Текст книги "Обломки нерушимого"

Глава 14

Диана, несмотря на то что давно выбыла из конного клуба, все равно часто посещала манеж, навещала Вассаго и любовалась бывшими соперницами и их жеребцами. Между тем она подпитывала свое самолюбие, отмечая, что никто из нынешних всадниц, даже самых успешных, не может превзойти ее. Колетти попыталась затмить Брандт, но эффект от ее победы был кратковременным, а опасения Дианы – эфемерными. Да еще и тренер упорно настаивает, чтоб та вернулась, выручила команду. Ну как этому не радоваться и не любить себя еще больше?

– Здесь сегодня так шумно, – заметила Диана. И правда, в этот день не было тренировок, но около ипподрома столпились все всадницы клуба, ни на секунду не умолкая.

– Еще бы! – ответила Мюзетта Дюссельдорп, одна из всадниц. – В клубе новобранец!

– Кто? – удивилась Диана.

– Будто ты не знаешь! Искра, разумеется.

Диана задумалась, нахмурившись. Как это она пропустила главные школьные новости? И как Искра сумела стать центральной фигурой этих самых новостей? Неужели всех до сих пор не отпускает тот сумасшедший восторг после Уэстермор?

– …Никогда бы не подумала, что она увлекается верховой.

Вдруг за спиной Дианы раздался громкий голос Элеттры:

– Цыганам и не нужно увлекаться верховой. У них это в крови.

– Любопытно. – Диана попыталась вспомнить, сколько самонадеянных новобранцев, таких же как Искра, приходили в клуб… Ох, точное количество подсчитать трудно, ведь их было очень много, и все они быстренько выбыли, не продержавшись и одного сезона – кто-то со сломанной конечностью, кто-то со сломанной психикой… Лишь избранные могут достойно пройти все испытания, коими насыщен этот красивый, беспощадный вид спорта. Оттого эти избранные так высоко ценятся в «Греджерс».

– Красивый, – сказала Никки, гладя скакуна Искры. Это был смирный, крепкий жеребец караковой масти. Лоснящаяся шкура – загляденье! Нефть с примесью золота или же иссиня-черное небо, опаленное пламенем погибающей кометы… – Твоя бабуля не зря потратилась. Как назовешь?

– Цагар, – тут же ответила Искра. – В переводе с цыганского – Царь.

– Ух, впечатляет. Только… боюсь, что твоего царя у нас тут быстро лишат короны… – предостерегла Никки.

Искра забежала в раздевалку, быстро переоделась в тренировочный костюм, затем направилась к Цагару. Миссис Барклай преградила ей путь:

– Искра, с твоим конем еще не работал берейтор.

– Это необязательно. Он всему обучен.

– У нас такие правила. Не торопись. Ты, в любом случае, если и получишь допуск к соревнованиям, то только в следующем семестре. Так что еще успеешь набить шишки.

– Почему в следующем? Я уже готова!

– Все вы так говорите, а как только оказываетесь в седле, то сразу выясняется, что не знаете даже базовых команд… На индивидуальных тренировках я оценю твои навыки, технику, и тогда посмотрим, стоит ли тебе примыкать к основному составу. Но я полагаю, что тебе будет проще в группе младших всадниц. Там спокойно, нет конкуренции. Девочки учатся просто для удовольствия, а потом желающие могут сдать экзамен и войти в команду. Как правило, таких немного, потому что далеко не каждому под силу тягаться с моими «Черными монстриками» (команду «Греджерс» соперники называли «Черными монстрами», так как у тех форма была черного цвета. Ну а монстрами потому, что битва за очередной кубок превращала всадниц в ужасных, сильнейших сверхъестественных существ. Все их боялись).

За их беседой молчаливо следила Никки. Когда Иоланда покинула девочек, Никки подошла к подруге, на лице которой застыло спокойно-злобное отчаяние.

– Ты расстроилась, что ли? Полгода отдыхать будешь! Радоваться нужно.

Но Искра снова решила проявить упрямство. Я уже говорила, что Искре довольно трудно было понимать людей. Зачастую эмоции собеседника, его поведение и чувства для Искры были словно тайный шифр, на разгадку которого она тратила все свои силы и знания. Но все же кое-какие людские реакции ей удалось хорошо распознать, изучить и запомнить на всю жизнь. Из этих реакций можно выделить проявление жалости. С ней Искра сталкивалась особенно часто. С ней она столкнулась и сейчас, разговаривая с тренером. И это распалило ее. Искра вновь направилась к Цагару.

