Текст книги "Сады Луны"

Стивен Эриксон
Сады Луны

Этот роман посвящается И. К. Эсселмонту

«Покорять миры – делиться мирами»

Steven Erikson

Gardens of the Moon

Copyright © Steven Erikson 1999.

This edition is published by arrangement with Transworld Publishers, a division of The Random House Group Ltd. All rights reserved

© Лихтенштейн Е., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Предисловие для русского издания

Здравствуйте, мои новые русские читатели!

Добро пожаловать в первый из десяти романов серии «Малазанская Книга Павших». От всей души надеюсь, что эти романы вам понравятся. Я понимаю, что их совокупный объём может показаться обескураживающим, но, если уж на то пошло, думаю, ваше терпение и стойкость будут с лихвой вознаграждены. По крайней мере, надеюсь на это.

Так или иначе приготовьтесь к бешеной скачке…

Добра вам и мира, ваш Стивен Эриксон

Благодарности

Ни один роман не пишется в одиночестве.

Автор хочет поблагодарить за многолетнюю поддержку – Клер Томас, Боуэна, Марка Пакстон-Макрея, Дэвида Кека, Кортни, Райана, Криса и Рика, Мирэй Терьясельт, Дэнниса Волдрона, Кита Эдисона, Сьюзан, Дэвида и Херриэт, Клер и Дэвида Томаса Мл., Криса Роделла, Патрика Кэрролла, Кейт Пич, Питера Ноульсона, Руна, Кента, Вэл и детей, моего неутомимого агента Патрика Уолша и Саймона Тейлора, изумительного редактора.

Действующие лица

Малазанская империя

Рваная Снасть – кадровая чародейка из Второй армии, читает Колоду Драконов

Локон – кадровый маг из Второй армии, неприятный соперник Тайшренна

Калот – кадровый маг из Второй армии, любовник Рваной Снасти

Ток Младший – разведчик из Второй армии, агент Когтей, получил ужасный шрам при осаде Крепи

Сержант Скворец – Девятый взвод, бывший командир Второй армии

Капрал Калам – Девятый взвод, бывший Коготь из Семи Городов

Быстрый Бен – Девятый взвод, маг из Семи Городов

Жаль – Девятый взвод, убийца в облике юной девушки

Вал – Девятый взвод, сапёр

Скрипач – Девятый взвод, сапёр

Тротц – Девятый взвод, воин-баргаст

Молоток – Девятый взвод, взводный целитель

Сержант Мураш – Седьмой взвод

Хватка – Седьмой взвод

Ганос Стабро Паран – малазанский офицер благородного происхождения

Дуджек Однорукий – Первый Кулак, армия Малазана, Генабакисская кампания

Тайшренн – Высший маг на службе Императрицы

Беллурдан – Высший маг на службе Императрицы

Ночная Стужа – Высшая чародейка на службе Императрицы

А’Каронис – Высший маг на службе Императрицы

Лорн – адъюнкт Императрицы

Шик – Глава Когтей

Императрица Ласиин – правительница Малазанской империи

Тавор – сестра Ганоса (второй ребенок)

Фелисин – самая младшая сестра Ганоса

Гамет – стражник и ветеран

Император Келланвед – основатель Империи, убитый Ласиин

Танцор – первый советник Императора, убитый Ласиин

Стерва – имя, которое носила Ласиин, когда была Главой Когтей

Дассем Ультор – Первый Меч Империи, убитый у стен Й’гхатана в Семи Городах

Ток (Старший) – исчез, когда Ласиин проводила выбраковку в Старой гвардии

В Даруджистане

Крупп – человек ложной скромности

Крокус Новичок – молодой вор

Раллик Ном – убийца из Гильдии

Мурильо – придворный

Колл – пьяница

Миза – постоянная посетительница

Ирильта – постоянная посетительница

Нахал – кабатчик

Салти – служанка

Шерт – неудачливый задира

Барук – Высший алхимик

Дэрудан – теннесская ведьма

Маммот – Верховный жрец Д’рисса и выдающийся ученый, дядя Крокуса

Травейл – благочестивый солдат ложи

Толис – Высший маг

Паральд – Высший маг

Тюрбан Орр – влиятельный советник и любовник госпожи Симтал

Лим – союзник Тюрбана Орра

Симтал – госпожа усадьбы Симталов

Эстрайсиан Д’Арле – соперник Тюрбана Орра

Ваза Д’Арле – его дочь

Воркан – госпожа Гильдии (известная также как Магистр убийц)

