Текст книги "Полночный прилив"
Автор книги: Стивен Эриксон
Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
– Здесь нет места чувствам, – сказал Тегол, – как ни жаль. Летерас не прощает. Мы не можем ошибиться. Во имя Странника, Ублала, успокойся. Ты посинел. Шанд, быть небрежной – это небрежность. Другими словами, нам нельзя так встречаться.
– Ты делом занимаешься? – спросила Риссар.
– Каким?
Бугг кашлянул.
– Завтра я беседую с королевскими архитекторами.
– Наконец-то! – выдохнула Шанд, сидящая за столом. – Пока все, похоже, тихо.
– Хорошо, – сказал Тегол. – Именно такого впечатления мы и добивались.
– Прекрасно, но это впечатление для посторонних. У нас его быть не должно, идиот.
– Приготовления, Шанд. Фундамент. Тут нельзя торопиться. А теперь мне пора.
– Что?
– Уже поздно, меня зовет постель. Приготовьте место для Ублалы. Дайте ему одежду. Может быть, оружие, с которым он умеет обращаться.
– Не оставляй меня здесь! – застонал Ублала.
– Так нужно для дела, – заверил его Тегол. – Ты здесь в безопасности. Правда, Шанд?
– Разумеется, – проворковала она.
– Прекрати. Или придется нанимать телохранителя для нашего телохранителя.
– Может, у Ублалы есть брат?
Тегол махнул рукой Буггу и направился к двери.
Они вышли на улицу. Кипела вечерняя жизнь. Лавки летом оставались открытыми допоздна, чтобы подзаработать в пик сезона. Тепло расслабляет и ведет к определенной ненасытности; позже, в разгар жары, останутся вялость и долги.
Тегол и Бугг свернули с большой улицы вдоль канала и пошли переулками, постепенно втягиваясь в бедные кварталы. Из тени к ним обращались голоса. Следом плелись растрепанные дети, грязными руками пытались потянуть Тегола за юбку и со смехом убегали. Вскоре и дети исчезли, дорога опустела.
– Ах, долгожданная тишина нашей округи! – вздохнул Тегол, подходя к дому. – Вечная кутерьма меня утомляет.
– У вас созерцательное настроение? – осведомился Бугг.
– Было. Спасибо, уже прошло.
Они вошли, и Тегол направился сразу к лестнице.
– Приберись тут завтра с утра.
– Не забудьте, к вам сегодня ночью посетитель.
– Не во сне?
Тегол забрался на крышу, закрыл люк и стоял, изучая звезды, пока она не вышла из мрака и не заговорила.
– Ты опоздал.
– Вовсе нет. Полночь. Как жизнь, Шурк?
– Не жизнь, а жалкое существование. День за днем, ночь за ночью. Шаг, другой, третий – и непонятно куда.
– А когда умираешь, это все меняется?
– Не смеши меня, Тегол Беддикт. Я харкаю, когда смеюсь. Хочешь предложить контракт?
– Да, требуется небольшая услуга.
– Я не оказывала услуги, когда была жива; с чего мне теперь менять свои привычки?
– Гарантия занятости, уверенность в завтрашнем дне. Ты уже не молода. – Тегол уселся на кровать, глядя на Шурк. – Хорошо. Я предлагаю цель, на которую не покусится ни один ныне живущий вор. В самом деле, только искусный маг или мертвец может справиться с охраной, не оставив следов. Магам я не доверяю, остаешься ты.
– Есть и еще неживые.
– Двое, говоря точнее. Из них никто не профессиональный вор.
– Откуда знаешь, что двое?
– Я знаю много всего, Шурк. Первая – женщина, изменявшая мужу, который в ответ, потратив все свои накопления, наложил на нее проклятие. Вторая – ребенок; источник проклятия неизвестен, живет при старой башне за дворцом.
– Да. Я иногда ее навещаю. Она не знает, кто ее проклял. По правде говоря, она вообще ничего не помнит о своей жизни.
– Дополнительное заклятие, – задумался Тегол. – Любопытно.
– Любопытно? Сейчас цена на первое – полпикса. А сколько за кражу памяти?
