Текст книги "Книга юного Шерлока"

16. Яйцо с секретом

В нескольких случаях, как сообщают записки Ватсона, к услугам Шерлока Холмса прибегали, чтобы исправить промахи, допущенные полицией. Одна такая история связана с насильственной смертью известного лондонского преступника Чарльза Стэннарда-Смита по кличке «Культурный Чарли».

Смит считался самым умным – и самым эксцентричным – преступником своего времени. Учтивый и утонченный выпускник Итона делал деньги на ловких махинациях, в основном связанных с деятельностью его игорных клубов «Волчок». Полиция знала, что он нарушает закон, журналисты знали, что он нарушает закон, политики и чиновники знали, что он нарушает закон, но за 40 лет он умудрился ни разу не попасться. Его часто видели в высшем обществе, он был большим любителем оперы и часто посещал представления в Ковент-Гардене.

В отличие от большинства тех, кто зарабатывает деньги нечестным путем, Смит вкладывал свои доходы в прибыльные дела. Он был владельцем четырех кафе в парижском стиле – Туз, Король, Королева и Валет – и четырех фешенебельных отелей, названных по карточным мастям. Ходили слухи, что отель «Червы» на площади Сохо на самом деле бордель, но в точности это не было установлено, а сам Смит заявлял, что немного таинственности идет на пользу делу.

Однако кончина Смита случилась не из-за «Червей», а из-за «Бубен», его главного отеля на Ганновер-Сквэр. Все кафе и гостиницы Смита были обставлены – или лучше сказать, заставлены – тем, что можно в широком смысле назвать «предметами искусства», начиная от обычных картин и заканчивая резными слоновьими бивнями, заводными игрушками и куклами, одетыми в экзотические костюмы со всех уголков земного шара (а иногда, наоборот, скандально раздетыми). Центральным элементом обстановки отеля «Бубны» была большая стеклянная витрина на главной лестнице с надписью «Здесь будет помещен самый прекрасный алмаз в мире».

В течение пяти лет витрина пустовала, пока Смит, по его собственным словам, «подыскивал драгоценность, достаточно изысканную для того, чтобы она могла украсить собой мою гостиницу». Он дал понять преступному миру, что готов заплатить изрядную сумму за подходящий камень, независимо от его происхождения. Полиция отмечала, что это предложение привело к резкому всплеску ограблений или попыток ограблений лучших ювелирных магазинов столицы.

Самое дерзкое из этих ограблений привело к тому, что преступники унесли четырехкаратный алмаз «Лучистый», стоимостью в несколько тысяч фунтов. Воры были пойманы через неделю и сознались, что передали алмаз человеку, «работавшему на Культурного Чарли».

К сожалению, допрашивать Смита относительно украденной драгоценности поручили молодому полицейскому, отличавшемуся большой физической силой, но небольшой выдержкой. Разговор мускулистого инспектора и холеного тучного предпринимателя-преступника скоро стал чересчур пылким. Раздраженный снисходительным отношением Смита и тем, как вольно он обращается с законом и с английской грамматикой, полицейский вскочил и схватил несчастного за горло. Последствия этого оказались необратимыми – у Смита случился обширный инфаркт и он умер, не приходя в сознание.

Полицейского выгнали со службы. Но, что более важно, судьба алмаза оставалась тайной.

Тогда Скотленд-Ярд попросил о помощи Шерлока Холмса. Великий сыщик, который досконально изучил повадки Смита и знал его пристрастие к розыгрышам, был уверен, что тот оставил какую-то подсказку о том, где находится камень. Он начал обыскивать большую загроможденную спальню в апартаментах Смита на пятом этаже кафе «Туз». Он обследовал с лупой каждый предмет искусства и каждую безделушку. Наконец его заинтересовала музыкальная шкатулка, инкрустированная золотом и слоновой костью. Найдя ключ под подушкой роскошной кровати Смита, он открыл крышку и услышал мелодию колыбельной «Спи, моя радость…», хорошо ему знакомую, но несколько неожиданную в данных обстоятельствах:

Прослушав мелодию и обдумав ее, Холмс подошел к серебряной клетке с чучелом попугая, висевшей рядом с рукомойником. Под ней стояло большое китайское фарфоровое яйцо. Оно было изысканно украшено стеклярусными сценками из жизни мышей.