Оцелот – глава клана Раллика Нома

Тало Крафар – убийца из клана Джуррига Денатта

Круйт Тальентский – агент Гильдии

Угорь – по слухам, великий шпион

Разрушитель Круга – агент Угря

Вильдром – городской стражник

Капитан Стиллис – капитан стражи, усадьба Симталов

Другие действующие лица

Аномандр Рейк – Владыка Лунного Семени, Сын Тьмы, Рыцарь Тьмы

Сэррат – первая помощница Рейка

Корлат – ночная охотница и родственница Сэррат

Орфантал – ночной охотник

Горульт – ночной охотник

Логрос – командир т’лан имассов, которые служат Малазанской империи

Онос Т’лэнн – воин, лишившийся клана

Пран Чоль – заклинатель костей (шаман) из Кроновых т’лан имассов

Киг Авен – вождь клана

Карга – великая ворониха и прислужница Аномандра Рейка

Силана – элейнт, спутница Аномандра Рейка

Рейст – яггутский Тиран

К’рул – Старший бог, Созидатель Троп

Каладан Бруд – военачальник, сражающийся против малазанских армий в Северной кампании

Каллор – правая рука Бруда

Князь К’азз Д’Авор – командир Багровой гвардии

Джоррик Острый Дротик – офицер из Багровой гвардии

Колпак – Высший маг из Багровой гвардии

Капрал Сплин – Шестой Клинок Багровой гвардии

Палец – Шестой Клинок Багровой гвардии

Бэран – Гончий Пёс Тени

Бельмо – Гончая Тени

Зубец – Гончий Пёс Тени

Крест – Гончий Пёс Тени

Шан – Гончая Тени

Доан – Гончий Пёс Тени

Ганрод – Гончий Пёс Тени

Престол Тени/Амманас – Хозяин Пути Тени

Узел/Котильон – спутник Престола Тени и Покровитель убийц

Икарий – создатель Колеса веков в Даруджистане

Маппо – спутник Икария

Паннионский Провидец – пророк и тиран, который правит Паннионским Домином

Сады Луны

 
Древнюю книгу берём мы – ныне,
когда пепел давно уж остыл.
Эти страницы в пятнах масла
поведают нам легенды о Павших,
словами бесстрастными – о ветхой империи.
Почти угас очаг, сиянье его и искры живые —
ныне лишь воспоминания в потускневших очах –
что же тронет меня, что оживит мысли мои,
когда я открою Книгу Павших
и вдохну глубоко запах истории?
Слушай же эти слова, дыханьем рождённые.
Сказания эти – сказанья о всех нас,
се – повторяются.
Мы – история, вновь прожитая, вот и всё,
и так бесконечно, – и более ничего[1]1
   Почти все стихотворные эпиграфы у Стивена Эриксона написаны – в отличие от русской традиции стихосложения – без рифм. Мы не нарушали авторского замысла и старались максимально точно передать ритм и наличие/отсутствие рифмовки в оригинале, а главное – содержание, поскольку многие из эпиграфов отсылают к событиям из истории описываемого Эриксоном мира. – Здесь и далее прим. ред.


[Закрыть].
 

 
Император мёртв!
И правая рука его мертва – холодна и отрублена!
Но взгляни на умирающие тени:
сдвоенные, окровавленные и избитые, они утекают
прочь от смертного взгляда…
Свободный от власти скипетра,
стекает с золочёного канделябра свет,
и очаг, что выложен самоцветами,
семь лет истекал, как кровью, теплом…
Император мёртв.
Мёртв его спутник, разрублен узел.
Но взгляни на грядущее возвращенье —
дрожащая темень, изорванный саван —
избирает чад в умирающем свете Империи
Услышь, как снова звучит погребальный плач,
перед закатом солнца, день истекает багрянцем
на искалеченный край, и в очах обсидиановых
месть отбивает семь ударов…
 

Фелисин (род.1146). Призыв к Тени (I.i. 1 – 18)

Пролог

1154-й год Сна Огни

96-й год Малазанской империи

Последний год правления императора Келланведа

Пятна ржавчины кровавыми морями растеклись по чёрной, щербатой поверхности флюгера. Уже больше века он вертелся на острие старой пики, накрепко прибитой к внешней стене Паяцева замка. Огромный и уродливый, флюгер был вхолодную выкован в форме крылатого, скалящегося в зловещей ухмылке демона, и теперь он ворочался и возмущённо визжал при каждом порыве ветра.

