Текст книги "Бомба мгновенного действия"

– Заметил, как изменилась его физиономия, когда ты заявил, что являешься основателем Ордена Гаш-шашинов? – прошептала Карамина по-английски. – Он наверняка сам гаш-шашин.

– Согласен, – ответил Бучер на этом же языке. – Будь настороже, когда я начну работать с этой дубиной. Можем узнать кое-что ценное.

Когда они вошли в дом, фонарик Бучеру не понадобился. Комната размером семь на двадцать метров освещалась двумя маленькими тусклыми лампочками, свисающими с потолка. Кроме стула и разбитого письменного стола как раз под одной из них в комнате стояло лишь несколько штабелей грубых деревянных ящиков. На одном из штабелей валялся покрытый пылью моток веревки.

– Твое имя, собака! – заорал Бучер на охранника по-арабски.

– Омар, эффенди-паша, – выпалил тот. – Омар Ахмуд.

– Не смей называть меня другом! – проревел Бучер прямо в перепуганное лицо охранника. – Я не твой эффен-ди. Я – Гас-сасин-паша – спустился из Райских Кущ Благословенного Аллаха, чтобы такие верблюды, как ты и Ибн-Вахид, никогда больше не появлялись там ни в этой жизни, ни в следующей. Запомни: я – Гас-сасин-паша!

Бучер увидел, что с лица Омара Ахмуда исчезла даже тень сомнения, которая сменилась выражением окончательно сформировавшейся убежденности: этот тупоголовый осел теперь безропотно поверил в то, что он, Бучер, действительно является перевоплотившимся Гас-сасином, Горным Старцем.

– О, великий! – проревел Омар Ахмуд, выпучив глаза.

– Воистину велики творения рук твоих, о могущественный Гас-сасин-паша!

Только сейчас Бучер всмотрелся в зрачки Омара и ощутил его смрадно-сладковатое дыхание – этот сукин сын так наглотался гашиша, что малейшим усилием со своей стороны Бучер легко мог внушить тому, что является самим всемогущим аллахом.

– Повернись спиной, мерзкое отродье.

Когда тот повиновался, Бучер нанес ему жестокий удар по основанию черепа, сразу же подхватив его под мышки, чтобы смягчить падение.

– Сними ту веревку с ящиков, – обратился Бучер к Карамине по-английски. – Помоги мне растянуть его на полу и привязать в таком положении к этим четырем стойкам, пока он не очухался. Доходили ли до тебя какие-нибудь слухи о том, где у Багдадского Ордена Гаш-шашинов расположены эти "райские кущи"?

Карамина покачала головой.

– Правда, один из агентов моего брата сообщал о слухах – разумеется, весьма туманных и расплывчатых, – что в самом Багдаде или где-то неподалеку существуют эти самые "кущи". А больше ничего. – Карамина молча изучающее посмотрела на Бучера, затем тихо рассмеялась и продолжила: – Что это навело тебя на мысль предстать перед ним перевоплотившимся Горным Старцем?

Бучер, привязывающий охранника за щиколотку к стойке, посмотрел на нее.

– Этот тип соткан из предрассудков и суеверий, и мне показалось, что это неплохая идея.

– Гениальная идея! Кретин действительно считает тебя Гас-сасином. Что ты хочешь с ним делать?

Когда Бучер изложил Карамине план, созревший у него в голове, она пришла в неописуемый восторг.

– Вот бы Саид услышал это, – воскликнула она, от радостного удивления не в силах сдержать распирающего ее смеха.

– Ну а пока наш приятель Омар приходит в себя после моего тычка, давай-ка взглянем, что там в этих ящиках.

– Жин-жин, – ответила Карамина, вытирая кончиком носового платка проступивший на лице пот. – Один из ящиков открыт.

– Жин-жин? – переспросил Бучер, вспомнив, что она уже употребляла это слово. – Что такое жин-жин?

– Он изготавливается из сердцевины распространенного в пустыне растения, которое бедуины измельчают в крупный зернистый песок. Это и есть жин-жин.

Чтобы удовлетворить свое любопытство, Бучер взломал несколько грубо сколоченных ящиков. В каждом из них он обнаружил крупнозернистый песок коричневого цвета, описанный Караминой как жин-жин.

