Текст книги "Жребий"

10

Перкинс сперва заглянул в витрину нового магазина, прежде чем постучать в дверь. Когда здесь была прачечная, в витрине можно было увидеть толстых баб, сгрудившихся у стиральных машин и жующих жвачку, как коровы. Но здесь два дня работал приезжий оформитель из Портленда, и помещение чудесным образом изменилось.

В витрине появилось возвышение, покрытое большим зеленым ковром. Два фонаря, установленные по углам, освещали три выставленных на обозрение предмета: часы, ручную прялку и старинный кабинет вишневого дерева. Перед каждым из них стоял ценник. Словно здесь мог найтись кто-то, способный заплатить шестьсот долларов за прялку, когда можно было поехать в универмаг и купить «Зингер» за 48 долларов 95 центов.

Думая об этом, Перкинс подошел к двери и постучал. Ему открыли не скоро, словно новый хозяин что-то прятал от него.

– Инспектор! – воскликнул Стрэйкер, слегка улыбаясь. – Как мы вам рады!

– Я просто констебль, – заметил Перкинс, закуривая. – Перкинс Гиллспай. Рад познакомиться. – Он протянул руку и коснулся сухой и необычайно сильной руки хозяина.

– Ричард Трокетт Стрэйкер, – поклонился лысый мужчина.

– Я так и подумал, – сказал Перкинс, осматриваясь. Магазин был выкрашен и пах свежей краской, но сквозь нее пробивался какой-то другой запах, менее приятный. Перкинс не мог понять, что это, и вновь перенес внимание на хозяина.

– Чем могу служить в такой чудный день? – осведомился Стрэйкер.

Перкинс поглядел в окно, где все еще моросил дождь:

– Да нет, я зашел просто познакомиться. Пожелать вам удачи в нашем городе.

– Как любезно с вашей стороны! Хотите кофе? Или шерри?

– Нет, спасибо, я тороплюсь. А где мистер Барлоу?

– О, он в Нью-Йорке, занят делами. Я думаю, его не будет до середины октября.

– Что ж, тогда вы откроете магазин без него, – сказал Перкинс, думая, что, если все цены окажутся такими, как в витрине, то покупатели не будут особенно досаждать Стрэйкеру. – А как имя мистера Барлоу?

Стрэйкер снова улыбнулся:

– Вы спрашиваете это по долгу службы?

– Да нет. Просто интересно.

– Его полное имя Курт Барлоу. Мы работали вместе в Лондоне и Гамбурге. Это, – повел он рукой вокруг, – будет нашим утешением в старости. Скромный достаток. Старинные вещи. Мы очень любим старинные вещи и надеемся вскоре приобрести известность в вашем городе… А может, и во всей Новой Англии. Как вы думаете, констебль, это возможно?

– Все возможно, – сказал Перкинс, ища, куда бы стряхнуть пепел. – Ладно, желаю удачи. Передайте мистеру Барлоу, когда он появится, что я хотел бы познакомиться с ним.

– Обязательно. Он обожает общество.

– Вот и хорошо, – сказал Перкинс. Он пошел к двери, потом обернулся. Стрэйкер внимательно смотрел на него. – Кстати, как вам в этом старом доме?

– Он требует большого ремонта, – ответил Стрэйкер. – Но времени у нас хватает.

– Понятно. Надеюсь, эти чертенята не будут вам докучать.

– Черте… что? – Брови Стрэйкера сдвинулись.

– Дети, – терпеливо пояснил Перкинс. – Знаете, они всегда норовят забраться куда-нибудь. Кинуть камень или позвонить и убежать… что-нибудь такое.

– Нет, – сказал Стрэйкер. – Никаких детей.

– У нас тут потерялся один.

– В самом деле?

– Да. И мы его не нашли. Похоже, его нет в живых.

– Какая жалость, – заметил Стрэйкер.

– Да-да. Так если вы вдруг что-нибудь узнаете…

– Обязательно сообщу вам. – Он снова улыбнулся своей холодной улыбкой.

