождение истинной контрэлиты и ее инфраструктуры, то для прохождения всей дистанции необходимо будет около десятилетия.

Глава 6
Семиосфера контрэлиты как фактор властной трансформации

«Единство всякой культуры, – заявлял в свое время О. Шпенглер, – опирается на единство языка ее символики»[187]187
  Шпенглер О. Избранное. М., 2004. Т. 1. С. 245.


[Закрыть]. Опираясь на данное изречение основоположника теории культурно-исторических типов, можно говорить о связи политического единства с единством семиотического пространства[188]188
  Семиотика – научная дисциплина, специализирующаяся на изучении систем знаков и символов.


[Закрыть]. Этот аспект обеспечения государственного единения совершенно напрасно обделяется вниманием со стороны политического руководства страны. Между тем, развитие информационных технологий в мире позволяет использовать символы в качестве средства управления и манипуляций массовым сознанием. «Оранжевые революции» это с наглядностью продемонстрировали. Обнаружилось, что российские общественные науки совершенно не готовы к новым вызовам управленческого оперирования символами-мотиваторами.

В современности уже не столько военная мощь, сколько возможности оказания воздействия на сознание (и подсознание) человека являются составляющей политического успеха государств и партий. В чем истоки этих управленческих технологий? Исследование их генезиса неизбежно уводит вглубь веков. Знание о механизмах воздействия символов на духовное, психологическое и психическое состояние человека и народов накапливалось и практически апробировалось давно. Посредством соответствующих знаков происходила идентификация «свои» и «чужие». «Флаги, – писал С. Хантингтон, – имеют значение, как и другие символы культурной идентификации, включая кресты, полумесяцы и даже головные уборы, потому что имеет значение культура, а для большинства людей культурная идентификация – самая важная вещь. Люди открывают новые, но зачастую старые символы идентификации, и выходят на улицы под новыми, но часто старыми флагами, что приводит к войнам с новыми, но зачастую старыми врагами»[189]189
  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2007. С. 38.


[Закрыть]. Необходим анализ феномена политической символики в исторических прецедентах властных трансформаций.

Феномен подпольной семиосферы и исторический опыт революций

Революция, прежде чем перейти в стадию властной трансформации, осуществляется на семиотическом уровне. Ю. Лотман, введя понятие семиосферы, предоставил еще одну возможность для анализа обстоятельств смены исторических эпох в области сопровождающих их изменений набора базовых символов[190]190
  Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы. М., 1974; Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992; Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 т. Таллинн, 1992–1993; Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1994; Ю.М. Лотман и Тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.


[Закрыть].

На первой стадии происходит разрушение предыдущего единого семиотического поля политической культуры соответствующего государства. Формируется альтернативная политическая семиосфера. Допущение властью такого семиотического раскола поддерживает созревание революции. Лишаясь национальной универсальности, властная семиосфера лишается и своей легитимности. Создается субкультура подполья, захватывающая в свою орбиту все более значительную часть общества. Официальная субкультура при наличии такой дихотомии обычно проигрывает.

Следующей стадией семиотической инверсии является культурная изоляция власти. Ее символика уже никем (или почти никем) не признается и не воспринимается в категориях сакральности. Прежние властные символы облекаются в формы гротеска. Один из компонентов почвы для революции – готов. При готовности остальных необходимых компонентов далее вопрос остается за малым – технологической операцией смены властной элиты.

Российская история дает ряд примеров формирования альтернативной политической семиосферы. Сообразно с несекулярным типом организации средневекового русского общества в XVII столетии был выработан преимущественно религиозный формат контркультуры[191]191
  Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: Духовные движения XVII века. М., 1995.


[Закрыть]. Это совпадает с европейской практикой выстраивания народно-еретической семиосферной альтернативы[192]192
  Покровский М. Средневековые ереси и инквизиция, М., 1897. Вып. 2; Даркевич В.П. Народная культура Средневековья. М., 1988.


