Текст книги "Стокгольмский синдром"

Чуть заинтересованный и осуждающий одновременно.

Но Хеллстрем только шептал ей в самое ухо свое: «забей», тут же спускаясь влажными губами вниз по ее шее строго до чуть приподнятого ворота. Больше дразня их обоих – и таксиста, и Майю. В итоге, она просто откинулась на подголовник, закрывая глаза и позволяя Саймону делать, что вздумается.

Нащупав в кармане его кастет, она надела его на свои тонкие пальцы. Будто пытаясь получить немного силы от этого ее персонального артефакта.

Стараясь не думать о том, что теперь у нее есть еще один – любимая рубашка Грешника, которая все еще была на ней.

Все эти – тайные и явные – мысли закружили ей голову так, что она почти не узнала собственный дом, позволяя Хеллстрему расплатиться с таксистом и едва ли не вынуть ее из машины. У входа в подъезд с древним, через раз работающим домофоном Майя почти кокетливо шагнула в сторону, выскальзывая из золотого пятна мутного фонарного света. Саймон шагнул следом, нависая над ней, упираясь ладонями в грубую каменную кладку по обе стороны от ее плеч.

– Давай, – коротко скомандовал он, ухмыляясь. Поправляя колечко пирсинга и подставляя губы холодному ветру.

– Что? – она невольно вскинула брови от удивления, но не смогла отказать себе в удовольствии прикоснуться к его щеке стынущей на этом же самом ветру ладонью. Вторая ее рука по-прежнему сжимала кастет. Если хорошенько замахнуться, то получится приложить его прямо поверх звезды, к которой ей так хотелось прижаться губами…

– Ты слишком громко думаешь о том, как бы отделаться от меня.

– Саймон…

Резко подавшись вниз, он коротко поцеловал ее в уголок рта.

– Симме. Драться со мной – не самая лучшая идея. Просто на слово мне поверь, детка.

– Я даже не…

Она разжала пальцы, чувствуя, как нагретый рукой металл соскальзывает, мягко ударяясь о шелковистое дно кармана.

– Врушка… Но меня заводит даже то, как ты пиздишь мне, Майя. Так что пригласи меня на пару бокалов чаю. Хотя бы из вежливости.

– Может быть, не сегодня?

– Я все равно не отстану…

Она сглотнула, чувствуя, как по телу разливается пьянящее тепло, очень похожее на радость. Порывшись в сумочке, фрекен Нордин отыскала ключи. Саймон освободил ей путь к двери, сопроводив этот жест доброй воли дурашливым полупоклоном.

На мгновение она подумала о том, чтобы юркнуть за дверь, оставив его снаружи. Но слабый голос разума захлебнулся почти сразу, сходя на нет. Здесь и сейчас тонкий шлейф «Бодлера» был их общим.

Их собственным.

В ее квартире было темно и душно: после огромных окон с видами на ночной город, привычное пространство казалось тесной коробкой. Захлопнув замок, Саймон привалился спиной к двери, скрещивая длинные ноги. Обняв его за пояс, она прижалась щекой к его скрипучей кожаной куртке. Хеллстрем тут же среагировал, прижимаясь губами к ее виску, обхватывая за талию и давая ей в полной мере прочувствовать приятную твердость бутылки виски, спрятанной у него за пазухой.

– Теперь особое приглашение нужно тебе? – поинтересовалась она глухо, тут же прихватывая зубами плоский поводок молнии и оттаскивая его все ниже и ниже.

– Ага… Пригласишь по-особенному? – ответил он так же глухо. Удивляясь своему азарту следовать каждой его безумной идее, Майя продолжила расстегивать его куртку, опускаясь все ниже, выпутываясь из его рук. Веселящие пузырьки возбуждения ударили ей в голову, и она очнулась окончательно, уже стаскивая его пижонские чопперы.

Носки Грешника были идеально белыми.

– Ты достаточно приглашен? – поинтересовалась Майя, незаметно даже для себя самой переходя к массажу ступней, устроившись перед ним по-турецки прямо на полу.

– Да я охуел вообще…

– Ты останешься?

– Если ты продолжишь…

И она продолжила – возможно, впервые в жизни получая реальное удовольствие от простых прикосновений к одному из самых интимных и беззащитных мест мужского тела. Стараясь не применять силу и не провоцировать щекотку, прокладывая уверенный путь от пальцев к голени. В конечном итоге, из прихожей Саймон вышел босым, в джинсах и майке, шлепая по теплому деревянному полу с бутылкой виски в руках.

