Текст книги "Под Куполом"

5

Около десяти вечера Барби забылся тревожным сном. Джулия лежала рядом, их тела соприкасались. Ренни-младший явился ему во сне. Младший стоял у его камеры в Курятнике. Младший держал в руке пистолет. И на сей раз никто не мог спасти Барби, потому что воздух снаружи превратился в яд и все умерли.

Эти кошмары наконец-то ушли, сон стал более глубоким. Барби, как и Джулия, лежал головой к Куполу. Свежий воздух просачивался сквозь него. Его хватало для того, чтобы жить, но не для успокоения.

Что-то разбудило Барби в два часа ночи. Он посмотрел на замаранный сажей Купол, на приглушенные огни армейского лагеря, разбитого на той стороне. Затем звук повторился. Кашель, низкий, надсадный, ужасный.

Ручной фонарик вспыхнул справа от него. Барби поднялся, как мог, осторожно, чтобы не разбудить Джулию, и пошел на свет, переступая через других спящих на траве. Большинство разделись до нижнего белья. В десяти футах от них часовые стояли в теплых куртках и перчатках, но под Куполом было даже жарче, чем всегда.

Расти и Джинни стояли на коленях рядом с Эрни Кэлвертом. На шее Расти висел стетоскоп, в руке он держал кислородную маску. К ней крепился маленький красный баллон с надписью: «СКОРАЯ БКР НЕ ВЫНОСИТЬ ВСЕГДА ЗАМЕНЯТЬ». Норри и ее мать, обнявшись, озабоченно смотрели на них.

– Извини, что он тебя разбудил. – Джоани посмотрела на Барби. – Ему плохо.

– Совсем плохо?

Расти покачал головой:

– Не знаю. По звуку – бронхит или сильная простуда, но, разумеется, причина не в этом. Плохой воздух. Я дал ему кислорода, на какое-то время это помогло, но теперь… – Он пожал плечами. – И мне не нравится его сердце. Такое напряжение, а он уже далеко не молод.

– Больше кислорода нет? – спросил Барби. Он указал на красный баллончик, очень напоминавший домашний огнетушитель, который люди держат в чулане и всегда забывают перезаряжать. – Да?

К ним присоединился Терс Маршалл. В свете фонарика он выглядел мрачным и усталым.

– Есть еще один, но мы решили – Расти, Джинни и я – оставить его для маленьких детей. Эйден тоже начал кашлять. Я положил его максимально близко к Куполу – и вентиляторам, – но он все равно кашляет. Мы начнем давать Эйдену, Элис, Джуди и Джанель кислород дозированными порциями, когда они проснутся. Может, если бы армия привезла больше вентиляторов…

– Сколько бы свежего воздуха они ни подавали, через Купол больше не проходит, – заметила Джинни. – Как бы мы ни приближались к Куполу, все равно дышим дерьмом. И понятно, кому при этом хуже всего.

– Старым и малым, – кивнул Барби.

– Пойди приляг, – предложил ему Расти. – Экономь силы. Здесь ты ничем не поможешь.

– А ты?

– Возможно. В «скорой» есть капли в нос. И эпинефрин, если до этого дойдет.

Барби двинулся вдоль Купола, повернув лицо к вентиляторам – теперь все так делали, автоматически, – и, когда добрался до Джулии, обнаружил, что смертельно устал. Сердце бешено колотилось, и перехватывало дыхание.

Джулия не спала:

– Эрни совсем плох?

– Не знаю, но хорошего мало. Ему дают кислород из баллончика со «скорой», и он не просыпается.

– Кислород? Сколько его еще?

Он сказал как есть и пожалел об этом, потому что свет в ее глазах немного угас.

Она взяла его за руку. Влажными от пота, но холодными пальцами.

– Такое ощущение, будто нас завалило в шахте.

Они сидели лицом друг к другу, привалившись плечом к Куполу. Едва заметный ветерок дул между ними. Ровный гул вентиляторов «Эр макс» превратился в звуковой фон; люди говорили громче, чтобы перекрывать его, а в остальном не замечали.

Мы бы заметили, если б они смолкли, подумал Барби. На несколько минут заметили бы. А потом перестали бы замечать, навсегда.

Джулия сухо улыбнулась:

– Перестань тревожиться обо мне, если ты этим занят. Для женщины-республиканки средних лет, которая не может вдохнуть полной грудью, у меня все в порядке. По крайней мере мне удалось еще разок потрахаться. И очень даже неплохо.

