Текст книги "Рациональность. Что это, почему нам ее не хватает и чем она важна"

Формальная реконструкция

Какую практическую пользу можно извлечь из умения идентифицировать различные виды валидных и невалидных рассуждений? Зачастую оно помогает выявлять ошибочные умозаключения в повседневной жизни. Рациональная аргументация – это, во-первых, определение точек соприкосновения, то есть посылок, истинных по мнению всех участников дискуссии, во-вторых, формулирование условных суждений, в которых, согласно общему мнению, одно неизбежно вытекает из другого, и, в-третьих, применение надежных правил вывода, позволяющих получить логичные, и только логичные, заключения из согласованных посылок. Не всякий спор дотягивает до такого идеала – виной тому могут быть неверные правила вывода, наподобие подтверждения консеквента, или же несформулированная явным образом посылка, что превращает силлогизм в так называемую энтимему. Признаю, ни один смертный не располагает достаточным временем и вниманием, чтобы изложить все до одной посылки и заключения в рассуждении, поэтому в реальной жизни практически любое рассуждение представляет собой энтимему. Тем не менее, чтобы заметить ошибки и потерянные допущения, аргументацию бывает полезно разложить на посылки и условные суждения. Это называется формальной реконструкцией, и преподаватели философии дают подобные задания студентам, чтобы те могли отточить свои мыслительные навыки.

Возьмем пример: в ходе праймериз 2020 г. один из претендентов на роль кандидата в президенты от Демократической партии Эндрю Янг ратовал за введение безусловного базового дохода. Вот цитата с его сайта с обоснованием целесообразности этой стратегии (я пронумеровал утверждения):

(1) Умнейшие в мире люди предрекают, что в ближайшие 12 лет треть американцев лишится работы из-за автоматизации производства.

(2) Принимаемые нынешними властями меры не способны помочь преодолеть этот кризис.

(3) Если американцы не будут иметь источников дохода, будущее может стать весьма мрачным.

(4) Базовый доход в размере 1000 долларов в месяц, выплачиваемый за счет налога на добавленную стоимость, гарантирует, что автоматизация производства будет выгодна всем американцам[134]134
  Сайт Yang 2020, проверено 6 февраля 2020 г.: Yang 2020.


[Закрыть].

Утверждения (1) и (2) – фактические посылки; условимся считать их истинными. Утверждение (3) – импликация, и она не вызывает возражений. Утверждение (4) не вытекает из (3) автоматически, но этот разрыв можно преодолеть в два приема. Во-первых, нам потребуется опущенная Янгом (но обоснованная) импликация (2а): «Если американцы лишатся работы, у них не будет источника дохода», а во-вторых – (валидное) отрицание консеквента утверждения (3): «Чтобы будущее не стало мрачным, американцы должны иметь источник дохода». Однако при внимательном рассмотрении мы увидим, что антецедент высказывания (2а) «Американцы лишатся работы» не был заявлен. Все, что у нас есть, – это (1): умнейшие в мире люди предрекают, что американцы лишатся работы. Чтобы перейти от утверждения (1) к антецеденту утверждения (2а), требуется ввести еще одну импликацию, (1а): «Если умнейшие люди мира что-то предрекают, то так и произойдет». Но нам известно, что это ложная импликация. Эйнштейн, к примеру, в 1952 г. заявлял, что лишь учреждение мирового правительства (Р) помешает надвигающемуся самоуничтожению человечества (Q): (Если не Р, то Q). Однако никакого мирового правительства не появилось (не Р), а человечество все еще не самоуничтожилось (не Q; по крайней мере, если слово «надвигающееся» означает «в ближайшие десятилетия»). И наоборот, верными могут оказаться предсказания не умнейших в мире людей, но экспертов в соответствующих областях знания – в данном случае в области истории автоматизации. А некоторые из них как раз предрекают, что на смену каждому рабочему месту, исчезнувшему в ходе автоматизации, придет новое, которого мы и представить себе не можем: безработные операторы вилочного погрузчика переквалифицируются в мастеров по удалению татуировок, или в дизайнеров костюмов для персонажей видеоигр, или в контент-модераторов соцсетей, или в кошачьих психиатров. В таком случае все рассуждение рассыпается – трети американцев не грозит потеря работы, и безусловный базовый доход окажется преждевременной мерой по предотвращению несуществующего кризиса.

Цель этого упражнения – не раскритиковать Янга, который заслуживает уважения хотя бы за откровенное выражение своих взглядов, и не предложить рисовать логические блок-схемы для каждого попавшегося нам на глаза рассуждения – это было бы весьма утомительно. Но навык формальной реконструкции, пусть даже частичной, сплошь и рядом помогает докопаться до ложных заключений и опущенных посылок, которые иначе было бы сложно заметить в любом рассуждении; эту привычку стоит выработать всем.