Майя юркнула в свою тесную ванную, чтобы натянуть на себя домашний спортивный костюм и закинуть непростую рубашку Хеллстрема на деликатную стирку. Когда она вернулась, ее гость меланхолично переключал каналы, будто пытаясь отыскать истину между Евроспортом и Шведским MTV.

– Убого, правда?

Он фыркнул.

Она приземлилась на низкий диван рядом с ним, западая в пахнущих лавандой подушках. Бутылка стояла на маленьком столике, на который Саймон пристроил и ноги. Круглый проволочный плафон из IKEA светил пыльным, но теплым светом, низко спускаясь с потолка. Щуриться от него не хотелось.

– Напоминает мою квартиру в Лондоне. Очень.

– Тебе там нравилось?

– Сомневаешься?

– Я просто видела ту, которая съемная…

Он фыркнул снова, закатывая глаза.

– Брось… Это херь, которую можно купить за бабки. Просто кусок нашего материального мира. Угол, в котором я храню шмотки и сплю.

– И трахаешь баб, – добавила Майя, хотя очень хотела бы оставить эту ценную идею в собственных мыслях.

– Ты дохуя умная, но не угадала, – Саймон смотрел в телевизор, но она увидела, как он улыбается. – Это тебе так свезло.

– Звучит так, будто ты пытаешься произвести на меня впечатление, Симме. Лучше сразу перестань. Могу ведь и поверить, – съязвила девушка, скрещивая руки на груди, отгораживаясь от него, будто нарочно подчеркивая тот факт, что его обаяние на нее не действует.

– Вот именно, что я не пытаюсь. И баб к себе домой я не вожу уже хотя бы потому, что они редко бывают благонадежными, – повернувшись к ней, Хеллстрем улыбался все шире. – Детка… Тебе лучше не знать, насколько я всеяден. Ты захочешь натянуть гандон мне на голову.

Мысль о том, что все это время они даже не думали предохраняться, несколько запоздало взбудоражила нервы Майи. В верхнем ящике ее прикроватной тумбочки в спальне всегда имелись презервативы. Она попыталась – и не смогла припомнить ни одного раза, когда она впустила бы в себя Петера без резинки. Не то чтобы она боялась беременности: Швеция – страна больших медицинских возможностей в этом смысле. Просто незащищенный контакт казался ей чем-то слишком личным.

Чем-то, что ей хотелось бы отложить до появления особенного человека в ее жизни. И у нее между коленок.

Настал ли этот момент вчера? Вопрос так и повис в голове неотвеченным, в то время как от одного воспоминания о том дивном эпизоде на барной стойке в залитой закатным светом квартире Саймона предательское тепло растекалось под кожей до самых пальцев ног.

– Любишь резинки? – рассеянно поинтересовалась она, чувствуя, как ее неумолимо мажет.

– Неа. Но когда ебешь, преимущественно, проституток и групиз, выбора у тебя не то чтобы много. А что? Проблемы какие-то?

– Если будут – я как-нибудь их решу. Прятать твое сокровище в латекс – это кощунство. Даже если для разнообразия…

Она прекрасно знала, что у них снова будет секс. Возможно, уже очень скоро. Как знала и то, что ее запас в тумбочке останется неприкосновенным, даже если это сделает ее грязной в самом ханжеском смысле слова. Да что там… Ей хотелось быть грязной – как тогда, в ее кабинете, когда вместо платья на ней была его майка с белесыми пятнами.

– Я доверяю тебе, ты доверяешь мне. Поэтому нам по приколу играть вместе, – коротко резюмировал Хеллстрем, цепко беря Майю за подбородок, чуть сдавливая, заставляя язык прилипнуть к небу. – Правда, сладость моя?

Она не могла даже кивнуть, потому просто закрыла глаза. Было ли это теплое чувство еще и про доверие? Возможно. Во всяком случае, ей нравилось, что Саймон здесь. У нее дома, где его тяжелые шаги отдаются в перекрытиях едва ли не до первого этажа. Прямо сейчас она почти кощунственно молилась о том, чтобы хриплый смех Хеллстрема оставался на изнанке ее сознания даже тогда, когда он уйдет отсюда.

И даже тогда, когда ей самой придется уйти.

При мысли о смерти, она улыбнулась.