Барби улыбнулся в ответ:

– Это я получил удовольствие, поверь мне.

– А как насчет атомной мини-бомбы, которую хотят попробовать в воскресенье? Что ты думаешь?

– Я не думаю. Я только надеюсь.

– И сколь велики твои надежды?

Он не хотел говорить ей правду, но именно правду она и заслуживала.

– Основываясь на том, что уже произошло, учитывая, сколь мало мы знаем об этих существах, которые управляют коробочкой, не так чтобы очень.

– Скажи мне, что ты не сдался.

– Это правда. Я даже не испуган, как, наверное, следовало бы. Я думаю, потому что… это случилось так незаметно, но я даже привык к запаху.

– Неужели?

Он рассмеялся:

– Нет. Как насчет тебя? Боишься?

– Да, но мне прежде всего грустно. Так пришел конец Вселенной, да не с громом, а с одышкой. – Она закашлялась, прижала кулак ко рту.

Барби слышал, что и с другими происходит то же самое. Среди них кашлял и маленький мальчик, который теперь стал маленьким мальчиком Терстона Маршалла. Утром он получит кое-что получше, подумал Барби, а потом вспомнил, как Терстон сказал – «дозированными порциями». Этим не надышишься.

Никто не надышался бы, не только маленький мальчик.

Джулия сплюнула в траву, вновь повернулась к Барби.

– Я не могу поверить, что мы сами такое понаделали. Существа, которые управляют коробочкой – кожеголовые, – создали эту ситуацию, но, думаю, они всего лишь дети, которые решили так поразвлечься. Может, устроили себе эквивалент видеоигры. Они снаружи. Мы внутри, и все это – деяние наших рук.

– У тебя не хватает проблем, чтобы корить себя еще и по такому поводу? Если кто виноват, так это Ренни. Он организовал лабораторию по производству наркотиков, он начал свозить туда пропан со всего города. Именно он послал туда людей и вызвал какую-то конфронтацию, я в этом уверен.

– Но кто его избирал? Кто дал ему возможность все это проделать?

– Не ты. Твоя газета всегда выступала против него. Или я ошибаюсь?

– Ты прав, но только насчет последних восьми или около того лет. Поначалу «Демократ» – другими словами, я – убеждал всех, что лучше его может быть только продающийся нарезкой хлеб. К тому времени, когда я поняла, какой он на самом деле, Ренни уже пустил глубокие корни. Да еще нашел этого глупенького, вечно улыбающегося Сандерса, за спиной которого всегда мог укрыться.

– Все равно ты не можешь винить…

– Могу и буду. Если б я знала, как этот самодовольный, невежественный сукин сын может повести себя в период настоящего кризиса, я бы… я бы… я бы утопила его, как котенка в ведре.

Он рассмеялся, тут же закашлялся.

– Ты все меньше похожа на республи… – начал Барби, но не договорил.

– Что? – спросила она, потом прислушалась. В темноте что-то дребезжало и скрипело. Звуки эти приближались, и вскоре они различили детский возок, который катил склонившийся над ним человек.

– Ты кто? – спросил Дуги Твитчел.

Когда человек ответил, голос его звучал приглушенно, как выяснилось, из-за кислородной маски.

– Слава Тебе, Господи, – сказал Сэм Бухло. – Я вздремнул на обочине и уже думал, что воздух у меня закончится до того, как я доберусь сюда. Но я здесь. И вовремя, потому что баллон практически опустел.

6

Ранним субботним утром армейский лагерь на шоссе номер 119 являл собой грустное зрелище. В нем оставались только три десятка военных и один «чинук». Человек десять загружали в вертолет сложенные палатки и несколько вентиляторов «Эр макс», которые не увезли ранее, – из тех, что полковник Кокс приказал доставить к южному сектору Купола после сообщений о взрыве. Вентиляторы в дело так и не пустили. К тому времени, когда они прибыли, не осталось никого, кто мог бы оценить чистоту воздуха, который эти приборы проталкивали сквозь барьер. Огонь потух еще вчера, около шести вечера, полностью израсходовав горючее и кислород, но все, кто находился со стороны Честерс-Милла, умерли раньше.

