Текст книги "Завоевания крестоносцев. Королевство Балдуина I и франкский Восток"

Ярукташ отбратился за помощью к представителю династии Артукидов Ильгази, но, прибыв в Алеппо, солдаты обнаружили, что Ярукташа уже низвергли, а городом управляет визирь Султаншаха – выходец из Дамаска ибн Малхами. Ильгази увел войско, оставив в Алеппо своего сына Кизила, который должен был выступать в роли его представителя. Кроме того, он захватил крепость Балис, стоявшую на берегу Евфрата, которая в свое время была обещана ему в качестве вознаграждения за помощь и которую он получил бы, если бы аль-Бурзуки, находившийся теперь в Ар-Рабхе и заявлявший, будто султан отдал Алеппо ему, попытался претворить свои притязания в жизнь. Ибн Малхами решил, что Ильгази – слишком ненадежный союзник, передал Алеппо вместе с Кизилом эмиру Хомса Хиркану и стал готовиться к тому, чтобы с помощью франков отвоевать Балис.

Однако заключенный между Ильгази и Тугтегином союз оказался крепким. Последний выдвинулся к Хомсу и вынудил Хиркана отказаться от власти, Ильгази освободил Балис и летом 1118 г. вошел в Алеппо. К тому времени ибн Малхами уже лишил власти чернокожий евнух Караджа, которого представитель династии Артукидов заключил в тюрьму вместе с самим ибн Малхами и Султаншахом. Все правители, участвовавшие в этих военных действиях и интригах, по очереди обращались за помощью к франкам, и, хотя Рожер так и не стал обладателем самого Алеппо, ему удалось занять территории, расположенные к северу от города. Так, в 1118 г. его солдаты заняли Азаз, а в самом начале 1119 г. – Бизаа, отрезав таким образом Алеппо от Евфрата и земель, расположенных на востоке.

Примерно в тот же период Рожер укрепил южную границу своих владений, захватив замок Маркаб, стоявший на высоком холме около Банияса.

Таким образом, к концу 1118 г. в Северной Сирии установилось равновесие. Франки получили признание и стали неотъемлемой частью жизни региона. Их все еще было совсем немного, но они были хорошо вооружены, строили крепости и учились приспосабливаться к местному образу жизни. Более того, в тот момент они действовали сообща. Князь Антиохии Рожер стал наиболее влиятельным из христианских правителей на севере, причем граф Эдессы Балдуин или граф Триполи Понс не оспаривали его главенство, так как он не пытался стать их сюзереном, а, как и они сами, признавал верховенство короля Иерусалима Балдуина.

Правители-мусульмане имели численное преимущество, но они были разобщены и завидовали друг другу. От падения в хаос их защищал только союз между правителем Дамаска Тугтегином и представителями династии Артукидов. Таким образом, баланс был слегка смещен в пользу франков, а внешней силы, способной его нарушить, не существовало. Король Иерусалима Балдуин, вынужденный постоянно помнить о потенциальной угрозе со стороны Фатимидов, далеко не всегда мог вмешиваться в события, происходившие на севере. Султан Ирана из династии Сельдукидов после сокрушительного поражения в битве при Тель-Данифе прекратил попытки вернуть себе власть над Сирией. Внимание правителей наиболее влиятельных государств Анатолии: Византии и Сельджукидов из Рума – было сосредоточено друг на друге.

Даже в среде коренных христиан установилось равновесие. Армяне, жившие в Эдессе и Антиохии, лишились иллюзий и перестали быть преданными подданными франков. Однако к тому времени осталось всего несколько независимых армянских государств. Левон, князь из династии Рубенидов, правивший в горах Тавра, не возражал против перспективы сотрудничества с франками. Так, во время осады Азаза он привел отряд солдат на помощь антиохийскому князю Рожеру.