– Думаю, вполовину меньше. Да, слишком много мороки ради десятилетней девчонки. Почему бы просто не убить ее, бросив тело в канал? – Тегол сел прямо. – Знаешь, Шурк, мы включим в плату расследование этой тайны.
– Я бы не прочь ткнуть ножом в глаз тому, кто проклял ребенка. Но зацепок никаких.
– Ага, так тебе не все равно.
– А я этого и не говорила. Только с чего начать…
– Посмотрим, что можно будет сделать.
Мертвая женщина, наклонив голову, молча смотрела на него.
– Когда-то ты был гением.
– Верно.
– Потом все потерял.
– Да.
– И видимо, потерял уверенность в себе.
– Это вряд ли, Шурк Элаль.
– Все входит в твой демонический план.
– Любой стоящий план – демонический.
– Не смеши меня.
– Стараюсь, Шурк. Так мы договорились?
– Изначально ты не собирался расплатиться за мои услуги секретом проклятия ребенка, Тегол. Что предложишь еще?
– Готов обсудить. Хочешь воскреснуть по-настоящему? Заново получить дар жизни? Отомстить тому, кто проклял тебя?
– Это я уже сделала.
– Хорошо. Скажу честно, я не удивлен. А кто был виноват?
– Герун Эберикт.
– Замечательно. Кстати говоря…
– Он – одна из твоих целей?
– Похоже на то.
– Я не одобряю убийства. Да и убить его очень непросто.
– Я не прошу его убивать. Только украсть состояние.
– Герун Эберикт стал еще наглее.
– Верная оценка.
– Допустим, восстановить статус-кво – достойное предприятие.
– Не надо ничего допускать, Шурк. Здесь важнее, кто занимается нарушением упомянутого статус-кво. Финадд перестал сдерживать свои аппетиты.
– Ты – одна из его целей, Тегол?
– Пока точно не знаю.
– Серьезная задачка – справиться с охраной его поместья.
– Не то слово.
– По поводу моей платы… Я вовсе не хочу жить снова. Но не хочу и умереть окончательно. Нет, я хочу гарантии подобия жизни.
Тегол задрал брови.
– Я хочу, чтобы моя кожа сияла осязаемой упругостью. Я хочу темные манящие глаза. Блестящие волосы. Новую одежду, и чтобы меня сопровождал цветочный аромат. И хочу снова чувствовать удовольствие.
– Удовольствие?
– Сексуальное.
– Может, все дело в компании…
– Не смеши меня.
– Будешь харкать?
– Тебе лучше не видеть, Тегол Беддикт. Тут тоже надо что-то сделать. Этой речной воде три года.
– Мне вот интересно, как у тебя получается говорить без дыхания?
– Не знаю. Я могу набрать воздух в глотку.
– Ладно, кое-что мы поправим легко, хотя нужно соблюдать осмотрительность. Остальное, например пробуждение удовольствия, сложнее.
– Обойдется недешево.
– Я уверен, что Герун Эберикт с радостью заплатит.
– А если потребуется все, что у него есть?
Тегол пожал плечами.
– Милая, деньги во всем этом не главное. Я вообще собирался выбросить их в реку.
– Я бы и себе взяла.
– Не смеши меня, Шурк. Серьезно.
– Почему?
– Потому что такой смех заразителен.
– А. Поняла.
– Приходи завтра ночью, мы сделаем из тебя новую женщину.
– Мне бы пахнуть по-новому.
– Не беспокойся. Я знаю людей, которым это по плечу.
Воровка спустилась по наружной стене дома. Тегол, стоя на краю крыши, наблюдал за ней; когда она добралась до переулка, он позволил себе закатить глаза. Затем повернулся и направился к постели.
И тут же услышал голоса внизу. Бугг говорил удивленным, но не испуганным тоном. И говорил достаточно громко – чтобы предупредить Тегола, если вдруг Шурк засиделась.
Тегол вздохнул. Насколько лучше – проще – жилось всего несколько недель назад! Когда не было никаких планов, схем, задач. А теперь – чуть шевельнулся, и все сразу захотели тебя увидеть.