– Искра, не переусердствуй, – окликнула ее Никки. – Иоланда не любит, когда ей не подчиняются.

– Я тоже.

Диана уже собралась было уходить, но тут Индия заверещала:

– Глядите! Новенькая на арене!

Все помчались занимать места. Многие отнеслись с юмором к этой ситуации, а кто-то смотрел на все это с настороженностью. Никто из новичков в первый же день не рисковал пересечь черту арены. Это была территория профессионалов. Нужно либо слыть выдающимся спортсменом, либо быть безумцем, чтобы без единой тренировки на новом месте, да еще со «свежим» жеребцом сразу начать сотрясать грунт ипподрома. Все единогласно заключили, что Искра обезумела.

– Героева! – крикнула Иоланда Барклай, увидев новую всадницу на коне.

Та спокойно прискакала к старту, крепко, очень уверенно держа поводья, затем скомандовала коню слегка ускориться, а тот и не думал сопротивляться.

Никки с тревогой наблюдала за Искрой. Она боялась, как бы та не убилась, желая привлечь к себе внимание. Но еще больше ее беспокоило то, что Искра, так удачно вписавшаяся в общество «Греджерс», рискует после этой бессмысленной бравады вновь вернуться к племени изгоев, а значит, и Никки вместе с ней туда отправится, как ее соратница. «И потом нас уже не спасут ни медведи, ни цыгане, ни самогон», – думала Дилэйн.

Искра же ни о чем не думала, просто делала то, к чему привыкла. И делала, следует отметить, абсолютно не напрягаясь. Управление лошадью так славно удавалось ей, словно этот навык был одним из безусловных рефлексов. Не было в ее действиях вычурной точности, приторного мастерства, которые обычно демонстрирует каждая всадница «Греджерс». Езда Искры сочетала в себе грубость и легкость, силу, всепреодолевающую энергию первозданности. Это естественный дар. Это эталон, то, чему изо всех сил с малых лет пытаются подражать профессионалы.

Цагар перешел в бешеный галоп. Стук копыт, ветер звенит в ушах, копчик дробится о седло – какое наслаждение! Вот сейчас Искра живет, дышит, любит, чувствует! Сейчас это по-настоящему! Еще бы исчезли все эти преграды, стены, люди, открылось бы поле со своей неохватной ширью и зовущей к себе далью. И так бы скакать, скакать всю жизнь, воспевая эту заветную, драгоценную свободу, управляющую сердцем, мыслями и душой.

– Одна Брандт ушла, так появилась вторая, – с горечью высказалась Элеттра.

– Даже лучше… – не отрывая взгляда от необыкновенной всадницы, сказала Фабиана Пирс.

Элеттра с саркастической улыбочкой уставилась на шокированную Диану.

Когда Искра вернулась к старту, к ней тут же прибежали Никки и Иоланда.

– Что скажете, миссис Барклай? – без страха и сожаления спросила Искра.

– Скажу, что за подобные выходки я бы немедленно исключила всадницу из клуба. Но… черт, вынуждена признать, что я… я поражена, Искра.

Никки в тот же момент расслабилась, приобняла подругу, заулыбалась довольно.

– В каком клубе ты тренировалась ранее? – поинтересовалась Иоланда.

– Ни в каком, миссис Барклай.

– Кто же тебя так поднатаскал?

– Папа.

– Он профессиональный тренер?

– Нет, он… просто папа.

– Что ж, мисс Героева, добро пожаловать в конный клуб «Греджерс». Уверена, ты принесешь нам много пользы в этом семестре! Но впереди еще много работы, дорогая моя. Очень много.

Услышав «в этом семестре», Искра хотела подпрыгнуть от радости, но постеснялась, передумала и просто кивнула в ответ.

– Искра, ну ты даешь! – Никки теперь со всей жадностью набросилась на подругу с объятиями. – Поздравляю!

– Миссис Барклай, хороший выбор, – поделилась своим мнением Диана. – Теперь у вас есть все шансы победить на выездных.

