Текст книги "Стокгольмский синдром"

– Когда я делаю так, я хочу слышать свое имя – глухо сказал Саймон. – Всегда…

Майя открыла рот, но возразить или согласиться не успела, потому что он вломился в нее безо всяких предисловий, явно намереваясь сделать все быстро. Но без затей у Грешника не получилось.

Сейчас он был нарочито груб, почти не опираясь на руки, наваливаясь на нее всем телом и впиваясь губами, куда придется – до синяков. Ей казалось, что он заполнил ее всю, и это было странное ощущение. Будь на его месте Петер, это было бы гадко – потому что он кончил бы и извинился, возвращаясь к тому, что он сам называл «цивилизованными отношениями». Он побежал бы в душ, смывать с себя все то, что к этим отношениям не относится. Саймон Хеллстрем был диким, и это заводило Майю больше всего. Приторная сладость была щедро разбавлена ноющей болью засосов и сигаретной горечью его губ.

Бокалы на рейлинге вверху вздрагивали всякий раз, когда он вталкивался до упора, заставляя ее голос снова и снова падать до шепота.

Симме… Симме… Симме…

Несмотря на затекшие руки, Майя чувствовала, как мутная волна оргазма накатывает откуда-то снизу, от их притертых друг к другу бедер. Потолок дрогнул, заходя на первый тур головокружения, в то время как Саймон продолжал толкаться внутри так яростно, будто хотел проткнуть ее насквозь.

То, что он кончил, не вынимая – ее не удивило, но и не испугало. Этот финал был слишком естественным. Майя просто закрыла глаза, позволяя Хеллстрему сперва накрыть поцелуями ее веки, а потом просто обнимать ее всем телом, переводя дыхание. Его член все еще оставался в ее вагине – и она буквально впитывала это ощущение его спокойного превосходства.

– Просто скажи, что я лучше, – потерся он колючим подбородком о ее щеку. – Скажи это вслух. Сейчас…

– Ты лучшее, что случалось со мной, Саймон, – сказала Майя то, что думала.

Правда по-прежнему давалась ей легко и даже приятно.

– Майя… – Хеллстрем прошелся языком от мочки ее уха до основания шеи и на мгновение прижался губами к чуть выступающей ключице. – Ты умеешь быть дивно жестокой – это заводит. Но, твою мать, Майя… От твоей покорности я тупо с катушек слетаю.

Дождавшись, пока его лицо снова зависнет прямо над ней, пока его губы начнут кривиться в очередной ехидной усмешке, она сказала всего два слова:

– Слезь с меня… – а потом добавила. – Или трахни еще раз.

Его не успевшее опасть сокровище превратилось в камень, распирающий ее изнутри, и Майя чуть подалась вниз, чтобы впустить его еще глубже. Припадая губами к его голой груди и позволяя ему до крови всадить ногти в ее запястья.

– Ну что ты за сука… – выдохнул Саймон, снова переходя к возвратно-поступательным движениям. – Откуда ты взялась вообще?

– Это же твоя любимая игра, Симме. Так продолжай…

Сперва он закрыл ей рот поцелуем, потом – соленой ладонью, вдавливая ее затылком в прохладный камень. Его голубые глаза стали еще ярче обычного из-за розоватых от недосыпа и алкоголя белков, но его взгляд неотрывно следил за ней. Закрыв глаза, она отключила магию, оставив даже не химию. Одну лишь физику. Шумное дыхание, тлеющий огонь трения, гулкий бит пульса…

Ее тело просило простой разрядки. Быстро и без затей, но в этом новом для нее, совершенно восхитительном формате.

Покончив и с этим, Хеллстрем сел, закуривая и оглядываясь в поисках стакана с виски. Коснувшись ногами пола, Майя почувствовала дрожь в коленях и избыточную влажность в промежности. Подумав минуту, она сняла мокрый халат, остро пахнущий недавними возлияниями и отголосками мужского одеколона, тут же перебрасывая его через локоть. Вид ее исцарапанного тела с багровыми пятнами от недавних слишком крепких поцелуев привел бы в чувство кого угодно, но не Саймона. Глядя на нее, он улыбался, закусывая ноготь большого пальца, будто обдумывая новые детали своей живой сюрреалистической картины. Чувствуя, как тонкая теплая струйка стекает по внутренней стороне бедра, Майя скрестила руки на груди, делая шаг назад.