– И ты нанимала профессионального вора, чтобы он выкрал куколку, сделанную из этого материала? – поразился Бучер.

Карамина кивнула в ответ.

– Да, именно из этой комнаты. Как ему удалось проделать все и остаться незамеченным, не имею ни малейшего представления. Наверное, потому что он профессионал.

Бучер озадаченно почесал затылок. "Не то, не то, черт возьми, – пронеслось у него в голове, – абсолютно не то. Джонни Просетти может быть заядлым бабником, но он в жизни не станет заниматься куклами из этого чертова жин-жина!"

Растянутый на полу Омар Ахмуд громко и протяжно застонал.

– Аллах всемилостивейший, – промычал он утробным басом.

– Пошли, – сказал Бучер Карамине по-английски. – Встань вон там и дай мне позабавиться с этим остолопом.

После чего он прогремел крепко привязанному охраннику громоподобным голосом по-арабски:

– Проснись, гнусное отродье мерзкой свиньи!

Глава 8

Веки Омара Ахмуда затрепетали, и он окончательно пришел в себя. Когда Бучер увидел, что глаза охранника устремились на него, он выхватил из футляра, прикрепленного к левой ноге, повыше щиколотки, свой нож с выкидывающимся лезвием, нажал на кнопку, и острая, отточенная, как бритва, сталь, сантиметров пятнадцати длиной, со зловещим щелчком выскочила наружу. Омар Ахмуд тихо заверещал от охватившего его ужаса.

– Омар Ахмуд, – продолжал Бучер все тем же громовым голосом, стараясь повернуть нож так, чтобы угрожающий отблеск, отбрасываемый лезвием, попал в глаза распростертому на полу охраннику. – Знай же, Омар Ахмуд, я – Гас-сасин, Горный Старец, удостаиваю тебя чести, обращаясь и снисходя к тебе. Отныне, как в этой жизни, так и в последующей, тебе воспрещается посещать Райские Кущи Благословенного Аллаха. С нынешней ночи и навеки прекраснейшие, восхитительные гурии в Райских Кущах никогда более не произнесут имени твоего, и звучать оно будет не Омар Ахмуд – Великий Воин, а Омар Ахмуд – Евнух!

Как ни силен был страх пленника, однако вероятность того, что его могут оскопить, была настолько за пределами его воображения, что прошло несколько секунд, прежде чем смысл угрозы дошел до его отуманенного наркотиком сознания.

– О, Великий из великих Гас-сасин-паша! – исступленно взмолился он. – Во имя пресвятого аллаха! Во имя священной любви к пророкам его!

– Молчать! – проревел Бучер, для вящего эффекта проводя лезвием по своей ладони. – Молчать, собака! Ты навлек на себя гнев аллаха своим недостойным поведением в Ордене Гаш-шашинов. Никогда отныне не вкушать тебе прелестей сказочных гурий в Райских Кущах! – Бучер присел на корточки рядом с ним. – Теперь не шевелиться. Замри, а я буду делать из тебя евнуха отныне и навеки!

Ужасающий вопль отчаяния и протеста вырвался из груди Омара Ахмуда. Его ноги, неплотно прикрученные к стойкам, яростно забарабанили по бетонному полу. Вслед за исторгнутым воплем, словно очередь из пулемета, раздались бессвязные выкрики:

– Нет! Нет! Нет! Во имя пресвятого аллаха...

Бучер с напускной злобой залепил ему пощечину.

– Умоляй Ибн-Вахида, предавшего тебя. Если не искупишь свою вину, то навеки пребудешь во тьме кромешной. Евнухом! – Придав своему лицу глубокомысленное выражение, он добавил: – У тебя есть лишь один путь к спасению, но ты слишком глуп, чтобы воспользоваться такой возможностью, Омар Ахмуд.

– Какой путь? – вскричал охранник во всю силу своих легких. – Во имя аллаха, что за путь?

– Скажи мне, где я могу найти Ибн-Вахида. Тогда отпадет необходимость карать тебя. Справедливую кару аллаха я перенесу на Ибн-Вахида, а не на тебя. Или же ты предпочитаешь вечно прозябать евнухом во тьме кромешной?

"Интересно, – думал Бучер, – как далеко с ним можно зайти?"

И он решил нажать на охранника посильнее.

