Текст книги "Сады Луны"

Пятно тени отделилось от двух Гончих, пятно в форме полупрозрачного человека. Тень заговорила:

– Посланник Лорн. А я бы ждал кого-то более… способного. Хотя, следует признать, умер ты хорошо.

– Очевидно, что нет, – сказал Паран.

– Ну да, – проговорила тень, – и теперь мне придётся заканчивать работу. Столько дел, столько дел.

Паран подумал о том, что Опонны сказали прислужнице Худа. Неуверенность. Если боги чего и боятся…

– В день, когда ты умрёшь, Престол Тени, – тихо сказал он, – я буду ждать тебя по ту сторону этих врат. С улыбкой. Боги же могут умереть, не так ли?

Что-то громко треснуло под аркой ворот. Престол Тени и Гончие вздрогнули.

Паран продолжил, удивляясь собственной отчаянной храбрости – поддразнивать самих Взошедших. Я же всегда презирал начальство и власть, не так ли?

– На полпути между жизнью и смертью – это обещание мне ничего не стоит, видишь ли.

– Лжец, единственный Путь, который может теперь тебя коснуться, это…

– Смерть, – сказал Паран. – Правда, – добавил он, – кое-кто… вмешался – и поспешил уйти, прежде чем ты и твои громогласные Псы прибыли сюда.

Король Высокого дома Тени метнулся вперёд.

– Кто? Что он задумал? Кто противостоит нам?

– Сам ищи свои ответы, Престол Тени. Ты же понимаешь, не так ли, что если сейчас отправишь меня во врата, твой… противник начнёт искать другие средства? Не зная, кто станет следующим инструментом, как ты вычислишь его следующий шаг? Будешь шарахаться от каждой тени.

– Легче последить за тобой, – согласился бог. – Нужно поговорить с моим спутником…

– Как хочешь, – перебил Паран. – Если бы только я мог встать…

Бог хитро расхохотался.

– Если ты встанешь, то пойдёшь. И только в одну сторону. Тебе дали отсрочку – и если Худ явится, чтобы поднять тебя на ноги, тебя поведёт его рука, а не наша. Великолепно. А если будешь жить, моя тень последует за тобой.

Паран хмыкнул.

– Сколько народу теперь собралось в моей тени.

Его взгляд снова упал на Гончих. Псы пристально смотрели на него, а их глаза мерцали, как угольки. Я ещё до вас доберусь. Алый свет стал ярче, будто его раздуло это мысленное обещание.

Бог снова заговорил, но мир вокруг Парана потемнел, поблек и угас, голос пропал, и вместе с ним – все чувства, кроме возобновившегося звона вертящейся монеты.

Неизвестно, сколько прошло времени. Паран бродил по воспоминаниям, которые, казалось, давно утратил: вот он – ребёнок, который цепляется за платье матери и делает первые, неуверенные шаги; вот бурная ночь, когда он бежит по холодным коридорам в спальню родителей, шлёпая крохотными ножками по каменным плитам пола; вот он держит за руки двух своих сестёр, они стоят на мощёном дворе и ждут, ждут кого-то. Образы рассыпались у него в голове. Платье матери? Нет, это же старая служанка в усадьбе. Не в спальню родителей, а в комнату слуг; а там, во дворе, с сёстрами, они простояли пол-утра, ожидая приезда матери и отца, людей, которых они едва знали.

В его сознании проплывали сцены, мгновения, исполненные таинственным смыслом, скрытой значимостью, кусочки загадки, которую он не мог распознать, собранные чужой рукой с неведомой целью. Паран мысленно содрогнулся от ужаса, когда почувствовал, что нечто – кто-то – перебирает важнейшие события его жизни, переворачивая их и бросая в новую тень настоящего. Уверенная рука… играла. С ним, с самой его жизнью.

Странная смерть…

Он услышал голоса.

– Вот проклятье, – перед открытыми, пустыми глазами Парана возникло чьё-то лицо. Лицо Хватки. – Не повезло ему, – сказала она.

Рядом заговорил сержант Мураш:

– Никто в Девятом его бы так не отделал. Только не в городе.

Хватка протянула руку и коснулась раны на груди, её пальцы на удивление мягко пробежали по его разорванной плоти.

– Это не работа Калама.