Переменчивый ветер играл столбами дыма, которые поднимались над Мышиным кварталом города Малаза. Молчание флюгера обозначило миг, когда вдруг стих морской бриз, штурмовавший до этого изрезанные стены Паяцева замка, но потом демон снова ожил и заскрипел под напором полного искр, горячего и дымного дыхания Мышиного квартала, которое добралось уже и до этого высокого мыса.

Ганос Стабро Паран из Дома Паранов встал на цыпочки, чтобы выглянуть за мерлон. У него за спиной высился Паяцев замок, некогда – столица, но теперь, после покорения материка, снова всего лишь резиденция местного Кулака Империи. Слева возвышалась пика с её капризным наездником.

Для Ганоса древняя замковая стена была слишком знакомой и привычной, чтобы представлять хоть какой-то интерес. За последние три года он трижды был здесь; давно уже облазил весь мощённый неровными каменными плитами двор, Старую крепость – её теперь отдали под конюшню, а на верхних этажах воцарились голуби, ласточки и летучие мыши – и саму цитадель, где прямо сейчас его отец торговался за вывозные пошлины с портовыми распорядителями. В цитадели, конечно, пускали далеко не всюду – даже отпрыска благородной фамилии; ведь там располагалась резиденция Кулака, и во внутренних покоях дела острова решались уже на имперском уровне.

Позабыв о Паяцевом замке, Ганос внимательно смотрел на потрёпанный город внизу и на следы беспорядков, прокатившихся по его беднейшему кварталу. Паяцев замок стоял на самом верху утёса. На Вершину вела виляющая лестница, высеченная в известняковом склоне. До города отсюда было саженей восемьдесят, а то и больше – да ещё шесть саженей замковой стены. Мышиный квартал расположился у внутренней границы города – запутанный лабиринт лачуг и разросшихся надстроек, который рассекала напополам пробивавшаяся к гавани илистая речушка. Поскольку между наблюдательным постом Ганоса и беспорядками лежал практически весь Малаз, мальчик не мог рассмотреть почти ничего, кроме толстых столбов чёрного дыма.

Солнце еще стояло в зените, но яркие вспышки и рокочущий грохот боевой магии превращали полдень в тёмные и густые сумерки.

Позвякивая доспехами, на стену рядом с ним вышел солдат, положил прикрытую наручем руку на парапет, и ножны его длинного меча царапнули камень.

– Радуешься, что сам – благородных кровей, да? – спросил солдат, направив взгляд своих серых глаз на тлевший внизу город.

Мальчик внимательно осмотрел солдата. Он уже знал все полковые формы Имперской армии, и этот человек был офицером Второй – элитной, личной гвардии Императора. На тёмно-сером плаще красовалась серебряная фибула: каменный мост, освещённый рубиновыми языками пламени. «Мостожог».

Важные военные и гражданские чины Империи часто наведывались в Паяцев замок. Остров Малаз оставался важнейшим портом, особенно теперь, когда на юге началась Корельская война. Ганос таких уже навидался – и здесь, и в столице, в Унте.

– Так это правда? – храбро спросил Ганос.

– Что правда?

– Первый Меч Империи. Дассем Ультор. Нам в столице рассказали как раз перед отъездом. Он умер. Это правда? Дассем погиб?

Человек вздрогнул, но не отвёл глаз от Мышиного квартала.

– На то и война, – вполголоса пробормотал он, будто говорил сам с собой.

– Вы же из Второй армии. Я думал, Вторая должна быть с ним, в Семи Городах. У Й’Гхатана…

– Худов дух! Они до сих пор ищут его тело прямо в горячих развалинах проклятого города, а тут ты, сын торговца, за три тысячи лиг от Семи Городов знаешь то, что положено знать лишь немногим. – Он так и не повернулся. – Не знаю, откуда эти сведения, но послушай мой совет: держи их при себе.

Ганос пожал плечами:

– Говорят, он предал одного из богов.

Вот теперь солдат обернулся. Его лицо покрывали шрамы, а челюсть и левую щёку уродовал ожог. Но несмотря на это, солдат выглядел слишком молодым для командира.

– Извлеки из этого урок, сынок.

– Какой урок?