– Хорошо. – Перкинс уже открыл дверь, но опять обернулся. – Так передайте мистеру Барлоу, что я заходил.

– Конечно, констебль. Чао!

– Чао? – удивленно переспросил Перкинс.

– Всего хорошего, констебль. Это такое известное итальянское выражение. Всего хорошего.

– А-а. Вот ведь как, от новых людей всегда узнаешь что-нибудь новое. – Он шагнул за дверь. Сигарета погасла. Он швырнул ее прочь.

Стрэйкер наблюдал, как констебль идет по улице. Он больше не улыбался.

11

Вернувшись в офис, Перкинс позвал:

– Нолли? Ты где?

Ответа не было. Перкинс кивнул. Да, Нолли – хороший парень, но мозгов у него маловато. Он снял плащ и галоши, сел за стол и отыскал номер в портлендском телефонном справочнике.

– ФБР, Портленд. Агент Хэнрахан.

– Это Перкинс Гиллспай, констебль Джерусалемс-Лота. У нас тут потерялся мальчик.

– Да, я знаю, – бодро отозвался Хэнрахан. – Ральф Глик. Девять лет, черные волосы, голубые глаза. Что, есть новости?

– Нет. Вы можете запросить справки кое о ком?

Хэнрахан приготовился записывать.

– Первый – Бенджамин Мейрс. М-е-й-р-с. Писатель. Написал книгу «Дочь Конвея». Другие две я не помню. И Курт Барлоу. Б-а-р-л-о-у. Этот тип…

– Курт или Курд?

– Не знаю.

– Ладно. Подождите.

Перкинс стал ждать. Он не любил общаться с этими бойкими ребятами.

– Еще один. Ричард Трокетт Стрэйкер. Они с Барлоу торгуют мебелью и разными старинными вещами. Только что открыли у нас магазин. Стрэйкер уверяет, что Барлоу задержался по делам в Нью-Йорке. Говорит, что они вместе работали в Лондоне и Гамбурге.

– Думаете, они имеют отношение к исчезновению Глика?

– Не могу сказать. Но все они появились в городе незадолго перед тем, как Глик пропал.

– Как вам кажется, эти двое и Мейрс как-то связаны между собой?

Перкинс поглядел в окно:

– Вот это я и хотел бы выяснить.

12

В холодные, дождливые дни телефонные провода странно гудят, будто содрогаясь от сплетен, идущих по ним, от голосов, наполняющих их то болью, то радостью, то злостью. Погода оставила на них свои метки, и птицы – вороны, сороки, воробьи – часто сидят на них, быть может, слушая чужую человеческую речь. Но о том, что услышали, они молчат. Город хранит свои тайны, и телефонные провода знают их все. Если вы потрогаете их рукой, то почувствуете дрожь, как будто души заключенных в них голосов бьются и пытаются вырваться.

– …и он уплатил старой купюрой, Мэйбл, такой большой. Клайд сказал, что он не видел таких с 30-го года…

– …да, Эвви, это не простой человек. Я видела в бинокль, как он выходит из дома. Если он живет там один…

– …Крокетт знает, но он не скажет. Он всегда молчит о своих делишках…

– …тот писатель у Евы. Как еще Флойд не узнал…

– …все время торчит в библиотеке. Лоретта Стэрчер говорит, что никогда не видела такого образованного…

– …говорит, что его зовут…

– …да, Стрэйкер. Мистер Р.Т. Стрэйкер. Мать Кенни Дэнлеса была там и видела в витрине настоящий кабинет Де Бирса, и они хотят за него восемьсот долларов! Как тебе это?..

– …странно, он приехал, и сразу маленький Глик…

– …ты что, думаешь…

– …нет, но это странно…

Гудят провода. Гудят и гудят.

13

Имя: Глик, Дэниел Фрэнсис. 9.23.75.

Адрес: РФД, Брок-роуд, Джерусалемс-Лот, Мэн, 04270.

Возраст: 12.