– Я иду в душ, Симме.

– И? – задрав бровь поинтересовался он.

– И когда я выйду, я хочу видеть тебя там, – она указала разворошенную постель. – Потому что тебе нужно поспать.

– Нам, Майя. Тебе и мне.

– Я хотела…

Фыркнув, он поправил пирсинг в губе, давая ей понять, что дослушивать не планирует.

– Забудь. Теперь моя очередь загадывать желание. Пиздуй в душ. Тебе и самой поспать не помешает.

– Слушаю и повинуюсь, герр Хеллстрем.

Повернувшись к нему задом, она улыбалась.

Майя знала, что дверь запирать не стоит, потому совершенно не удивилась, когда в душевой кабине ей составил компанию Саймон. В конце концов, он тоже изгваздался порядочно…

Он просто возник рядом, подставляясь под падающую сверху воду, запрокидывая голову и жадно глотая. Глядя, как поднимается и опускается его кадык, она обняла его за пояс, касаясь губами шеи.

– Уже соскучился, – сообщил он, мягко укладывая ладони Майи к себе на плечи.

– Хочешь? – поинтересовалась она, привставая на цыпочки, чтобы разомкнуть поцелуем его упрямо сжатые губы. Ответ на этот вопрос упирался в нее на ладонь пониже пупка, но ей хотелось слышать его голос.

– Очень, – коротко ответил Саймон. – Здесь. Сейчас. Поехали?

Его ладони медленно прошлись по ее спине, прежде чем он уже привычно подхватил ее под зад, поднимая, прижимая к себе и заставляя вцепиться в его плечи.

– Не урони меня, ладно? – не удержавшись, она в который раз поцеловала шрам на его лбу. – Здесь скользко.

– Детка, я пока что никого не ронял. Расслабься…

Уже через мгновение Майя почувствовала жесткие швы кафельной плитки у себя за спиной. Она понимала, что ей действительно лучше расслабиться, иначе этот чертов член войдет в нее буквально со скрипом. Тело – уникальный материал, обладающий не только усталостью, но и памятью. За последние сутки ее собственное запомнило слишком многое, потому каждое прикосновение было не только приятным, но и болезненным.

Отчасти, потому что секса в эти сутки было даже с избытком. Отчасти – потому что ее сознание мгновенно отзывалось воспоминаниями о том, как классно это было. Его темные уголки, неизвестные раньше ей самой, реагировали подобием удовольствия даже на боль.

Сейчас Майе снова предстояло быть сверху, но заведенный Саймон дразнил ее, удерживая в сантиметре от проникновения, напрягаясь и издевательски улыбаясь. Теплая вода, падающая сверху, была приятной. Будто ее кожи ласкаюше касалась еще одна пара рук.

– Не смотри вниз, Майя… – прошептал Хеллстрем, вдавливая ее в стену, целуя, цепляясь языком за ее язык и позволяя ее бедрам соскользнуть вниз до упора. Остатки смазки позволили сделать это почти безболезненно, но теперь Майя не контролировала ничего – ни скорость, ни глубину проникновения, ни саму себя.

Она чувствовала себя животным, инстинкты которого окончательно взяли верх. Когда Саймон начинал зарываться, она просто кусала его в шею, и он осаживал, становясь почти нежным, но никогда не вынимая до конца. Майя чувствовала усталость и перенапряжение, в то время как Хеллстрем тупо вошел в азарт, потому что в третий раз подряд кончить достаточно быстро у него уже не получалось. Забыв о нем, она сосредоточилась на своих собственных ощущениях.

Она представила, что происходящее сейчас видит Петер. Недаром же он звонил ей сегодня? Видит эту ее бесстыжую позу и совершенно мутные глаза. Видит, как Грешник имеет ее в душе, как очередную шлюшку из тех, что подходят к нему покурить после концертов. И ей это, черт подери, нравится. Даже слишком…

Майя чувствовала, что тягучее напряжение комкается где-то внутри, доходя до предела. Чувствовала, как неутомимый поршень Саймона вязнет в ней снова и снова.