– Каждое твоё решение может изменить мир. Лучшая жизнь – та, которую боги не замечают. Хочешь жить свободным, мальчик, – живи тихо.

– Я хочу стать солдатом. Героем!

– Подрастёшь – перехочешь.

Флюгер заскрипел, когда порыв ветра из гавани разогнал завесу дыма. Теперь Ганос чуял запах гниющей рыбы и вечную портовую вонь человечества.

К командиру подошёл другой «мостожог»; за спиной у него была привязана сломанная, обугленная скрипка. Он был жилист и очень молод – всего на несколько лет старше Ганоса, которому едва сравнялось двенадцать. Его лицо и внешнюю сторону кистей покрывали странные оспины, а поверх грязной, видавшей виды формы он носил дикую смесь заморских доспехов и знаков отличия. У бедра висел короткий меч в треснувших деревянных ножнах. Пришедший с лёгкой непосредственностью старого приятеля прислонился к мерлону рядом с первым солдатом.

– Дурно пахнет, когда колдуны пугаются, – заметил он. – Они там теряют контроль. Разве нужен был целый взвод магов, чтобы выкурить парочку свечных ведьм?

Командир вздохнул.

– Я думал, может, они там возьмут себя в руки.

Солдат хмыкнул.

– Они все зелёные, непроверенные. Это многих из них навсегда изуродует. К тому же, – добавил он, – некоторые там исполняют чужие приказы.

– Это только подозрения.

– Так вот они, доказательства, – возразил второй. – В Мышатнике.

– Может, и так.

– Опять всех защищаешь? – спросил солдат. – Стерва говорит, это твоя самая большая слабость.

– О Стерве пусть у Императора голова болит, не у меня.

В ответ солдат снова хмыкнул.

– Может у всех нас скоро заболеть.

Командир молча повернулся и внимательно посмотрел на своего спутника. Тот пожал плечами.

– Просто чувство такое. Она же новое имя взяла, знаешь? Ласиин.

– Ласиин?

– Напанское словечко. Значит…

– Я знаю, что это значит.

– Надеюсь, Император тоже знает.

– Это значит «Хозяйка престола», – сказал Ганос.

Оба солдата уставились на него.

Ветер снова переменился и заставил железного демона стонать на пике – теперь в воздухе воцарился запах холодного камня самого замка.

– Мой учитель – напанец, – объяснил Ганос.

У них за спиной раздался новый голос – женский, властный и холодный:

– Командир!

Оба солдата повернулись, но без особой спешки. Командир сказал своему спутнику:

– Новой роте там внизу явно нужна помощь. Пошли Дуджека с одним крылом и найди сапёров, чтобы удержать пожары – не дело, чтобы весь город выгорел дотла.

Солдат кивнул и зашагал прочь, не удостоив женщину и взглядом.

Она и два её телохранителя стояли рядом с дверьми квадратной башни цитадели. Тёмная синеватая кожа выдавала в ней напанку, но в остальном в этой женщине не было ничего примечательного. Её балахон покрывали пятна соли, бесцветные волосы были по-солдатски коротко острижены, а черты лица казались неприметными. Но при виде её телохранителей Ганос вздрогнул. Они стояли по обе стороны от неё: высокие, затянутые в чёрное, кисти – в рукавах, лица прикрыты капюшонами. Ганос никогда раньше не видел Когтей, но сразу понял, что перед ним аколиты этого ордена. Значит, сама женщина – …

– Это твой бардак, Стерва, – сказал командир. – Кажется, мне придётся за тобой убирать.

Ганоса потрясло то, что в его голосе не прозвучало и намёка на страх – там был почти вызов. Стерва создала Когтей и сделала их силой, соперничать с которой мог только сам Император.

– Это уже не моё имя, командир.

Он поморщился.

– Говорят, что так. Ты, видимо, уверенно себя чувствуешь в отсутствие Императора. Не только он помнит тебя всего лишь служанкой в Старом квартале. Я так понимаю, благодарность уже давно испарилась.

По лицу женщины невозможно было понять, задели ли её слова солдата.

– Задача была простая, – сказала она. – Кажется, твои новые офицеры не способны с ней справиться.

– Дело вышло из-под контроля, – ответил командир. – Они неопытные…

– Не моя забота, – отрезала она. – И я не очень-то разочарована. Потеря контроля станет особым уроком для тех, кто противостоит нам.