– Я тоже так думаю. – Иоланда строго посмотрела на бывшую всадницу и добавила: – Свято место пусто не бывает, Диана.

Как и всякому человеку, убежденному в своей незаменимости и вдруг столкнувшемуся лицом к лицу с яркой, толковой заменой, Диане было больно и обидно. Зависть и ревность точили ее изнутри. Померкла жизнь перед ее глазами.

А жизнь Искры после того дня заиграла новыми красками. Леди «Греджерс» испытывали слабость к дерзким, необычным персонажам. Если раньше имя Искры нередко звучало в сопровождении уничижительных эпитетов – «недалекая», «некрасивая», «неинтересная», то теперь его дополняли такие определения, как «гениальная», «смелая» и «фантастическая». Вот так все оперативно переменилось. Тут нечему удивляться, мнение общества никогда не отличалось стабильностью, разумностью и ценностью.

Все понимали, что совсем скоро, на ближайших соревнованиях, Искра обретет громкую славу, и тогда ее непросто будет приручить. А это был нужный человек, важный, его жизненно необходимо держать в кругу своих хороших знакомых. Общение с Искрой – это выгодная инвестиция в свое будущее. С помощью таких людей без лишних усилий можно за компанию взобраться на олимп славы и войти в историю школы. Короче говоря, повторить успех приближенных Дианы Брандт. Поэтому большинство учениц любыми способами пыталось расположить к себе Героеву как можно быстрее. Самые ушлые и везучие были те, кто стоял во главе различных кружков, клубов и отрядов.

– Искра, ты окажешь нам большую честь, если присоединишься к «Милосердию», – умасливала Дене Адлер.

– Надеюсь, у тебя еще осталось свободное время? Удели внимание нашему литературному клубу. Мы ждем тебя! – упрашивала Мэлори Харт.

– Раньше, для того чтобы попасть ко мне в «Элегию» (так называется литературный клуб, который изначально принадлежал Кинг), люди несколько месяцев ждали, пока я рассмотрю их заявки, а теперь… – негодовала Элеттра. – Совсем недавно никто и не знал о ее существовании, а если и знал, то старался забыть, сейчас же все носятся за ней как угорелые!

– Да, приходится носиться. Я еле-еле уломала ее вступить в мой клуб живописи.

– Рэми, и ты туда же?! Поверить не могу!

– Эл, ты же знаешь закон: если кто-то из популярных вступает в клуб, то этот клуб тоже вскоре станет популярным. Я только-только начинаю раскручиваться. Не осуждай меня.

Тем временем возле Искры уже вилась Кристал Монталь:

– Я представитель научного клуба «Греджерс». Твои знания нам очень пригодятся и…

– Кристал, оставь ее в покое, – рявкнула Никки. – И передай остальным, что нашей звездочке необходим отдых! – Никки взяла Искру под руку и уверенной походкой, высоко задрав подбородок, пошла вперед. – Кто бы мог подумать! Твоя популярность растет так же быстро, как мой живот после трех глотков эля! Ха-ха! Пойдем-ка в столовую, Звездулька моя, нужно отметить твое вступление на престол «Греджерс»!

Последнюю фразу Никки специально произнесла как можно громче, увидев идущую им навстречу Диану. Однако через несколько секунд Никки уже пожалела о своем глупом поступке. Какое же суровое лицо было у ее бывшей подруги! Никки знала: когда Диане было плохо, так плохо, что ей едва удавалось держать себя в руках, лицо ее становилось таким вот суровым, черство-мраморным. Но затем Никки напомнила себе о том, что человек с этим лицом не так давно душил ее, хотел публично казнить. И стыд с виной тут же рассеялись. «Ты, наверное, думала, что я буду бегать за тобой и вымаливать прощение? Нет. Не надейся. У меня теперь есть прекрасный, надежный щит в виде Искры. Я прикрыта ее славой и силой. Теперь посмотрим, кто за кем будет бегать».

* * *

А сейчас отвлечемся ненадолго от страстей в «Греджерс» и перенесемся в Голхэм, к жилищу Калли. Та как раз вернулась домой с работы. Брат встретил ее в коридоре. В глазах у него стояли слезы.

– Бенни, что случилось?! С мамой что-то?!