В очередной раз соскользнув вниз, она прошлась языком по гирлянде его сережек, прежде чем выдохнуть:

– Хеллстрем, ты охуенный…

Кажется, еще вчера с мужиками она не кончала. Теперь же она смотрела в его голубые глаза, чувствуя, как ее внутренняя потайная пружина, туго закрученная им же самим, стремительно разворачивается. Саймон остановился, прижимаясь лбом к ее лбу, перехватывая пахнущими алкоголем губами ее поверхностное дыхание, удерживая ее за вздрагивающие бедра, не давая соскочить. Будто давал запомнить, как это… Только сейчас она заметила, что взгляд у него такой же мутный, как и ее собственный – там, в кривом зеркале недавней фантазии.

– Папочке нужен твой рот, – проговорил Хеллстрем, финишировать которому так и не удалось.

Опускаясь перед ним на колени, Майя чувствовала не только приятную усталость, но и смутное чувство благодарности. Саймон смотрел на нее сверху вниз, привалившись к стене и закусив губу. Его мокрая грудь тяжело поднималась и опускалась…

Она позволила ему запустить пальцы в ее волосы и сделать все так, как хочет он сам, хотя и достаточно жестко. Здесь, под душем, он не мог бы увидеть ее слез, хотя она чувствовала его взгляд на своем лице, как ползущее насекомое. Ему нравилось смотреть, а ей хотелось, чтобы он кончил еще раз.

Здесь. Сейчас. С ней.

Спустя еще пару минут она едва не захлебнулась горько-соленой волной.

После он поднял ее рывком, подхватывая под локти и глядя в ее лицо. Майя улыбнулась дрожащими губами. Он взял ее за подбородок, чуть оттягивая нижнюю губу. На его лице расцветала очередная кривая усмешка.

– Детка…

Повинуясь какому-то иррациональному наитию, она продемонстрировала ему чистый язык, улыбаясь снова. Саймон нежно поцеловал ее в уголок рта, медленно, но уверенно делая поцелуй глубже. Протянув руку, он, не глядя, выключил воду.

– Так как насчет поспать, Симме? – поинтересовалась Майя, в то время как он достаточно энергично растирал ее полотенцем, особенно усердствуя в части груди. От махровых прикосновений ее соски бодро торчали. Коснувшись одного из них губами, Саймон резко выдохнул.

– Кажется, я тебе обещал… Поспать будет прямо сейчас.

– Тогда отвали, потому что я тупо тебя изнасилую, как только он встанет, – почти огрызнулась она, чувствуя, как предательская слабость бьет под колени.

– А если не встанет? – ирония в его голосе была не очень-то едкой. Он тоже устал, к тому же, был изрядно датым.

– Я знаю, как его можно поднять.

– Ты засранка, Майя…

– Я знаю. Но тебе же нравится?

– Да я просто охуеваю с тебя!

Оказавшись под одеялом, Майя тут же повернулась к нему спиной, стараясь выкинуть из головы разные глупости. Уже засыпая, она почувствовала его ладонь на своей талии.

Ничего не сказав, она просто накрыла его пальцы своими, проваливаясь в сон.

4. Немного о боли

Проснувшись, Майя не смогла понять, который сейчас час. Было темно, и за окном уже привычно сияла пульсирующая транспортными артериями столица. Саймон спал, и в неясных отсветах его лицо было очень уж серьезным для спящего.

Интересно, во сне можно чувствовать головную боль?

Майе нестерпимо хотелось пить и немного хотелось есть. И совершенно не хотелось вставать, чтобы не будить свое персональное лихо, покуда оно тихо дышит на соседней подушке. Поскребя по сусекам, она нашла в себе еще и немного любопытства. Первым пунктом ее интересовало, заточен ли Грешник еще хоть на что-то, кроме получения удовольствия всеми доступными ему способами? Вторым – какого черта было нужно Петеру утром? Она была уверена, что он перезвонил позже, и не один раз. Он умел быть настойчивым, когда не надо.

Мыслей о том, чтобы уйти, у нее не возникало. Не потому, что она боялась спуститься в метро или поймать такси, а потому, что уходить расхотелось. Не сейчас, не сегодня. Она подумает об этом завтра, но не теперь… Поняв, что терпеть больше нет никаких сил, Майя встала, стараясь производить поменьше шума.