Холмс осторожно нажал на изображение спящей мыши, верхушка яйца раскрылась и внутри обнаружился пропавший алмаз, покоившийся на подстилке из хлопка.

Как Холмс сообразил, что нужно делать?

17. Загадка разбившегося сержанта

Собор в Кантертоне, хотя и является одним из центров англиканской духовной жизни, редко попадает на первую полосу в газетах. Так что во вторник 20 апреля 1886 года Ватсон был очень удивлен, обнаружив, что об этом здании пишет вся пресса. Причиной этому было тело, обнаруженное накануне на каменном полу в одном из нефов собора.

Еще больше Ватсон удивился, когда в пятницу к Шерлоку Холмсу пришел инспектор Фрэнк Блен из Кентского полицейского управления. «Загадка разбившегося сержанта», как этот случай окрестили журналисты, неожиданно оказалась большим испытанием для его нервов. Коротко говоря, в то время как он сам считал, что дело это весьма темное, его начальство и «городские шишки» категорически требовали, чтобы он признал случившееся самоубийством.

Холмсу понравился этот честный, прямой Блен, явно взявшийся за дело, которое ему не по зубам, и он согласился ему помочь. Однако напрямую он этого сделать не мог, не разозлив «шишек» и не поставив таким образом Блена в еще более трудное положение. Холмс придумал обходной маневр – он сказал Ватсону, что посетит город святого Эгфрита инкогнито. Тут же было изготовлено внушительное удостоверение, и утром в субботу европейский корреспондент газеты Ново-Английский Телеграф, Уильям Хоффенбах III отправился десятичасовым поездом с вокзала Виктория в Кантертон.

Рассказ Блена, вместе с газетными статьями, дал Холмсу достаточно информации для размышления.

В 7:30 утра в понедельник, 19 апреля, Клэренс Флипп, служитель в соборе, обнаружил в южном нефе тело сержанта Роберта Мелроуза из Стрелковой бригады. Карманы его были пусты, так же, как и ремень-кошелек, который был у него надет под армейской формой. К этому обстоятельству Холмс проявил особый интерес. Уверен ли Блен, что на покойном был ремень-кошелек?

– Абсолютно уверен, – ответил инспектор.

– И он был совершенно пуст?

– Совершенно.

Холмс на минуту задумался, потом попросил своего посетителя продолжать. Характер переломов и положение тела не оставляли сомнений, что Мелроуз упал с хоров. Как ни странно, он умер не сразу. Пальцами правой руки, испачканными кровью из разбитой головы, умирающий написал буквы БО на каменной плите. Невдалеке лежал старинный серебряный потир, очень ценный. Он был поврежден падением с большой высоты, но, несомненно, это была чаша из утвари собора. За прошедший месяц из собора также исчезли золотой крест XV века и еще один серебряный потир, почти такой же, как тот, который был обнаружен рядом с телом Мелроуза.

Уверен ли Блен, что потир упал с хоров, еще раз уточнил Холмс.

Полностью уверен, хотя и не видел этого своими глазами, но на каменной плите даже осталась отметина, там, где об нее ударилась чаша.

И больше там ничего не было, кроме букв БО, написанных кровью?

После буквы О был еще какой-то росчерк, вероятно, умирающий хотел дописать слово до конца.

Холмс кивнул, но ничего не сказал.

К вечеру того же дня во всех пабах и кабаках обсуждали историю «разбившегося сержанта». Все, оказывается, знали, что Мелроуз был «дамским угодником». Говорили, что у него несколько незаконнорожденных детей в Британии и в других странах, жена и дети в его родной Шотландии и еще одна жена в Кантертоне и что, конечно, он не мог содержать их всех на скромное сержантское жалование, так что неудивительно, что он занялся воровством.

Собор с его бесценной старинной утварью был удобной целью. Сержант успешно стащил крест и потир, но когда он пытался украсть второй потир, его постигло возмездие. Отец Доминик, настоятель римско-католической церкви в Кантертоне, предоставил дополнительное свидетельство в пользу этой версии: Роберт Мелроуз был католиком, а что католик мог делать в англиканском соборе? Отец Доминик предположил, что буквы БО были началом слова БОГ и что таким образом умирающий Мелроуз сознавался в своей вине и просил милости у Всевышнего.