– Ей резко стало плохо. Она скрючилась вся, потеряла сознание, а когда пришла в себя, начала кричать от боли. Я вызвал «Скорую», – доложил Бенни, задыхаясь от волнения.

– Где отец?!

– На кухне. Говорит, дышать больно. Я попросил Долли и миссис Гарвинг дать ему какие-нибудь таблетки…

– Хорошо… хорошо. Бенни, пожалуйста, держись, дружочек! Будь с отцом, ладно? А я в клинику!

Доктор Кембри вызвал Калли на разговор, когда та покинула палату матери.

– Вы и так все знаете, Калантия. Мне нечем удивить вас. Без лечения ей с каждым днем будет хуже и хуже. Обратитесь в фонды…

– Обращалась и не раз. Нас поставили в очередь и тактично намекнули, что у них в приоритете дети и подростки.

– Да… но все-таки надежда есть, так что долой уныние. Нам удалось ненадолго стабилизировать Мэйджу. Но вы сами понимаете, что мы не можем выйти за рамки экстренной помощи. Думайте, думайте. Надо найти выход. Не затягивайте, пожалуйста.

Несмотря на то что Мэйдже в какой-то степени стало лучше, Калли не могла заставить себя успокоиться. Она вздрагивала от одной мысли, что ей придется вернуться домой, что она увидит хныкающего отца, несчастного Бенни, и при этом ей надо будет как-то подбодрить их. Как ей это сделать, если она сама нуждается в помощи? К Руди пойти? Нет. Она уже и так зачастила к нему.

В кармане куртки что-то зашуршало. Калли опустила туда руку и достала брошюру Клуба поддержки, куда порекомендовал ей обратиться Руди. Она забыла выкинуть ее. «Да как же я сразу не поняла! – осенило Калли. – Он же таким образом намекнул мне, что устал от моих проблем и предложил замену. На, мол, загляни-ка ты в общество нытиков. Только тебе подобные смогут вынести тебя». Калли не обижалась на своего парня.

Клуб этот находился на первом этаже той же клиники, в небольшом административном помещении. Круглый стол стоял в центре, за ним сидели: темнокожая женщина лет сорока, два молодых парня, пожилой, угрюмый мужчина, такая же старушка рядом с ним. Темнокожая женщина взглянула на Калли, после того как та села за стол.

– Я вижу в наших рядах пополнение, – сказала она, широко улыбаясь. Глаза ее при этом были грустные. – Не могу сказать, что меня это радует. Значит, кто-то сейчас страдает… так же, как и его близкий человек, что присоединился сегодня к нам.

Калли узнала эту женщину. Ее фотография была размещена на титульной странице брошюры. Это – Нэша Балдрич, основатель Клуба.

– Я ведь была на вашем месте, – продолжила Нэша. – Заболел мой муж. Врачи даже и не пытались утешить нас. Мы поздно обратились за помощью. У нас был выбор: сдаться или попытаться бороться. Сдаться всегда можно успеть, подумали мы и выбрали второй вариант. Тяжело было… Казалось, что мы ведем бессмысленную битву. Но потом вдруг анализы начали радовать нас хорошими результатами, врачи приободрились… И вот уже пять лет длится наша ремиссия. Почему говорю «наша»? Потому что вместе с мужем страдала и я. Рак – это…

Калли больше не слушала Нэшу, так как в этот момент в помещение вошел еще один член Клуба. Парень с нахальной улыбкой, забавно торчащими ушами, и глазами, заглянув в которые, чувствуешь себя странно – в голове будто вспыхивают и шипят молнии, электрические стрелы от них летят к сердцу и обжигают его… Боже, да это чувство так знакомо ей! Калли довелось испытать его, когда она встретилась взглядом с Савьером Бейтсом в день их знакомства. Стоп… Так это же и есть Савьер! Что он здесь делает?!

Калли резко вскочила и выбежала в коридор.

– Стой! – крикнул выбежавший следом Савьер. – Нэша послала меня за тобой. Не парься. Ты не первая, кто сбегает.

– И давно ты это делаешь?!

– Делаю что? – опешил Савьер.

– Следишь за мной! Инеко приказал? Или Сафира?!

– Я не слежу за тобой.

– А что же тогда ты здесь забыл?