Критическое мышление и неформальные ошибки

Формальные ошибки вроде отрицания антецедента можно обнаружить в процессе формальной реконструкции рассуждения, но ошибки, которые мы совершаем в дискуссиях куда чаще, невозможно классифицировать таким образом. Вместо того чтобы грубо нарушать формальную логику высказываний в рассуждении, спорщики зачастую прибегают к ряду психологически убедительных, но интеллектуально сомнительных уловок. Их называют неформальными ошибками, и фанаты рациональности дают им особые имена, коллекционируют их десятками и перечисляют (наряду с формальными ошибками) на интернет-страницах, плакатах и мнемонических карточках, а также в программах курсов «критического мышления» для первокурсников[135]135
  Curtis 2020; Richardson, Smith, et al. 2020; Warburton 2007; см. также https://en.wikipedia.org/wiki/List_of_fallacies.


[Закрыть]. (Я тоже не удержался; загляните в алфавитный указатель когнитивных ошибок и искажений.)

Многие из неформальных ошибок непосредственно вытекают из одного свойства человеческого мышления, которое настолько прочно в нас укоренено, что когнитивные ученые Дэн Спербер и Уго Мерсье[136]136
  Мерсье У. Не вчера родился: Наука о том, кому мы доверяем и во что верим. – М.: Альпина нон-фикшн, 2023.


[Закрыть] считают его фактором естественного отбора, способствовавшим формированию нашего разума. Нам нравится побеждать в спорах[137]137
  Mercier & Sperber 2011; критический анализ см: Norman 2016.


[Закрыть]. В идеальной ситуации верх одерживает сторона, которая наилучшим образом обоснует свою позицию. Но мало кто может похвастаться раввинским терпением, необходимым, чтобы формально реконструировать рассуждение и оценить его истинность. Обыденную речь скрепляют интуитивно понятные связки, которые позволяют нам улавливать ее смысл, даже если аргументация не отличается талмудической четкостью. Умелые спорщики могут эксплуатировать эти наши привычки, создавая иллюзию, будто поставили свое высказывание на крепкое логическое основание, в то время как оно беспомощно болтается в воздухе.

На первом месте в списке неформальных ошибок заслуженно стоит соломенное чучело – изображающая оппонента кукла, которую легче сбить с ног, чем его самого. «Ноам Хомский утверждает, что дети рождаются уже говорящими». «Канеман и Тверски считают людей имбецилами». У этой уловки есть работающая в режиме реального времени разновидность, которую нередко применяют агрессивные интервьюеры, – тактика значит-вы-утверждаете. Пример: «Иерархии подчинения широко распространены в животном мире и имеются даже у таких примитивных существ, как омары. – А, так значит, вы утверждаете, что нам нужно реформировать наше общественное устройство, ориентируясь на омаров?»[138]138
  Friedersdorf 2018.


[Закрыть]

Спорщики не только незаметно подменяют высказывание оппонента таким, которое легче опровергнуть; они и собственные утверждения подменяют такими, которые проще обосновать. Иногда они прибегают к ссылкам на особые обстоятельства, например когда неудачу экспериментального подтверждения экстрасенсорного восприятия объясняют негативными вибрациями скептиков. Или когда доказывают, что демократии никогда не начинали войны, за исключением Древней Греции (но там было рабство), георгианской Англии (но там простые люди не обладали правом голоса), Америки XIX в. (но там права голоса не имели женщины), а также Индии и Пакистана (но это молодые государства, поэтому они не в счет). Они сдвигают вешки, сначала требуя, чтобы мы «лишили полицию финансирования», а затем поясняя, что имели в виду всего лишь то, что часть бюджета полиции следует передать службам экстренного реагирования. (Виртуозы рациональности называют эту уловку ошибкой мотт и бейли, сравнивая ее со средневековым замком, в тесной, но неприступной башне которого можно укрыться, когда неприятель атакует первую цель – более удобный, но трудно обороняемый двор.)[139]139
  Shackel 2014.


[Закрыть] Они заявляют, что ни один шотландец никогда не положит сахара в овсянку, а когда им указывают на Ангуса, который кладет сахар в овсянку, говорят: «Это доказывает, что Ангус – не истинный шотландец». Уловка не истинный шотландец объясняет заодно, почему истинные христиане никогда никого не убивали, ни одно истинно коммунистическое государство не прибегало к репрессиям и ни один истинный приверженец Трампа не одобряет насилия.