– «Противостоит»? Горстка слабеньких ведьм, которые торгуют своими посредственными умениями, – и какая же у них коварная цель? Они находят косяки коравалов на мелководье. Худов дух, женщина! Вот уж угроза для Империи.

– Без разрешения. Они нарушают новые законы…

– Твои законы, Стерва. Которые не будут работать – а когда Император вернётся, он отменит твой запрет на колдовство, даже не сомневайся.

Женщина холодно улыбнулась.

– Ты будешь рад узнать, что с Башни уже сообщили: подходят грузовые суда для твоих новобранцев. Мы тут не будем скучать ни по тебе, ни по твоим беспокойным, мятежным солдатам, командир.

Не сказав больше ни слова и не бросив ни единого взгляда на мальчика, который стоял рядом с командиром, она развернулась и снова вошла в цитадель в сопровождении своих безмолвных телохранителей.

Ганос и командир снова стали смотреть на беспорядки в Мышатнике. Сквозь дым пробивались языки огня.

– Когда-нибудь я буду солдатом, – сказал Ганос.

Тот хмыкнул.

– Только если потерпишь неудачу во всём остальном, сынок. Поднять меч – это последний выход отчаявшегося человека. Запомни мои слова и найди себе более достойную мечту.

Ганос нахмурился.

– Вы не похожи на других солдат, с которыми я разговаривал. Говорите точно как мой отец.

– Но я-то не твой отец, – проворчал человек.

– Миру, – заявил Ганос, – не нужен ещё один виноторговец.

Командир прищурился и присмотрелся к нему. Открыл рот для очевидного ответа, но потом передумал.

Ганос Паран смотрел вниз на горящий квартал и был очень доволен собой. «Да, командир! Даже мальчишка может сказать веское слово».

Флюгер снова повернулся. На стену накатился горячий дым и окутал их. Теперь к вони горящей ткани, обожженной краски и раскалённых камней добавился сладковатый запах.

– Скотобойня горит, – сказал Ганос. – Свиньи.

Командир скривился. Через некоторое время он вздохнул и снова прислонился к мерлону.

– Как скажешь, мальчик, как скажешь.

Книга первая
Крепь

…чтобы противостоять наступлению Империи, на восьмой год Вольные города Генабакиса заключили контракты с несколькими армиями наёмников; особняком среди них стоят Багровая гвардия под командованием князя К’азза Д’Авора (см. тома III и V), а также полки тисте анди из Семени Луны под командованием Каладана Бруда и других.

Возглавляемые Первым Кулаком Дуджеком Одноруким, силы Малазанской империи в том году состояли из Второй, Пятой и Шестой армий, а также из морантских легионов.

Оглядываясь назад, можно сделать два важных замечания. Во-первых, союз с морантами в 1156 году привёл к фундаментальным изменениям в военной науке Малазанской империи – и их эффективность быстро стала очевидной. Во-вторых, участие чародеев тисте анди из Семени Луны ознаменовало начало охватившей весь континент Магической канонады, которая имела самые разрушительные последствия.

В 1163-м году Сна Огни осада Крепи завершилась магическим столкновением, которое вошло в легенды…

Имригин Таллобант (род.1151). Войны Империи 1158–1194 (Том IV, «Генабакис»)

 
По древним камням этой дороги
грохотали железные
подковы и барабаны
там где – когда-то видела я —
он поднимался
от моря меж холмами багрянцем облитый
в закат уходящий
мальчик в звучаньи многоголосого эха
братьев и сыновей шеренги
призрачных воинов он миновал
там где сидела я на истёртом
столбовом камне
на исходе дня —
шаги его ясно мне дали понять
всё что хотела узнать о нём
на этой дороге из камня
вот снова мальчик идёт
другой солдат, ещё один
с пламенным сердцем
которое пока не обратили
в стылый, жестокий металл
 

Автор неизвестен. Плач матери

1161-й год Сна Огни

103-й год Малазанской империи

7-й год правления императрицы Ласиин

– Не кнутом, так пряником, – бормотала старуха, – но всё одно Императрица своё возьмёт, как и сами боги. – Она отвернулась и сплюнула, а потом поднесла к сморщенным губам грязную тряпку. – Трёх мужей да двух сыновей я на войну проводила.