[Закрыть]. С позиций обретения истинного христианского учения отрицалась легитимность официальной Церкви и государственной власти. Они, встав будто бы на ложный путь, лишались благодати Божьей. Истинная же Церковь, община верующих, вновь, как и в апостольские времена, ушла в катакомбы.

При выстраивании альтернативной политической семиосферы предполагается решение двух основных политических задач. Во-первых, необходимо идентифицировать «своих». Каждый, принимающий мир альтернативы, принимает и ее отличительные символы – знаки принадлежности. Принятие этого знака есть отречение от бытия в рамках официальной семиосферы. Такие опознавательные знаки для «своих», свидетельствующие о принадлежности к миру политической альтернативы, использовались еще в глубокой древности. Восстания «краснобровых» и «желтых повязок» в Китае получили, как известно, свои наименования по соответствующим альтернативным символам. Власть Синего неба, семиотически связанного с династией Хань, закончилась – учили идеологи мятежа. Наступает эра Желтого неба, которая будет временем всеобщего благоденствия. Принятие грядущей новой жизни символизировали желтые повязки, позволявшие восставшим дистанцироваться от ханьцев. Сравните это с оранжевыми шарфами ющенковцев и символикой голубого цвета сторонников Януковича на Украине.

Причастность к семиосфере политической альтернативы закрепляется также посредством собственных ритуалов. Типичным проявлением такого ритуала в рамках рабочего социалистического ритма являлись ежегодные первомайские и ноябрьские демонстрации. Устанавливались персонифицированные образцы для подражания. Эта установка достигалась посредством формирования собственного пантеона героев. Принципиальное требование состояло в исключении из него персоналий официального культа. Радищев, декабристы, петрашевцы, Белинский, Герцен, Чернышевский, первомартовцы – все эти хрестоматийные фигуранты отечественного исторического процесса в учебниках Российской империи отсутствовали[193]193
  Естеферова Т. Учебники дореволюционной России по истории. М., 1993.


[Закрыть]. Их деятельность в то время рассматривалась как альтернативная версия отечественной истории в семиосфере русского революционного подполья. Только после победы Октября бывшие «подпольные герои» приобретают официальный статус.

Признаком принадлежности к альтернативной семиосфере мог выступать и внешний вид адепта. Символами политической оппозиционности становились одежда, обувь, прически. Так, в период Французской революции в качестве аллегории свободы стал использоваться так называемый «фригийский колпак». Согласно принятому объяснению, правом ношения его обладали с римских времен только свободные люди. Получавший свободу раб приобретал и право ношения фригийского колпака. Запрет французских властей на ношение этого головного убора только укрепил его популярность. В конце концов, во время захвата королевского дворца санкюлотами Людовик XVIII вынужден был надеть на себя поданный ему на пике красный колпак свободы. Фактически это уже означало гибель монархии[194]194
  Gombrich E.H. The Use of Images: Studies in the Social Function of Art and Visual Communication. Phaidon Press, 1999. Р. 162–183.


[Закрыть]. (Сравните с современным движением синих ведерок в России).

В рамках альтернативной семиосферы формируется собственный терминологический аппарат. Язык «подполья» отличается от принятого в обществе разговорного языка. Использование специфических языковых конструкций также есть способ идентификации «своих», своеобразный пароль причастности. Особенно важна установленная форма обращения и приветствий единомышленников. «Свои» должны приветствоваться иначе, чем это принято в мире доминирующей системы. Отсюда принятие в революционной семиосфере обращения «товарищ» как альтернативы слову «господин». Фашистское приветствие – правая рука, вскинутая вверх – из того же семиотического ряда[195]195
  Багдасарян В.Э. Жестикуляция в истории мировой культуры // Гуманитарный сервис. Кн. 1. История повседневности. М., 2003.


[Закрыть].