– Ты тут побудешь? – спросил Мураш. – Я схожу, приведу Вала и Молотка, и кто там ещё появится.

– Валяй, – ответила Хватка, обнаружив вторую рану в восьми дюймах под первой. – Это второй удар, правой рукой, слабый.

Вот уж и правда странная смерть, подумал Паран. Что его здесь задержало? Ведь он был… там? Там были жара, жгучий жёлтый свет? И голоса, фигуры – призрачные, неразличимые, там, под аркой из… из человеческих тел с закрытыми глазами и распахнутыми ртами. Хор мертвецов… Паран был где-то в другом месте, но вернулся к этим настоящим голосам, настоящим рукам, касавшимся его тела? Как он вообще что-то видит через пустые, стеклянные глаза, чувствует мягкие руки Хватки на своём теле? И откуда эта боль, которая поднимается из глубин, словно левиафан?

Хватка отвела руку и, опершись локтями на бёдра, присела на корточки рядом с Параном.

– А вот как же так вышло, что у тебя до сих пор кровь идёт, капитан? Ранили-то тебя по меньшей мере час назад.

Боль всплыла на поверхность. Паран почувствовал, как его липкие губы сплёвывают. Его челюсть щёлкнула, и он рывком втянул в себя воздух. А потом закричал.

Хватка молниеносно отскочила, и в её руке словно по волшебству оказался меч. Она отступила к дальней стене переулка.

– Милостивая Шеденул!

Сапоги застучали по мостовой справа от неё, и Хватка рывком повернула голову:

– Целителя! Этот ублюдок ещё живой!

Третий колокол после полуночи звучно прогудел над Крепью, отозвался эхом на опустошённых комендантским часом улицах. Начал моросить дождь, и небо затянуло мутной золотистой дымкой. Перед большой, просторной усадьбой в двух кварталах от старого дворца, в котором расквартировали Вторую, два морпеха, закутавшись в дождевики, стояли на посту у главных ворот.

– Вот уж мерзкая ночка, точно? – поёжился один из них.

Другой переложил пику на левое плечо и харкнул в канаву.

– Какая проницательность, – покачал он головой. – Если вдруг совершишь ещё какое-нибудь потрясающее открытие, ты уж поделись со мной, слышишь?

– Да что я сделал-то? – обиженно возмутился первый.

Второй солдат вдруг замер.

– Тихо, кто-то идёт.

Стражники напряжённо ждали, сжимая в руках оружие. С противоположной стороны улицы появилась фигура и шагнула в круг света от факелов.

– Стой, – прорычал второй стражник. – Подходи медленно, и молись, чтобы у тебя тут было важное дело.

Человек сделал шаг вперёд.

– Калам, «Мостожоги», Девятый, – тихо сказал он.

Морпехи не очень-то успокоились, но «мостожог» не приближался. Его тёмное лицо поблёскивало под дождём.

– Чего тебе тут надо? – спросил второй стражник.

Калам хмыкнул и бросил взгляд назад на улицу.

– Мы не собирались возвращаться. Что до дела, так лучше бы Тайшренну о нём не знать. Понимаешь, солдат?

Морпех ухмыльнулся и снова сплюнул в канаву.

– Калам – ты же, выходит, капрал у Скворца, – в его голосе зазвучало уважение. – Для тебя – что угодно.

– Это точно! – пробурчал другой солдат. – Я был в Натилоге, сэр. Если хотите, чтоб нас дождь ослепил на часок, только скажите.

– Мы пронесём внутрь тело, – сказал Калам. – Но ничего такого на вашем дежурстве не было.

– Клянусь Вратами Худа, не было, – откликнулся второй морпех. – Тихо было, как на Седьмом Рассвете.

Издали послышались шаги. Калам жестом позвал подошедших за собой, а потом скользнул внутрь, как только первый стражник отпер ворота.

– Как по-твоему, чего они задумали? – спросил он, когда Калам исчез.

Другой пожал плечами.

– Надеюсь, что-то такое, чем подавится Тайшренн, Худ бы побрал этого убийцу и предателя. И они же «Мостожоги», так что именно это они и устроят. – Стражник замолчал, когда подошли остальные. Двое несли между собой третьего. Глаза второго солдата широко раскрылись, когда он увидел чин раненого и кровь на его перевязи.