В яковитской церкви произошел раскол. Примерно в 1118 г. возглавлявший ее патриарх Афанасий, престол которого располагался в Антиохии, поссорился с эдесским митрополитом бар-Сабуни – они никак не могли договориться о том, кто получит право распоряжаться рядом священных книг, – и наложил на него интердикт. Бар-Сабуни, решивший насолить своему оппоненту, обратился за помощью к латинскому антиохийскому патриарху Бернару. Тот пригласил Афанасия на собор, который должен был состояться в католическом соборе и во время которого иереи, как он предполагал, решат спор. Афанасий возмутился.

Из-за ошибки переводчика Бернар решил, будто спор между двумя архиереями возник из-за долга, и заявил, что Афанасию следует простить должника. Патриарх, выслушав это решение, легитимность которого он не признавал, пришел в ярость. Афанасий запротестовал, и Бернар приказал наказать его. По совету своего друга Абд аль-Массиха, философа и православного христианина, Афанасий обратился с жалобой к Рожеру, которого во время собора не было в городе. Князь отругал Бернара за то, что тот вмешался в конфликт, не имевший к нему никакого отношения, и разрешил Афанасию уехать из Антиохии в некогда служивший ему домом монастырь Мар-Варсума, находившийся на территории, принадлежавшей Артукидам, обещавший Афанасию свое покровительство.

Патриарх отлучил бар-Сабуни от церкви и наложил интердикт на яковитскую церковь Эдессы. В итоге многие эдесские христиане-яковиты, лишенные возможности посещать службы в своих храмах, перешли в католичество. Установить мир не удавалось на протяжении многих лет – до самой смерти Афанасия.

Православные священнослужители Антиохии и Эдессы не питали особых симпатий к тому, что ими правят католики, но, в отличие от армян и яковитов, никогда не пытались заигрывать с мусульманами, а лишь мечтали о возвращении под крыло Византии. Однако из-за неприязни к ним армян и яковитов влияние приверженцев православия было сильно ограничено.

В то время как жившие в Эдессе франки вполне обоснованно опасались появления новой опасности на Востоке, для их антиохийских сородичей главным врагом оставалась Византия. Император Алексей не забыл о своих притязаниях на Антиохию. Он был готов смириться с существованием католического государства с центром в Иерусалиме, заплатил щедрый выкуп за франков, попавших в плен к Фатимидам в 1102 г. во время битвы при Рамле, и предоставил свои корабли крестоносцам в 1111 г., когда они стали осаждать Акру (хотя эта осада так и не увенчалась успехом). Король Балдуин, со своей стороны, всегда общался с императором вежливо и обходительно, но отказался заставлять Танкреда выполнять условия Девольского договора. Начиная с 1101 г., когда состоялся неудачный крестовый поход, отношения между франками и византийцами были более натянутыми из-за взаимных подозрений. К тому же в Константинополе не забыли о действиях, предпринятых папой Пасхалием в 1106 г. в защиту Боэмунда.

В то же время Алексей был слишком гибким политиком для того, чтобы позволять обидам влиять на его решения и действия. На протяжении 1111–1112 гг. он несколько раз вступал в переговоры с папой, используя при этом в качестве посредника аббата Монтекассино. Пообещав ликвидировать разногласия между римской и греческой церквями, он убедил власти Рима отдать ему (или его сыну) корону императора Запада и изъявил желание посетить Рим. Пасхалий, который в тот момент никак не мог наладить отношения с императором Генрихом V, был готов заплатить за поддержку со стороны византийцев довольно высокую цену. Однако войны с турками и проблемы со здоровьем не позволили Алексею претворить задуманное в жизнь.

В 1113 г. в Константинополь приехал архиепископ Милана Петр Гроссолан, чтобы обсудить дела церкви. Однако разгоревшийся между ним и никейским епископом Евстратием теологический спор не способствовал налаживанию отношений между католической и православной церквями. Вполне вероятно, что сам император Алексей не очень серьезно относился к своему грандиозному итальянскому проекту. Дружба с папой была нужна ему в первую очередь для того, чтобы помешать норманнам реализовать амбиции и повысить свой авторитет в глазах католиков, живших на Востоке.