Маленькая рыбачка сверкающими глазами смотрела на проезжавших кавалеристов и почти не слушала, что говорит карга рядом с ней. Дыхание девочки стало частым, как рысь великолепных коней. Она почувствовала, что щёки пылают – и совсем не от жары. День умирал, солнце окрасило багрянцем деревья справа от неё, а ветер с моря холодил лицо.

– Это ещё во дни Императора было, – продолжила карга. – Чтоб его душу Худ на вертеле зажарил. Но ты смотри, дитя. Ласиин лучших из них отправит костями землю засеивать. Хе-хе, она и начала-то с его костей, верно?

Рыбачка бездумно кивнула. Как и положено низкородным, они ждали у обочины – старуха согнулась под мешком репы, а девочка удерживала на голове тяжёлую корзину. Не проходило и минуты, чтобы старуха не передвинула мешок с одного костлявого плеча на другое. Дорогу заполонили всадники, а позади насыпь круто обрывалась – в канаву с обломками камней, так что положить мешок было некуда.

– Кости разбрасывать, говорю. Кости мужей, кости сыновей, костей жён да кости дочерей. Ей всё равно. Империи всё равно. – Старуха снова сплюнула. – Три мужа и два сына, по десять монет за штуку. Пять по десять, то бишь пятьдесят. Пятьдесят монет за одинокий, холодный год, девочка. Холодная зима да холодная постель.

Девочка вытерла пыль со лба. Взгляд её ясных глаз метался между проезжавшими солдатами. Юноши в высоких сёдлах сохраняли суровые выражения лиц и смотрели строго перед собой. Немногочисленные женщины скакали с прямыми спинами и казались даже злее мужчин. Закатные лучи так блестели на шлемах, что у девочки заболели глаза и затуманилось зрение.

– Ты – дочь рыбака, – заявила старуха. – Я тебя видала на дороге и на берегу. Видала тебя с отцом на рынке. Он руку потерял, так ведь? Ещё костей в её сборище насыпал, да? – Она рубанула рукой воздух, а потом кивнула. – Я живу в крайнем от дороги доме. Покупаю на свои монеты свечи. Пять свечей зажигаю каждый вечер, пять свечей – всё, что осталось старой Ригге. Это уставший дом, и в нём полно уставших вещей, а я – одна из них, девочка. Что это у тебя в корзине?

Девочка не сразу поняла, что вопрос обращён к ней. Она неохотно отвлеклась от солдат и улыбнулась старухе:

– Извините, кони так топочут.

Ригга повторила, уже громче:

– Я спрашиваю, что у тебя в корзине, дитя?

– Бечева. На три сети хватит. Нам одну надо сделать на завтра. Папа последнюю потерял – что-то из моря сеть утащило, и весь улов тоже. Ильгранд Ростовщик требует деньги, которые нам дал в долг, так что завтра нам нужен улов. И хороший.

Она ещё раз улыбнулась и снова перевела взгляд на солдат.

– Правда, чудесно? – вздохнула она.

Рука Ригги быстро метнулась вперёд, ухватилась за тяжёлые чёрные волосы девочки и сильно дёрнула. Та вскрикнула. Корзина у неё на голове зашаталась, а потом соскользнула на плечо. Девочка лихорадочно пыталась её удержать, но корзина была слишком тяжёлой – ударилась о землю и треснула.

– А-а-а-ай! – запричитала рыбачка и попыталась опуститься на колени, но Ригга снова потянула её за волосы и повернула к себе.

– Слушай меня, дитя! – Кисловатое дыхание старухи ударило ей в лицо. – Уже сто лет Империя грызёт эту землю. Ты в ней родилась, а я – нет. Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, Итко-Кан был страной. Мы поднимали флаг, и это был наш флаг. Мы были свободны, девочка.

От зловонного дыхания Ригги девочку замутило. Она плотно зажмурила глаза.

– Запомни эту истину, дитя, иначе Плащ Лжи ослепит тебя навеки, – голос Ригги стал тягучим и монотонным, и рыбачка вдруг окоченела. «Ригга, Риггалай-Провидица, свечная ведьма, которая ловит души в свечи и сжигает их. Души горят в огне», – в словах Ригги звучали ледяные нотки пророчества. – Запомни эту истину. Я – последняя, кто говорит с тобой. Ты – последняя, кто меня слушает. Потому мы связаны – ты и я. Так, что не разорвёшь.

Пальцы Ригги крепче вцепились в волосы девочки.