– Ты понял меня, Омар Ахмуд? – спросил он. – Я – посланец пресвятого аллаха – прибыл покарать Ибн-Вахида: эта свинья посмела прогневать аллаха, но поскольку я не могу разыскать Ибн-Вахида, ты должен передать его в мои руки. Такова цена за твое спасение.

– Нет! – испуганно вскричал охранник. И мгновение спустя зачастил: – Не знаю, ни как выглядит Ибн-Вахид, ни где его можно найти! Только членам Святая Святых известно, как выглядит Ибн-Вахид и где он находится.

Бучер вопросительно посмотрел на Карамину.

– Вполне возможно, что он говорит правду, – сказала она по-английски. – Я уже говорила, что лишь немногим из самых доверенных сообщников Ибн-Вахида известна его внешность.

Придав своему лицу скорбное выражение, Бучер заговорил, обращаясь к Омару Ахмуду на его родном языке:

– Меня угнетает мысль о том, что такого благородного мусульманина, как ты, Омар Ахмуд, я вынужден лишить его мужских достоинств, но коль скоро тебе неведомы ни сам Ибн-Вахид, ни место, где его можно отыскать, ни какой-либо член Святая Святых, то совершить это является моим скорбным мучительным долгом. – С этими словами легкими касаниями ножа Бучер разрезал шаровары охранника ниже пояса.

– Гарум-аль-Рамшид! – в беспамятстве истерически завопил Омар Ахмуд. – Гарум-аль-Рамшид из Святая Свя...

Страшный, закладывающий уши гром прогремел в комнате, словно пушечный выстрел, и в мгновение ока голова Омара Ахмуда превратилась в неразличимую массу раздробленных костей, кусков плоти и сгустков мозгового вещества.

"Четыреста пятьдесят восьмой!" – мгновенно среагировал Бучер.

Не поднимаясь с корточек, он развернулся на месте и, схватив Карамину за колени, грубо потащил ее с собой за штабеля ящиков с жин-жином.

– Беднягу прикончили из винтовки для охоты на слонов 458-го калибра, патроном, заряженным мелкой дробью, – пробормотал Бучер, перехватив нож в левую руку, а правой рывком достав пистолет.

Пых-х! – мягко выдохнул "Вальтер П-38", и свет в дальнем конце комнаты потух.

Пых-х! Ближняя к ним лампочка тоже брызнула осколками, после чего комната погрузилась во мрак.

– Хоть отчасти уравнять шансы, – удовлетворенно сказал Бучер вполголоса. – Откуда стреляли?

– Не из двери, – прошептала Карамина, – и не из окна. Когда все случилось, я смотрела как раз в том направлении.

С минуту оба молчали, напряженно вслушиваясь, дожидаясь, пока их глаза хоть немного привыкнут к темноте, потом Бучер прошептал ей в самое ухо:

– Посмотри вверх, через потолок проникает лунный свет. Вероятно, этим путем, через слуховое окно, твой профессиональный вор и проник сюда.

Смутно, однако все более отчетливо по мере того, как их глаза привыкали к темноте, в потолке стали различаться очертания слухового окна размером примерно в два квадратных фута.

– Тихо! – выдохнул Бучер в ухо Карамине. – Ни звука. Рано или поздно любопытство возьмет над ним верх.

В полнейшей тишине Бучер и Карамина просидели на корточках за ящиками с жин-жином показавшиеся им нескончаемыми пятнадцать минут, прежде чем до их ушей донесся хоть один звук. Затем с потолка, от самого слухового окна, которое теперь резко выделялось на фоне освещенного луною неба, послышался скрип. Прошло еще некоторое время. Они по-прежнему ждали, затаив дыхание, устремив глаза вверх, но звук не повторился. Вместо этого, с самого края слухового окна показалась чья-то ясно очерченная голова.

Со скоростью нападающей кобры взметнулась вверх левая рука Бучера. Зловещий отблеск лунного света мелькнул на бритвенно отточенном лезвии его выпущенного, словно из пращи, ножа, который внезапно оборвал свой полет, вонзившись точно в горло убийцы с характерным звуком хрустнувших позвонков и разрезаемой плоти. Затем их слуха достиг ужасный нечленораздельный звук предсмертного отчаяния, короткий отрывистый хрип, который издают только умирающие. Бучер и Карамина услышали бряцание крупнокалиберной винтовки, катящейся по крыше. Припав к полу, они смотрели вверх, наблюдая, как человеческое тело все больше закрывало отверстие слухового окна, пока наконец не пролезло в него целиком и не рухнуло прямо в комнату.