Пол: мужской.

Раса: средиземноморская.

Прибыл: 9.22.75.

Кто доставил: Энтони Глик (отец).

Симптомы: шок, потеря памяти, слабость, отсутствие аппетита, запор.

Анализы (см. прилагаемые справки):

1. Туберкулез: отр.

2. Диабет: отр.

3. Лейкоциты: отр.

4. Эритроциты: 45 % норма.

5. Анализ СМЖ: норма.

6. Рентген: норма.

Возможный диагноз: злокачественная анемия в первой или второй степени; предыдущий анализ показал 86 % гемоглобина. Анемия второй степени маловероятна в силу отсутствия хронических заболеваний. Скорее всего анемия первой степени в сочетании с сильным шоком. Лечение бариевыми клизмами и облучением. Рекомендуется также витамин В12.

Г. М. Горби, лечащий врач.

14

24 сентября, в час ночи, сиделка заглянула в палату Дэнни Глика, чтобы дать ему лекарство. Она застыла в двери. Кровать Дэнни была пуста.

Глаза ее метнулись от кровати к чему-то белому, неподвижно лежащему в углу.

– Дэнни?

Она нагнулась над ним, подумав, что он пошел в туа лет и по пути потерял сознание. Прежде чем она поняла, что он мертв, она удивилась, как положительно повлиял на него витамин В12: он выглядел лучше, чем раньше.

Но когда она потрогала его холодную, неподвижную руку, она сразу все поняла и побежала к телефону вызывать врача.

Глава пятая
Бен (2)

1

25 сентября Бен снова обедал у Нортонов. Это был четверг, и они, как обычно, ели сосиски с бобами. Билл Нортон поджарил сосиски в гриле, а Энн с самого утра тушила бобы. Обедали они на улице, а потом остались там курить и беседовать.

В воздухе что-то изменилось; он был еще теплым, но дыхание холода уже чувствовалось. Осень стояла у дверей и ждала. Старый клен напротив пансиона Евы начал краснеть.

Отношения Бена с членами семьи остались прежними. Сьюзен не скрывала, что он ей нравится. И она тоже нравилась ему. У Билла он вызывал все большую симпатию, хотя трудно ожидать от отца полного доверия к человеку, который в любой момент может лишить его дочь девственности. Бен надеялся, что после брака эта преграда исчезнет, хотя, строго говоря, тогда он станет делать это каждую ночь.

Энн Нортон оставалась холодно-вежливой. Сьюзен кое-что рассказала ему о ситуации, связанной с Флойдом Тиббитсом, и о привязанности к нему ее матери. Флойд был, во всяком случае, своим, а Бен в любое время мог сняться с места, унося с собой сердце ее дочери. Он не нравился ей из-за ее провинциальной подозрительности (хорошо знакомой Эдварду Арлингтону Робинсону и Шервуду Андерсону), и Бен думал, что подсознательно он представляется ей гомиком, маньяком или просто ненормальным, из тех, что посылают любимым девушкам свое левое ухо в конверте. Участие Бена в поисках Ральфи Глика еще усилило ее подозрения, как будто таким образом он заметал следы. Он думал, не прослышала ли она о визите к нему констебля?

Он как раз размышлял об этом, когда Энн сказала:

– Вот ужас с сыном Гликов.

– С Ральфи? Да, – сказал Бен, отгоняя свои мысли.

– Нет, со старшим. Он ведь умер.

– Что? Дэнни? – Бен в удивлении поднял брови.

– Умер вчера утром. – Она казалась удивленной, что он этого не знал. Все об этом уже говорили.

– Я слышала про это у Милта, – сказала Сьюзен. Она нашла под столом руку Бена, и он нежно погладил ее.

– Как родители?

– Как и должно быть, – просто сказала Энн. – Прямо сошли с ума.

Еще бы, подумал Бен. Уже десять дней, как их жизнь вышла из привычной колеи, а теперь она окончательно рухнула и разбилась вдребезги.