И тут же поняла, что под теплым одеялом под боком у Саймона было куда уютнее. Ощупью отыскав плед, оказавшийся на полу еще тогда, когда она приземлилась на эту постель впервые, девушка завернулась в него на манер римской тоги из тонкого флиса.

Добравшись до зоны кухни, она осторожно, практически бесшумно включила подсветку над вытяжкой. Окей… После ревизии холодильника широко известной в узких кругах рок-звезды, Майя соорудила себе пару изрядных бутербродов с индейкой, которые планировала запить сидром. Подумав, один она оставила на тарелке.

Плохой знак: когда начинаешь о ком-то заботиться, этот кто-то может сесть тебе на шею.

Сидр был прекрасно холодным, хотя фрекен Нордин понимала, что жажду утолять лучше водой – так же точно, как и то, что спать нужно с равными. С теми, кто без ума от тебя и всегда сможет быть рядом. Там, в койке, остался король, в то время как она сама – всего лишь фрейлина. Майю никто и никогда не учил считать себя королевой. Вспомнив почти нежное «королевна» в исполнении Саймона, она усмехнулась.

Вряд ли это имя ее собственное.

От этих мыслей еда становилась поперек горла, но сидр делал свое дело: она расслабленно улыбнулась, облизывая покрытые мясным соком пальцы. Интересно, готовит здесь тоже домработница? Как он сказал? «Останься здесь до среды», кажется?

Она была готова остаться и дольше – это ее пугало.

Саймон Хеллстрем не решит ее проблем, нет. Скорее, создаст ей новые.

Майя не знала, как и чем убить время, пока хозяин ее мыслей и этой квартиры все еще спит. Со скуки она прошерстила его платяной шкаф, рассматривая десяток одинаковых узких джинсов и ворох рубашек, среди которых попадались, пожалуй, чересчур экстравагантные. Не удержавшись, она вытащила одну из них, с принтом золотистого питона, и прикинула на себя. Усмехнувшись, девушка рассматривала вышитое на спине матерное слово, а потом избавилась от пледа, надевая рубашку Саймона на голое тело. Плоские кнопки защелкивались с едва различимым звуком.

Хороша, чертовка.

От попытки натянуть на свои бедра эти безбожно узкие штаны она отказалась сразу же. Зато мысль о его собственных плавках плотно засела у нее в голове. Копаться в нижнем белье было глупо и смешно, но она сделала и это, выбирая самые узкие из черных. Она хотела бы быть женской копией Саймона, но вместо этого получилась пародия. Глядя на себя в зеркало, она была готова возненавидеть свои темные волосы.

Вместо пижонской рубахи Грешника ей куда больше пошла бы одна из художественно обрезанных маек его гитариста Марса. Скривив пухлые губы, она только добавила сходства. И ладно…

Но рубашка пахла Саймоном, и расставаться с ней из-за этого внешнего диссонанса не хотелось. Это так по-мужски – вешать рубаху, которую ты уже надевал, которая штырит солнечным днем где-то на взморье, чертовым «Бодлером», высолом пота и сигаретами, обратно в шкаф.

Носить мужские трусы Майе пока что не доводилось, но сверкать голым задом сил больше не было. Может, еще пять-десять минут – и маскарад был бы окончен, но тишину прорвало слишком громким рингтоном смартфона. Его владелец явно не раз ложился спать слишком глубоко и надолго… Краем глаза она видела, что Саймон рывком сел на постели, и в этом его механически-стремительном движении было столько от зомби, что ей стало не по себе. Майя на мгновение закрыла глаза, и не заметила, откуда он вынул свой телефон – вопли прекратились. Осторожно задвинув дверцу шкафа, девушка юркнула в кресло напротив чуть поблескивающей плазмы, обнимая коленки руками.

Закрыв глаза, она оставила только звуки и запах. Чуть сиплый, наполненный желчными интонациями, голос и «Бодлер».

– Майя… – легкий ступор спал, когда она поняла, что телефонная беседа окончена, и теперь пришел ее черед. – Где, твою мать, ты есть?

– Сижу в кресле, пытаюсь не слушать, о чем ты треплешься, – отозвалась она со странной легкостью, в который уж раз не узнавая собственных игривых интонаций.