Холмс согласился с Бленом, что хотя такая версия и была правдоподобной, она не объясняла всех фактов. Как Мелроуз проник в собор? Зачем он надел ремень-кошелек? И что, скажите на милость, он делал на хорах, если вся утварь хранилась в сокровищнице рядом с криптой? По мнению журналистов, ответ на эти вопросы уже никогда не будет найдет, потому что единственный человек, который мог на них ответить, мертв.

Европейский корреспондент Ново-Английского Телеграфа думал иначе.

Сняв номер в гостинице Бардольф около Западных ворот, Холмс направился в собор и пожелал поговорить со служителем. Клэренс Флипп явился. Сначала он говорил с неохотой, но когда Хоффенбах вскользь упомянул, что собирается начать статью с вопроса «Зачем служитель впустил вора в собор?», заметно оживился.

Флипп, которого Холмс счел слишком добродетельным, чтобы иметь отношение к кражам Мелроуза, сообщил несколько интересных вещей. Когда он вечером запирал собор после воскресной службы, тела определенно не было, и ни он, ни полиция не обнаружили никаких следов взлома. Ключи от собора были только у него самого, у настоятеля и у двух каноников. Одному из них, канонику Коллинзу, было 89 лет, и он почти не выходил из комнаты. Другой, каноник Адамз, недавно женился и теперь проводил медовый месяц в Девоне.

А что же настоятель, поинтересовался Хоффенбах, профессионально покусывая кончик карандаша. Что может мистер Флипп сообщить о настоятеле, Гарфильде-Уолксе?

Его высокопреподобие Симон Арбатнот Гарфильд-Уолкс, по словам служителя, был весьма примечательным человеком. Он происходил из знатной херфордширской семьи, в двадцать лет поступил в Королевские уэльские фузилеры и отличился в нескольких кампаниях. Последняя из них, шестая англо-ашантийская война 1873-1874 годов, наполнила его таким отвращением ко всем военным делам, что он вышел в отставку и посвятил себя служению церкви. С этого момента, заявил он, вся его жизнь будет посвящена делу мира, а не войны.

Гарфильд-Уолкс, безусловно, привлекал внимание. Его можно было безошибочно узнать по высокой, крепко сложенной фигуре и неизменной черной широкополой шляпе. Когда он произносил речь, его зычный голос эхом отдавался в старинных каменных сводах. По его словам, он подражал в этом их полковому сержант-майору.

Однако в его характере были и другие черты. Несколько раз служитель заставал его одного в соборе – он истово молился, стоя на коленях. Однажды, когда Флипп нечаянно побеспокоил его при этом, бывший солдат, известный своей вспыльчивостью, пришел в ярость. Однако он быстро успокоился, попросил прощения и сказал, что он всегда очень переживает, когда просит у Бога простить его многочисленные грехи военных лет.

Холмс сам имел возможность убедиться в том, насколько грозен настоятель, когда на следующее утро пришел на службу. Проповедь его производила, без всякого сомнения, большое впечатление, как образец того, что называлось тогда «мускулистым христианством». Он не упоминал напрямую смерть сержанта Мелроуза, но цитата из книги Чисел – «испытаете наказание за грех ваш, которое постигнет вас» – была вполне недвусмысленной. Он закончил свою речь театральным жестом в сторону бледных следов крови, которые еще виднелись на полу нефа.

Вечером вместе с другими прихожанами Холмс был приглашен выпить чашку чая в гостиной у настоятеля. У него почти не было возможности поговорить с самим настоятелем, но он завел беседу с его женой, достопочтенной Сюзан Гарфильд-Уолкс. Она оказалась неожиданно разговорчивой – может быть, потому что считала Холмса американцем, а следовательно, единомышленником, и по секрету сообщила, что находит свои общественные обязанности «ужасно утомительными».

– И что еще хуже, мистер Оффенбах, – продолжала она, – платить-то за все приходится мне.

Европейский корреспондент Ново-Английского Телеграфа не обратил внимания на то, что она переврала его имя, и спросил, что она имеет в виду.

– О, Симон не любит в этом признаваться, но у него самого за душой нет ни пенни. Он всегда приходит ко мне за деньгами, когда придумывает очередной сумасбродный проект.