– Включи мозг, женщина. Это Клуб поддержки. Следовательно, я пришел сюда за поддержкой. У меня сестра старшая болеет. Она потребовала, чтобы я начал сюда ходить. Мне это не в кайф, но что поделать? Пришлось угодить.

Калли не верила ни единому его слову. Она так хотела поделиться с кем-нибудь своей бедой, выплакаться, набраться сил, чтобы вернуться домой и помочь брату и отцу прийти в себя. У нее с таким трудом получилось перебороть себя и заявиться в этот Клуб, и Савьер все испортил! К чему эта слежка? Хотят напомнить ей, что она на крючке? Чтоб не расслаблялась? Или же так они стремятся выведать ее тайны, прощупать слабые места, чтобы знать, на что надавить, если она вдруг передумает подчиняться им? Как же противно!

– Сестра? Надо же, какое совпадение! И на Инеко ты работаешь, чтобы оплатить ее лечение?

– Так и есть.

– Ты эти сказки кому-нибудь другому рассказывай! Надеюсь, твоей бедной «сестренке» недолго осталось!

– Э, ты за словами следи! – вскипел Бейтс.

– А ты хорошо играешь! Мне даже на мгновение почудилось, что тебе больно.

Через три дня после этого неприятного инцидента Калли вновь навестила Мэйджу.

– Хотела вырваться к тебе, да все никак. Смена в кафе заканчивается в тот самый час, когда у вас отбой…

– Как там Спенсер? Бенни сказал, что он жутко перенервничал из-за меня.

– Мам, ну ты серьезно? – буркнула Калли.

– Меня уже готовят к выписке. Значит, не все так плохо, – застенчиво улыбнулась Мэйджа.

– Тебя выписывают, чтобы ты освободила койку для платежеспособного пациента!

Калли была настолько подавлена, что уже слабо соображала, что говорит и кому. Только заметив угнетенное выражение лица матери, она поняла, что ляпнула что-то не то.

– Прости, мам… прости. Пойду принесу воды.

Калли и жаль было маму, и злилась она на нее. Злилась за то, что та заболела; за то, что доставила ей еще больше хлопот; за то, что превратила ее лучшие годы жизни в худшие, заставила так быстро повзрослеть, лишила всех радостей; за то, что так сильно любит и так боится потерять ее… Да, во мраке безнадежности зачастую вспыхивают вот такие подлые мысли и чувства. Немногим удается избежать этого. И всем, кто не справился, становится стыдно, очень-очень стыдно за все эти хлещущие неконтролируемым потоком пакости, что так долго созревали в глубине надорванного сердца.

– Может, врача позвать?

Калли сидела на диванчике у двери маминой палаты, приложив ладони к пылающим вискам, и, шатаясь из стороны в сторону. Не сразу она обратила внимание на девушку, стоявшую рядом с ней и обеспокоенно глядевшую на нее.

– Нет, – убитым голосом ответила Калли.

– А, ты навещаешь кого-то. Кто у тебя?

Калли наконец посмотрела на девушку: лысый, тощий человечек с приятной улыбкой и нарисованными светло-коричневыми бровями; голые бледные веки обрамляли выпуклые серые глаза, а острые головки ключиц так и норовили прорвать туго натянутую на них, тоненькую кожу.

– Мама…

– Мой брат понял бы тебя сейчас. Он тоже нервничает, переживает. Я за него беспокоюсь даже больше, чем за себя. Хорошо, что мне удалось уговорить его пойти в Клуб поддержки, Нэши Балдрич. Ему вроде там понравилось. Со мной он не может поделиться своими переживаниями, а там выговорился. А что, если… тебе последовать его примеру? – робко предложила девушка.

Калли улыбнулась. Но на самом деле ей хотелось плакать. Вот только лить слезы при смертельно больной девушке ей было неловко. Это почти измывательство. Калли опустила голову, быстро протерла глаза и невольно посмотрела на запястье девушки. На нем был идентификационный браслет.

– Бейтс… – прочла Калли фамилию, напечатанную на браслете.

– Марта. Марта Бейтс, – засмущалась девушка. – Прости, что сразу не представилась. А тебя как зовут?

– Калли.

– Очень приятно, Калли.

Все это казалось каким-то странным, нелепым сном. Таких совпадений не бывает. Не бывает!