– Спокойно, – Бучер схватил за руку Карамину, которая хотела было встать. – Там могут быть другие.

Но никого больше не было. Еще одно пятнадцатиминутное ожидание в полной темноте и последующий тщательный осмотр дома с улицы не дали Бучеру ничего.

– Знаешь его? – Бучер посветил фонариком в лицо убитого им человека.

– Нет, – приглушенно ответила Карамина, – никогда не встречала. – Склонившись над трупом, одетым точь-в-точь, как лежащий рядом Омар Ахмуд, она распахнула на нем халат. – Смотри, – и она показала на зеленые звездочки, вышитые на рубахе. – Орден Гаш-шашинов. Но зачем им понадобилось посылать человека, чтобы убивать своего же?

– Они и не посылали, – мрачно ответил Бучер. – Его подослали убить нас, но когда он услышал, что Омар Ахмуд вот-вот расколется, он решил прикончить сначала его, а нас – потом. Считаю, что он следил за нами от самого дворца, выбирая время, чтобы улучить момент и расправиться с нами.

– Но... чего ради ему было убивать тебя? Ты же прилетел в Багдад только что.

– Убийства совершаются не по расписанию. Давай, уходим отсюда.

Несколько минут спустя, когда они садились в ее маленькую машину, Бучер добавил:

– Поезжай домой. Меня высади где-нибудь в центре города. У меня есть дела.

– "Дела" со своей соблазнительной блондинкой в отеле "Язифик"?

– Черт меня подери! – искренне удивившись, воскликнул Бучер.

С того момента, как он оставил Анну Хелм стоящей, словно обиженный ребенок, в дверях ее номера, он ни разу даже не вспомнил о ней. Неохотно пообещав вернуться и поужинать с нею, он, однако, чувствовал, что она ухватится за это и заставит его выполнить вырванное у него обещание. Если он правильно раскусил Анну Хелм, то сейчас она должна с досады обгрызать себе все ногти.

– Нет, – ответил Бучер Карамине. – Сегодня вечером в "Язифике" никаких дел у меня нет, и она не моя блондинка. Кстати, ее зовут Анна Хелм. Хочу немного побродить по городу, может, разузнаю что об этом типе Гарум-аль-Рамшиде.

– А почему у меня не спросишь? Я знаю, кто этот Гарум-аль-Рамшид, Бучер. В Ираке его знает любой, даже бедуин из пустыни. Он владелец большого караван-сарая под Багдадом на берегу Тигра. Если Гарум-аль-Рамшид – член Ордена Гаш-шашинов и входит в синклит, именуемый "Святая Святых", то тогда власть Ибн-Вахида гораздо могущественнее, чем можно вообразить. Если выразить это на европейский манер, Гарум-аль-Рамшид правит всем Ираком, стоя за троном властелина преступного мира.

– И прекрасно, – Бучер удовлетворенно кивнул. – Тогда найти его не составит труда.

На лице Карамины отразилась тревога.

– Тебе не удастся взять Гарум-аль-Рамшида на испуг и выведать у него хоть что-нибудь об Ибн-Вахиде. Такие дела здесь делаются иначе, чем в Америке. Ты не сможешь просто так открыть пальбу и броситься на Гарум-аль-Рамшида.

– Черта с два не смогу. Хочешь пари?

– Но его же круглосуточно охраняет целая дюжина телохранителей!

– Серьезно? Будет забавное кино!

– Бучер, они же убьют тебя!

– Чушь собачья! Кое-кто уже пытался и не раз. Ну, а если убьют, то мои любимые цветы – пурпурные розы. Позаботишься, чтобы на мои похороны принесли с дюжину, а?

– О-о-о! – Карамина яростно сжала губы и в сердцах ударила по рулю своим маленьким кулачком. – Ты невыносим! Абсолютно невыносим!

– Я еще к тому же и живой.

– Странно только, почему.

В непринужденную интонацию Бучера вкрались нотки раздражения, а во рту появился кисловато-горький привкус, предвещавший поражение, как и всегда в подобные минуты.