Эта тактика перетекает в уловку запросить вопрос (begging the question) – философы просят вас не использовать этот оборот в смысле «поставить вопрос» (raising the question), но закрепить его за неформальной ошибкой, возникающей, когда тезис, который требуется доказать, принимается за данность (на латыни эту ошибку называют petitio principii, то есть «предвосхищение основания»). Сюда относятся и тавтологические объяснения, к примеру virtus dormitiva (снотворный эффект) из пьесы Мольера, которым доктор объясняет усыпляющее действие опиума, и предвзятые допущения, подобные классическому: «Когда вы перестали избивать свою супругу?» В одном анекдоте некий человек хвалится сладкоголосым кантором своей синагоги, а второй парирует: «Ха! Был бы у меня такой голос, я пел бы не хуже».

Каковы бы ни были убеждения спорщика, он всегда может их сохранить, заявив, что бремя доказывания лежит на тех, кто с ним не согласен. Бертран Рассел обратил внимание на эту уловку, когда от него потребовали объяснить, почему он атеист, а не агностик, ведь он не может доказать, что Бога нет. Рассел ответил: «Никто не может доказать, что между Землей и Марсом вокруг Солнца не обращается по эллиптической орбите фарфоровый чайник»[140]140
  Russell 1969.


[Закрыть]. Иногда эту ошибку совершают обе стороны, и тогда мы видим дебаты, похожие на безумный пинг-понг («Бремя доказывания лежит на вас! – Нет, на вас!») На самом деле, учитывая, что поиски истины мы начинаем с полного неведения, бремя доказывания лежит на том, кто желает сообщить миру нечто новое. (В главе 5 мы узнаем, что байесовское мышление вооружает нас алгоритмом, позволяющим выяснить, кто должен нести бремя доказывания по мере накопления знаний.)

Следующий отвлекающий маневр называется tu quoque (на латыни «ты тоже»); он еще известен как вотэбаутизм (от английского «What about…?», «А как насчет…?»). В XX в. это был излюбленный прием защитников Советского Союза, которые на обвинения в массовых репрессиях отвечали: «А в Америке негров линчуют!» В одном анекдоте рассказывается о женщине, которая вернулась с работы раньше времени и застала супруга в постели со своей лучшей подругой. Ошарашенный муж спрашивает: «Что ты делаешь дома так рано?» Она говорит: «Нет, это что ты делаешь в постели с моей лучшей подругой?» В ответ муж рявкает: «Не уходи от темы!»

Фраза Янга про «умнейших в мире людей» – безобидный пример апелляции к авторитету. Авторитет, на который ссылаются, часто бывает религиозным, как в знаменитом госпеле[141]141
  Имеется в виду песня God Said It, I Believe It.


[Закрыть] и в наклейках на бамперах: «Так сказал Господь, я в него верю, вопрос закрыт». Но еще авторитет может быть политическим или научным. Интеллектуальные камарильи нередко образуются вокруг различных гуру, чьи высказывания превращаются в своего рода светские скрижали завета. Научные труды частенько начинаются с фразы типа «Как писал Деррида…» – или Фуко, или Батлер, или Маркс, или Фрейд, или Хомский. Добросовестные ученые не одобряют такой стиль, но порой помимо своей воли превращаются в высший авторитет, на который ссылаются другие. Я нередко получаю письма, авторы которых разносят меня в пух и прах за тревогу по поводу антропогенного изменения климата, потому что, пишут они, такой-то выдающийся физик или нобелевский лауреат его отрицает. Однако Эйнштейн – не единственный научный авторитет, чьи мнения вне области его компетенции не назовешь авторитетными. В статье «Нобелевская болезнь: когда интеллект не в силах оградить от нерациональности» (The Nobel Disease: When Intelligence Fails to Protect against Irrationality) Скотт Лилиенфельд с соавторами перечисляют экстравагантные убеждения десятков нобелевских лауреатов. В их списке – евгеника, мегавитамины, телепатия, гомеопатия, астрология, фитотерапия, синхроничность, расовая псевдонаука, холодный ядерный синтез, шарлатанские методы лечения аутизма, а также отрицание того, что СПИД вызывается вирусом иммунодефицита человека[142]142
  Basterfield, Lilienfeld, et al. 2020.


[Закрыть].

Как и апелляция к авторитету, апелляция к большинству опирается на тот факт, что люди – социальный вид приматов, склонный к иерархиям. «Большинство моих знакомых считают астрологию наукой, а значит, в этом что-то есть». Конечно, нельзя утверждать, что «большинство никогда не бывает право», но глупо было бы верить, что оно никогда не ошибается[143]143
  Популярное высказывание, навеянное отрывком из «Врага народа» Генрика Ибсена: «Большинство никогда не бывает право… На стороне большинства сила, к сожалению, но не право» (перевод А. и П. Ганзен).