Тем не менее византийцы мало что могли сделать, чтобы вернуть себе Антиохию. Договор, заключенный между императором и Боэмундом, существовал лишь на бумаге. Танкред не только пренебрег им, но и расширил территорию своих владений за счет Византии. Рожер продолжил политику Танкреда. Алексей надеялся, что графы Триполи станут проводниками его интересов в Сирии. Он даже отправил в Триполи деньги, которые планировал потратить на совместные действия. Но после смерти Бертрана его сын Понс заключил союз с правителем Антиохии. Это заставило Бутумита, византийского посла по особым поручениям в государствах франков, потребовать возврата денег, которые были переданы ему только после того, как он пригрозил лишить Триполи продовольствия, доставлявшегося в город с Кипра. Затем он решил вернуть Понсу драгоценности, подаренные Бертрану лично. Взамен Понс принес императору клятву верности, смысл которой, вероятно, сводился к непричинению вреда и которую до этого давал Боэмунд. На деньги, переданные Бутумитом, Константинополь закупил в Дамаске, Эдессе и Аравии коней для своего войска.

Всем было понятно, что Понса невозможно обманом или посулами заставить действовать против Антиохии, а угроза со стороны турок не позволяла императору напрямую вмешаться в события, происходившие в Сирии. После того как в 1106 г. умер представитель династии Данишмендидов Малик Гази Гюмюштекин, а в 1107 г. скончался представитель династии Сельджукидов Кылыч-Арслан, выдающихся правителей-турок в Анатолии не осталось. Это позволило Алексею медленно, поскольку периодически его отвлекали норманны, восстановить свою власть над ее западными областями и в местности вдоль южного побережья.

Наиболее влиятельными из мусульманских эмиров стал правитель Каппадокии Хасан, попытавшийся в 1110 г. совершить набег на территорию Византии, целью которого являлась Смирна, причем ему даже удалось дойти до Филадельфии. Незадолго до этого Евматий Филокал был назначен командиром наземных войск в Юго-Западной Анатолии, которым было приказано очистить местность от турок. Несмотря на немногочисленность имевшихся в его распоряжении вооруженных сил, он сумел застать войско Хасана врасплох, когда оно было разделено на несколько отрядов, которые византийцы разбили по очереди. Хасан спешно отступил, и побережье Эгейского моря перестало подвергаться набегам.

В том же году персы освободили из плена старшего сына Кылыч-Арслана Малик-шаха. Он сделал своей столицей Конью и вскоре, одержав победу над Хасаном и захватив его владения, заполучил значительную часть своего законного наследства. Наученный горьким опытом отца, он старался не осложнять ситуацию, сложившуюся на Востоке. Однако, набравшись сил, Малик-шах принялся возвращать земли, потерянные Кылыч-Арсланом во время Первого крестового похода. В первые месяцы 1112 г. он вступил на территорию империи и направился в сторону Филадельфии, где ему дал отпор византийский военачальник Гаврас. Он попросил о мире, но в 1113 г. снова перешел в наступление, спешно организовав поход, участники которого пересекли Вифинию и добрались до самой Никеи, а военачальник Малик-шаха Мухаммед проник еще дальше на запад, где сумел победить византийского полководца и захватить его в плен. Другой его военачальник по имени Маналух совершил набег на расположенный на берегу Геллеспонта Абидос, славившийся богатством своих таможен. Сам Малик-шах совершил атаку на Пергам и сумел захватить его.