Холмс также выяснил, что утром настоятель поедет в Лондон, в Ламбетский дворец, чтобы обсудить историю Мелроуза с архиепископом. Как только телеграфная контора в Кантертоне открылась, он послал Ватсону телеграмму, в которой просил его подежурить на вокзале Виктория между 10 часами утра и полуднем и дать знать, если с одного из поездов из Кантертона сойдет высокий господин в одежде священника и черной широкополой шляпе.

Ватсон в точности выполнил поручение Холмса и сообщил, что никого похожего не видел. В следующей телеграмме Холмс попросил доктора узнать, не видели ли похожего человека утром на станции Лондонский мост. В 16:25 Ватсон телеграфировал, что кондуктор на станции вспомнил, что видел высокого викария в черной шляпе.

Холмс весь вторник провел в местной библиотеке. Он читал статьи о шестой англо-ашантийской войне в Таймсе и Дейли-Телеграф, затем написал небольшую заметку для Ново-Английского Телеграфа, озаглавленную «Тайна разбившегося сержанта». Начиналась она так:

Когда на полу английского собора находят мертвого человека, никто никогда не заподозрит, что к его смерти может быть причастен настоятель. К сожалению, на прошлой неделе в Кантертоне случилось именно это.

Холмс перечитал статью, положил в конверт, адресованный Его высокопреподобию Симону Гарфильд-Уолксу, и подсунул его под дверь дома настоятеля.

Когда на следующее утро Клэренс Флипп отпер собор, он к своему ужасу увидел на полу нефа тело настоятеля. Он упал с хоров и мгновенно умер. Рядом с ним лежал черновик статьи, предназначенной для Ново-Английского Телеграфа.

Что в ней было написано?

18. Три пьяных клерка

Ватсон сообщает нам, что некоторые жертвы преступлений обращались к Шерлоку Холмсу, потому что боялись идти в полицию. Одно из таких дел обозначено в заметках доктора как «Дело о трех пьяных клерках» – довольно легкомысленное название для истории о жестоком преднамеренном убийстве.

Однажды утром по ступенькам лестницы дома на Бейкер-Стрит, 221Б взбежал перепуганный Элайджа Петрель, 25-летний секретарь нотариуса, и исступленно заколотил в дверь.

– Пожалуйста, сэр, – просил он, – впустите меня и спасите от этого ужасного индуса.

Холмс обычно не занимался делами, изложенными в такой грубой манере, но тут он был заинтригован и согласился выслушать историю Петреля.

Все началось в тот день, когда Петрель и два его приятеля из той же конторы, Питер Димбль и Арчи Фолк, решили в свой выходной хорошенько выпить и закусить в кабаке Железный герцог около станции Юстон. Шатаясь по улице после ужина, трое холостяков увидели в витрине ломбарда кольцо с бриллиантом и рубином невероятной красоты. Все трое решили, что это был бы прекрасный подарок для будущей невесты. К сожалению, цена в 150 фунтов никому из них не была по карману.

Петрель, Димбль и Фолк долго беседовали на скамейке в парке и в конце концов решили: каждый из них внесет 50 фунтов и они купят кольцо вскладчину. Затем его запрут в надежном сейфе. Тот, кто первым накопит недостающие 100 фунтов, станет полноправным владельцем кольца.

Троица собрала свои сбережения, приобрела кольцо и вручила своему хозяину, чтобы он спрятал его в свой несгораемый шкаф.

Через неделю, когда они после работы пили пиво в Железном герцоге, к ним подошел огромный бородатый индиец в национальном костюме. Импозантный незнакомец назвался Амиром Асадуддином Ханом. Он выразил надежду, что «три благородных джентельмена» простят его, что он смеет прерывать их беседу, но он полагает, что они недавно купили в местном ломбарде кольцо. «Я заклинаю вас во имя пророка, – молил он, уставясь на них большими сияющими глазами, – продайте мне это кольцо!»

Клерки были удивлены и слегка испуганы. Они сказали, что обдумают предложение и дадут ответ мистеру Хану завтра вечером на этом же месте.

Когда великан ушел, друзья поняли, что кольцо, вероятно, стоит намного больше, чем они за него заплатили. Поэтому они решили его не продавать. Когда Хан услышал об этом, он повторил свою просьбу еще раз, с еще большей страстью. Но все равно получил отказ.