– Опонново счастье, – присвистнул солдат, обернувшись к ближайшему «мостожогу», человеку в потрёпанной кожаной шапке. – Вот уж не пряником, так кнутом, – добавил он.

«Мостожог» сурово на него посмотрел.

– Если увидишь женщину, которая идёт за нами, не стой у неё на пути, понял?

– Женщину? Какую?

– Она из Девятого, и сегодня, кажется, хочет крови, – ответил тот, когда они с товарищем вносили капитана в ворота. – Забудь про пост, – бросил он через плечо. – Просто оставайся в живых, если сможешь.

Когда «мостожоги» прошли, морпехи уставились друг на друга. Потом первый солдат потянулся, чтобы запереть ворота. Другой его остановил.

– Не закрывай, – пробормотал он. – Давай-ка найдём какую-то тень рядом, да не слишком близко.

– Вот уж ночка.

– Любишь ты провозглашать очевидные вещи, да? – сказал морпех и двинулся прочь от ворот.

Первый солдат беспомощно пожал плечами и поспешил вслед за ним.

Рваная Снасть долго и пристально смотрела на карту, которую положила в центре поля. Она выбрала спиральный расклад, которым прошла по всей Колоде Драконов и достигла последней карты, которая может означать высшую точку или озарение, в зависимости от того, как ляжет.

Спираль превратилась в колодец, тоннель, уводивший вниз, и на дне, которое казалось далёким и укрытым тенями, её ждало изображение Пса. Она чувствовала, что это гадание имеет значение прямо сейчас. Высокий дом Тени вмешался и бросил вызов игре Опоннов. Её глаза притягивала первая карта, которую чародейка поместила в самом начале спирали. Каменщик Высокого дома Смерти занимал скромное положение среди других карт, но сейчас выгравированная на дереве фигура приобрела вес и значение. Брат Солдата того же Дома, Каменщик был изображён как худой, седеющий мужчина, одетый в выцветшую кожу. Его могучие руки со вздувшимися жилами сжимали инструменты каменотёса, а вокруг поднимались грубо обработанные менгиры. Рваная Снасть обнаружила, что может различить на камнях полустёртые символы. Этого языка она не знала, но знаки походили на письмо Семи Городов. В Доме Смерти Каменщик был строителем курганов, воздвигателем камней, обещанием смерти не одной или нескольким, но многим особам. Язык на менгирах нёс послание, не предназначенное для неё: Каменщик вырезал эти слова для самого себя, а время сгладило резьбу – даже он сам казался выветренным, лицо было покрыто сетью трещин, серебристая борода поредела и спуталась. Такую роль принял человек, который когда-то работал с камнем, но потом перестал.

Это поле чародейка никак не могла понять. Расклад сбивал её с толку: словно началась совершенно новая игра и на сцену каждый миг поднимаются новые актёры. В центре спирали лежал Рыцарь Высокого дома Тьмы, противопоставленный равно началу и концу. Как и в прошлый раз, когда Колода открыла ей эту драконическую фигуру, что-то парило в чернильно-чёрном небе над Рыцарем, невидимое и неуловимое. Ей иногда даже казалось, что это тёмное бельмо на её собственных глазах.

Меч Рыцаря бросил чёрную, дымчатую прожилку в сторону Пса на вершине спирали, и в этот миг чародейка поняла его значение. В будущем лежало столкновение между Рыцарем и Высоким домом Тени. Эта мысль одновременно напугала Рваную Снасть и внушила ей облегчение – будет битва. Между этими Домами не будет союза. Редко можно было увидеть такую ясную и прямую связь между ними: при мысли о возможных разрушениях она похолодела от страха. Кровопролитие на таком высоком уровне силы вызовет отголоски, которые прокатятся по всему миру. Неизбежно пострадают люди. И эта мысль снова привела её к Каменщику из Высокого дома Смерти. Сердце Рваной Снасти гулко забилось в груди. Она сморгнула пот с глаз и с трудом несколько раз глубоко вздохнула.

– Кровь, – пробормотала она, – всегда течёт вниз.

Каменщик строит курган – он ведь служитель Смерти, в конце концов, – и он коснётся меня. Этот курган… мой? Может, нужно отступить? Оставить «Мостожогов» на произвол судьбы, сбежать от Тайшренна, сбежать от Империи?