Скрипнула лестница, и появилась темная фигура.
Тегол не сразу узнал его и на мгновение поднял брови, прежде чем шагнуть навстречу.
– Вот так неожиданность.
– Твой прислужник, похоже, точно знал, что ты не спишь. Каким образом?
– Дорогой брат, таланты Бугга поистине сверхъестественны.
Брис подошел к постели и рассмотрел ее.
– А если идет дождь?
– Увы, приходится спускаться в комнату. И страдать от непрерывного храпа Бугга.
– Так вот из-за чего ты спишь на крыше?
Тегол улыбнулся, потом сообразил, что в темноте улыбка Брису не видна. Впрочем, и к лучшему.
– Королевский поборник… Я ведь тебя не поздравил. Поздравляю.
Брис не шелохнулся.
– Ты часто посещаешь склеп? И вообще – посещаешь?
Сложив руки на груди, Тегол обратил взор на канал. Расплывчатое сияние отраженных звезд ползло через город.
– Прошли годы, Брис.
– С того дня, как ты приходил последний раз?
– Со дня их смерти. Мы по-разному чтим их память. Семейный склеп? – Тегол пожал плечами. – Подземная комната с каменными стенами, в которой нет ничего важного.
– Понятно. Хотелось бы знать, Тегол, как именно ты чтишь их память?
– Ты и не представляешь.
– Не представляю.
Тегол потер глаза, только сейчас ощутив усталость. Процесс мышления отнимал уйму энергии – приходилось признать, что он давно не практиковался. Разумеется, мозг занимался и другими вещами, даже более утомительными. Вспоминал братьев, давних знакомых, проверял вновь начищенные доспехи, припрятанное оружие, старые приемы – казалось, забытые, но в действительности просто спящие.
– У нас праздник, Брис? Я что-то пропустил? Были бы у нас кузены-кузины, дяди-тети, племянники-племянницы, мы могли бы собраться. Посидеть на пустых стульях, где когда-то сидели мать и отец. Осознать правду – что мертвые говорят в тишине и поэтому никогда не оставляют нас в покое…
– Мне нужна твоя помощь, Тегол.
Он поднял глаза. В темноте было трудно разобрать выражение лица брата.
– Дело в Халле, – продолжал Брис. – Он нарвется, и его убьют.
– Скажи мне, – прервал Тегол, – ты когда-нибудь задумывался, почему ни один из нас не нашел жену?
– Я говорю тебе…
– Все просто – из-за нашей матери, Брис. Она была слишком умна. Странник меня подери, что за недомолвки. Вовсе не отец занимался нашими финансами.
– А ты ее сын, Тегол. Куда больше, чем я или Халл. Когда я смотрю на тебя, когда слушаю, мне трудно следить за твоими мыслями. Но при чем тут…
– Наши фантастические надежды, Брис. Мы пытаемся. Все мы пытались, правда?
– Проклятье, Тегол, к чему ты клонишь?
– К Халлу, конечно. Ты ведь о нем пришел поговорить? Хорошо. Он встретил женщину. В каком-то смысле умную, как наша мать. Или, вернее, это она его нашла. Величайший дар для Халла. А он даже не понял этого, хотя держал буквально в руках.
Брис подошел ближе, злой, словно готовый вцепиться брату в горло.
– Принц захочет его смерти. А не принц, так первый евнух – если Халл выскажется против короля. Погоди-ка! – Он рассмеялся невеселым смехом. – Есть ведь еще Герун Эберикт! Кого я забыл? Не помню. Да и неважно. Халл будет на переговорах, и лишь его намерения неизвестны – никому. Как же вести свою игру, если в ней участвует незнакомый фактор?
– Остынь, брат, – сказал Тегол. – Я подхожу к сути.
– Давай уже!
– Пожалуйста, тише. Халл нашел ее, потом потерял. Но она все еще там. Сэрен Педак, Брис. Она защитит его…
Брис зарычал и отвернулся.
– Как мать – отца?
Тегол вздохнул.
– Смягчающие обстоятельства…
– А Халл – сын нашего отца!
