Текст книги "Книга юного Шерлока"

23. Как вредно быть невежественным

В «Этюде в багровых тонах» Ватсон перечисляет «возможности» Шерлока Холмса:

1. Знания в области литературы – никаких.

2. Знания в области философии – никаких.

3. Знания в области астрономии – никаких.

4. Знания в области политики – слабые.

5. Знания в области ботаники – неравномерные.

Более поздние рассказы, особенно «Скандал в Богемии» и «Львиная грива», противоречат такому категоричному суждению, изображая Холмса более начитанным, чем можно было подумать. Однако его начитанность все-таки была небеспредельной, и особенно четко эти пределы обнаружились в деле, известном как «Любовники из Личберна». Оно касалось Минни Дин из деревни Личберн в Оксфордшире и ее жениха Эрнеста Поттинджера. Здесь мы собрали воедино сведения об этой истории из записок Ватсона и из статей о процессе над Минни из Оксфорд Таймз.

Ранние годы Минни были омрачены несчастьем и неудачами. Ее отец, школьный учитель, умер, когда ей было 16, оставив ее попечению прикованную к постели мать и трех младших детей. Денег им все время не хватало, на что обратил внимание Максвелл Нэйсмит-Джоунз, 25-летный сын местного помещика.

Осторожно, смешивая лесть с подкупом, Нэйсмит-Джоунз завоевал доверие Минни. Он дарил милой девушке подарки, а обещал еще больше, намекая что когда-нибудь они поженятся. И неизбежное случилось. Как и опасались многие в деревне, Минни забеременела, а Нэйсмит-Джоунз, отказавшись иметь к этому какое-либо отношение, уехал осматривать семейные плантации на Ямайке. Горе Минни стало еще больше, когда ее ребенок умер через 5 дней после рождения.

Прошло два года. За это время мать Минни скончалась, а двое из ее братьев покинули родной дом, чтобы жить своим умом. Когда Эрнест Поттинджер, один из бывших учеников ее отца, а теперь выпускник Оксфорда, вернулся домой, чтобы занять место адвоката в близлежащем Бистере, в жизни Минни наконец появилось светлое пятно. Их с Эрнестом связала крепкая дружба, и они часто прогуливались вместе.

У них было много общего. Оба были весьма привлекательны, оба любили сельскую местность и обоим любовь к литературе привил ученый отец Минни. Соседи-сплетники, которые раньше злословили о ее романе с Нэйсмит-Джоунзом, теперь стали поговаривать о свадебных колоколах.

Тут с Карибских островов вернулся Нэйсмит-Джоунз. Когда Минни с ним даже не поздоровалась, он начал распускать скандальные слухи о ней. Оперевшись о барную стойку в Красном льве, он охотно порочил Минни в глазах тех, кто хотел слушать. Его клевета становилась все более чудовищной, и наконец дошло до того, что он предположил – «но это только предположение, имейте в виду», – что Минни сама убила своего ребенка, «назло мне, потому что мне пришлось уехать, прежде чем я смог сделать из нее порядочную женщину».

Когда Минни в отчаянии поинтересовалась у Эрнеста, нельзя ли привлечь Нэйсмит-Джоунза к ответственности за клевету, тот сказал, что на это у них нет денег; кроме того, он признал, что обидчик Минни очень ловко добавляет «возможно» или «поговаривают» к каждому своему утверждению.

Беззащитная против потока грязи Минни все больше и больше приходила в смятение. Даже когда Эрнест сделал ей предложение и она с радостью его приняла, это развеяло тучи всего на пару дней.

Затем однажды утром в воскресенье Максвелл Нэйсмит-Джоунз был найден мертвым в Пилкокском карьере. Он упал с высоты 30 метров и сломал себе шею. Полиция сочла это несчастным случаем, но родители покойного думали иначе и привлекли к расследованию Шерлока Холмса.

Холмс обнаружил множество улик. Хотя они выставляли Нэйсмит-Джоунза в довольно неприглядном виде, но можно было заподозрить, что его смерть не была случайностью. В ночь перед смертью он сильно напился и ушел из Красного льва незадолго до полуночи. Несколько человек, разбуженных его криками, видели, как он колотит в дверь домика Минни, требуя, чтобы его впустили. Наконец она открыла дверь и пьяный исчез внутри.

Джошуа Плоу, который жил напротив, свидетельствовал, что через 15 минут дверь снова открылась и Минни с Нейсмит-Джоунзом вышли рука об руку. Джошуа показалось, что она «была с ним очень ласкова». Они обошли дом и направились в сторону карьера. Это было в четверть первого – как раз в это время пробили церковные часы.