Судя по звукам, Саймон отыскал и натягивает джинсы, скрипя зиппером. Короткий сухой щелчок – и по периметру глубокого глянца потолка вспыхнул свет, заставляя щуриться их обоих. Майя сглотнула так громко, что, казалось, он должен был услышать.

– Это был всего лишь Марс, которому все еще интересно, жив ли я. Вообще-то… Эй!

Легок на помине…

Его шаги не были стремительными, но и спешить ему было некуда. Майя улыбалась, даже когда он встал перед ней во весь рост, перекрывая свет и угрожающе нависая сверху. Под разметавшимися волосами она не видела его глаз, но резко очерченные желваками скулы точно добра не предвещали.

– Симме… – начала было она, тщетно пытаясь перестать растягивать губы в улыбке, но он тут же отмахнулся.

– Заткнись. Встань, пожалуйста.

Ее будто заклинило, хотя Майя прекрасно понимала, что шутить с ним опасно. Тем более, сейчас. Сделав какое-то неопределенно-хватательное движение руками, он тут же засунул их в тесные передние карманы джинсов, подбираясь, точно кобра, предупреждающе расправившая капюшон.

– Встала, я сказал! – он не крикнул, нет. Его подвели связки, и все возмущение Саймона вылилось в некоторое подобие хриплого лая.

Все еще улыбаясь, Майя встала с ленивой грацией уставшей за ночь стриптизерши, которой глубоко наплевать на оскорбленные эстетические чувства очередного клиента. Встала, не спустившись на пол, а прямо на его черном кожаном кресле, чувствуя, как босые ступни скользят по нагретой ее телом гладкой поверхности. Он медленно прошелся по ее фигуре оценивающим взглядом, запрокидывая голову назад: все это время она смотрела только на его нервно вздрагивающие ноздри.

Барометр гнева.

Поправив волосы, она кокетливо, как только могла в своей шаткой позе, повертелась перед ним, демонстрируя всю эклектичность прикида. Майя не надеялась разрядить обстановку, отнюдь. Она хотела довести ситуацию до абсурда, чтобы заглушить свой собственный, внезапно вырвавшийся на волю страх – обратную сторону ее нежности, которая была совершенно некстати.

Плюс еще сто очков к желанию бессмысленно улыбаться.

Майя была готова к любому повороту событий, но, уперевшись взглядом в резинку надетых на ней его собственных трусов, Саймон заржал так же внезапно, как и только что разозлился. Вынув руки из карманов, он крепко обхватил ее за бедра, притягивая к себе.

– Это что, бля, такое? Бунт на корабле?

– Я просто устала быть голой, Симме.

– Тебе явно не хватает чего-то в гульфике. Это очень смешно.

– Ты явно собирался мне врезать, даже не отпирайся… – отбросив с его лба волосы, Майя видела, что взгляд у него по-прежнему неспокойный. – Ты и сейчас этого хочешь. Почему?

Вздохнув, Саймон потянул уже знакомую ей усмешку, от которой в иные моменты брала оторопь. Его внутренний Джокер явно был в ударе сегодня вечером.

– Во-первых, в этом гребаном шкафу – тонна шмотья, но ты откопала именно эту рубашку. Эту чертову рубашку, которую я люблю больше всего…

– Поэтому ты ее не стираешь? – не удержалась Майя, перебирая его линялые голубые пряди.

– Поэтому ты однажды допиздишься, – резюмировал Хеллстрем, стискивая ее сильнее и спуская с кресла на пол. Теперь ей приходилось смотреть в его лицо чуть снизу. – Ты могла напялить то белое посмешище с жабо, в котором я был на паре дурацких фотосессий – я не сказал бы и слова, клянусь. Зато, может, признался бы, что у меня от этого твоего вида яйца сводит…

– Признайся сейчас – инцидент будет исчерпан.

– Детка, ну помолчи ты хоть минуту, дай мне закончить… – освободив одну руку, он жестко прихватил ее за горло, будто подчеркивая серьезность своих намерений. – Во-вторых… Черт, что же во-вторых? Ах, да… Я же говорил тебе уже не раз и не два, что меня бесит, когда ты ведешь себя как я. Если мы не в постели, это может плохо закончиться. А мы ведь не в постели, правда? – он сжал пальцы еще чуть сильнее, одновременно чуть поднимая руку так, чтобы Майе пришлось встать на цыпочки.