Император выдвинулся во главе войска навстречу захватчикам, но затем решил подождать, когда они, нагруженные добычей, отправятся в обратный путь. Он двинулся на юг, миновал Дорилей и атаковал Малик-шаха возле Котеона. Одержав сокрушительную победу, Алексей вернул все награбленное представителем династии Сельджукидов и его солдатами имущество и освободил людей, захваченных ими в плен. В 1115 г. пошли слухи о том, что Маликшах собирается отправиться в новый поход на Византию, и это заставило Алексея провести большую часть года на холмах Вифинии. Через год, когда он уже был тяжело болен, император решил перейти в наступление. Он вместе со своим войском отправился на юг, двигаясь в сторону Коньи, встретил армию турок возле Филомилия. И снова Алексею удалось одержать победу. Малик-шах был вынужден подписать мирный договор, согласно условиям которого он обещал не нарушать границы Византии, получившей контроль над всем побережьем от Трапезунда до Селевкии, расположенной в Киликии, и внутренними районами к западу от Анкары, Соленой пустыней и Филомилием.

Попытка Малик-шаха вернуть потерянные территории провалилась, а через несколько месяцев его брат Масуд, заключивший союз с Данишмендидами, сверг Малик-шаха с престола и убил его. Однако турки все еще контролировали центральную часть Анатолии, а византийцы не могли проводить эффективные операции в Сирии. Наибольшую выгоду из этих войн извлекли армяне, жившие в районе Тавра, и франк, княживший в Антиохии.

Часть вторая. Расцвет

Глава 1. Король Балдуин II

Я поставлю царский престол твой над Израилем вовек…

Третья Книга Царств, 9: 5

Балдуин I пренебрег последней обязанностью короля – он не дал распоряжений относительно того, кто должен занять престол после его смерти. Узнав о кончине правителя, спешно собрались королевские советники. Некоторые представители знати не могли даже помыслить о том, что корона окажется в руках человека, не являющегося преставителем Булонской династии. Балдуин I унаследовал трон после смерти своего брата Готфрида. В живых оставался еще один брат, на этот раз старший. Его звали Евстахий, и был он графом Булони. В Европу были спешно отправлены гонцы, призванные сообщить графу о смерти брата и попросить его принять наследство. Евстахий не жаждал покидать свои владения, где жизнь была столь приятной, ради опасных земель на Востоке, но посланники заявили ему, что таков его долг, и в итоге он отправился в Иерусалим. Однако по прибытии в Апулию граф встретил других гонцов, сообщивших ему, что он опоздал и на престол уже взошел другой человек. Евстахий решил, что ему не следует продолжать путешествие и бороться за свои права, и не без удовольствия отправился обратно в Булонь.

На самом деле сторонниками восшествия Евстахия на престол были совсем немногие члены совета. Он находился слишком далеко от Иерусалима, а значит, период междуцарствия мог растянуться на долгие месяцы. Наиболее влиятельным из советников был Жослен де Куртене, князь Галилеи, потребовавший передать трон графу Эдессы Балдуину де Буру. Он осторожно отметил, что у него самого нет оснований любить Балдуина, ибо тот оболгал его, обвинив в предательстве, и изгнал из принадлежавших ему владений на севере. Однако Балдуин, как заявил Жослен, доказал всем, что является человеком талантливым и храбрым и к тому же приходится покойному королю двоюродным братом. Кроме того, он был последним из оставшихся в живых выдающихся участников Первого крестового похода. Жослен также рассчитывал на то, что если Балдуин уедет из Эдессы, чтобы занять иерусалимский трон, то самым скромным вознаграждением двоюродному брату, столь щедро отплатившему ему за бессердечие, станет власть над Эдессой.

Жослена поддержал патриарх Арнульф, и вместе они сумели убедить других членов совета. Будто бы подтверждая вескость их аргументов, в день похорон короля в Иерусалим неожиданно прибыл Балдуин де Бур. Возможно, он узнал о болезни короля и поэтому решил отправиться в пасхальное паломничество по святым местам. Представители иерусалимской знати были рады его приезду и единогласно избрали его королем. В Пасхальное воскресенье, которое в 1118 г. пришлось на 14 апреля, патриарх Арнульф возложил на голову Балдуина корону.