– Ты только что спрашивал, как я чту память родителей. Могу сказать, Брис. Вот я смотрю на тебя. Твоя смертельная грация – мастерство, привитое им, – мне и вспоминать не нужно. Он и сейчас просто стоит передо мной. Его в тебе больше, чем в Халле. Гораздо больше. А я, боюсь, действительно похож на нее. Вот. – Тегол беспомощно развел руки. – Ты просишь о помощи, но не слушаешь, что я говорю. Нужно ли вспоминать судьбу родителей?
– Значит, ты описывал нашу судьбу, – хрипло ответил брат.
– Она могла бы его спасти, Брис. Если бы не мы. Если бы не ее страх за нас. Всю затею с долгами, ловко подстроенную, чтобы поймать отца в ловушку, она бы легко разбила, но только, как и я, она не видела ничего в мире, что восстало бы из пепла. И, не видя ничего, испугалась.
– Значит, не будь нас, мать спасла бы его – удержала в момент наивысшей трусости?
Брис блестящими глазами смотрел на Тегола.
– Думаю, да, – ответил Тегол. – И от них мы получили урок жизни. Ты выбрал королевскую гвардию, а теперь роль поборника. Тут долг тебя не достанет. Что касается Халла, он ушел – от золота, от его смертельных ловушек – и искал славы, спасая людей. И даже когда не получилось… Ты можешь представить себе, что Халл пойдет на самоубийство? Трусость отца была предательством, Брис.
– А ты, Тегол? Какой урок извлек ты?
– Разница между мной и матерью в том, что у меня нет ноши. Нет детей. Так что, брат, думаю, я достигну того, чего не смогла достичь она, несмотря на любовь к отцу.
– Тем, что носишь лохмотья и спишь под открытым небом?
– Восприятие укрепляет ожидания, Брис. – На лице брата мелькнула сухая улыбка.
– Допустим. Но Герун Эберикт не так обманут, как ты полагаешь. Как был, признаюсь, обманут я.
– До сегодняшней ночи?
– Да.
– Ступай домой, Брис, – сказал Тегол. – Сэрен Педак прикрывает Халла и будет прикрывать, как бы она ни относилась к тому, что он намерен сделать. Она не может удержаться. Даже у гениев есть слабости.
Снова улыбка.
– И у тебя, Тегол?
– Я говорил вообще. Я всегда исключение из правил.
– И как тебе удается?
– Так я сам устанавливаю правила. Это моя частная игра, брат.
– Во имя Странника, иногда я начинаю тебя ненавидеть, Тегол! Послушай, нельзя недооценивать Геруна Эберикта…
– Геруном займусь я. Теперь вот что. За тобой следили?
– Я не подумал. Видимо, да. Думаешь, наши голоса были слышны?
– Нет – через завесу, которую Бугг устанавливает перед сном.
– Бугг?
Тегол похлопал брата по плечу и повел к люку.
– Он не всегда совершенно бесполезен. Мы находим скрытые таланты – это неиссякаемый источник удовольствия. По крайней мере, для меня.
– А не он ли бальзамировал родителей? Его имя…
– Да, Бугг. Там я впервые встретил его и сразу заметил отсутствие у него перспектив. Вход можно разглядеть только с одного места, и ни с какого другого, Брис. И обычно нельзя подойти, чтобы тебя не заметили. А тогда – погоня, а это неприятно, и, скорее всего, не убежишь. Тогда придется убивать. И не на дуэли. Просто казнь. Готов?
– Конечно. Но ты сказал, нельзя подойти, чтобы…
– А, да. Я забыл упомянуть наш туннель.
Брис замер.
– У тебя есть туннель?
– Надо же загружать Бугга работой.
В пяти шагах от затененного участка стены склада, где только и можно было спрятаться, наблюдая за дверью дома Тегола, Брис Беддикт остановился. Глаза привыкли к темноте, и он убедился, что там никто не прячется.
Но ощущался запах крови – металлический и густой.
Достав меч, он приблизился.