Она чувствовала себя провинившейся, а его – в праве. В праве наказывать. Но ее губы кривила улыбка, которую Майя не смогла подавить. Вместе с тем, она ощущала, как ее пульс танцует под его пальцами, отдаваясь в голове грохотом прибойной волны. Судя по взгляду, Саймон отставил шутки и намеревался получить удовольствие от этого маленького акта насилия. Она смотрела на него и думала о том, до чего же этот придурок ей нравится.

Эта мысль не оставила ее и тогда, когда его язык щекотно забрался в ее ухо, отчего ей казалось, что все внутри дрожит и переворачивается.

И тогда, когда он крайне больно укусил ее за шею чуть пониже мочки, тут же проутюжив ноющую кожу прохладным прикосновением влажных губ.

– Я не лажу в мужские трусы, но я и без того уверен, что тебе нравится, детка.

Майя кивнула, насколько могла это сделать. Саймон ослабил хватку, пройдясь по ее горлу ласкающим движением подушечек пальцев. Он сделал это медленно, дав ей прочувствовать каждую продолговатую гитарную мозоль на его правой руке. Перехватив его тяжелое от массивного кожаного браслета запястье, она положила его ладонь поверх своей правой груди, прикрытой полиэстером, расписанным под золотистого питона.

– Хочу чувствовать твои пальцы внутри, Симме…

– Насколько глубоко, Майя? – поинтересовался он, сжимая податливую плоть слишком сильно, чтобы это было приятно. – Сейчас я могу вставить их между твоих ребер. Ты этого хочешь?

– Ты полный придурок, Саймон. Но ты мне нравишься даже сейчас. И я не могу остановиться, даже притом, что мне давно пора домой…

– С чего вдруг?

– С того, что мне даже жопу прикрыть нечем в твоей роскошной квартире.

– Она съемная, не комплексуй, – не прозвучавшее «как и ты» Майя додумала себе сама, прикусывая уголок очередной непрошеной улыбки. – Хочешь, я сделаю тебе роскошный леопардовый окрас в сине-лиловой гамме? В стиле Rush of Terror. Собственноручно, так сказать…

– Сними с меня своего драгоценного питона, милый. И отпусти меня домой.

– Дерзко, Майя. Очень дерзко…

– Мне встать на колени?

Он приподнял бровь, изображая заинтересованность.

– Ммм… Хорошая идея. – Майя принялась было расстегивать мелкие кнопки рубашки, но Саймон остановил ее жестом. – Оставь… Все равно стирать. Просто займись мной.

Она опускалась медленно, будто в лифте, скользя руками сперва по его гладкой коже, а потом и по грубой ткани его джинсов. Можно было сколько угодно долго бряцать его и без того расстегнутым ремнем, но Майя решила избавить Саймона от одежды одним коротким рывком, заставляя светлый, художественно прорванный хлопок съехать по его мускулистым бедрам вниз, до колен.

– Привет, Симме… – сказала она драматичным шепотом, прежде чем пристроить ладони куда следует.

– Если хочешь действительно взять меня за яйца – сделай это сейчас…

– Хочешь, я перевяжу их шнурком от твоих ботинок? Больно… Но тебе понравится.

– Я не ношу ботинки, но могу прикупить пару шнурков специально для тебя, – его пальцы сомкнулись на ее шее сзади, вызывав щекотно-колючее ощущение, от которого хотелось сглотнуть. – Одним я зашнурую твой рот, наконец. А второй затяну на твоей нежной шейке…

Она чувствовала, как впиваются его твердые ногти, одновременно понимая, что на его языке это звучит крайне романтично. Чувствовала, что заводится от его слов, его присутствия, ощущения его жесткой хватки и собственного, все чаще возникающего желания пережестить его в очередную их горизонталь.

Если это вообще возможно.

– Ты сам не знаешь, чего хочешь, Саймон.

– Знаю, детка. Посмотреть, как ты мне отсасываешь, наконец.