– Живой я потому, что хорошо владею своей профессией, – отпарировал он. – А профессия моя – убивать, но убивать ради справедливости. Живой я потому, что не питаю никаких иллюзий относительно своего двуногого собрата. Когда все наносное с него сходит, то перед тобой остается не что иное, как эгоистичный сукин сын, движимый алчной корыстью. Он способен логически оправдать любой свой поступок, невзирая на вред, приносимый окружающим, если только поступок этот отвечает его целям. Мой главный принцип: быстро убей или умрешь сам. Если бы он был иным, я не сидел бы здесь, так что кончай распространяться о том, как делаются дела у вас, а как – в Штатах. Человек одинаков, где бы он ни находился, и в Ираке он реагирует на то же самое, на что и повсюду в мире. Высади-ка меня лучше не в центре, а у этого караван-сарая Гарум-аль-Рамшида. Начну прямо оттуда.

В машине воцарилась тишина. Карамина умело маневрировала по неубранным, запущенным улочкам бедных предместий. Наконец, когда они уже подъезжали к застроенному современными зданиями центру Багдада, она тяжело вздохнула.

– Хорошо, Бучер. Возможно, твои методы лучше наших, так что пусть будет караван-сарай Рамшида. Но давай сначала заедем к нам, и брат посвятит тебя в кое-какие детали относительно Гарум-аль-Рамшида. Сейчас Саид уже должен быть дома, и это займет у тебя несколько минут.

– Согласен.

В ее предложении был смысл. Здравый смысл.

– Ну, а когда поговоришь с Саидом, я сама провожу тебя в караван-сарай, – сказала Карамина, став опять приветливой и обаятельной, как прежде.

Однако Бучер не побеседовал с Саидом Хадрабой, когда они приехали и вошли во дворец. Беседовать Саиду Хадрабе больше было не суждено ни с кем. Во всяком случае, в этой жизни. Карамина невольно протестующе вскрикнула, когда они обнаружили ее брата. Он сидел у себя в кабинете, крепко привязанный к креслу с кляпом во рту и с вывалившимися из распоротого живота внутренностями.

В углу кабинета, также привязанную и с кляпом во рту, но без следов каких-либо физических повреждений, хотя и на грани истерики, они обнаружили Анну Хелм.

– В кабинет они ворвались внезапно! – воскликнула Анна, припав к Бучеру, когда ее отвязали. – Все четверо сразу. На одном была маска. Мы с мистером Хадрабой сидели и разговаривали, когда они вломились в кабинет, схватили нас, привязали, и тут я... я потеряла сознание. – Она спрятала лицо на груди Бучера, ее всю колотило.

Как ни странно, эффект, произведенный на Карамину смертью брата, был совершенно противоположным тому, который мог вообразить Бучер. Ее красивое лицо окаменело, превратившись в непроницаемую маску, темные глаза с затаенной яростью сверкали, когда она объяснялась с прибывшими по вызову представителями багдадской полиции.

Версия, изложенная Караминой полиции, была такова. Анна Хелм – подруга мистера Бучера, а мистер Бучер – друг ее убитого брата и ее самой. Они познакомились с ним в Англии, когда обучались там в школе-пансионе несколько лет назад. Мисс Хелм и мистер Бучер пришли в гости к ней и Сайду. Мисс Хелм и Сайд захотели остаться дома сегодня вечером, а она и мистер Бучер поехали вдвоем в ночной клуб. Вернувшись, они обнаружили, что брат зверски убит, а мисс Хелм – в полуобморочном состоянии. Это преступление, совершенное по непонятным мотивам, безусловно, дело рук гаш-шашинов, а руководил убийцами, вероятнее всего, сам Ибн-Вахид. Разве не заявляет мисс Хелм, что видела три зеленые звездочки на маске, скрывавшей лицо одного из убийц?

– На ночь вы можете остаться здесь, – предложила Карамина Бучеру и Анне после того, как полицейские ушли, а тело брата было увезено. – В восточном крыле, где расположены мои апартаменты, есть несколько свободных спален.

– Ну, нет! – резко, почти злобно ответила Анна. – За все сокровища Востока я не останусь на целую ночь в этом страшном месте. Мы возвращаемся в "Язифик"!

Бучер ничего не сказал на это, а спросил у Анны:

– Прежде всего, какого черта ты тут делала? Что конкретно?