– …Твой брат – Савьер Бейтс? – уточнила Калли, а голос ее при этом дрогнул, будто от ответа на этот вопрос зависит ее жизнь. Хотя… «будто» здесь лишнее слово. Так оно и было.

– Да. Ты его знаешь? – Калли рассеянно кивнула. – Как тесен мир! Невероятно! – обрадовалась Марта.

Невероятно… Калли снова приложила руки к вискам, снова начала раскачиваться как маятник. Марта что-то весело рассказывала ей, а та не слушала ее. Калли слышала только свой визгливый внутренний голос: «Я не поверила ему. Посмеялась над ним, обвинила, накричала. Господи! Я еще пожелала смерти его сестре! Я же не знала, я же не хотела… Все пропало. Вот сейчас точно все пропало! Как это произошло, как… Почему я стала такой подозрительной? Такой дурой?! Руди велел мне быть с ним осторожней. Миссия успешно провалена! Что я наделала?! Что ТЕПЕРЬ мне делать?..»

– Калли, ты слышишь меня? Калли, успокойся… Вколите ей что-нибудь, ее трясет всю… Калли! Калли, очнись… Доктор, она жива?..

Глава 15

Белларские определили Искру в лицей. На собеседовании выяснилось, что девочка, находясь до этого на домашнем обучении, уже давно обогнала всех по программе. То, что ее сверстники проходили целый месяц, Искра осваивала за несколько дней. Учителям она сразу понравилась. Искра была спокойная и трудолюбивая.

– Ирина Григорьевна, Евушка сказала мне, что в классе появилась новенькая. Цыганка… Это правда? – налетела на классного руководителя одна из мамаш.

– Да. Я хотела сообщить вам об этом на ближайшем родительском собрании.

– До ближайшего родительского собрания вы должны перевести эту новенькую в другой класс, а лучше – в другую школу!

– Алла Львовна, объясните, что вас не устраивает? – растерялась учительница. – Искра обидела вашу дочь?

– Пока нет. Но… У Евушки дорогой телефон. Одежду я ей покупаю не на рынке. И что мне теперь, каждый день молиться, чтобы ее не обокрали?! Или посылать дочь в школу в обносках, чтобы, не дай бог, ничего не приглянулось этой цыганке?!

– Ну напрасно вы так, Алла Львовна. Искра из приличной семьи, за ней не было замечено никаких…

– Такие, как она, должны находиться в спецучреждениях! – перебила разгневанная родительница. – Ей не место среди нормальных детей! Я думаю, со мной согласятся многие родители. Если вы, Ирина Григорьевна, не решите этот вопрос, то я добьюсь, чтобы перевели в другую школу не только Искру, но и вас!

Павла стояла за полуоткрытой дверью класса и все слышала. И стыдно ей было, и злость закипала в ней. Искра ждала ее в фойе, стоя за широкими листьями пожелтевшей пальмы, у окна. Павла по настоянию мужа первое время сопровождала Искру до школы и обратно. Митя переживал, что девочка может заблудиться в большом городе.

– Искра, пойдем.

– Ты должна была приехать шестьдесят четыре машины назад, – сказала Искра, не поворачиваясь к матери.

Павла вздохнула, посмотрела по сторонам суетливо, подошла к дочери, резко повернула ее к себе лицом.

– Да говори ты нормально! – прошипела она. – Ты же не дура! – Павла всмотрелась в непроницаемое лицо Искры. Ей вдруг захотелось ударить ее, добиться реакции нормального человека, услышать крик обычного, испугавшегося ребенка, увидеть слезы, обиду в ее глазах. Но Павла также понимала, что даже если она ударит ее со всей силы, то та никак не отреагирует. Будет просто стоять и смотреть на нее таким же тупым взглядом. Павле никак не удавалось принять тот факт, что у нее – такой красивой, талантливой, аристократичной девушки и Лари – жгучего, обворожительного парня – родилось вот такое нечто. – …Пойдем.

Когда они подошли к выходу, мать внезапно остановилась, услышав знакомый повелительный голос:

– Не приближайся к этой Искре, поняла меня? Даже не смотри в ее сторону! Ну а если Эта все-таки вздумает прицепиться к тебе, то не гнушайся, поставь ее на место! С ними надо как можно жестче, иначе несдобровать.