Еще десять человек складывали большую палатку-лазарет. Остальные занимались самой древней из армейских работ: убирали территорию. Тупое, конечно, занятие, но никто не возражал. Ничто не могло позволить им забыть кошмар, который они видели вчера, однако сбор оберток, банок, бутылок и окурков хоть как-то отвлекал. Еще немного, и завертятся лопасти большого «чинука». Солдаты поднимутся на борт и улетят куда-то еще. Членам этой похоронной команды не терпелось перебраться в другое место.

Среди прочих убирал мусор и рядовой Клинт Эймс из Хикори-Гроув, штат Южная Каролина. С большим зеленым пластиковым мешком в руке медленно шел по вытоптанной траве, изредка поднимая брошенный плакат и сплющенную банку из-под колы, чтобы этот говнистый сержант Гро видел, что он работает. Эймс чуть ли не засыпал на ходу и поначалу подумал, что стук, который слышит (будто костяшки пальцев постукивали по толстому блюду из пирекса), часть сна. А что еще он мог подумать, если постукивание вроде бы доносилось с другой стороны Купола?

Клинт зевнул и потянулся, положив руку на поясницу. В этот момент стук повторился. И действительно, доносился он из-за зачерненной стены Купола.

К стуку присоединился голос. Слабый, эфемерный голос призрака. По телу Эймса побежали мурашки.

– Есть кто-нибудь? Кто-нибудь слышит меня? Пожалуйста… я умираю.

Боже, он уже раньше слышал этот голос! Это же голос…

Эймс бросил пластиковый мешок и побежал к Куполу. Положил руки на почерневшую, еще теплую поверхность.

– Ковбойчик? Это ты?

Я схожу с ума. Быть такого не может. Никто не мог бы выжить в этом огненном смерче.

– Эймс! – гаркнул сержант Гро. – Какого черта ты там стоишь?

Он уже собирался ответить, когда из-за черной поверхности вновь послышался голос:

– Это я. Не… – Надсадный, лающий кашель. – Не уходи. Если ты здесь, рядовой Эймс, не уходи.

Теперь появилась рука. Такая же призрачная, как и голос, с измазанными сажей пальцами. Она протирала окошко на внутренней, закопченной поверхности Купола. Мгновением позже показалось лицо. Сначала Эймс и не узнал ковбойчика. Потом понял, что подросток в кислородной маске.

– У меня заканчивается воздух, – просипел ковбойчик. – Стрелка в красной зоне… последние полчаса.

Эймс смотрел в полные ужаса глаза ковбойчика, а тот смотрел на Эймса. В голове рядового осталась только одна мысль: не дать ковбойчику умереть. После того, что он пережил… хотя Эймс не мог понять, как ковбойчик это пережил.

– Послушай меня. Опустись на колени и…

– Эймс, гребаный бездельник! – Сержант Гро большими шагами направлялся к нему. – Прекращай сачковать и принимайся за дело! Мое терпение лопнуло, козел вонючий!

Рядовой Эймс игнорировал его крики. Не отрывал глаз от лица, которое смотрело на него сквозь, казалось бы, грязное стекло.

– Ложись на землю и сотри снизу копоть. Сделай это, парень, немедленно.

Лицо исчезло, оставив Эймса надеяться, что ковбойчик исполняет его просьбу, а не лишился чувств.

Рука сержанта Гро легла ему на плечо:

– Ты оглох? Я велел тебе…

– Тащите сюда вентиляторы, сержант! Нам нужны вентиляторы!

– Что ты не…

– Здесь кто-то выжил! – проорал Эймс в ошарашенное лицо сержанта Гро.

7

Только один кислородный баллон остался в красном возке к тому времени, когда Сэм Бухло прибыл в лагерь беженцев у Купола, и стрелка манометра лишь самую малость не дошла до нуля. Он не возражал, когда Расти взял его маску и приложил ее к лицу Эрни Кэлверта, только подполз к Куполу рядом с тем местом, где сидели Барби и Джулия. Вновь прибывший опустился на четвереньки и глубоко вдохнул. Корги Горас, сидевший около Джулии, с интересом на него посмотрел.

Сэм перекатился на спину:

– Не так чтобы хорошо, но лучше, чем было. Остатки в этих баллонах всегда хуже, чем то, что наверху.

А потом – невероятно – он закурил.

– Затушите сигарету, вы что, с ума сошли?! – крикнула Джулия.

– До смерти хотелось покурить. – Сэм глубоко затянулся. – С кислородом не покуришь, вы понимаете. Внутри все взорвется. Хотя есть люди, которые это делают.