В альтернативной семиосфере устанавливается особая этология, появляется своя этическая шкала координат. Нормативным может стать то, что считается аномальным в мире официальной этики. Дело доходило до формирования особого свода этических предписаний для «подпольщиков». Вариантом такого рода документа в России являлся «Катехезис революционера» С.Г. Нечаева[196]196
  Лурье Ф.М. Нечаев: Созидатель разрушения. М., 2001.


[Закрыть]. В любом случае, выстраивание модели альтернативной семиосферы выводит на решение базовых мировоззренческих вопросов бытия.

Наряду с необходимостью идентификации «своих» функцией формирования особой символики оппозиции является также отрицание «мира чужих». Ввиду контркультурного характера ее формирования речь идет об отрицании нормативной для соответствующего государства и социума семиотической реальности. По отношению к последней в лексике советского андеграунда использовался термин «система». Под «системой» понималась некая искусственная схема, довлеющая над человеком, подавляющая его свободу, которая, безусловно, должна была быть разрушена и заменена «жизнью». Служители «системы» – это не только номенклатурщики, но и живущее по официозным правилам население – «совки».

Используются две основные методики обозначения оппозицией официальной семиосферы – демонизация и гротеск. Так, Николай II выступал в революционной семиосфере одновременно в двух ипостасях: как «Николай Кровавый», палач и тиран, и как «Николашка» – слабоумный и слабовольный человек, находящийся под командованием жены-немки и авантюристов типа Григория Распутина[197]197
  Могильнер М. Мифология подпольной России. М., 1999.


[Закрыть]. Образы Сталина и Брежнева служили для диссидентства символическими типажами, выполняющими функции для демонизациии и высмеивания режима.

Но одной ненависти по отношению к существующей официальной системе для лишения ее легитимности недостаточно. «Грозная» власть остается сакральной. Но легитимность подрывается смехом. Тогда, когда власть становится для народа смешной, она уже фактически перестает быть властью. Отсюда констатируемое многими исследователями большое значение, которое сыграли политические анекдоты в делегитимизации государственной власти в СССР. Остается только осознать, что придумывать и запускать в оборот анекдоты – дело вполне рукотворное. И вспомнить, как этой темой активно занимался КГБ СССР.

Формирование альтернативной семиосферы фиксируется во всех произошедших в истории революциях и властных трансформациях. Фрагментарный обзор такого рода примеров приводится в табл. 6.1. Универсальность данного явления дает основания утверждать о невозможности осуществления смены модели страны без формирования легитимизирующей данную инверсию в сознании масс новой семиотической реальности.

Таблица 6.1

Символика революционных трансформаций в странах мира

«Войны символов» и сегодня являются важным компонентом в тактике ведения сетевых конфликтов. Разработаны и многократно апробированы технологии управления процессом конструирования политических семиосфер.

Учение К. Юнга об архетипах составило методологическую основу данного направления в западной науке. Было доказано, что посредством символики можно управлять подсознанием человека и программировать проявления «коллективного бессознательного» масс. Психология поступала в практическом смысле на службу прикладной политологии[198]198
  Юнг К.Г. К вопросу о подсознании // Юнг К.Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж. Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы. М., 1997; Жане П. Психический автоматизм. М., 1913.


[Закрыть]. В России еще в советское время от всех этих изысканий отмахнулись как от чуждого материалистической методологии субъективного идеализма. Как теперь выясняется, напрасно. Манипуляции массами в «бархатных» и «оранжевых» революциях осуществлялись в значительной степени посредством научно обоснованного семиотического инструментария. Пропаганда воздействует целенаправленным образом на общественное мнение, а потому связана так или иначе с сознанием человека. Инструментарий символов воздействует как на сферу сознания (когнитивная сторона символики), так и подсознания (психические процессы, протекающие без прямого отражения их в сознательной сфере). Игнорирование этой стороны современных политтехнологий может иметь по отношению к национальной безопасности России самые серьезные последствия.