Ни один человек не остался бы в живых. Черная лужа протянулась на мостовой, лениво растекаясь по трещинкам между булыжниками. Горло распороли и ждали, пока стечет кровь, прежде чем забрать труп. След был четко виден: две борозды от пяток, мимо стены склада, за угол – и с глаз долой.
Финадд подумал – не пойти ли по следу.
А потом увидел отпечаток ноги, оставшийся в пыли, и передумал.
След ребенка. Босого. Утащившего мертвеца прочь.
В каждом городе есть мир ночных обитателей, играющих ночью в собственную игру хищника и жертвы. Брис знал, что это не его мир, и не желал погружаться в его тайны. Эти часы принадлежали Белому Ворону и открывались лишь ему.
Брис повернулся и зашагал во дворец.
Похоже, грозный мозг брата не бездельничал. Его безразличие – всего лишь уловка. А значит, Тегол очень опасен. Слава Страннику, он на моей стороне…
Он ведь на моей стороне?
Старый дворец, который скоро совсем оставят ради Вечного дома, стоял на осевшем холме, в ста шагах от берега реки. Оставшиеся участки высокой стены показывали, где была когда-то ограда – от дворца до реки; тут разнообразные постройки были отделены от остального города.
Эти постройки появились еще до основания Первой империи. Возможно, сами строители почитали эти земли почти священными, хотя, конечно, для колонизаторов не было ничего святого. Также возможно, что первые летери обладали более полным тайным знанием – давно утерянным, – которое заставило их воздать честь жилью яггутов и одинокой, странной башне в центре.
Истина осыпалась вместе со стенами ограды, и невозможно было найти ответы в пыли раскрошившегося раствора и хлопьях осыпавшегося шифера. Место, хотя уже и не огороженное, никто не посещал – по привычке. Сама земля ничего не стоила – в силу королевского указа, шесть веков назад запретившего разрушать древние постройки и строить на их месте. Любая попытка оспорить указ в итоге даже не доходила до суда.
Ну и хорошо. Опытные метатели плиток Обителей понимали значение приземистой покосившейся башни и заросшего двора. И жилищ яггутов, образцов Обители Льда.
Учитывая открывшиеся перспективы, Шурк Элаль была настроена уже не так скептически, как прежде. Участок вокруг потрепанной серой каменной башни манил к себе мертвую воровку. Здесь родня, хотя и не по крови. Нет, это семья немертвых, не способных или не желающих отдаться забвению. Для погребенных в комковатой, глиняной почве вокруг башни их могилы стали тюрьмой. Азаты не отдавали своих детей.
Она чувствовала, что здесь похоронены и оставшиеся живыми; большинство из них сошли с ума за долгие века в объятиях древних корней. Другие оставались зловеще молчаливыми и неподвижными, словно ожидали конца вечности.
Воровка пришла на запретные земли позади дворца. Она видела башню Азатов – третий, верхний этаж, возвышающийся над покосившимися стенами жилищ яггутов. Ни одно строение уже не стояло прямо. Все наклонились из-за выдавленной громадным весом глины или вымытого подземными потоками песка. Вьющиеся растения опутывали стены паутиной, хотя те, что добирались до умерших здесь Азатов, засыхали у камней фундамента посреди желтеющей травы.
Шурк не обязательно было смотреть на кровавый след, чтобы найти дорогу. Запах стоял в душном ночном воздухе, разносился легким ветерком. За поворотом стены, окружающей башню Азатов, под кривым деревом сидела девочка Кубышка. Лет девяти-десяти… навеки. Голая, бледная кожа покрыта пятнами, в волосах комками запекшаяся кровь. Перед ней – труп, уже наполовину скрывшийся в земле.
Пища для Азатов? Или для голодных ночных жителей? Шурк не знала и не хотела знать. Земля глотает тела, и хорошо.
Кубышка подняла черные глаза, в которых отразились звезды. Если на плесень не обращать внимания, она может ослепить; пленка на мертвых глазах уже толстая. Девочка медленно поднялась и пошла навстречу.
– Почему тебе не стать мне мамой?
– Я уже объясняла, Кубышка. Я ничья не мама.
– Я шла за тобой сегодня ночью.
– Ты всегда ходишь за мной, – сказала Шурк.