Старые воспоминания, которые она подавляла уже почти два века, нахлынули, словно бурный поток. Эта картина потрясла её. Рваная Снасть снова шагала по грязным улочкам родной деревни – девочка, рожденная с Даром, девочка, которая увидела вооружённых всадников, скакавших, чтобы растоптать их тихую жизнь. Девочка, которая убежала от этого знания, никому не сказав ни слова, – и настала ночь, ночь криков и смерти.

На неё нахлынуло чувство вины, его призрачный облик был мучительно знаком. Столько лет прошло, а лицо того мужчины всё ещё могло разбить на куски её мир, опустошить то, что ей так нужно было наполнить, испепелить её призрачное ощущение безопасности стыдом двухсотлетней давности.

Образ снова опустился на дно липкой трясины, но успел изменить её. На этот раз Рваная Снасть не убежит. Её взгляд в последний раз вернулся к Псу. Глаза Гончей пылали жёлтым огнём, впивались в чародейку, словно для того, чтобы заклеймить саму душу.

Рваная Снасть окаменела на стуле, когда холодная аура накатилась на неё сзади. Чародейка медленно обернулась.

– Прости, что не предупредил, – сказал Быстрый Бен, выходя из завихрений своего Пути. У него был странный, пряный запах. – Сейчас он будет, – рассеянно проговорил маг. – Я позвал Локона. Он придёт по своему Пути.

Рваная Снасть задрожала, когда волна предчувствия пробежала по её позвоночнику. Чародейка отвернулась к Колоде и начала собирать карты.

– Ситуация только что сильно усложнилась, – сказал за спиной маг.

Рваная Снасть приостановилась и криво улыбнулась.

– В самом деле? – пробормотала она себе под нос.

…Ветер бросал дождь в лицо Скворцу. Где-то в темноте глухо прозвенел четвёртый колокол. Сержант плотней закутался в дождевик и устало перенёс вес на другую ногу. Вид с крыши восточной башни дворца почти полностью скрывала пелена дождя.

– Ты уже несколько дней что-то там жуёшь, – сказал он человеку рядом с собой. – Говори, солдат.

Скрипач вытер дождевую воду с глаз и покосился на восток.

– Нечего мне сказать, сержант, – угрюмо проворчал он. – Просто чувство. Вот эта чародейка, к примеру.

– Рваная Снасть?

– Ага. – Металл звякнул, когда сапёр расстегнул пояс с мечом. Скрипач пробормотал: – Терпеть его не могу.

Скворец смотрел, как тот швырнул пояс и короткий меч в ножнах на покрытую галькой крышу у себя за спиной.

– Только не забудь его, как в прошлый раз, – сказал сержант, пряча улыбку.

Скрипач поморщился.

– Вот один раз ошибёшься, и никто уже никогда тебе этого не забудет.

Скворец ничего не ответил, но его плечи задрожали от смеха.

– Худовы кости, – продолжил Скрипач, – я ж не боец. Не мечник – уж точно. Родился в одном из проулков Малаза, обучился камни тесать, чтоб вскрывать курганы на равнине за Паяцевым замком. – Он взглянул на своего сержанта. – Ты ведь тоже был каменотёсом, как и я. Мне эта солдатская наука тяжело даётся, не то что тебе. Мне дорога была в армию или в шахту – и иногда я думаю, что неправильный выбор сделал.

Веселье покинуло Скворца при этих словах Скрипача. «Наука? – подумал он. – Как людей убивать? Как их посылать на смерть в чужой стране?»

– Что ты чувствуешь насчёт Рваной Снасти? – отрывисто спросил сержант.

– Боится, – ответил сапёр. – Сдаётся мне, гонятся за ней старые демоны – и уже почти нагнали.

Скворец хмыкнул.

– Редко когда найдёшь мага с приятным прошлым, – заметил он. – Говорят, её не просто так завербовали, она от кого-то бежала. А потом на первом же задании всё испортила.

– Не вовремя она к нам так прикипела.

– Она потеряла свой отряд. Её предали. Кроме Империи, за что ей ещё уцепиться?

А за что ещё может уцепиться любой из нас?

– Она будто готова разрыдаться, вот-вот, каждую минуту. Думаю, чародейка сломалась, сержант. Если Тайшренн на неё как следует надавит, она нас сдаст.