Она склонила голову, пряча улыбку и облизывая губы, но Хеллстрем поймал ее за подбородок, заставляя посмотреть вверх практически рывком.

– Эй… В глаза смотри, окей?

Майя позволила ему применить еще немного силы, чтобы разжать ей челюсти. Он обвел контур ее губ сперва большим пальцем, а потом и головкой своего бодро вставшего члена. Она едва успела спрятать зубы, когда он толкнул бедра вперед, будто проверяя возможности предоставленной ему влажной глубины. Пару раз Саймон намеренно, потому достаточно ощутимо, зацепил свод неба и почти толкнулся в заднюю стенку глотки, но Майя не остановилась – только ущипнула его за ягодицу, надеясь, что останется след. Улыбнувшись, он убрал руки и запрокинул голову, позволяя ей самой руководить процессом. Сплюнув немного вязкой слюны, она медленно растянула ее по стволу, оттягивая крайнюю плоть, одновременно поднимая член Саймона чуть вверх и открывая себе доступ к его телу. Потому что короткие и длинные, едва ощутимые и почти жесткие пробежки языком она оставила его яйцам.

При мысли о том, что будет, если любимая рубаха Хеллстрема окажется уделанной спермой, Майе хотелось нервно рассмеяться, но это было невозможно технически. Впрочем, она достаточно быстро втянулась в процесс, слыша сверху шумное дыхание и сдавленные стоны, чувствуя его пальцы в своих волосах. И она не ожидала подвоха, когда эти же пальцы практически сжались в кулак, отрывая ее от увлекательного занятия и заставляя отпрянуть.

Фрекен Нордин с легким недоумением смотрела на своего полубога из подворотни. Его возбуждение было настолько очевидным, что давно уже передалось ей самой. Понимая, что они все еще не закончили, она даже не пыталась встать, чувствуя болезненное любопытство на тему того, что же будет дальше. Чуть дрожащие пальцы Саймона прошлись по ее щеке от самого подбородка вверх, к виску, почти ласкающим движением.

– Я хочу иметь тебя сзади, – сообщил он, дополнив слова весьма красноречивым жестом, призывающим ее развернуться. Вцепившись в высокую массивную спинку кресла, она позволила ему не только стянуть с нее совсем недавно спасшие ее шкуру трусы, но и достаточно ощутимо ее отшлепать.

Хорошо, что Хеллстрем управлялся собственной ладонью, не подумав вытащить из джинсов ремень с пряжкой в форме звезды. Звонкие шлепки коротко обжигали ее кожу до тех пор, пока у нее не сбилось дыхание: она прогнулась, сползая чуть вниз, прижимаясь щекой и грудью к прохладной коже, забираясь коленками на сиденье. Ладонь Саймона описала длинную вытянутую дугу, проходя по внутренним сторонам ее бедер от левого колена к правому, намеренно избегая наивысшей точки, отчего Майе хотелось вцепиться зубами в кожаную обивку.

– Пальцы, Симме… – выдохнула она, не особенно надеясь на понимание с его стороны.

– Попроси, – отозвался он, прихватывая ее за зад, заставляя придвинуться ближе. Ее бросило в жар, и тонкая синтетика щекотно прилипла к коже, доставляя дополнительное беспокойство, граничащее с удовольствием. Майя чувствовала, как низ живота наливается приятной тяжестью, как соски превращаются в крупные горошины. – Просто попроси меня, Майя.

– Я хочу, чтобы ты… – начала было она, но очередной шлепок заставил ее прерваться на полуслове.

– Разве так просят, детка?

– Пожалуйста… – один только звук от соприкосновения ее кожи с его ладонью на скорости среднего замаха заставил ее вздрогнуть, снова и снова чувствуя разливающееся в паху тепло возбуждения.

– Я начинаю терять терпение.

– Вставь свои чертовы пальцы, умоляю тебя! – взмолилась Майя, понимая, что готова кончить уже от одной этой импровизированной порки.

Второй раз просить себя он не заставил – и она впустила в себя сперва один, потом второй, а потом и все три его пальца до самых колец. Майя понятия не имела, что было приятнее: ощущение трения при входе или сама мысль о его жестких пальцах внутри. Посчитав, что достаточно, Саймон перехватил ее под локти, заставляя выгнуться назад, будто всерьез боялся, что она попортит мебель, завладевая ее руками и не оставляя больше ни одного шанса отодвинуться, соскочить или просто сопротивляться. Он вошел на вдохе, погружаясь в нее так медленно, будто делал это впервые.