– Как только ты ушла с крыши, в дом пришел другой человек. Военный. И за ним следили.
– И кого из них ты убила?
– Того, который следил, конечно. Я хорошая девочка. Я забочусь о тебе. А ты обо мне…
– Я ни о ком не забочусь, Кубышка. Ты умерла гораздо раньше меня. Живешь на этих землях. Я приношу тебе тела.
– Мне мало.
– Я не люблю убивать; я убиваю только в крайнем случае. И потом, я ведь не одна тебе помогаю.
– Нет, одна.
Шурк уставилась на девочку.
– Одна?
– Да. Остальные бегали от меня, как теперь бегают от тебя. Кроме того человека на крыше. Он что, тоже не такой, как все?
– Не знаю, Кубышка. Но теперь я на него работаю.
– Я рада. Взрослые должны работать. Тогда у них мысли заняты. Пустые мысли – это плохо. Опасно. Они начинают заполняться плохими вещами. И всем плохо.
Шурк наклонила голову.
– И кому плохо?
Кубышка махнула грязной рукой в сторону запущенного сада.
– Беспокойные. И я не знаю почему. Башня теперь все время потеет.
– Я принесу тебе соленой воды, – сказала Шурк. – Для глаз. Их нужно промывать.
– Я прекрасно вижу. И теперь не только глазами. Моя кожа видит. И чувствует вкус. И мечтает о свете.
– Что это значит?
Кубышка убрала окровавленные пряди от сердцевидного лица.
– Пятеро пытаются выбраться. Я этих пятерых не люблю – я почти всех не люблю, но этих особенно. Корни умирают. Я не знаю, что делать. Они шепчут, как порвут меня на куски. Скоро. Я не хочу, чтобы меня рвали. Что мне делать?
Шурк молчала, потом спросила:
– Ты чувствуешь погребенных, Кубышка?
– Большинство со мной не разговаривают; они потеряли разум. Другие меня ненавидят за то, что я не помогаю. Еще кто-то просит и умоляет… Они говорят через корни.
– А есть те, кто ничего не просит?
– Некоторые все время молчат.
– Поговори с ними. Найди с кем поговорить. С кем-то, кто может тебе помочь. – Кто сможет стать тебе матерью… или отцом. – Спрашивай, что они думают о том, о сем. Если кто-то не захочет помочь, не попытается выполнить твои желания в обмен на свободу, не сочувствует другим, расскажи мне о нем. Все, что знаешь. И я постараюсь дать совет – не как мать, как товарищ.
– Ладно.
– Хорошо. Но я пришла не за этим, Кубышка. Я хочу знать, как ты убила шпиона?
– Прогрызла горло. Так быстрее всего, и я люблю кровь.
– Почему ты любишь кровь?
– Я мажу волосы, и они не лезут в лицо. И пахнут жизнью, правда ведь? Мне нравится этот запах.
– Многих ты убила?
– Много. Они нужны земле.
– А зачем они земле?
– Потому что она умирает.
– Умирает? А что будет, если она умрет, Кубышка?
– Все выйдут. А мне тут хорошо.
– Знаешь, Кубышка, – сказала Шурк, – отныне я буду говорить тебе, кого убивать – не беспокойся, их будет вдоволь.
– Хорошо. Ты очень добра.
Среди сотен существ, похороненных на земле Азатов, только один мог слышать разговор двух немертвых на поверхности. Башня Азатов уступила место этому обитателю не от слабости, а по необходимости. Защита оказалась не готова. Да и всегда была не готова. Сам выбор был ущербен – еще один признак слабеющей власти, дряхлости, предъявляющей права на самое древнее каменное строение.
Башня Азатов на самом деле умирала. И отчаяние толкало на самые неслыханные шаги.
Выбор среди узников был сделан. Шли тайные приготовления, неспешные, словно движения корней между камнями, но такие же неотвратимые. Только времени оставалось мало.
Срочность подгоняла, выдавливая кровь из башни Азатов. Пять существ одного племени, заточенных еще во времена к’чейн че’маллей, были уже близки к поверхности.
Тоблакаи.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?