– Ты думаешь, младший еще жив? – спросил Билл у Бена.

– Нет. Я думаю, он тоже мертв.

– Как в Хьюстоне два года назад, – сказала Сьюзен. – Если он мертв, то лучше им его не найти. Как подумаю, что есть люди, способные сделать такое с беззащитным ребенком…

– Полиция все осмотрела, – возразил Бен. – Допросила всех подозрительных.

– Найти бы этого типа и подвесить за яйца, – сказал Билл. – Сыграем в бадминтон?

Бен встал:

– Да нет. Что-то я устал. Спасибо за угощение. Пойду поработаю немного. Вечером работать лучше всего.

Энн Нортон подняла брови, но ничего не сказала.

– Как продвигается книга? – спросил Билл.

– Хорошо, – коротко ответил Бен. – Сьюзен, не хочешь съездить к Спенсеру выпить газировки?

– О, я даже не знаю, – вмешалась Энн. – После Ральфи Глика и всего этого…

– Мама, я уже большая, – прервала ее Сьюзен. – К тому же там везде свет.

– Я отвезу тебя назад, – сказал Бен, хотя машину он оставил у Евы. В такой вечер было лучше гулять пешком.

– Пусть идут, – сказал Билл. – Ты уж слишком волнуешься, мать.

– Ну, молодежь всегда сама все знает. – Она улыбнулась несколько натянуто.

– Я только возьму куртку, – сказала Сьюзен и убежала в дом. На ней была красная юбка выше коленей, и, когда она поднималась по ступенькам, мелькнула белая, незагоревшая плоть. Бен проводил ее взглядом, зная, что Энн, в свою очередь, наблюдает за ним. Ее муж смотрел на догорающий огонь.

– Надолго вы в Лоте, Бен? – спросила Энн, изображая простое любопытство.

– Пока не закончу книгу, – ответил он. – Потом не знаю. Мне здесь нравится. Могу остаться и надолго.

Она улыбнулась:

– Зимой у нас холодно, Бен. Очень холодно.

Тут спустилась Сьюзен в легкой куртке, наброшенной на плечи.

– Вот и я. Только не угощай меня шоколадом. Нужно следить за фигурой.

– Переживет твоя фигура, – сказал он и повернулся к Нортонам. – Еще раз спасибо.

– Не за что, – сказал Билл. – Если хочешь, заходи завтра, выпьем пива.

2

– Что-то мне не хочется к Спенсеру, – сказала она, когда они спустились с холма. – Пошли лучше в парк.

– А грабители? – осведомился он, вспомнив Нью-Йорк.

– В Лоте все грабители в семь часов расходятся по домам. А сейчас уже восемь.

Пока они шли, стемнело, и их тени причудливо отражались в свете фонарей.

– Хорошие у вас грабители. И что, по вечерам в парке никого нет?

– Мальчишки иногда курят там, – сказала она. – Так что если увидишь, не удивляйся.

Они вошли в парк с запада, со стороны муниципалитета. Парк казался темным и сонным, бетонные дорожки вились между деревьями, в отраженном свете фонарей блестела вода фонтана. Если здесь кто-нибудь и был, Бен его не видел.

Они подошли к памятнику героям с длинным списком имен – от войны за независимость до Вьетнама. Последняя война оставила на меди шесть имен, горящих, как свежие раны. Он подумал, что у города неправильное имя. Ему бы называться Временем. Как бы в продолжение этой мысли он оглянулся на дом Марстенов, но его заслоняла громада муниципалитета.

Она заметила его взгляд и встревожилась. Когда они расстелили на траве куртки и сели (скамейки они, не сговариваясь, прошли стороной), она сказала:

– Мама говорила, что у тебя был Перкинс Гиллспай.

– Да. Он очень занятный тип.

– Она говорила это так, словно тебя вот-вот заберут. – Это было сказано с юмором, но и со скрытой тревогой.

– Твоя мать слишком уж интересуется мною.

– Ты ей сразу не понравился, – объяснила Сьюзен, взяв его за руку. – Жалко.