– Мне кажется, ты недооценил чародейку, Скрипач, – сказал Скворец. – Она крепкая – и преданная. Это мало кто знает, но ей не один раз предлагали титул Высшего мага, да только она не приняла. Сразу не скажешь, но если они упрутся лоб в лоб с Тайшренном, ещё не ясно, чья возьмёт. Она – мастер своего Пути, а этого не достигнешь без твёрдого характера.

Скрипач тихо присвистнул и опёрся руками на парапет.

– Ошибку признаю.

– Ещё что-то, сапёр?

– Одно только, – с каменным лицом ответил Скрипач.

Скворец похолодел. Он знал, что означает этот тон.

– Говори.

– Что-то сегодня случится, сержант, – Скрипач обернулся, и его глаза блеснули в темноте. – И дело будет грязное.

Оба обернулись на стук дверцы люка на крыше. В потоке света из комнаты внизу появился Первый Кулак Дуджек Однорукий. Он поднялся на последнюю ступеньку и шагнул на крышу.

– А ну-ка помогите мне с этим проклятым люком, – крикнул он двум солдатам.

Они подошли, и под их сапогами заскрипел гравий.

– Есть новости про капитана Парана, Первый Кулак? – спросил Скворец, когда Скрипач присел и, покряхтывая, поднял и закрыл люк.

– Никаких, – ответил Дуджек. – Исчез. И кстати, пропал и твой убийца, Калам.

Скворец покачал головой.

– Я знаю, где он и где он был всю ночь. Вал и Молоток последними видели капитана, когда он уходил из таверны Нобба, а потом он будто растворился. Первый Кулак, мы не убивали этого капитана Парана.

– Не увиливай, – пробормотал Дуджек. – Проклятье, Скрипач, это что, твой меч там валяется? В луже?!

Скрипач с шипением выпустил воздух между зубов и поспешил к своему оружию.

– Про него скоро будут сказки рассказывать, – заметил Дуджек. – Шеденул благослови его шкуру. – Он помолчал, приводя в порядок мысли. – Ладно, забудем об этом, вы не убивали Парана. Тогда где он?

– Мы ищем, – ровным тоном ответил Скворец.

Первый Кулак вздохнул.

– Хорошо. Принято. Ты хочешь знать, кому ещё могло понадобиться убивать Парана, а это значит – придётся объяснить, кто его прислал. Ну, он человек адъюнкта Лорн, давно уже. Но он не Коготь. Он растреклятый благородный сыночек из Унты.

Скрипач снова застегнул пояс и теперь стоял в двадцати шагах от них на краю крыши, уперев руки в бока. Хороший человек. Проклятье, да все они хорошие! Скворец сморгнул с глаз капли дождя.

– Из столицы? Может, кто-то из тех кругов. Никто не любит старую знать, даже сама знать.

– Возможно, – согласился Дуджек, но без особой уверенности в голосе. – В любом случае он должен командовать твоим взводом, и не только во время выполнения данного задания. Это его постоянное назначение.

Скворец спросил:

– Засылка в Даруджистан – его собственная идея?

Первый Кулак ответил:

– Нет, но чья, никто не знает наверняка. Может, адъюнкта, может, самой Императрицы. В общем, всё это означает, что мы вас засылаем в любом случае, – он на миг нахмурился. – Я должен выдать последние инструкции. – Дуджек обернулся к сержанту. – Тебе, если учесть, что Паран исчез.

– Могу я говорить прямо, Первый Кулак?

Дуджек хрипло хохотнул.

– Думаешь, я этого не знаю, Скворец? От этого плана смердит за милю. Тактический кошмар…

– Я не согласен.

– Что?

– По-моему, он отлично подходит для достижения поставленной цели, – глухо проговорил сержант, взглянув сперва на светлевший на востоке горизонт, а потом – на солдата на краю крыши. Ведь цель в том, чтобы мы все погибли.

Первый Кулак внимательно взглянул на сержанта, потом сказал:

– Пойдём.

Он отвёл Скворца к тому месту, где стоял Скрипач. Сапёр приветствовал их кивком. Вскоре все трое стояли у края и смотрели на город. Тускло освещённые улицы Крепи вились между громадами зданий и словно не хотели расставаться с ночью; за завесой дождя приземистые силуэты строений, казалось, дрожали перед приходом рассвета.