По человеческим качествам Балдуин II значительно отличался от своего предшественника. Ему, довольно красивому обладателю длинной светлой бороды, не хватало безграничного обаяния Балдуина I. Он был более дружелюбным, добродушным балагуром, но в то же время человеком весьма проницательным, коварным, менее открытым, менее безрассудным и более сдержанным. Зачастую способный на широкие жесты, в целом он был человеком мелочным и скаредным. Несмотря на некоторую властность, которую новый король допускал в отношениях со священнослужителями, он отличался искренним благочестием, его колени постоянно покрывали мозоли, ибо он проводил на них долгие часы молитв. В отличие от Балдуина I, в личной жизни он был безупречен. Балдуин II и его жена, армянка Морфия, представляли собой столь редкое на Востоке олицетворение истинного семейного счастья.

В качестве вознаграждения за труды Жослен получил титул графа Эдессы, который он должен был носить как вассал короля Балдуина, подобно тому как некогда сам Балдуин был вассалом прежнего короля. Своим сюзереном нового правителя также признали князь Антиохии Рожер, женатый на его сестре, и граф Триполи Понс. Король Иеру салима, как и прежде, объединял под своей властью франков Востока[6]6
  Сразу после восшествия на престол Балдуин призвал Рожера и Понса, чтобы они воевали под его предводительством с египтянами.


[Закрыть].

Через две недели после коронации Балдуина скончался патриарх Арнульф. Он был верным и деятельным слугой государства, но, несмотря на свое мастерство проповедника, был вовлечен в слишком большое число скандалов для того, чтобы его уважали как священнослужителя. Вряд ли Балдуин сильно жалел о смерти Арнульфа. Король обеспечил избрание на патриарший престол священника из Пикардии по имени Вармунд из Пикиньи. Мы ничего не знаем о том, как этот человек жил, прежде чем стать патриархом. Выбор оказался более чем удачным, ибо Вармунд сочетал в себе практичность Арнульфа с праведностью и пользовался повсеместным уважением. Благодаря этому назначению и предшествовавшей ему смерти папы Пасхалия отношения между Иерусалимом и Римом удалось наладить.

Едва Балдуин занял трон, как до него дошла ничего хорошего не предвещавшая новость о том, что правители Египта и Дамаска заключили друг с другом союз. Визирь Фатимидов аль-Афдаль жаждал отомстить франкам за дерзкое вторжение Балдуина I в Египет, а владетеля Дамаска Тугтегина беспокоила их возраставшая мощь. Балдуин спешно направил к последнему посольство, но тот, уверенный, что египтяне предоставят ему помощь, потребовал, чтобы франки отдали ему все свои владения за Иорданом. Летом к границе подошло многочисленное египетское войско, вскоре занявшее позиции у Ашдода, а Тугтегину предложили взять на себя командование. Балдуин созвал ополчение из Антиохии и Триполи, которое должно было пополнить армию Иерусалима, и во главе объединенного войска отправился на юг, навстречу врагу. На протяжении трех месяцев армии просто стояли друг напротив друга – ни один из военачальников не осмеливался дать команду к атаке, ибо все, как писал Фульхерий Шартрский, желали жить и не хотели умирать. В конце концов солдаты обеих армий разошлись по домам.

Южная Сирия в XII в.

Тем временем отъезд Жослена в Эдессу откладывался. В Галилее он был нужен гораздо больше, чем на севере, где, судя по всему, оставалась королева Морфия, а во главе государства стоял владетель Биреджика Валеран. Как князь Галилеи Жослен должен был защищать свои владения от нападений из Дамаска. Осенью вместе с присоединившимся к нему Балдуином князь отправился в поход против Дераа, что в области Авран, считавшегося житницей Дамаска. Сын Тугтегина Бури вышел им навстречу во главе войска, но из-за своей неосмотрительности потерпел сокрушительное поражение. После этого Тугтегин снова стал обращать внимание на события, происходившие на севере.