– Да пусть курит, – заметил Ромми. – Едва ли табачный дым хуже того дерьма, которым мы дышим. Насколько мы знаем, смола и никотин в его легких только предохраняют от еще более вредной гадости.

Расти подошел, сел.

– Этому баллону капут, но Эрни успел несколько раз вдохнуть. Ему, похоже, стало легче. Спасибо, Сэм.

Тот отмахнулся:

– Мой воздух – твой воздух, док. По крайней мере был. Слушай, а ты не можешь сделать больше с помощью какой-то штуковины в твоей «скорой»? Парни, которые привозят мне баллоны – привозили, до того как все накрылось медным тазом, – могли его делать прямо в своем грузовичке. Как-то они называли эту штуковину, вроде бы какой-то насос.

– Кислородный экстрактор, – кивнул Расти, – и ты прав, он у нас есть. К сожалению, он сломался. – Блеснули его зубы, возможно, в усмешке. – Уже три месяца как сломался.

– Четыре, – поправил его подошедший Твитч. Он смотрел на сигарету Сэма: – Слушай, а еще у тебя нет?

– Даже не думай! – воскликнула Джинни.

– Боишься загрязнить этот тропический рай вторичным дымом, дорогая? – усмехнулся Твитч, но, когда Сэм достал мятую пачку сигарет «Американ иглс», покачал головой.

– Я подал заявку на замену кислородного экстрактора совету больницы, – продолжил Расти. – Мне сказали, что бюджет выбран полностью, но, возможно, удастся получить помощь от города. Поэтому я послал заявку в совет городского управления.

– Ренни, – вставила Пайпер Либби.

– Ренни, – кивнул Расти. – Получил официальный ответ, в котором указывалось, что заявка будет рассматриваться на заседании по бюджету в ноябре. Тогда и посмотрим: выделят деньги на экстрактор или нет. – Он вскинул руки к небу и рассмеялся.

Остальные собирались вокруг, с любопытством глядя на Сэма. И с ужасом – на его сигарету.

– Как вы сюда добрались? – спросил его Барби.

Сэм только порадовался возможности рассказать свою историю. Начал с того, что в результате диагноза «эмфизема» и стал регулярно получать баллоны с кислородом – спасибо «МЕДИКЭЛ», – которые у него иногда накапливались. Рассказал о том, как услышал взрыв, и о том, что увидел, выйдя из лачуги.

– Я понял, что произойдет, как только увидел, какой силы взрыв. – Его аудитория включала теперь и военных, стоявших по другую сторону Купола, в том числе и Кокса, в шортах и майке цвета хаки. – Мне уже доводилось видеть большие пожары, когда я работал в лесу. Пару раз нам приходилось бросать все и обгонять их, и, если бы один из тех грузовиков «Харвестер интернейшнл», которые мы использовали, сломался, мы бы пожар не обогнали. Самые страшные – верховые пожары, потому что они сами создают ветер. Я сразу понял, что то же произойдет и с этим пожаром. Взорвалось что-то большое. Что именно?

– Пропан, – ответила Роуз.

Сэм почесал заросший седой щетиной подбородок.

– Да, но не только пропан. Еще какие-то химикаты, потому что языки пламени были зеленые. Если бы огонь сразу пошел в мою сторону, со мной все было бы кончено. Так же, как и с вами. Но огонь поначалу пошел южнее. Может, этому способствовал рельеф местности, точно сказать не могу. Ну и русло реки. Короче, я понял, что произойдет, вытащил баллоны из кислородного бара…

– Откуда? – переспросил Барби.

Сэм последний раз затянулся, бросил окурок на землю.

– Я так называл пристройку, где хранились баллоны с кислородом. У меня там стояли пять полных.

– Пять! – чуть ли не простонал Терстон Маршалл.

– Ага! – радостно воскликнул Сэм. – Но я бы никогда не увез все пять. Старею, знаете ли.

– Вы не могли найти легковушку или пикап? – спросила Лисса Джеймисон.

– Мэм, меня лишили водительского удостоверения семь лет назад. Может, и восемь. Слишком много нарушений правил дорожного движения. Если бы я сел за руль чего-то большего, чем карт, и меня остановили, то отправили бы в тюрьму, а ключ выбросили.

Барби подумал, а не указать ли Сэму на фундаментальную ошибку в его рассуждениях, но решил не напрягаться: и без этого каждый вдох давался с трудом.