Саймон отпустил ее, потому что хотел выпить. И они пили вместе, устроившись так, чтобы он мог видеть телевизор, а она – его лицо. Майя просто положила голову на его колени, позволяя Хеллстрему запустить пальцы в ее волосы. Узкое зеленое горлышко «Джеймесон» переходило из рук в руки, пока они прикладывались по очереди, игнорируя принесенные ею стаканы. Майя время от времени закидывалась кубиком льда, чтобы унять пламя, то и дело вспыхивающее внутри.

Видела бы ее мамочка…

Эти круги под глазами от полубессонницы, эти красные от поцелуев губы.

Эти не успевающие подживать царапины и засосы по всему телу, особенно болезненные из которых – на внутренних сторонах ее бедер.

Сейчас, как никогда, фрекен Нордин была похожа на более чем легкомысленную девушку, но она не чувствовала ни голода, ни жажды, ни недовольства собой. Ей было недосуг подумать даже о красном платье, которое она так опрометчиво оставила в клубе, о том, что ее могут запросто попереть с работы, если об этом маленьком инциденте узнает Йохан. Ее вообще не волновало ничего, кроме собственных ощущений.

Старшая сестра Майи имела привычку считать ее эгоисткой ровно с тех пор, как отец позволил ей остаться в столице, получить там жилье и не приезжать в Уппсалу месяцами. Как будто Майе могло нравиться то, что она видела там! Как будто это она уговаривала Бригитту выйти замуж, родить близнецов и теперь работать на двух работах, чтобы ее простофиля-муж не парился, разводя мазню, которую искренне считает искусством. Майя прислушивалась к себе, пытаясь понять, как это – быть эгоисткой по-настоящему. Если бы в данный момент ей кто-то сказал, что она нужна дома, что Бригитта снова беременна (с нее станется) или что чертов мир окончательно налетел на небесную ось, она все равно не хотела бы ничего, кроме очередного тура траха с Грешником.

Ей было бы плевать на все и на всех.

Усмехнувшись, она потянулась за своим мобильником, по пути ловко избежав руки Хеллстрема, который попытался перехватить ее коротким угрожающим жестом.

– Хочешь в «Три в ряд» поиграть? – поинтересовался он, не оставляя попыток завладеть ее смартфоном. – Майя, что за хуйня?

– Предполагаю, что там есть неотвеченные, хочу посчитать…

– Дай-ка сюда… – Саймон приложился к бутылке и настойчиво протянул руку, совершенно не сомневаясь в том, что ему не откажут. Помедлив, Майя положила в рот очередной кубик льда, перебрасывая его от одной щеки к другой и ловя на себе жадный взгляд Хеллстрема. – Майя, мать твою!

Она протянула ему телефон, давая понять, что обменяет его на бутылку.

Обмен состоялся. Отсутствие кода-пароля ничуть не удивило Саймона, который с видимым нетерпением ждал, когда заветный список загрузится.

– Некто «Дружище» звонил тебе восемь раз. Что за хер с горы? Тот, что я думаю?

– Петер.

– Петер? Ах да… Наверное, и сообщение тоже от него, – он прокашлялся, явно готовясь декламировать. Майя полоснула гортань шотом ирландского виски, стараясь расслабиться. Левой рукой Саймон по-прежнему перебирал ее локоны, и ощущение от этих прикосновений было крайне противоречивым. Она не любила, когда кто-то касался ее кожи или волос, в особенности, когда бывала не в духе. Но от заигрываний Саймона она получала реальный кайф мазохиста.

Он взламывал ее уже вторые сутки. Это было больно и приятно одновременно.

– Читай, – просто отозвалась Майя.

– Ты охуеешь, но там всего два слова. «Я волнуюсь». Это слова мамочки, а не мужика, с которым ты спишь.

Сделав еще глоток, она проглотила и «мамочку», и ставший гладким лед, чувствуя, как он соскальзывает в желудок, заставляя кожу покрываться чувствительными мурашками.

– Убери этот телефон на хер или прочти это еще раз. Мне нравится слушать твой голос.

– А что мне за это будет? – поинтересовался Саймон, откладывая смартфон и отбирая у нее виски. – Полегче, детка… Я тоже хочу немного огня.

– Договоримся. Просто скажи.

Влив в себя изрядный глоток, Хеллстрем склонился над ней, обдавая теплым алкогольным дыханием.

– Твою мать, Майя… Я волнуюсь, – выдержав паузу, он уточнил. – Нравится?

– Обалденно. Жаль, что это неправда.