Это была Алла Львовна Аверьянова и обращалась она к своей дочери, Еве. Девочка послушно кивала в ответ. Павла оставила Искру у дверей, а сама направилась к истеричной мамаше и ее отпрыску.

– Угрожаете учителю? Запугиваете собственного ребенка? Да это вас надо отправить в спецучреждение!

Алла Львовна стояла в недоумении, быстро моргала, челюсть ее упала, сложив в гармошку отвислый подбородок. Павла была довольна собой. Она подошла к Искре, приобняла ее с вызовом. Правда, выйдя на улицу, Павла тут же отпрянула от дочери.

Они уже подходили к метро, когда услышали:

– Павла, неужели ты?..

Зима еще не началась, но Петербург уже вовсю испытывал свое население лютыми холодами. Страшно мело, но Павле удалось разглядеть в густой снежной мгле знакомое женское лицо. Молодость давно увяла на нем, но красота еще прослеживалась: ультрамариновые глаза, тонкие губки под слоем темно-вишневой помады, морщинистые щечки, пылающие румянами помидорного цвета.

– Гликерия Ниловна! Господи, сколько же лет мы не виделись?

– Много, Пашенька, много…

Гликерия Ниловна Пестрякова – гимназическая подруга Болеславы Гордеевны. Мать Павлы часто рассказывала о ней, тосковала, хотела приехать в Россию только ради того, чтобы встретиться с Гликерией, но обстоятельства всегда играли против нее. И вот когда Павла сбежала от Лари и Искры и поняла, что мать не примет ее обратно, она вспомнила про Гликерию Ниловну. Найти ее было несложно – Болеслава, рассказывая о своей подруге, упомянула, что та работает учителем в той самой гимназии, в которой они учились. Пестрякова вошла в положение Павлы, дала ей денег на первое время, сняла комнату. Болеслава сама написала в письме подруге о том, какая беда произошла у нее с дочерью, поэтому Гликерия и не удивилась, когда Павла пришла к ней за помощью.

Павла с Гликерией расположились за столиком маленькой пышечной у метро. Искра сидела за соседним.

– Вы до сих пор с ней общаетесь? – спросила Павла.

– А как же? Мой старший с ее помощью обустроился в Лондоне. Скоро и младший туда переберется. Я по гроб жизни обязана Болеславе. – Пестрякова покосилась на Искру, затем посмотрела долгим, пронизывающим взглядом на Павлу. – Это твоя дочь?

– Искра… – кивнула Павла.

– От того цыгана? – Гликерия поняла по сконфузившемуся лицу Павлы, что ее догадка безошибочна. – Когда успела? Ты же без нее ко мне пришла. Где она была?

– …Я оставила ее с Лари. Хотела сначала освоиться в Питере, а потом забрать ее к себе, – неуверенно врала Павла. – Постеснялась вам признаться.

– Загубила ты свою жизнь, Пашенька… Я думаю, Болеслава уже давно простила тебя. Пора помириться с матерью.

– А мы не ссорились. Мы просто умерли друг для друга, – резко ответила Павла. – Знаю, что виновата. Но ведь это все из-за глупости! Молодость каждого ошибками напичкана… Неужели я хуже всех? Неужели я заслужила такую ненависть?! Она же отказалась от меня, понимаете? Бросила! Я осталась совсем одна в этой холодной стране. Ни друзей, ни родственников. Если бы не вы, не знаю, что со мной было бы…

– Да… страшный это грех – бросить своего ребенка.

Павла посмотрела на Искру и вспомнила, как та, будучи девятимесячной малюткой, ухватилась дрожащей ручкой за пальчик матери, точно понимала, что через несколько минут Павла положит ее в колыбель, возьмет давно собранный чемодан и сбежит, не дождавшись рассвета. Поперек горла встал комок, а грудь сдавило резким спазмом. Так, видимо, ощущается вина…

– Ну а как ты сейчас живешь? С кем? Где? – забросала вопросами Гликерия.

– Я вышла замуж за хорошего мужчину. Он работает… – Павла хотела быстро придумать что-то, за что не было бы так неловко, но сильное волнение и стыд лишили ее возможности лгать дальше, – …грузчиком в Пулково. А я тружусь бухгалтером в небольшой мебельной фирме. Мы недавно переехали из Мурино. Наш новый дом находится напротив Финбана, представляете? Это редкая удача…

– Стало быть, у тебя все сложилось? – недоверчиво спросила женщина.