[Закрыть]. Учебники истории кишат всевозможными маниями, биржевыми пузырями, охотами на ведьм и другими невероятными массовыми иллюзиями и безумствами толпы.

Еще одна форма проникновения социального в интеллектуальное – попытка опровергнуть идею, уцепившись за характер, мотивы, способности, ценности или стратегии человека, который ее высказывает. Эта ошибка называется аргументом ad hominem, если проще – апелляцией к личности. К примитивной, но распространенной ее версии прибегает Уолли из комикса Dilbert[144]144
  Я не умею отличать дельные идеи от бестолковых.
  В любом споре умные люди есть с обеих сторон.
  – Какой рациональный метод ты используешь, чтобы определить, кто прав?
  – Я называю несогласных со мной идиотами и умываю руки.


[Закрыть].

Часто выражения подбираются повежливее, но подход от того не становится менее порочным. «Мы не станем принимать мнение Смита всерьез: он белый гетеросексуальный мужчина и преподает в бизнес-школе». «Единственная причина, по которой Джонс поддерживает теорию антропогенного изменения климата, – это то, что благодаря ей она получает гранты, академические позиции и приглашения выступить на конференции TED». Недалеко от апелляции к личности ушла и генетическая ошибка, которая не имеет никакого отношения к ДНК, но сродни словам «генезис» и «генерировать». Совершая генетическую ошибку, люди оценивают идею не по истинности, а по происхождению. «Браун пользовался данными из Всемирной книги фактов ЦРУ, а ЦРУ свергла демократические правительства Гватемалы и Ирана». «Джонсон цитирует исследование, проведенное на деньги фонда, который некогда поддерживал евгенику».

Иногда апелляция к личности и генетическая ошибка комбинируются, создавая цепь обвинений по ассоциации. «Теорию Вильямса необходимо отвергнуть, потому что он выступал на конференции, устроенной организацией, которая опубликовала сборник, где есть глава, написанная человеком, который сказал нечто расистское». И хотя никто не может отрицать удовольствия всей толпой наброситься на одинокого нечестивца, апелляция к личности и генетическая ошибка по-настоящему ошибочны: хорошие люди, бывает, придерживаются плохих убеждений, и наоборот. Вот конкретный пример: ряд важнейших открытий в сфере общественного здоровья (например, тот факт, что табакокурение вызывает рак) совершили ученые гитлеровской Германии, и табачные компании годами радостно отвергали связь курения и рака, поскольку ее обнаружила «нацистская наука»[145]145
  Proctor 2000.


[Закрыть].

Кроме того, существуют аргументы, нацеленные не на кору больших полушарий, а прямиком на лимбическую систему. В их числе апелляция к эмоциям (взывание к чувствам: «Как можно, глядя на фотографию этих убитых горем родителей, потерявших ребенка, утверждать, что число жертв военных действий сократилось?») и очень популярная сегодня аффективная ошибка, позволяющая отвергать утверждение как «обидное», «причиняющее боль» или «дискомфорт».

Безусловно, есть множество фактов, способных причинить боль: расистское прошлое США, глобальное потепление, онкологический диагноз, Дональд Трамп. И тем не менее это факты, и нам лучше знать о них, чтобы успешнее с ними бороться.

Апелляция к личности, генетическая и аффективная ошибки некогда считались нелепыми просчетами или грязными трюками. Критически мыслящие учителя и организаторы школьных дискуссионных клубов учили детей обнаруживать и разоблачать их. Но, как ни парадоксально, сегодня подобные приемы становятся расхожей монетой в интеллектуальной сфере. Академическая среда и журналистика сплошь и рядом пользуются ими с упоением: идеи подвергаются там шельмованию или запрещаются, потому что их авторы, жившие порой столетия назад, так или иначе запятнали свою репутацию[146]146
  Обсуждение одного из примеров см. в Paresky, Haidt, Strossen & Pinker 2020.


[Закрыть]. Это демонстрирует сдвиг в наших представлениях о природе убеждений: раньше идеи могли быть истинными или ложными, а теперь они прежде всего отражают нравственную или культурную идентичность человека. Происходящее подчеркивает и другую перемену: ученые и аналитики теперь иначе понимают свою задачу. Прежде их целью был поиск новых знаний, нынче – борьба за социальную справедливость и прочие нравственные и политические ценности[147]147
  Haidt 2016.


[Закрыть].