Через некоторое время Дуджек тихо произнёс:

– Очень одиноко тут, правда?

Скрипач хмыкнул.

– Уж как есть, сэр.

Скворец прикрыл глаза. Что бы ни происходило в тысячах лиг отсюда, всё решалось именно здесь. Такова Империя и всегда такой будет – в любом месте, при любых людях. Все они – только инструменты, не ведающие, чьи руки их направляют. Сержант уже давно уяснил эту истину. Она его раздражала тогда, раздражала и сейчас. Теперь единственное, что приносило ему облегчение, – предельная усталость.

– На меня давят, – медленно продолжил Первый Кулак, – чтобы я распустил «Мостожогов». Я уже получил приказ слить Вторую с Пятой и Шестой. Будет одна Пятая в почти полном составе. Прилив несёт новые воды к нашему берегу, господа, и они пахнут горечью. – Он помолчал, а потом добавил: – Если вернёшься со своим взводом живым из Даруджистана, сержант, разрешаю вам уйти.

Скворец резко повернул голову, а Скрипач словно окаменел. Дуджек кивнул.

– Ты меня слышал. Что до остальных «мостожогов» – не беспокойся, я о них позабочусь, – Первый Кулак взглянул на восток, оскалив зубы в невесёлой усмешке. – Они меня обложили. Но разрази их гром, они меня не загонят в угол. У меня тут десять тысяч солдат, которым я многим обязан…

– Простите, сэр, – вмешался Скрипач, – тут десять тысяч солдат, которые говорят, что это они вам обязаны. Только скажите слово и…

– Тихо, – прикрикнул Дуджек.

– Так точно, сэр.

Скворец молчал, его мысли перемешались в бурном водовороте. «Дезертировать». Это слово звенело у него в голове, как погребальный плач. И он чувствовал: Скрипач сказал правду. Если Первый Кулак Дуджек решит, что пришло время сделать ход, меньше всего Скворец захочет оказаться в этот момент в бегах за тысячи лиг от центра событий. Они были близки с Дуджеком, и хотя оба это скрывали, прошлое нет-нет да и всплывало на поверхность. Было время, когда Дуджек обращался к нему как к командиру, и хотя сам Скворец не держал обиды, он знал, что Дуджек всё ещё не смирился с таким положением дел. Если придёт время, Скворец хотел быть рядом с Дуджеком.

– Первый Кулак, – сказал наконец сержант, понимая, что оба ждут его слов, – ещё осталось достаточно «мостожогов». Меньше рук на мече, но клинок по-прежнему острый. Не в наших привычках облегчать жизнь тем, кто пошёл против нас – кем бы они ни были. Просто тихо сбежать… – сержант вздохнул. – Это ведь их вполне устроит, верно? Пока есть рука на мече, хотя бы одна-единственная, «Мостожоги» не отступят. Мне кажется, это дело чести.

– Я тебя услышал, – сказал Дуджек. Потом хмыкнул: – Ага, вот и они.

Скворец проследил за взглядом Первого Кулака, который что-то высматривал на восточном горизонте.

Склонив голову набок, Быстрый Бен прошипел сквозь стиснутые зубы:

– Гончие вышли на его след.

Калам грубо выругался и вскочил на ноги.

Сидя на кровати, Рваная Снасть затуманенными глазами смотрела, как огромный мужчина мечется по комнате, а половицы даже не скрипят. Рослый и широкоплечий Калам словно парил над землёй, и это вызывало в ней чувство ирреальности, учитывая, что в центре комнаты чернокожий маг, поджав ноги, завис в нескольких дюймах над деревянным полом.

Рваная Снасть поняла, что совершенно вымоталась. Слишком много всего происходило, и всё – одновременно. Она внутренне встряхнулась и перевела взгляд на Быстрого Бена.

Маг был связан с Локоном, а марионетка шла по следу кого-то – чего-то — уходившего по Пути Тени. Локон добрался до самых врат Владения Тени, а потом вошёл в них. На какое-то время Быстрый Бен потерял связь с куклой, и эти бесконечные минуты тишины порядком истрепали всем нервы. Когда аура Локона снова вернулась к магу, заключённый в куклу чародей был уже не один.

– Он выходит, – объявил Быстрый Бен. – Меняет Пути. С Опонновым счастьем, глядишь, оторвётся от Псов.