– Тебя искала, глупыш. – Она надула свои очаровательные припухшие губки, потупив взор. – Ты же обещал, что пригласишь меня поужинать, помнишь? А когда я тебя так и не дождалась, я дала коридорному немного денег, чтобы он выяснил, куда ты уехал. Ну таксист и привез меня сюда.

– Когда вы приехали, мой брат был один? – спросила Карамина.

– Абсолютно. Даже слуг не было.

– А где же слуги? – удивился Бучер. Приехав во дворец, он еще не встретил ни одного, а по его оценке, для поддержания порядка в таком здании их должен быть не один десяток, включая садовника.

– Всем слугам был дан выходной день, – пояснила Карамина. – К брату должен был приехать важный посетитель. – Многозначительный взгляд, брошенный ею на Бучера, далему понять, что этим важным посетителем был он сам.

– Ну, пошли, Бучер, милый! – повисла у него на руке Анна Хелм. – Уедем из этого жуткого места.

– Подожди тут, в кабинете, – сказал ей Бучер. – Мне нужно обговорить кое-что с Караминой с глазу на глаз, прежде чем мы поедем.

– Нет!– нетерпеливо вскричала Анна, гневно притопнув ногой. – Мы едем немедленно!

Глава 9

Бучер внимательно и изучающе смерил взглядом молодую женщину, с которой он познакомился в Рено, в «Алмазной Тиаре» Жирного Витторио. Вполне понятно, что она страшно напугана этим зверским убийством, совершенным фактически у нее на глазах, но в ту самую минуту, когда он пристально смотрел на нее, он подметил тень какого-то отвратительного, омерзительного выражения, исказившего на доли секунды черты ее красивого лица. Он был поражен, но тут же позабыл об этом, отнеся все на счет ее страха.

– Тогда топай! – грубо отрезал Бучер. – Только, сказав "мы", ты употребила неверное местоимение, если ты, конечно, не беременна. Я поговорю с Караминой наедине несколько минут. Если будешь еще здесь, когда мы закончим, то отвезу тебя в "Язифик". – Взяв Карамину за руку, он повел ее к двери. – Пошли. Где нам можно поговорить?

Карамина повела его в свои комнаты в восточном крыле.

– Здесь можно говорить, не опасаясь, – сказала она. – Все комнаты звуконепроницаемы, а один из наших агентов, работающий тут как ремонтник, чтобы следить за слугами, ежедневно проводит проверку на случай установки скрытых подслушивающих устройств. – Она тяжело вздохнула. – Сейчас, когда Абдул убит, Али Ахмуд станет нашим тайным доверенным агентом номер один Он тоже работает на нас несколько лет.

– Али Ахмуд? – переспросил Бучер. – Тот самый человек, который звонил твоему брату об убийстве Абдула?

С той же фамилией, что и Омар Ахмуд – охранник, убитый сегодня в компании "Саудовско-Иракский Экспорт"?

Внезапно побледнев, расширенными от ужаса глазами на застывшем лице Карамина посмотрела на него.

– Боже мой! – лихорадочно выдохнула она. – Так, по-твоему... А мне и в голову не пришло... Неужели нас предал Али Ахмуд?

Они наконец дошли до ее комнат, когда Карамина произнесла эти слова, и остановились у дверей. Увидев, что ее немного качнуло, он обнял ее.

– Успокойся, Карамина, успокойся, – Бучер привлек ее к себе, бережно поглаживая своей большой рукой мягкие шелковистые волосы девушки. Всего за какой-то час на нее обрушилось и злодейское убийство брата, и известие о том, что доверенный слуга их семьи и тайный агент, возможно, оказался предателем, – перенести такое нелегко. Однако она быстро овладела собой, не делая все же попыток освободиться из объятий Бучера.

– Это Али, правда? – прошептала она, глядя в его суровое лицо снизу вверх. Сделав глубокий вдох, она приникла головой к его груди. И сразу же из ее глаз хлынули слезы, целые потоки жгучих соленых слез, сопровождаемые истеричными рыданиями.

Оставаясь стоять, Бучер держал Карамину в объятиях и, поглаживая, успокаивал ее, как мог, шепча время от времени слова сочувствия, которых она, похоже, не слышала. Прошло несколько минут, прежде чем она высвободилась из его объятий, сделав шаг назад, и прекратила рыдать, улыбнувшись через силу несколько напряженной и загадочной улыбкой.