– За морем Императрица вонзила свой нож в девственную землю. Теперь кровь вздымается, словно прилив, и он унесёт тебя, дитя, если не будешь осторожной. Они дадут тебе меч, дадут славного коня и пошлют тебя за море. Но тень окутает твою душу. Слушай! Глубоко схорони эти слова! Ригга сбережёт тебя, потому что мы связаны, ты и я. Но это всё, что я могу сделать, понимаешь? Узри Владыку, рождённого Тьмой; это его рука освободит тебя, хотя он об этом и не узнает…

– Это что такое? – прогремел чей-то голос.

Ригга резко обернулась к дороге. Один из всадников осадил коня. Провидица отпустила волосы девочки. Та попятилась, запнулась о камень на обочине и упала. Когда она подняла глаза, всадник уже проскакал мимо. Вслед за ним прогрохотал второй.

– Отстань от красотки, карга старая, – прорычал солдат, проезжая мимо, наклонился в седле и взмахнул закованной в латную перчатку рукой. Покрытая железной чешуёй перчатка с хрустом врезалась в голову Ригги, так что от удара её развернуло на месте. Старуха упала.

Когда Ригга рухнула к девочке на колени, та закричала. Нить алой слюны брызнула ей на лицо. Всхлипывая, девочка отползла по камням прочь и ногами оттолкнула тело Ригги. Затем встала на четвереньки.

Что-то из пророчества Ригги глубоко засело в голове рыбачки – что-то тяжёлое, как камень, и скрытое от света. Она вдруг поняла, что не может вспомнить ни слова из того, что сказала Провидица. Девочка протянула руку и, схватив шерстяную шаль Ригги, осторожно перевернула старуху. С одной стороны голова Ригги была покрыта кровью, стекавшей из-за уха. Кровь залила морщинистый подбородок и выступила на губах. Глаза слепо смотрели вдаль.

Девочка отшатнулась, но никак не могла перевести дух. В отчаянии она огляделась вокруг. Колонна солдат проехала, оставив за собой только пыль и далёкий стук копыт. Репа из мешка Ригги высыпалась на дорогу. Среди растоптанных овощей лежали пять восковых свечей. Девочка наконец набрала полную грудь пыльного воздуха. Вытирая нос, она посмотрела на свою корзину.

– Забудь про свечи, – пробормотала девочка глухим, странным голосом. – Их уж не вернуть, так ведь? Только землю костями засеять. Забудь. – Она подползла к моткам бечевы, которые выпали из треснувшей корзины, и когда заговорила, голос её снова стал молодым: – Нам бечева нужна. Мы всю ночь будем работать и сделаем сеть. Папа ждёт. Он у двери, он на дорогу глядит, меня высматривает.

Она остановилась, и её тело сотрясла дрожь. Солнечный свет уже почти померк. Странный холод сочился из теней, которые теперь текли по дороге, словно вода.

– Вот и всё, – тихо прохрипела девочка чужим голосом.

На её плечо опустилась рука в мягкой перчатке. Она в ужасе пригнулась.

– Успокойся, девочка, – произнёс мужской голос. – Всё кончено. Ей уже ничем не поможешь.

Девочка подняла глаза. Над ней склонился одетый в чёрное мужчина, его лицо скрывала тень низко надвинутого капюшона.

– Он же её ударил, – сказала детским голосом девочка. – А нам надо сети плести – мне и папе…

– Давай-ка поставим тебя на ноги, – сказал мужчина и подхватил её под руки. Он выпрямился и играючи поднял девочку, так что прежде, чем он поставил её на землю, ножки в сандалиях некоторое время болтались в воздухе.

Теперь она увидела второго человека – пониже ростом, но тоже в чёрном. Он стоял на дороге и смотрел вслед ушедшим солдатам.

– Эта жизнь немногого стоила, – не оборачиваясь, сказал он голосом, тонким, как у камышиной дудочки. – Щепоть таланта, да и в той Дар уже едва теплился. Нет, возможно, она и смогла бы ещё кое-что, но теперь мы этого не узнаем, верно?

Девочка нетвёрдой походкой подошла к мешку Ригги и подняла свечу. Затем выпрямилась, взгляд её вдруг стал тяжёлым, и девочка демонстративно сплюнула на дорогу.

Голова низкорослого резко обернулась к ней. Под его капюшоном, казалось, были только тени. Девочка отшатнулась.