– Имей совесть, не все сразу, – глумливо заржал он, перехватывая ее одной рукой и укладывая затылком на подлокотник так, что ее зад снова оказался у него на причинном месте. – Я не собираюсь быть как этот твой ублюдочный Петер…

Быть может, еще совсем недавно она попыталась бы вступиться за старого друга, но сейчас она смотрела в дурные голубые глаза напротив и улыбалась улыбкой куклы, послушно подставляющей губы для поцелуев.

Где-то на самом дне ее сознания шевельнулось желание врезать ему снова.

Не потому, что ей было обидно. А потому, что она знала: это может доставить удовольствие им обоим.

– У тебя все равно не получится, даже если и соберешься, – подавшись вперед, Майя коснулась губами подбородка Саймона, надеясь, что эта попытка избавиться от бредовых мыслей сойдет за жест примирения. От прикосновения к его коже стало только хуже: она вспомнила вкус собственной крови во рту, его азарт и то безумие, с которого все начиналось. На этом пестром фоне залипание на диване напоминало гриппозный больничный, когда все тело ноет от малейшего касания влажной простыни.

Будто прочитав что-то в ее блуждающем взгляде, уже смазанном от алкоголя в полупустом желудке, Хеллстрем взял Майю за подбородок, заставляя запрокинуть голову назад. Мгновение спустя его большой палец мягко прошелся по ее нижней губе, надавливая и соскальзывая внутрь рта, чуть цепляясь за край зубов и тут же возвращаясь обратно. «Что?», – спросил он коротким кивком по окончании этого странного теста, оставляя ей только солоноватый привкус и темное пламя, танцующее где-то в самом низу. Даже прикладываясь к бутылке, он не отводил глаз, явно ожидая ответа. Ни с того, ни с сего, он облизал палец, только что бывший у нее во рту.

– Симме… – выдохнула она, внезапно ощущая себя слишком одетой. – Какого черта?

Ей хотелось бы знать, какого черта они делают, но вопрос сошел на нет сам собой.

Саймон продолжил поедать ее глазами, спускаясь все ниже и ниже, как будто ему и впрямь было интересно получше рассмотреть непритязательный комплект домашней одежды. Чувствуя, как все живое внутри завязывается в тугой узел внизу живота, Майя понимала, что красноречивее его молчания, сопровождаемого чуть заметным трепетом ноздрей, только ее собственные соски, дерзко торчащие под одеждой.

Совсем уж нежности ей не хотелось, но и щелчка по проступившему сквозь ткань бугорку чувствительной плоти она не ожидала. Естественно, возбуждение от этого меньше не стало, и Саймон улыбнулся с невероятным злорадством, заметив это не хуже нее.

– Выпьем еще? Хотя, рискованно… Можно ведь и в стельку надраться.

Он так явно хотел заставить ее просить продолжения, что это читалось у него в лице.

– Ну… Тогда придумай повод. Так, для куража, – это было дерзко, но он оценил. Его улыбка стала хищной.

– Можем выпить за наше близкое знакомство, Майя. Если тебе очень нужен повод. А потом – за еще более близкое. Хочешь – дернем на брудершафт, хотя это ни хуя не шампанское. Ты любишь шампанское?

– Иногда, – его глаза снова напоминали два влажных, сосредоточенных прицела, и видеть это было приятно. Чувство сродни узнаванию рассыпалось по телу тысячей игристых пузырьков. – Но я от него становлюсь абсолютной дурой, Симме.

– Первый раз вижу девчонку, которая способна это признать. Хочешь?

– Шампанского?

Приложившись к бутылке, от отставил ее на стол, упираясь обеими руками в подлокотник дивана по обе стороны лица Майи. Его большие пальцы щекотно прошлись по ее вискам, превращая воображаемое шампанское внутри в искристое цунами. Сбрендившие от переизбытка всего рецепторы реагировали даже на его выдох с четким запахом алкоголя.

– Меня.

– Эммм… Выпьем еще?

– Ну ты и сучка, королевна, – он сказал это почти нежно. Почти. Ровно настолько, чтобы она успела понять, что попала именно туда, куда целилась. Ей хотелось ответить что-то достаточно едкое, чтобы джинсы Саймона снова показались ему тесными, но она поперхнулась словами, когда его длинные пальцы юркнули за резинку ее штанов, нащупывая под ними зону повышенной влажности в качестве главного доказательства.

Склонившись еще ниже, Хеллстрем позволил Майе обнять его за шею, притягивая ближе.