– Тебе хоть раз доводилось успокаивать агента "Белой Шляпы", заливающегося слезами? – спросила она, всхлипнув последний раз.

– Всегда приходится что-то делать впервые, – уклончиво ответил Бучер.

– Ты хотел о чем-то поговорить со мной?

– Как быстрее всего в это время суток передать из Багдада сообщение "Белой Шляпе"?

Карамина моментально среагировала на тревогу, прозвучавшую в его голосе.

– В прошлом году у брата появился мощный коротковолновый передатчик, с антенной и прочим, установленный в потайной комнате, примыкающей к его кабинету. Он получил также постоянную частоту "Белой Шляпы", шифровальные блокноты и все остальное.

Карамина подошла к небольшому секретеру у стены и протянула Бучеру бумагу с ручкой.

– Зашифруй свое сообщение. Я передам его сразу же, как ты увезешь отсюда Анну Хелм. Эту ночь ты проведешь в "Язифике"?

– Нет. Остается еще Гарум-аль-Рамшид.

– Тогда у меня есть идея, Бучер, – воскликнула она с энтузиазмом. – Раз ты говоришь по-арабски без акцента, я могу замаскировать тебя так, что никто ни за что не догадается, что ты не араб. А уж сама-то я замаскируюсь легко. Когда все закончишь в "Язифике", возвращайся сюда. Я к тому времени приготовлю все необходимое, мы отправимся в караван-сарай Рамшида и, как говорят у вас в Америке, провентилируем обстановку. Ну, а завтра, днем или вечером, как скажешь, опять явимся туда и сделаем то, что ты решишь.

Бучер одобрительно кивнул, даже не пытаясь скрыть своего восхищения. Для молодой женщины, только что пережившей большое личное горе – смерть любимого брата, а затем получившей веское основание для того, чтобы заподозрить доверенного друга семьи в предательстве, она оправилась невероятно быстро.

– В караван-сарае я намерен похитить Рамшида, узнать от него, как выглядит Ибн-Вахид и где его можно найти.

Увидев, что на лице Карамины отразилось сомнение, Бучер подвел ее к кушетке и усадил рядом с собой.

– Слушай меня внимательно, Карамина, – продолжал он. – Ваша организация как орудие сбора информации провалена, ее больше не существует. Вероятнее всего, Али Ахмуд или какой-то другой предатель уже сообщил Ибн-Ва-хиду имена всех ваших людей. Через день-другой, не позже, начнется резня. Сколько у вас людей?

– Во всем Ираке?

– Да.

– Сто семьдесят шесть человек.

– Сколько времени понадобится, чтобы связаться с ними?

– Полчаса. Максимум – час.

– Тогда сразу же, как отправишь радиограмму "Белой Шляпе", свяжись с каждым из них. Скажи, чтобы спасали свою жизнь, что Орден Гаш-шашинов внедрил в организацию предателя и что доверять теперь нельзя никому, только самому себе. Поняла?

Карамина кивнула.

– Молодчина. А теперь мне потребуется пара минут, чтобы составить сообщение.

Она тактично молчала все время, пока Бучер писал, и заговорила только тогда, когда он протянул ей листок.

– А как быть с Али Ахмудом, Бучер? – спокойно спросила она. – Ведь предупреждая остальных, я тем самым дам ему понять, что нам известно о предателе в наших рядах.

– Вот и прекрасно. Я как раз хочу, чтобы он знал. Меня интересует, какова будет его реакция. А сейчас пошли обратно в кабинет, и я отвезу Анну в отель.

– Жалко, что я не осталась у себя в Красном Олене, – язвительно проговорила Анна, когда они вышли из дворца и сели в спортивную машину Карамины. – От этого Багдада у меня мурашки по спине.

– А как же Джонни Просетти?

– Не знаю, как же Джонни Просетти. Знаю только, что хочу домой.

Всю остальную дорогу до "Язифика" они ехали почти молча, и, к изумлению Бучера, едва они вошли в номер к Анне, как она сразу же начала раздеваться, швыряя одежду и белье на широкую двуспальную кровать.

– Пошевеливайся, – соблазнительно улыбнулась она.