Рваная Снасть поморщилась, когда он всуе помянул имя Шутов. Сейчас в глубине переплеталось столько невидимых течений, что это могло привлечь к ним ненужное внимание.

Усталость разлилась в комнате, как запах горьких благовоний, смешанный с потом и напряжением. Быстрый Бен опустил голову. Рваная Снасть понимала, что его душа сейчас идёт по Путям, цепляется за плечо Локона крепчайшей хваткой.

Расхаживая по комнате, Калам оказался рядом с чародейкой. Он остановился и посмотрел на неё.

– Что там с Тайшренном? – резко спросил капрал, сжимая и разжимая кулаки.

– Он знает, что что-то случилось. Тайшренн вышел на охоту, но добыча ускользнула от него, – Рваная Снасть улыбнулась убийце. – Я чувствую, что он двигается осторожно. Очень осторожно. Он ведь не знает, кто его добыча: заяц или волк.

Выражение лица Калама оставалось мрачным.

– Или Пёс, – пробормотал он и снова закружил по комнате.

Рваная Снасть уставилась на убийцу. Неужели именно это и делает Локон? Ведёт за собой Пса? Неужели они все заманивают Тайшренна в смертельную ловушку?

– Надеюсь, нет, – сказала она, сурово глядя на убийцу. – Это было бы глупо.

Калам ничего не сказал, тщательно отводя глаза. Рваная Снасть поднялась.

– Даже не глупо. Это безумие. Ты хоть понимаешь, какая сила может тут высвободиться? Многие считают, что Гончие намного древнее, чем сами Владения Тени. Но дело не только в них – сила привлекает силу. Если один из Взошедших разорвёт ткань там или здесь, вслед за ним, учуяв кровь, придут другие. Когда наступит рассвет, все смертные в этом городе могут погибнуть.

– Успокойся, госпожа, – сказал Калам. – Никто не хочет выпускать Пса в город. Во мне говорил страх. – Он по-прежнему избегал её взгляда.

Признание убийцы поразило Рваную Снасть. Калам не поднимал глаз от стыда. Страх – признание слабости.

– Ох, Худов клобук, – вздохнула она. – Да я и сама второй час только вот сижу и думаю о том, как бы постель не испачкать.

Это застало его врасплох. Убийца остановился, посмотрел на неё, а потом рассмеялся. Это был глубокий, спокойный смех, и он ей очень понравился.

Дверь в спальню открылась, и вошёл Молоток, его круглое лицо раскраснелось и блестело от пота. Целитель глянул на Быстрого Бена, а потом подошёл к Рваной Снасти и присел на корточки перед ней.

– По всем статьям, – тихо проговорил он, – капитан Паран должен сейчас лежать в офицерской могиле под пятью футами мокрой земли. – Он кивнул подошедшему Каламу. – Первая рана была смертельной, ровно под сердце. Профессиональный удар, – добавил Молоток, с намёком глядя на убийцу. – Вторая бы его тоже прикончила, просто медленнее, но всё равно наверняка.

Калам скривился.

– Значит, капитан должен был умереть. Но не умер. И это значит?

– Вмешательство, – ответила Рваная Снасть, у которой в животе всё сжалось от неприятного чувства. Из-под отяжелевших век она пристально посмотрела на Молотка. – Твоих сил Денула хватило?

Целитель иронично усмехнулся.

– Плёвое дело. Мне помогли, – объяснил он. – Раны уже закрывались, ткани срослись. Я слегка ускорил процесс, только и всего. Он получил тяжкую травму – телесную и духовную. Как ни крути, недели пройдут, прежде чем он оправится физически. И уже одно это будет нелегко.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Рваная Снасть.

Калам отошёл к столу и принёс кувшин и три глиняных кубка. Когда он начал разливать вино, Молоток сказал:

– Исцеление никогда нельзя разделять между плотью и ощущением плоти. Трудно объяснить. Пути Денула касаются всех видов исцеления, поскольку ранения наносят вред на всех уровнях. Шок – это шрам, который соединяет пропасть между телом и сознанием.

– Очень интересно, – проворчал Калам, протягивая целителю кубок. – Так что с Параном?

Молоток сделал долгий глоток и вытер губы.