– Самое время сказать это твое: «Симме», от которого мне хочется то ли въебать тебе, то ли вставить по самое не балуйся.

Она смотрела ему в глаза, не издавая ни звука и стараясь не думать о его пальцах, где не надо. В довершении этого акта неповиновения, она покачала головой отрицательно. Концы его волос щекотали ей лицо, но она даже не улыбалась. Выдохнув, Саймон обвел кончиком языка мягкий контур ее губ.

– Не выебывайся, детка. Просто скажи. Иначе я сделаю тебе больно…

Но Майя всерьез опасалась, что не убери он руку, ей станет очень приятно уже совсем скоро.

– Чего ты больше хочешь? Заставить меня подчиняться или причинить мне боль?

– Это одно и то же. Выбери сама и не еби мне мозги.

– А если я хочу и того, и другого? И полирнуть остатками виски?

Усмехнувшись, Саймон убрал руку из опасно-приятной зоны, прихватывая Майю за шею, вдавливая ногти глубоко в тонкую светлую кожу.

– Тогда попроси Симме отодрать тебя на полу, шлюшка.

Она чувствовала, как он заводится, понимала, что заводится она сама.

– Пожалуйста, Симме…

Коротким, но уверенным движением он спихнул ее с дивана, давая знак, что игра началась. Приложившись локтем, Майя попыталась отползти, но Хеллстрем поймал ее за босую ступню.

– Не так быстро, королевна, – и девушка послушно замерла на месте как насекомое, неудачно упавшее на спину. Оттолкнув в сторону катающийся на колесиках столик, Саймон принялся расстегивать ремень джинсов, кривя губы в знакомой ухмылке. На этот раз он сверкал проработанным контуром нижнего пресса, поскольку трусов на нем не было. – Хотя… Быстро я тоже очень люблю.

Уже через мгновение достаточно грубо перевернутая им на живот Майя могла только вцепиться пальцами в короткий ворс ковра, проверяя на прочность собственные ногти, и позволяя Саймону рывком обнажить ее до колен.

Чувствуя, как он наваливается сзади, распластывая ее, не давая даже вдохнуть полной грудью, притирая этой самой грудью о пол. Она понятия не имела, каких усилий ему стоил хоть какой-то баланс: в момент, когда он вошел, пиковое возбуждение смешалось с болью, сузив восприятие Майи до слабо освещенного тоннеля. Его вес, резкие толчки его горячего поршня внутри и сама мысль о происходящем то и дело сбивали ее дыхание… Впервые за все время с тех пор, как она лишилась того, что принято называть невинностью, она стонала по-настоящему, без притворства. В который уж раз не узнавая звук собственного голоса, разбавленного шумным дыханием сверху. Каждый раз, когда он оказывался достаточно глубоко, вталкиваясь сверху и по косой вниз, ее лобок с силой вжимался в покрытый тонким ковром пол. Эта боль была незнакомой и почти огненной.

Не дать ей кончить было вполне предсказуемой частью его доктрины жестокости, но разочарование было таким горьким, будто ее лишили чего-то действительно важного. Чувствуя, как откатившийся в сторону Саймон почти издевательски водит гладкой головкой члена вдоль ее ягодицы, Майя была готова перевернуться на спину хотя бы затем, чтобы вцепиться в его улыбающуюся физиономию. Вместо этого она подтянула руку к лицу, закусывая кулак, чтобы не расплакаться. Напряжение в ее теле никуда не делось. Резкий щипок был почти что финальным аккордом к этой короткой и грустной пьесе.

Он научил ее летать только затем, чтобы жестоко вывернуть крылья?

– Эй… – его теплые твердые пальцы щекотно забрались под ее топ, поднимаясь вверх по узкой ложбинке позвоночника, заставляя кожу покрываться мурашками. – Майя?

Она даже не повернула голову, пытаясь успокоить свой гнев и не думать о гулкой пульсации крови там, внизу. Саймон среагировал мгновенно – перехватывая ее за талию и разворачивая, нависая сверху.

– Саймон, просто дай мне прийти в себя. И дай мне этот чертов вискарь… Если я его заслужила.

– Ты хотела жести или нет?

– Хотела.

– Жесть была?

– О да…

– Почему же я не слышу ни ноты ебаной благодарности в твоем голосе, м? – игнорируя ее явно плохое настроение, он пустил в ход уверенную ладонь, чуть сжимая левую грудь девушки, заставляя и без того напряженный сосок чувствительно тереться о его кожу. Он продолжал свои нехитрые манипуляции, пока не услышал, что ее дыхание снова стало неровным. – Детка… Ты заслужила не только вискарь. Расслабься, ладно?