Ей казалось, что она превратилась в море, и с каждым его движением ее расплескивало все больше.

Саймон был глубоко, ежесекундно вдавливаясь в очередную шероховато-чувствительную точку внутри, ранее ей неведомую, отчего Майя только кусала губы. Будь сзади Петер, ей не обойтись бы без руки между ног, не только скользящей по ее клитору, но и то и дело вправляя обратно его не слишком-то ловкий член. С ним она почти всегда чувствовала себя сухой или чересчур просторной. Хеллстрем втискивался с трудом даже тогда, когда Майе казалось, что она мокрая до неприличия. От этой разницы потенциалов ей хотелось вышибить себе мозг. Но единственное дуло в ее распоряжении прямо сейчас сладко долбилось в отведенном ему природой тупике на самом крайнем юге ее тела. Казалось, приложи она ладонь к животу – и она почувствует эти толчки.

Мысли, собственное воображение, звуки и даже запахи сейчас накручивали ее сильнее, чем сеансы юношеской мастурбации. Кажется, теперь она знала о себе, своем теле и его потребностях не больше, чем тогда…

Хеллстрем заламывал ее руки с азартом насильника, снова и снова кусал ее шею, заставляя кожу покрываться мурашками в три слоя. Тонкий приятный запах и скрипучие звуки кожаной обивки были наглухо перебиты отголосками «Бодлера» и многоголосой симфонией этого жесткого и достаточно быстрого секса. То ли от настойчивой стимуляции, то ли от собственной впечатлительности, то ли от активного трения бедер Саймона о ее пылающий после десятков его шлепков зад, Майя кончила, хватая губами воздух. Она сказала что-то ругательное, но не уловила, что именно, потому что ее тут же накрыло что-то похожее на афтершок: после первого оргазма пришел второй, пускай и менее яркий.

Саймон почувствовал, как ее отпустило, и ускорился. Ему понадобилось еще несколько минут, прежде чем он кончил на ее спину, художественно забрызгав не только ее влажную кожу, но и свое фэшн-сокровище с питоновым принтом.

– Это чума, детка… Сама подумай, как я могу тебя отпустить? – выдал он, отпуская ее руки и тут же прижимаясь грудью к ее спине, запуская ладонь между ее ног, не давая ей успокоиться.

– Симме…

– Ну, что «Симме»?

– Просто… – она выдохнула, чувствуя, как его пальцы словно нарочно выписывают завитушку латинской «S», обходя чувствительный островок клитора. – Просто вызови мне такси.

– У меня есть одно условие, – сообщил он, позволяя пальцам скользнуть чуть дальше и чуть глубже. – Маленькое. Но обязательное.

– Господи…

– Да, Майя… Да, – вынув, он резко задвинул их снова. – Ты что-то хотела спросить?

– Условие…

– Я вызову тебе такси. Как я могу отпустить тебя одну, королевна, зная, в каком ты виде? Я поеду с тобой. Просто, чтобы убедиться, что все в порядке…

Быть может, Майя Нордин и хотела бы возразить, но ее сознание сомкнулось тесным влажным кольцом вокруг его пальцев. Все, что она могла сказать, было не громче выдоха.

«Да, Симме. Да».

Через четверть часа она натягивала чулки, поглядывая на курящего Саймона.

Майя не имела ни малейшего представления о том, как выпутаться из этой стремной и одновременно совершенно восхитительной передряги. Ее засасывало в самую сладкую из возможных трясин и захват оказался сильней, чем она думала.

Сильней, чем она сама.

Таксист был уже немолодым шведом, оттого мало интересовался происходящим на заднем сиденье, где устроилась пара странного вида пассажиров. Черное пальто Майи почти чопорно прикрывало ее колени. Но ладонь Саймона, скользнувшую по ее ноге вверх почти сразу же, как только улица за окнами машины медленно зазмеилась, не заметил бы только слепой. Время от времени фрекен Нордин ловила на себе пристальный взгляд, отражающийся в зеркале заднего вида.