– А потом закажем, чтобы принесли чего-нибудь поесть.

– Анна, – интонация, с которой Бучер произнес это имя, заставила ее быстро и настороженно взглянуть на него.

– Все игры в постели, в которые мы с тобой можем поиграть, начнутся чуть позже. Сейчас у меня дела.

Она уже успела сбросить с себя последнее, что на ней осталось, когда он произносил эти слова, и неторопливой походкой подошла к двери, у которой он стоял. Сейчас перед ним стояла не просто девушка, а само воплощение вечной манящей женственности, соблазнительница, прекрасно сознающая абсолютную власть своего пола над мужчиной.

– Опять этот Джонни Просетти, милый? – сладким голоском пропела Анна. Мягкими руками она обвила его шею и крепко прижалась к нему всем своим роскошным влекущим телом, а ее высокие упругие груди приподнялись вверх, словно перезревшие медовые дыни, готовые вот-вот лопнуть. – Опять он?

– Джонни Просетти должен мне ровно миллион долларов, – не задумываясь, солгал Бучер.

Близость Анны, ее нагота и слабый, но пьянящий и кружащий голову аромат женского тела, бьющий ему прямо в нос, затрудняли дыхание. Наклонив к себе его лицо и почти прильнув к нему губами, она прошептала:

– А не может старый Джонни – да и все на свете – немного обождать? Ну хоть полчасика?

Буря чувств, пронесшаяся в груди Бучера, никак не отразилась на его суровом лице. Он действительно находился в смятении. В аналогичной ситуации при других обстоятельствах одежды на нем сейчас осталось бы ничуть не больше, чем на Анне, и они уже вовсю резвились бы в постели, как озорные похотливые кролики. Но теперь...

– Я скоро вернусь, – это было лучшее, что он мог подыскать.

Анна резко отстранилась от него, ее серые глаза яростно сверкнули. От того, что она напустилась на него, Бучер испытал облегчение.

– А-а, так это та самая арабская шлюха, с которой ты был сегодня, скажешь нет? – В голосе ее послышались истерические нотки. – Не терпится к ней, да? Ну так я тебе сейчас выдам кое-что...

Бучер так и не услышал, что собиралась сообщить ему Анна, хотя ее приглушенные возгласы злобы и неутоленной страсти еще долго доносились до него через захлопнутую дверь, когда он спускался по лестнице в холл.

Назад, во дворец Хадрабы, Бучер ехал тем же путем, которым он отвозил Анну в отель "Язифик", как вдруг, не доехав до дворца двух кварталов, он безо всякой видимой причины ощутил надвигающуюся опасность и как ответную реакцию – неодолимую потребность немедленно ринуться в бой. Пренебрегать таким предупреждением было нельзя. Слишком часто в прошлом его инстинкт самосохранения, инстинкт хищника в джунглях, предостерегал его от неминуемой смертельной опасности.

Тут только его осенило, что, согласившись отвезти Анну в "Язифик", он оставил Карамину одну, совершенно беззащитную.

Бучер не стал подъезжать ко дворцу через парадные ворота, а вместо этого въехал в густую аллею, после чего обогнул дворец пешком, выискивая либо пролом в стене, либо зубчатый стальной забор, скрытый густыми зарослями. Через пять минут он нашел то, что искал: маленькие железные ворота, а рядом – чуть побольше, похожие на парадные, очевидно, задний вход на территорию, примыкающую ко дворцу. Менее тридцати секунд ушло у него на то, чтобы отпереть замок на маленьких воротах и проникнуть внутрь.

И вновь предчувствие опасности захлестнуло его. Сделав всего два шага, он замер, не двигаясь, затаив дыхание, отыскивая глазами заднюю стену дворца. И опять полная серебристая луна, которая сегодня вечером уже помогла ему обнаружить убийцу на крыше дома "Саудовско-Иракского Экспорта", пришла на помощь.

Он увидел их у западного крыла дворца, когда они готовились влезть в окно первого этажа. Их было трое, все мужчины, в традиционных восточных шароварах, расшитых халатах и фесках, а в руке у каждого – длинный кривой ятаган, зловеще мерцающий в лунном свете. Наверняка это те самые убийцы, которые расправились с Саидом Хадрабой, а теперь возвращаются, чтобы покончить и с его сестрой.