– Ладно, – сказал он. – Зато другая часть семьи на нашей стороне.

– Отец? – Она улыбнулась. – Ему нравятся все, кто любит пиво. – Улыбка погасла. – Бен, так о чем все-таки твоя книга?

– Трудно сказать. – Он снял туфли и сунул босые ноги в мокрую траву.

– Попробуй.

– Нет, пока не могу. Впрочем…

Он с удивлением понял, что говорит правду. Он всегда пестовал свою работу, как маленького, слабого младенца. Чересчур грубое прикосновение могло погубить ее. Он даже Миранде не говорил об этом, хотя она очень интересовалась. Но Сьюзен – это другое. Миранда больше понимала в его работе, и ее вопросы часто напоминали допрос.

– Подумаю, – сказал он.

– Поцелуй меня, пока думаешь, – попросила она, ложась на траву. Он удивился, какая короткая у нее юбка. Раньше она казалась длиннее.

– Боюсь, что это прервет ход моих мыслей, – сказал он серьезно. – Проверим?

Он наклонился и поцеловал ее, обняв одной рукой за талию. Ее руки сомкнулись у него на шее. Через мгновение он почувствовал губами ее язык. Она прижалась к нему плотнее, и тихое шуршание ее юбки показалось ему оглушительным.

Рука его скользнула выше и нащупала ее грудь, полную и мягкую. Второй раз за время знакомства с ней он почувствовал себя шестнадцатилетним, не думающим ни о чем и ни о чем не помнящим.

– Бен?

– Что?

– Хочешь меня?

– Да, – сказал он. – Хочу.

– Прямо здесь. На траве.

– Да.

Она смотрела на него в упор, блестящими в темноте глазами.

– Только медленно.

– Постараюсь.

– Медленнее, – сказала она. – Тише. Тише. Вот так… О-о-о…

– О, Сьюзен, – выдохнул он.

3

Они шли по парку, сперва без цели, а потом по направлению к Брок-стрит.

– Ты не жалеешь? – спросил он.

Она поглядела на него, улыбаясь:

– Нет. Я рада.

– Молодец.

Они пошли дальше молча, держась за руки.

– А книга? – напомнила она. – Ты обещал рассказать.

– Книга будет про дом Марстенов, – сказал он тихо. – Может быть, не только про него. Наверное, про весь этот город. Знаешь, я узнал кое-что про Хьюби Марстена. Он был гангстером. Транспортная компания – это только прикрытие.

Она посмотрела на него с удивлением:

– Откуда ты знаешь?

– Кое-что от Бостонской полиции, а больше всего – от женщины по имени Минелла Кори, сестры Берди Марстен. Ей сейчас семьдесят девять, и она не помнит даже, что ела за завтраком, но того, что случилось тогда, она не может забыть.

– И она сказала…

– Все, что знала. Она сейчас в доме престарелых в Нью-Хэмпшире, и я думаю, что ей просто некому было про все это рассказать. Я спросил, действительно ли Хьюберт Марстен был наемным убийцей – так подозревает полиция – и она кивнула. «А скольких он убил?» – спросил я. Она загнула пальцы на обеих руках, разогнула, согнула опять и спросила: «Сколько раз вы сможете выдержать?»

– О Господи.

– Полиция напала на его след в 27-м, – сказал Бен. – Его дважды допрашивали – в Бостоне и в Молдене. В Бостоне убили кого-то из гангстеров, а в Молдене – мальчика одиннадцати лет. Причем его кастрировали.

– Бен, – слабым голосом сказала она.

– Наниматели Марстена смогли его выручить, но его карьера в Бостоне кончилась. Он переехал в Салемс-Лот и поселился здесь. Но этим дело не кончилось.

– О чем ты говоришь?

– Я долго сидел в библиотеке и изучал подшивки «Леджера» за годы с 28-го по 39-й. За это время исчезли четверо детей. Это нередко бывает в сельской местно сти. Дети куда-нибудь падают или тонут.