– Я попробую, – выдохнула она, кусая губы.

– Закрой глаза.

– Что?

– Закрой. Мать. Твою. Так. Глаза. Пожалуйста…

Майя послушно смежила веки, даже не пытаясь угадывать, что он там еще придумал. Она не удивилась бы, если бы он продолжил начатое при помощи оставленной на столе бутылки. И даже почти приготовилась к этому, чувствуя, как Саймон стаскивает с нее штаны окончательно и снова забирается между ее ног. Но она буквально выпала в осадок, когда почувствовала касание его мягкого языка, заигрывающего с ее набухшим клитором. Убедиться в реальности этой своей догадки Майя не успела: оторвавшись от своей новой забавы, Хеллстрем предупредил ее глухим от возбуждения голосом.

– Смотреть я тебе не разрешал…

Широкие мягкие касания сменились изучающим любопытством острого кончика и увлекательным погружением. Она подсматривала за ним через ресницы ровно три секунды, почти мгновенно забыв о выражении превосходства на его лице.

Улетать так сладко и далеко ей не доводилось со времен юношеских экспериментов с собственным телом. Навыки Петера, время от времени проявлявшего интерес к оральному изучению ее женской сущности, наталкивали Майю исключительно на философские мысли. Подобные ухаживания она принимала, скорее, из благодарности к высокому порыву: это было то слишком мокро, то очень долго, и почти всегда – в достаточной степени нелепо.

Саймон с его напором дал фору своим предшественникам, подключив пальцы, о которых Майя почти мечтала. Она совершенно потеряла счет времени, становясь податливой, словно воск, кусая губы и надеясь, что когда ее накроет, она не задушит его, сжимая бедра.

Когда, наконец, накрыло – ей было хорошо и странно. Странно от мысли о том, что этот жесткий мужик умеет быть таким чутким, если захочет.

Не давая девушке прийти в себя, Хеллстрем осторожно поднял ее с пола, укладывая на диван и почти заботливо накрывая пледом. Выключил свет и приглушил телик почти до шепота. Предательская слабость рассыпалась отголосками дрожи по всему телу, когда Майя решилась открыть глаза, всматриваясь в комнату, незнакомо залитую бледными отсветами от телеэкрана. Саймон стоял к ней спиной, демонстрируя россыпь родинок, разбросанных от поясницы вверх, до самых драконьих крыльев: она не столько видела их, сколько помнила. Будто почувствовав взгляд, он обернулся, прихватывая со стола бутылку и явно собираясь лечь рядом.

Она подвинулась молча, вжимаясь в мягкую диванную спинку, но он тут же завладел ее телом: передав виски ей, Саймон забрался к Майе под плед, забрасывая ее колено к себе на бедро. Дождавшись, пока она сделает свой долгий глоток, он прижался губами к ее губам, размыкая их в поцелуе, вталкивая в ее рот гладкий кусочек льда и тут же отбирая бутылку снова. Оценив количество недопитого виски, Хеллстрем поставил бутылку на пол, рискуя свалиться, но Майя не позволила этому случиться, обхватывая его через всю немаленькую расписную грудь.

– Спасибо, – коротко отозвался он. Вместо ответа девушка в который уж раз прихватила губами его проколотый сосок. Придвинувшись чуть ближе, он спрятал лицо в ее волосах, напряженно дыша некоторое время, прежде чем заговорить снова. – И… Не сердись.

– Нахлобучивает?

– Ага…

– Саймон, а оно того стоит?

Он фыркнул. Даже не видя его лица, она понимала, что он улыбается.

– Тебе же нравится этот ебливый придурок? Так с хуя ли такие вопросы, детка?

Вместо интонации «не зли меня» она отчетливо слышала усталость. А еще она понимала, что сегодня он снимается только для того, чтобы не умереть. И чтобы снова вмазаться завтра.

– Нравится?! Да он просто охуенный, этот придурок, – сказала она, прекрасно осознавая, насколько это правда. – А еще… У тебя самые длинные ресницы в мире, Симме.

Он рассмеялся, стискивая ее в объятиях до хруста.

– Ты первая девчонка в моей жизни, для которой это поимело значение. Толкни меня через часок, окей? И мы выпьем еще…

Диван был явно слишком узким, чтобы спать на нем вдвоем. Но в данный момент это абсолютно никому не мешало.