Весной 1119 г. Жослен узнал, что в Трансиордании, неподалеку от реки Ярмук, пасет скот богатое арабское племя. Вместе с двумя крупнейшими галилейскими баронами: братьями Готфридом и Гильомом де Бюр – и в сопровождении примерно ста двадцати всадников он отправился в поход, надеясь ограбить арабов. Франки разделились, чтобы окружить своих жертв, но ситуация стала развиваться совсем не так, как было запланировано. Вождь бедуинов знал о готовившемся нападении, а Жослен заблудился в холмах. Готфрид и Гильом, скакавшие к лагерю, чтобы напасть на него, сами попали в засаду. Готфрид погиб, а большинство его людей попало в плен. Расстроенный Жослен вернулся в Тверию и отправил гонца к королю Балдуину, который прибыл в Трансиорданию во главе войска и с помощью угроз заставил бедуинов освободить пленников и заплатить компенсацию. После этого им позволили мирно существовать.

Когда Балдуин, возвращавшийся из этого непродолжительного похода, остановился в Тверии, к нему прибыли посланники из Антиохии, умолявшие его как можно быстрее отправиться вместе со своим войском на север.

С тех пор как князь Антиохии Рожер одержал победу в битве при Тель-Данифе, несчастный Алеппо не мог предотвратить агрессию франков. Его жители неохотно согласились считать своим покровителем представителя династии Артукидов Ильгази, но, после того как в 1119 г. Рожер захватил Бизаа, Алеппо оказался окружен со всех сторон. Ильгази не мог закрыть глаза на потерю Бизаа. Прежде ни сам он, ни его постоянный союзник – владетель Дамаска Тугтегин – не готовы были рисковать всем ради того, чтобы сразиться с франками, так как оба они больше, чем крестоносцев, боялись и ненавидели правивших на Востоке султанов из династии Сельджукидов.

Однако в апреле 1118 г. умер султан Мухаммед, и его смерть позволила всем правителям и наместникам, жившим на территории его державы, вспомнить о собственных амбициях. Его младший сын и преемник Махмуд изо всех сил старался упрочить свою власть, но в конце концов в августе 1119 г. был вынужден отречься от нее в пользу своего дяди Санджара, бывшего царем Хорсана, и провести остаток жизни (оказавшейся весьма недолгой), предаваясь охоте. Санджар, последний из представителей династии, правивший всеми восточными владениями Сельджукидов, оказался достаточно сильным правителем, но интересовал его в первую очередь Восток – он никогда не стремился завладеть землями, расположенными в Сирии. Они не привлекали и его двоюродных братьев – султанов из Рума, занятых конфликтами друг с другом и с Данишмендидами, а также войнами с Византией, у которых при этом было больше возможностей для вмешательства в события, происходившие в Сирии. Ильгази, наиболее упорному из всех местных правителей, наконец подвернулся шанс. При этом он стремился не столько уничтожить франкские государства, сколько сохранить свою власть в Алеппо. Однако теперь для исполнения второго его желания требовалось претворить в жизнь первое.

На протяжении весны 1119 г. Ильгази ездил по своим владениям, собирал воинов-туркменов и договаривался о предоставлении отрядов с курдами и арабскими племенами, жившими в Сирийской пустыне. Для проформы он также обратился за помощью к султану Махмуду, но ответа так и не дождался. Союзник Ильгази Тугтегин согласился выйти ему навстречу из Дамаска, а Мункизиды из Шайзара пообещали совершить отвлекающий маневр у южной границы владений Рожера. В конце мая армия Артукида, состоявшая, согласно источникам, из 40 000 солдат, отправилась в путь. Рожер спокойно отнесся к новости о приближении противника, но патриарх Бернар стал уговаривать его обратиться за помощью к королю Балдуину и графу Триполи Понсу. Находившийся в Тверии Балдуин прислал сообщение о том, что прибудет, как только сможет, и приведет с собой войско Триполи, а до этого Рожеру следует ждать и быть настороже. Балдуин собрал войско в Иерусалиме и, взяв с собой частицу истинного креста, забота о которой была поручена архиепископу Кесарии Эвремару, отправился в путь.