– Да. Так и передайте моей матери, если она вдруг спросит обо мне.

– Пашенька, ты хоть дай свой адресок. Я буду навещать вас иногда, если разрешишь.

– Гликерия Ниловна, я всегда буду рада видеть вас!

* * *

Искра быстро привыкла к насыщенным лицейским будням. Учителя были довольны ее успеваемостью, Митя был рад, что с падчерицей не возникает никаких проблем, а Павла даже немного гордилась своей дочерью. Лестно ей было слышать о ее школьных успехах, при этом она отгоняла прочь от себя мысль, что ее роли в воспитании и обучении девочки никакой нет, что это заслуга Лари. Цыгана… Черномазого оборванца, как его называли Болеслава и остальные, кто был против него.

В тот день класс Искры отправили на медосмотр в поликлинику.

– Искра, у тебя же сегодня день рождения? – спросила Ева, перехватив Героеву у кабинета одного из врачей. К ним скоренько подбежала подруга Евы – Варя.

– Да…

– Мы хотим поздравить тебя. Всем классом.

– Поздравить?..

– Вручить подарок, спеть песню. Мы готовились, – пояснила Варя.

– Ты когда из поликлиники выйдешь, заверни за угол. Увидишь небольшой сад. Там мы и будем ждать тебя, – сказала Ева.

Искра всегда хотела иметь друзей. Она видела, как хорошо тем, кто обзавелся дружбой со своими одноклассниками, и с каждым днем убеждалась в том, что все больше и больше испытывает потребность в такой интересной коммуникации. «Во всех книгах у главных героев есть друг, или подруга, или толпа друзей… Без них их истории не были бы такими увлекательными. Может, моя жизнь тоже станет увлекательной, если у меня появится друг?» – обратилась к себе с вопросом Искра.

Как и было велено, она отправилась в сад. Искра волновалась и немного радовалась. У нее, оказывается, есть друзья! И сейчас они поздравят ее с днем рождения! Чудесный день. «Главное, не отпугнуть их. Они часто смеются, обращаясь ко мне, а я не смеюсь, не понимаю их. Они, наверное, обижаются… Вдруг я и сейчас их обижу? Надо рассказать им про свою недавнюю увлеченность филателией, а потом можно пригласить их в гости и показать начало коллекции. И я буду смеяться над их шутками».

– Ева, Варя, я пришла.

– Закрой глаза, Искра, – скомандовала Ева.

Искра боязливо огляделась, никого не было видно. Вероятно, все прятались за елками, выстроившимися в ряд.

– Закрыла? – спросила Варя.

– Да…

Искра услышала, как к ней кто-то подбегает. Ее схватили за руки и крикнули:

– На!

После чего ей плеснули в лицо какую-то жидкость. Искра открыла глаза. Ее окружили одноклассники. У каждого в руках был контейнер для анализов, наполненный мочой. Дети давно все спланировали. Все вооружились несколькими баночками, часть которых отправили в лабораторию поликлиники, а другую опорожнили в лицо Искры.

– С днем рождения! – сказал со злостью кто-то, перед тем как опустошить свой контейнер.

Искра закашлялась. Моча попала в нос, рот и глаза, пропитала ее курточку…

– Мама говорит, что цыгане всегда воняют ссаниной! – выдала Ева.

– Права твоя мама! – засмеялась Варя.

Искра пыталась вырваться, увернуться, но ребята крепко и очень больно держали ее. И все смеялись, смеялись, смеялись.

* * *

Не дождавшись матери, Искра пришла домой. Тоша выбежала из своей комнаты, услышав скрип входной двери.

– Фух, Искра, это ты… Я думала, родаки вернулись.

Из комнаты выглянул паренек.

– Тош, мне сматываться? – прошептал он.

– Не, ложная тревога. Это… сестра. – Тоша подошла к Искре, заметила, что у той мокрая шапка и волосы, торчащие из-под нее, на куртке какие-то разводы, и запах… стойкий, отвратительный запах отравлял воздух. – Фу, сестра, ты в чем?!