– Какая бы сила ни вмешалась, она не заботилась ни о чём, кроме заживления плоти. Он запросто может подняться на ноги за день-другой, но шок пройдёт очень не скоро.

– Ты не смог его исцелить? – спросила Рваная Снасть.

Молоток покачал головой.

– Всё это вещи связанные. Сила разорвала эти связи. Сколько потрясений, травматических событий пережил за свою жизнь Паран? По какому шраму мне идти? Я от незнания могу только повредить ему.

Рваная Снасть подумала о молодом человеке, которого они притащили в её комнату час назад. После того крика в переулке, благодаря которому Хватка поняла, что он жив, капитан потерял сознание. О Паране чародейка знала только то, что он был сыном знатного рода; что прибыл из Унты и что был новым офицером взвода на время даруджистанской миссии.

– В любом случае, – сказал Молоток, осушив кубок, – Вал за ним приглядывает. Капитан может очнуться в любую минуту, но никто не скажет, в каком состоянии будет его разум. – Целитель ухмыльнулся Каламу. – Валу этот сорванец понравился.

Его ухмылка стала шире, когда убийца выругался. Рваная Снасть подняла бровь.

Увидев её выражение, Молоток объяснил:

– Вал усыновляет ещё бродячих собак – и других, кхм-м, убогих созданий. – Он бросил взгляд на Калама, который снова начал ходить туда-сюда по комнате. – И на сей счёт он может упереться рогом.

Капрал выразительно заворчал.

Рваная Снасть улыбнулась. Её улыбка поблекла, когда она вспомнила о капитане Паране.

– Его используют, – холодно заявила чародейка. – Как меч.

Молоток помрачнел.

– Тогда нет в его исцелении никакого милосердия – один только расчёт.

Все вздрогнули, когда внезапно заговорил Быстрый Бен:

– Покушение на него – дело рук Тени.

В комнате воцарилась тишина.

Рваная Снасть вздохнула. Прежде это было только подозрение. Чародейка увидела, как Молоток и Калам обменялись взглядами, и догадалась, что происходит между ними. Кем бы ни была Жаль, когда она вернётся, ей придётся ответить на несколько жёстких вопросов. И теперь Рваная Снасть знала наверняка, что девушка принадлежит Тени.

– И это значит, – безмятежно продолжил Быстрый Бен, – что кто бы ни вмешался, чтобы спасти Парана, он вошёл в прямое противостояние с Владениями Тени. – Маг повернул голову, и его тёмные глаза остановились на чародейке. – Нам нужно будет узнать всё, что знает Паран, как только он придёт в себя. Однако…

– Нас здесь не будет, – закончил Калам.

– Будто мало мне Локона, – пробормотала Рваная Снасть, – теперь вы хотите, чтобы я нянчилась с этим вашим капитаном.

Быстрый Бен поднялся и отряхнул пыль с кожаных штанов.

– Локона здесь не будет ещё некоторое время. Эти Гончие – упрямые твари. Ему потребуется время, чтобы оторваться от них. Или, если дело дойдёт до самого худшего, – чародей сумрачно ухмыльнулся, – он сцепится с ними, и Владыке Тени будет над чем поразмыслить.

Калам сказал Молотку:

– Забирай Вала. Пора идти.

От последних слов Быстрого Бена Рваная Снасть похолодела. Она поморщилась от привкуса пепла во рту и молча наблюдала, как взвод собирается уходить. Это задание уведёт их в самое сердце Даруджистана. Даруджистан был следующим в списке Империи, последним Вольным городом, самоцветом в венце этого континента – дорогим и желанным. Взвод должен проникнуть в город, открыть путь войскам. Там им придётся рассчитывать только на себя. Как ни странно, Рваная Снасть почти завидовала одиночеству, которое их ждало. Почти, но не совсем. Она боялась, что они все погибнут.

Словно под влиянием страха, она вспомнила о кургане Каменщика. И вдруг поняла: этот могильный холм достаточно велик, чтобы вместить их всех.

Когда на горизонте стал виден багровый отблеск зари, скорчившиеся в своих высоких сёдлах Чёрные моранты стали похожи на липкие от крови алмазы. Скворец, Скрипач и Первый Кулак смотрели, как приближается дюжина всадников. Дождь уже почти прекратился, и над ближайшими крышами начал собираться туман, обволакивавший каменную кладку и мозаику.