Тем временем Мункизиды совершили набег на Апамею, а Ильгази отправил отряд туркменов на юго-запад, чтобы потом объединиться с ними и с армией, которая должна была прибыть из Дамаска. Сам он во главе основного войска вторгся на территорию Эдессы, но так и не попытался захватить ее прекрасно укрепленную столицу. В середине июня Ильгази пересек Евфрат в районе Балиса и подошел к Киннасрину, расположенному примерно в 15 милях (25 км) к югу от Алеппо, где разбил лагерь и стал ждать Тугтегина.

Рожер оказался менее терпеливым. Несмотря на послание от короля Балдуина, предупреждение патриарха Бернара и весь опыт, накопленный франкскими правителями, он решил вступить в бой с врагом, никого не дожидаясь. В итоге 20 июня он во главе всей армии Антиохии, состоявшей из 700 всадников и 4000 пехотинцев, перешел Железный мост и велел своим солдатам разбить лагерь возле небольшой крепости в Тель-Акибрине, у восточного края равнины Сармада, где холмистая местность могла послужить естественным укрытием для целой армии. Хотя вражеское войско значительно превосходило его армию по численности, Рожер надеялся, что сумеет дождаться прибытия Балдуина.

Передвижения армии Рожера не были тайной для находившегося в Киннарине Ильгази. Его шпионы под видом купцов проникли в лагерь франков и сообщили ему обо всех слабых местах войска противника. Сам Ильгази хотел дождаться прибытия Тугтегина, но туркменские солдаты уговаривали его начать действовать. В итоге 27 июня часть его армии двинулась к Атарибу, чтобы атаковать франкский замок. Рожер успел спешно отправить туда часть своих солдат под командованием Робера де Вьё-Пон. После этого он, обеспокоенный тем, что враг находится слишком близко, после наступления темноты велел отправить все ценности, находившиеся при войске, в замок Артах, стоявший на пути в Антиохию.

На протяжении всей ночи взволнованный Рожер ждал новостей о передвижениях противника, в то время как покой его солдат нарушил некий лунатик, бегавший по лагерю и кричавший об ожидавших их бедствиях. В воскресенье 28 июня на рассвете разведчики сообщили князю, что его франкский лагерь окружен. С юга дул горячий и изматывающий хамсин. В самом лагере осталось совсем мало пищи и воды. Рожер понял, что франкам следует попытаться прорваться сквозь вражеские ряды или погибнуть. Воинов сопровождал архиепископ Апамеи по имени Петр, первый франкский епископ на Востоке, прежде бывший архиепископом Альбары. Он созвал солдат, прочитал им проповедь и исповедовал всех их. Рожера священнослужитель исповедовал в палатке, отпустив его многочисленные грехи. Затем Рожер заявил, что собирается отправиться на охоту. Но сначала он послал на разведку еще один отряд, который попал в засаду. Те немногие, кому удалось выжить, вернулись в лагерь и сообщили, что выйти из окружения не удастся. Тогда Рожер разделил войско на пять частей, одну из них оставив в резерве. Затем епископ снова благословил всех солдат, и они, поддерживая строй, ринулись на врага.

Затея была безнадежной с самого начала. Пробиться сквозь многочисленных туркменских всадников и лучников было невозможно. Первыми панике поддались спешно набранные в армию сирийцы и армяне, но бежать им было некуда. Он толпились на пути всадников, мешая лошадям. Ветер внезапно стал дуть с севера и усилился, и в лица франков полетела пыль. В самом начале сражения отряду, состоявшему менее чем из сотни солдат, удалось пробиться через ряды противника и присоединиться к солдатам Робера де Вьё-Пон, слишком поздно вернувшимся из Атарибу и не успевшим принять участие в битве. Вместе они бежали в Антиохию. Чуть позже в сопровождении нескольких рыцарей сумел бежать Рейнальд Мазор. Они добрались до небольшого городка Сармады, расположенного на равнине. Больше никто из антиохийских солдат не выжил. Сам Рожер погиб, сражаясь у подножия прекрасно украшенного креста. Рядом с ним пало большинство его рыцарей, за исключением нескольких, которым повезло меньше и которые были взяты в плен. К полудню битва была окончена. Франки назвали этот бой Ager Sanguinis, или Битвой на Кровавом поле.