– Короче, я решил, что на этом маленьком красном возке не смогу увезти больше четырех баллонов, и начал прикладываться к первому, не пройдя и четверти мили. Вы понимаете почему?

– Ты знал, что мы здесь? – спросила Джекки Уэттингтон.

– Нет. Блэк-Ридж – самая высокая точка города, вот и все, и я знал, что воздуха в баллонах на всю жизнь не хватит. Я понятия не имел, что вы здесь, и я ничего не знал о вентиляторах. Просто больше идти было некуда.

– Почему тебе потребовалось так много времени, чтобы до нас добраться? – спросил Пит Фримен.

– Со мной произошло что-то странное. Я поднимался по дороге – вы знаете, Блэк-Ридж-роуд, перебрался через мост… все еще пользовался первым баллоном, хотя становилось все жарче, и… представьте себе! Вы видели дохлого медведя? Того самого, который вроде бы вышиб себе мозги о телеграфный столб?

– Мы видели, – кивнул Расти. – Позволь продолжить. После того как ты миновал медведя, у тебя закружилась голова и ты потерял сознание.

– Откуда ты знаешь?

– Мы приехали тем же путем, и там действует какая-то сила. Сильнее всего на детей и стариков.

– Я – не старик. – Голос Сэма звучал обиженно. – Просто начал рано седеть, как моя мать.

– Как долго вы пролежали без сознания? – спросил Барби.

– Часов у меня нет, но уже стемнело, когда я двинулся дальше, – следовательно, достаточно долго. В какой-то момент я очнулся потому, что не мог дышать, переключился на новый баллон и снова отключился. Безумие, да? И какие я видел сны! Яркие, словно наяву! Окончательно я проснулся, когда уже стемнело, и я переключился на новый баллон. Труда это не составило, потому что окружала меня не темнота. По идее я не мог углядеть ни зги со всей этой копотью, осевшей на Купол, но впереди, там, куда я шел, светилась яркая полоса. Днем ее не увидеть, а ночью она напоминает миллиард светляков.

– Пояс свечения, так мы ее называем, – вставил Джо. Он, Норри и Бенни держались вместе. Бенни кашлянул в руку.

– Хорошее название, – одобрил Сэм. – К тому времени я уже понимал, что наверху кто-то есть, потому что слышал эти вентиляторы и видел огни. – Он мотнул головой в направлении военного лагеря, находившегося по другую сторону Купола. – Не знал, удастся ли мне добраться туда до того, как закончится воздух – подъем отнимал много сил, и дышать приходилось чаще, – но добрался. – Он с любопытством посмотрел на Кокса: – Эй, полковник Клинк! Я вижу ваше дыхание. Вам бы лучше накинуть пальто или пойти туда, где тепло. – Он рассмеялся, продемонстрировав несколько оставшихся зубов.

– Я – Кокс, а не Клинк, и мне не холодно.

– Что вам снилось, Сэм? – спросила Джулия.

– Странно, что спросили именно вы, ведь из всего, что мне снилось, я помню только один сон, и он о вас. Вы лежали на эстраде посреди городской площади и плакали.

Джулия сильно сжала руку Барби, но ее глаза не покидали лица Сэма.

– Почему вы решили, что это я?

– Потому что на вас лежали газеты, номера «Демократа». Вы прижимали их к себе, будто одежды на вас не было. Уж извините, но вы сами спросили. Думаю, это самый странный сон, о котором вы слышали, да?

Трижды пикнула рация. Кокс снял ее с пояса:

– Что такое? Говорите быстрее, я занят.

Они все услышали голос собеседника Кокса:

– Полковник, мы нашли выжившего на южной стороне. Повторяю: мы нашли выжившего.

8

Когда солнце поднялось утром двадцать восьмого октября, последний член семьи Динсморов мог сказать о себе только одно – он выжил. Олли лежал, прижавшись всем телом к Куполу и вдыхая воздух, который вентиляторы проталкивали сквозь теперь уже видимую преграду, и его только-только хватало, чтобы остаться в живых.

Он едва успел расчистить достаточную часть поверхности со своей стороны Купола, как закончился кислород в баллоне. Том баллоне, который остался на полу, когда он полез под груду картофеля. Он помнил, что задался вопросом: а не взорвется ли баллон? Не взорвался, и этим очень помог Оливеру Г. Динсмору. Если б взорвался, он бы лежал сейчас под картофельным погребальным холмом из «рассета» и «длинного белого».