– Но ты думаешь…

– Не знаю. Но знаю, что никого из этих четверых так и не нашли. Хьюберт с Берди жили тут одиннадцать лет, и дети исчезли, вот и все. Но я думал об этом мальчике в Молдене. Много думал. Ты читала «Призраков Хилл-хауса» Ширли Джексон?

– Да.

– «И то, что там двигалось, двигалось молча». Помнишь? Ты спросила, о чем моя книга. Может быть, она о силе зла.

Она крепче сжала его руку:

– Ты думаешь, что Ральфи Глик…

– Похищен мстительным духом Хьюби Марстена, который возвращается к жизни третий год в полнолуние?

– Ну да, вроде этого.

– Не спрашивай у меня. Вспомни, я когда-то открыл дверь и увидел, что он там висит.

– Это не ответ.

– Нет, конечно. Послушай, что я еще скажу прежде, чем объяснить, что я думаю по этому поводу. Минелла Кори еще говорила, что в мире есть злые люди, по-настоя щему злые. Иногда мы узнаем о них, но чаще они действуют в полной тайне. Она сказала, что знала двух таких людей. Одним был Гитлер, другим – ее шурин, Хьюберт Марстен. Она сказала, что в день, когда он застрелил ее сестру, она находилась за триста миль от этого места, работала горничной в одной богатой семье. Она делала тогда салат в большой деревянной миске. Это было в четверть третьего днем. Вдруг ее поразила мгновенная боль, «как молния», говорила она, и она услышала звук выстрела. Она упала на пол – в доме больше никого не было – и смогла подняться только через двадцать минут. Она посмотрела в салатницу и вскрикнула. Ей показалось, что там кровь.

– Боже, – прошептала Сьюзен.

– Потом все опять стало обычным. Голова прошла, а в салатнице снова был салат. Но она знала, что ее сестра мертва, застрелена.

– Невероятная история.

– Да, невероятная. Но она не выдумала ее: не настолько она умна. Конечно, любой разумный человек посмеет ся над этим. Трудно поверить, что Берди передала за триста миль сообщение о своей смерти по какому-то «психическому» телеграфу, как трудно поверить и в то, что в этом доме живет память о совершившемся в нем преступлении. Я скажу тебе, что думаю. Я думаю, что люди легко могут поверить в телепатию или предсказания будущего, потому что это не заставляет их вскакивать от страха по ночам. Но мысль о том, что зло может пережить своих носителей, для них невыносима.

Он посмотрел на темный силуэт дома Марстенов и медленно сказал:

– Я думаю, что Хьюберт Марстен оставил этот дом, как памятник своему злу. Маяк, притягивающий другое зло. И он стоял все эти годы и ждал.

– А теперь снова ожил.

– И снова исчез ребенок. – Он повернулся к ней и взял ее лицо в ладони. – Случилось то, чего я никак не ожидал, когда возвращался сюда. Я думал, что дом заброшен, но никак не ожидал, что его могут купить. Я хотел снять его и… а, не знаю. Разобраться со своими старыми страхами, наверное. Изгнать духов – изыди, Хьюби, велю тебе именем Божьим! А может, просто окунуться в эту атмосферу, чтоб написать книгу и заработать миллион. Во всяком случае, я хотел почувствовать, что контролирую ситуацию, что я уже не ребенок, которого могут испугать его собственные фантазии. Но теперь…

– Что «теперь», Бен?

– Теперь он занят! – крикнул он, стукнув себя кулаком по ладони. – Я не контролирую ситуацию! Мальчик исчез, а я не могу ничего сделать. Ничего не могу сделать с этим проклятым домом!

– Так что это – духи?

– Не обязательно. Может, просто какой-нибудь чудак, который купил его и… и дом завладел им.

– Ты что-нибудь знаешь о…

– О новом владельце? Нет. Но этот дом, по-моему, должен притягивать…

– Кого?

– Тех, кого Минелла Кори назвала по-настоящему злыми людьми, – сказал он коротко.