Потом Джошуа увидел Эрнеста Поттинджера, который бежал к дому Минни. Один приятель сказал ему, что вытворял Нэйсмит-Джоунз, и он спешил удостовериться, что с его невестой все в порядке. Джошуа говорил, что Поттинджер зашел в дом и позвал Минни по имени, а затем зажег свечу и стал осматривать комнаты. Через некоторое время он вышел и увидел, что Минни возвращается в одиночестве. Они бросились друг другу в объятья и некоторое время стояли и разговаривали, прежде чем вместе зайти в дом. Это было как раз без четверти час – снова ударили часы.

Что произошло между тем, как Минни и Нэйсмит-Джоунз вместе покинули дом и ее возвращением одной через полчаса? Она сказала, что вместо того, чтобы драться с пьяным злым дебоширом – это бы ничем хорошим для нее не кончилось, – она решила уговорить его прогуляться вместе. Она надеялась, что свежий ночной воздух отрезвит его немного, он поймет, что поступал неправильно, и отпустит ее. Когда этого не случилось, она ускользнула от него в темноте и поспешила домой. К карьеру она не подходила.

– Поспешила домой? – переспросил Холмс, когда беседовал с ней. Она задумалась на секунду, потом сказала, что какое-то время брела, собираясь с мыслями, а потом уже вернулась домой, где ее ждал Эрнест.

Перед этим Холмс сам медленно прошелся от двери дома до карьера. Дорога туда и обратно заняла у него как раз полчаса, т. е. в точности столько времени, сколько Минни не было дома в ту ночь.

У Холмса был еще один вопрос. Осматривая карьер, он обнаружил рядом с тем местом, где лежало тело, женский гребень для волос, застрявший между камней. Не теряла ли Минни такого гребня?

Она покраснела и сказала, что да, теряла.

Может ли она объяснить, как он оказался в карьере, если по ее словам она туда не ходила?

Она могла только предположить, что во время одной из ее стычек с Нэйсмит-Джоунзом в ту ночь, он вытащил гребень у нее из волос и взял себе – как напоминание о своей порочной связи.

Или же, предположил Холмс, он вытащил его из ее волос, когда она подвела его к краю карьера и столкнула вниз?

Нет! Неправда! Она этого не делала! Как она сказала, она не подходила к карьеру.

Холмс разговаривал с Минни в ее домике. Когда он уходил, у калитки он встретил ее жениха. Они поздоровались и разошлись. Но когда Эрнест пошел по садовой дорожке к дому, Шерлок Холмс присел за живой изгородью, будто бы завязывая шнурок на ботинке. Он хотел услышать, как эти двое начнут разговор.

– Ну, дорогая, – услышал он Эрнеста, когда Минни открыла входную дверь. – Я надеюсь, для Тесс из Личберна не настанет ее Стоунхендж?

– Нет, мой ангел, – засмеялась она. – Я намного более гордая, чем девушка старины Тома, ха-ха!

Потом они зашли внутрь и больше Холмс ничего не услышал. Он подумал над услышанным некоторое время, но потом счел эти слова той чепухой, которую обычно говорят друг другу влюбленные – так ему говорили, во всяком случае. У него самого не было опыта в такой ерунде.

Основываясь на уликах, добытых Холмсом, Минни судили в Оксфордском коронном суде за убийство Максвелла Нейсмит-Джоунза. С самого начала Оксфорд Таймз были на стороне «красивой девушки, которую всю жизнь третировал пьяный хам», и газета вполне недвусмысленно заявляла, какое решение будет с ее точки зрения справедливым. После 12 часов оживленных дебатов Минни Дин была признана невиновной в убийстве Максвелла Нэйсмит-Джоунза.

Холмс не был удивлен решением суда, но считал, что оно было неправильным.

– На меня это совсем не похоже, – признался он, – но я уверен, что не заметил какой-то важнейшей улики. Но черт меня подери, если я знаю, в чем тут дело.

Он был прав. Он действительно не заметил кое-чего, что вполне могло бы убедить присяжных вынести обвинительный приговор.

В чем же дело?

24. Секрет врача

К ак мы видели в случае с «хмурой леди», Холмс любит разгадывать загадки как можно быстрее. Следующая история, которую мы восстановили по записям Ватсона, – это еще один пример того, как великий сыщик решил проблему своего клиента, не покидая Бейкер-Стрит.

В начале двадцатого столетия лорд Эдвард Фрогмор, молодой богатый баронет, пришел к Холмсу в состоянии сильного беспокойства, чтобы обсудить, как он выразился, «глубоко личное дело». Холмс сказал, что он не священник, но за 500 фунтов он сделает все, что в его силах. Лорд немедленно выписал чек на нужную сумму и положил на стол перед Холмсом.