– Это была хорошая жизнь, – прошептала она. – У неё были эти свечи, видите? Пять свечей. Пять для…

– Некромантии, – перебил низкорослый.

Высокий, который всё ещё стоял рядом с девочкой, тихо сказал:

– Я вижу, дитя. Я понимаю, что они значат.

Второй мужчина фыркнул.

– Ведьма собрала пять слабых, безвольных душ. Ничего особенного. – Он склонил голову набок. – Я их слышу. Они зовут её.

Слёзы навернулись девочке на глаза. Казалось, бессловесная боль истекает из чёрного камня в её сознании. Девочка вытерла щеки.

– Откуда вы пришли? – вдруг спросила она. – Мы вас на дороге не видели.

Человек рядом с девочкой чуть развернулся к покрытой гравием дороге.

– Мы были на другой стороне, – ответил он с улыбкой в голосе. – Ждали, как и вы.

Второй хихикнул.

– Вот уж точно – на другой стороне. – Он снова обернулся к дороге и поднял руки.

Девочка ахнула, когда опустилась тьма. На секунду воздух разорвал громкий треск, а потом тьма рассеялась, и девочка изумлённо раскрыла глаза.

Теперь вокруг человека на дороге сидели семь крупных Псов. Глаза зверей светились желтоватым светом, и все были устремлены в ту же сторону, что и сам человек. Она услышала, как он прошипел:

– Не терпится, да? Тогда вперёд!

Псы бесшумно помчались по дороге. Их хозяин повернулся и обратился к мужчине рядом с ней:

– Теперь Ласиин будет о чём подумать, – он снова хихикнул.

– Зачем ты всё усложняешь? – устало ответил второй.

Коротышка словно окаменел.

– Они уже видят колонну. – Он склонил голову набок. Издалека донеслось отчаянное ржание лошадей. Он вздохнул. – Ты принял решение, Котильон?

Второй весело хмыкнул.

– Только что ты назвал меня по имени, Амманас, а значит, принял решение за меня. Мы же теперь не сможем её здесь оставить, не так ли?

– Разумеется, можем, мой старый друг. Только бездыханной.

Котильон посмотрел на девочку.

– Нет, – тихо сказал он, – она подойдёт.

Девочка закусила губу. Продолжая крепко сжимать свечу Ригги, сделала ещё один шаг назад, испуганно переводя взгляд с одного человека на другого.

– А жаль, – заметил Амманас.

Котильон, казалось, кивнул, а затем откашлялся и сказал:

– Потребуется время.

В ответе Амманаса прозвучала весёлая нотка:

– А есть ли у нас время? Настоящая месть требует, чтобы жертву выслеживали долго и тщательно. Ты ведь не забыл, какую боль она однажды нам причинила? Ласиин и так уже прижали спиной к стене. Она может пасть и без нашей помощи. Разве мы получим от этого удовлетворение?

Котильон отозвался сухо и холодно:

– Ты всегда недооценивал Императрицу. Поэтому мы и оказались в этом положении… Нет. – Он указал на девочку. – Она нам понадобится. Ласиин вызвала гнев Семени Луны, и уж это – настоящее осиное гнездо. Время выбрано идеально.

За ржанием лошадей послышались приглушённые крики, которые разбили сердце девочки. Её взгляд метнулся к неподвижному телу Ригги у обочины, а потом обратно к Амманасу, приближавшемуся к ней. Она хотела убежать, но ноги ослабли и задрожали. Мужчина подошёл вплотную и, казалось, внимательно изучал её, хотя тени под капюшоном оставались непроницаемыми.

– Рыбачка? – заботливо спросил он.

Она кивнула.

– Есть у тебя имя?

– Довольно! – зарычал Котильон. – Она не мышка у тебя в лапах, Амманас. К тому же это я её выбрал, и я выберу для неё имя.

Амманас сделал шаг назад.

– А жаль, – снова сказал он.

Девочка умоляюще подняла руки.

– Пожалуйста, – попросила она Котильона. – Я же ничего не сделала! Мой отец – бедный человек, но он отдаст вам все деньги, какие есть. Я ему нужна, и бечева тоже – он ведь ждёт! – Она почувствовала, что между ног стало мокро, и быстро села на землю. – Я ничего не сделала! – Мучительный стыд обжёг девочку, и она положила руки на колени. – Умоляю.

– У меня не осталось выбора, дитя, – сказал Котильон. – Ты ведь уже знаешь наши имена.