Безусловно, иногда контекст утверждения действительно важен для определения его истинности. Вследствие этого может возникнуть заблуждение, будто в неформальных ошибках нет ничего страшного. Мы можем скептически отнестись к результатам клинического исследования эффективности лекарства, проведенного людьми, зарабатывающими на этом лекарстве деньги, но заметить конфликт интересов – не значит совершить ошибку ad hominem. Можно не верить заявлениям, основанным на божественном откровении, толковании древних текстов или гадании на внутренностях козла, но это не будет генетической ошибкой. Можно опереться на почти сложившийся научный консенсус, отвергнув аргумент, что нам не стоит верить в какую-то идею, поскольку даже специалисты расходятся по ее поводу во мнениях, но это не апелляция к большинству. Мы вправе выдвигать повышенные требования к обоснованию гипотезы, которая, окажись она верной, вынудит нас прибегнуть к жестким мерам, – это не аффективная ошибка. Разница тут в том, что легитимная аргументация позволяет объяснить, почему мы считаем, что контекст утверждения должен повлиять на нашу уверенность в его истинности или на то, что именно мы должны по этому поводу предпринять, например определить, в какой мере мы можем доверять имеющимся данным. Совершая же вышеперечисленные ошибки, мы поддаемся эмоциям, которые никак не влияют на истинность утверждений.

Все эти формальные и неформальные ошибки («Википедия» насчитывает их больше сотни) постоянно заманивают нас в ловушки; так почему же мы не можем разделаться со всей этой галиматьей раз и навсегда, осуществив проект усовершенствования рассуждений, предложенный Лейбницем? Почему бы нам не сделать их такими же конкретными, как рассуждения математиков, чтобы мы могли с первого взгляда замечать ошибки? Почему в XXI в. по-прежнему существуют бесконечные споры на одну и ту же тему, войны в твиттере, психотерапия для пар, президентские дебаты? Почему мы не говорим: «Давайте, не мудрствуя лукаво, посчитаем и увидим, кто прав»? Дело в том, что мы не живем в лейбницевской утопии и – как и со всеми прочими утопиями – никогда не будем в ней жить. Тому есть как минимум три причины.

Логические и эмпирические истины

Первая из причин, по которой логика никогда не будет править миром, – фундаментальное различие между логическими и эмпирическими высказываниями. Юм называл их, соответственно, «отношениями идей» и «положениями дел», а более поздние философы – аналитическими и синтетическими суждениями. Чтобы определить, верно ли высказывание «Все холостяки не женаты», нужно всего лишь знать, что означают эти слова (достаточно заменить слово «холостяк» выражением «мужчина И взрослый, И не женатый» и свериться с таблицей истинности). Но, чтобы узнать, верно ли высказывание «Все лебеди белые», вам придется встать с кресла и заняться проверкой. Добравшись до Новой Зеландии, вы обнаружите, что это суждение ложно, потому что в Новой Зеландии лебеди черные.

Часто говорят, что научная революция XVII в. началась, когда люди осознали, что утверждения, касающиеся материального мира, эмпирические и доказать их можно только наблюдением, а не схоластическими рассуждениями. Фрэнсису Бэкону приписывают авторство одной занимательной истории:

В лето Господне 1432-е разгорелся среди братии жаркий спор относительно числа зубов у лошади. Тринадцать дней, не утихая, бушевал диспут. Были подняты все древние книги и летописи; проявлена была невероятная и широчайшая эрудиция, о которой прежде в этих местах и не слыхивали. На четырнадцатый день один учтивый молодой монах попросил у старших разрешения вставить словечко и тут же, к удивлению дискутирующих сторон, чью мудрость он болезненно уязвил, призвал прояснить дело в манере грубой и неслыханной: заглянуть лошади в рот и там отыскать ответ на свой вопрос. И так оскорбил он этим предложением достоинство ученых мужей, что гнев их разгорелся. Все как один они страшно возмутились и набросились на него, и перебили ему голени и бедра, и немедля прогнали его прочь. Потому что, сказали они, не иначе как сам Сатана нашептал этому дерзкому неофиту такой неслыханный и нечестивый способ доискиваться истины, противоречащий всему, чему учат отцы Церкви.

Случая такого, скорее всего, никогда не было, и, более того, похоже, что и Бэкон ничего подобного не писал[148]148
  Эта история встречается во множестве учебников и обычно приписывается Френсису Бэкону, который якобы записал ее в 1592 г., но истинное ее происхождение – даже в качестве пародии – туманно и относится, скорее всего, к началу XX в.; см. Simanek 1999.


[Закрыть]. Однако эта история иллюстрирует одну из причин, по которой у нас никогда не получится устранить все неопределенности, просто сев и посчитав.