Олли встал на колени у Купола, начал сдирать черные наслоения, отдавая себе отчет, что часть этих наслоений – все, что осталось от людей. Олли не мог не заметить, что руки то и дело колют кусочки костей. Если бы не рядовой Эймс, который постоянно уговаривал его продолжить начатое, наверное, он бы сдался. Но Эймс твердил: не сдавайся, ковбойчик, отдирай, отдирай. Отдирай, черт побери, все это дерьмо, ты должен это сделать, чтобы вентиляторы смогли протолкнуть к тебе воздух.

Олли думал, что он не сдался только по одной причине: Эймс еще не знал его имени. Олли сжился с тем, что в школе его называли говноедом и говнодойщиком, но поклялся не умирать до тех пор, пока этот балбес из Южной Каролины зовет его дурацким прозвищем «ковбойчик».

Вентиляторы с ревом закрутились, и Олли почувствовал, как слабенький ветерок начал обдувать его разгоряченную кожу. Он сорвал маску с лица и приник носом и ртом к поверхности Купола. Потом, хватая ртом воздух и выплевывая сажу, продолжил очищать все, что налипло на Купол с его стороны. Теперь он видел Эймса, который стоял на четвереньках, склонив голову, словно человек, пытающийся заглянуть в мышиную норку.

– Ну вот! – прокричал он. – Сейчас подвезут еще два вентилятора. Не сдавайся, ковбойчик! Не сдавайся!

– Олли, – выдохнул подросток.

– Что?..

– Имя… Олли. Перестань называть меня… ковбойчиком.

– Теперь я буду звать тебя Олли до Судного дня, если ты будешь расчищать зону, через которую вентиляторы гонят воздух.

Легким Олли каким-то образом удавалось вдыхать достаточное количество воздуха, просачивающегося сквозь Купол, чтобы мальчик оставался живым и в сознании. Он наблюдал, как мир становится светлее через дыру в саже. Свет, конечно, помогал, но у него щемило сердце, когда он видел, что заря уже вовсе и не розовая, если смотреть на нее сквозь пленку грязи, оставшуюся на Куполе. Но свет радовал, потому здесь все оставалось черным, и выжженным, и суровым, и молчаливым.

В пять утра Эймса хотели сменить, отправить его отдыхать, но Олли криком просил, чтобы тот остался, и Эймс отказался уходить. Командир сдался.

Мало-помалу, делая паузы, чтобы приложиться ртом к Куполу и набрать в легкие воздуха, Олли рассказал, как он выжил.

– Я знал, что должен подождать, пока огонь потухнет, поэтому экономил кислород. Дедушка Том как-то сказал мне, что одного баллона хватает ему на всю ночь, если он спит, поэтому я лежал не шевелясь. Какое-то время мог и не пользоваться баллоном, потому что под картофелем оставался воздух, и я им дышал. – Он прижимал губы к поверхности, чувствуя сажу, зная, что это, возможно, останки человека, еще живого двадцатью четырьмя часами раньше, но его это не волновало. Он жадно всасывал воздух и выплевывал черную слюну, пока не смог продолжить рассказ. – Сначала под картофелем было холодно, но потом стало тепло и наконец жарко. Я думал, что изжарюсь живьем. Амбар горел над моей головой. Все горело. Но сгорело очень быстро, и, наверное, это меня спасло. Не знаю. Я оставался под картофелем, пока не опустел первый баллон. Тогда мне пришлось вылезти. Я боялся, что второй мог взорваться, но он не взорвался. Готов спорить, был на грани взрыва.

Эймс кивнул.

Олли вновь всосал воздух через Купол. Все равно что старался дышать через толстую грязную тряпку.

– И ступени. Будь они деревянными, а не из бетона, я бы не выбрался. Поначалу и не пытался. Забрался обратно под клубни, таким все было горячим. Верхние просто спеклись, я чувствовал запах. Потом стало трудно всасывать кислород, и я понял, что второй баллон тоже подходит к концу. – Он замолчал, потому что закашлялся. Когда справился с кашлем, продолжил: – Больше всего мне хотелось услышать перед смертью человеческий голос. Я рад, что услышал твой, рядовой Эймс.

– Меня зовут Клинт, Олли. И ты не умрешь.

Но глаза, которые смотрели на Эймса через грязную щель у подножия Купола, будто таращились через стеклянное окошко в гробу, похоже, знали другую правду, более близкую к истине.