Мусульмане, находившиеся в Алеппо, расположенном в 15 милях (24 км) от поля боя, с нетерпением ждали новостей. Примерно в полдень стали ходить слухи о том, что приверженцы ислама одержали великую победу, а в час после дневной молитвы жители Алеппо увидели, как к городу приближаются первые ликующие солдаты. Ильгази задержался на поле боя, разделил между своими людьми добычу, а затем отправился к Сармаде, где ему сдался Рейнальд Мазор. Гордая осанка Рейнальда произвела на Ильгази впечатление, и он пощадил рыцаря, все товарищи которого были убиты. Закованных в цепи пленных франков победители тащили за собой через всю равнину. Пока Ильгази вел переговоры с Рейнальдом, туркмены пытали и убивали их прямо посреди виноградников до тех пор, пока их не остановил Ильгази, который не хотел, чтобы жители Алеппо пропустили все веселье. Оставшихся в живых пленников отправили в Алеппо, куда Ильгази торжественно вошел на закате, и всех их замучили до смерти прямо на улицах города.

Когда Ильгази праздновал в Алеппо победу, о поражении узнали в Антиохии. Жители города думали, что на них вот-вот нападут туркмены, а солдат, которые могли защищить их, в Антиохии не осталось. Для того чтобы избежать кризиса, патриарх Бернар взял управление городом на себя. Он опасался предательства со стороны местных христиан, которых сам же до этого настроил против себя. Патриарх тотчас же отправил к ним стражников, которые должны были забрать у них все оружие, и потребовал, чтобы они соблюдали комендантский час. Затем Бернар распределил все найденное оружие между франками – священнослужителями и купцами и приказал им следить за городскими стенами. Они дежурили денно и нощно. Тем временем к королю Балдуину был отправлен гонец, который должен был попросить его поспешить.

Однако Ильгази не стал закреплять свою победу. Он написал правителям-мусульманам письма, где сообщил о своей победе. В ответ халиф отправил ему одеяние чести и наградил его титулом звезды религии. Сам Ильгази выдвинулся к Артаху. Епископ, командовавший в одной из башен, отдал ее в обмен на обещание, что мусульмане не тронут Антиохию. Однако некий Иосиф, который, возможно, был армянином и отвечал за цитадель, где хранились ценности, укрытые Рожером, сказал Ильгази в том, что сам он готов сотрудничать с мусульманами, но его сын живет в Антиохии в качестве заложника. Этот рассказ произвел на Ильгази впечатление, и он оставил Артах под командованием Иосифа, оставив в городе в качестве своего представителя одного из эмиров. Он вернулся в Алеппо, где стал устраивать многочисленные празднества, из-за которых его здоровье пошатнулось. Туркменов он отправил в окрестности Антиохии, где они должны были совершать набеги и разграбить порт Святой Симеон. Они сообщили Ильгази, что сам город слишком хорошо укреплен. Таким образом мусульмане не сумели воспользоваться победой, одержанной в Битве на Кровавом поле.

Тем не менее франки оказались в весьма затруднительном положении. Когда Балдуин узнал о поражении, он уже успел дойти до Латакии, да и Понс уже был недалеко от короля. Он стал двигаться еще быстрее и даже не остановился для того, чтобы напасть на неукрепленный лагерь туркменов, стоявший возле дороги, и в первых числах августа прибыл в Антиохию. Ильгази приказал части своего войска перехватить армию графа Триполи, но Понс, отстававший от Балдуина на день, отбил нападение, сумев даже не слишком сильно задержаться. Короля встретили его сестра, вдовствующая княгиня Сесилия, патриарх и все горожане, не скрывавшие своей радости, а в соборе Святого Петра провели благодарственный молебен.