На следующее утро Арчи Фолк не пришел на работу. Когда он не появился на следующий день и через день, стали наводить справки, но безрезультатно. Арчи Фолк исчез.

Элайджа Петрель и Питер Димбль по-прежнему встречались после работы в Железном герцоге. Им, конечно, очень хотелось узнать, куда делся их товарищ, и они наполовину в шутку предположили, что он стал жертвой того яростного индийца. Поэтому они забеспокоились, когда индиец появился вновь.

– Если у вас есть сердца, которые способны на чувство, вновь я прошу вас, во имя Аллаха и всего святого, продайте мне это кольцо, – проревел он, не обращая внимания на окружающих. Снова клерки сказали, что подумают, и снова решили не продавать кольца. Когда Хан снова услышал отказ, его руки, по словам Петреля, стали шарить по бокам, «как будто бы он хотел вытащить большой нож и выпустить нам кишки». Лицо его сделалось злым, продолжал клерк. «При всех его учтивых манерах, я думаю, он не лучше, чем эти их туги».

На следующее утро Питер Димбль не пришел в контору. Около полудня лодочник обнаружил его тело, прибитое к правому берегу Темзы у Гринвича. Горло его было перерезано. В карманах у него обнаружилось несколько монет на сумму два шиллинга и четыре с половиной пенса, карандаш, носовой платок, ключ от квартиры и этикетка с пивной бутылки. Полиция объявила, что это дело рук неизвестных.

Из всех родственников и знакомых Питера только Элайджа Петрель знал, кто мог бы его убить и почему. Но он был слишком напуган, чтобы сообщать об этом полиции, потому что когда он пришел домой после того, как было обнаружено тело Питера, он заметил на коврике у своей двери записку, написанную синим карандашом на черной пивной этикетке:

Зафтра на лондонском масту. Три часа ночи. Кольцо за деньги. Скажеш полиции или друзьям умреш как они

Проведя бессонную ночь, измученный Петрель направился прямиком к Шерлоку Холмсу.

Сыщик внимательно прочел записку и попросил Петреля рассказать все с начала, обращая особое внимание на то, какие слова в точности кто говорил. Затем он заверил клерка, что, скорее всего, его жизни ничто не угрожает, и отправился в ломбард.

Холмс спросил хозяина ломбарда, не интересовался ли еще кто-нибуль кольцом, после того как его купили три клерка. Да, сказал хозяин, интересовались. Как ни странно, оба человека, которые хотели получить кольцо, оказались у него в заведении одновременно. Одним был тот, кто его заложил, старый солдат с грубой внешностью и грубыми манерами, назвавшийся капралом Бланкетом. Он пришел в ярость и ругался самыми грязными словами, когда узнал, что просрочил залог и кольцо уже продано.

В этот момент вошел второй человек и поинтересовался кольцом. Бланкет отошел в угол и сделал вид, что изучает витрину с золотыми часами.

Новый посетитель был вежливым изысканным индийским джентльменом. Он тоже был глубоко расстроен, когда узнал, что кольцо уже продано. Немного придя в себя, он поинтересовался, может ли он узнать, кто приобрел драгоценность. Хозяин ломбарда ответил, что имен не знает, но что эти трое – клерки из нотариальной конторы по соседству, в двух домах от Железного герцога. Индиец поблагодарил его и удалился.

Все это время старый солдат не двигался.

– Он слышал, о чем вы с индийцем говорили? – спросил Холмс.

– Почти наверняка, сэр.

– И как он на это отреагировал?

– Когда индиец ушел, капрал Бланкет успокоился. Он постоял некоторое время, уставившись в пол и что-то бормоча про себя, потом вышел из ломбарда и отправился вслед за индийцем.

Холмс поблагодарил хозяина ломбарда за помощь и вернулся домой, где стал просматривать в своей картотеке все преступления, совершенные в заморских владениях Британии. На следующий день после завтрака он пришел в контору, где работал Элайджа Петрель, и попросил взглянуть на кольцо. Он внимательно его изучил, вернул обратно в сейф и направился в Скотленд-Ярд. Вечером Капрал Гулливер Бланкет, ранее служивший в 17 пехотном полку, был арестован по обвинению в убийстве Питера Димбля и Арчи Фолка.

Каким образом Холмс добился ареста Бланкета?