Его светлость объяснил, что, как они, вероятно, читали в газетах, он обручен с Агнесс Аксельсон, 21-летней дочерью успешного американского фабриканта паровозов. Молодые люди встретились, когда она путешествовала по Европе со своим отцом. Ее мать, которая оставалась дома, занимаясь «неотложными делами», должна была прибыть в Саутгемптон к свадьбе, которая должна была состояться в доме отца лорда Фрогмора, герцога Сассекского.

Лорд Эдвард горячо любил свою невесту и полагал, что она отвечает ему взаимностью. Представьте себе его смятение, когда случайно посмотрев на промокательную бумагу, поверх которой Агнесс писала письмо, он рассмотрел следующий отпечаток:

ябет ьтибюл адгесв удуб…

…мецдрес месВ

Молодой человек быстро перевернул буквы в уме, и у него получилось:

…буду всегда любить тебя

всем сердцем…

Он преодолел искушение немедленно допросить Агнесс, но когда они остались наедине, спросил как можно беззаботнее, кому это она писала.

Когда она ответила, весело смеясь: «О, это просто записка моему врачу» и сразу поменяла тему разговора, в голове юноши стали роиться подозрения. Он мало что знал о прошлом своей невесты, но ему было известно, что 10 месяцев назад, еще в Соединенных Штатах, она серьезно заболела какой-то «интимной» болезнью, но врач ее успешно вылечил.

Учитывая деликатность этого вопроса, лорд Эдвард не расспрашивал дальше. Но теперь… Конечно! Агнесс влюбилась в молодого врача, который вылечил ее от ужасной болезни. Более того, так как ее проблема, конечно, имела отношение к гинекологии, он обследовал ее самым интимным образом. Тут в живом воображении лорда стали мелькать сладострастные картинки Агнесс вместе с ее врачом. Этот роман, конечно же, и привел к тому, что она оказалась в Европе: ее отец, очевидно, не одобрял такой связи и привез ее на другой берег Атлантики, подальше от соблазнителя. Но план не удался, не так ли? Она всегда будет любить своего врача, это ясно как божий день.

Если он сейчас расторгнет помолвку, то станет посмешищем и покроет позором себя и свою семью. Но что ему еще остается делать?

Пока лорд говорил, Холмс обратился к своей картотеке и нашел карточку, озаглавленную «Скальпели и юбки: американский путь современной медицины». Когда клиент закончил рассказ, она все еще лежала перед ним.

– Не будете ли вы столь любезны повторить имя вашей возлюбленной, сэр, – спросил он, держа палец на строчке в газетной вырезке.

– Мисс Агнесс Аксельсон.

– А как в точности пишется ее фамилия?

– А К С Е Л Ь С О Н.

– В таком случае, – сказал Холмс, вставая и ставя картотечный ящик на место, – мне совершенно очевидно, что вы должны делать.

Лорд Фрогмор нервно наклонился вперед:

– И что же, мистер Холмс?

– Продолжать готовиться к свадьбе, как если бы этого инцидента с промокательной бумагой не было. Вам нечего опасаться врача, уверяю вас.

Как Холмс мог быть так в этом уверен?

25. Телефонные номера

Одно из последних дел, отраженных в записках Ватсона, было связано с использованием преступной братией быстро расширявшейся телефонной сети, а точнее сказать – с злоупотреблением ею. Дело это касалось в первую очередь серии дерзких нападений на банки в лондонском районе Арчуэй летом 1911 года.

Посреди бела дня три человека в масках, вооруженные крупнокалиберными пистолетами, врывались в отделения Вестминстерского, Национального Провинциального и Ллойдовского банков. Устрашив посетителей и сотрудников несколькими выстрелами, застрелив одного посетителя в одном из нападений и серьезно ранив кассира в другом, банда угрожала убить всех в здании, если «вся наличка, какая у вас есть» не будет им выдана. Во всех трех случаях бандиты уносили с собой более 10 000 фунтов в большом кожаном портпледе.

Полиция тщетно перетряхивала преступный мир в поисках информации, которая помогла бы идентифицировать грабителей, – те, кто в обычных обстоятельствах охотно донес бы на своих за вознаграждение, теперь словно воды в рот набрали, опасаясь мести. Кем бы ни была «Арчуэйская банда» (как их прозвали в газетах), они без сомнения были безжалостны.

Налетам положила конец смелость прохожего. Остановившись у двери отделения Ллойдовского банка в тот момент, когда воры убегали с добычей, он схватился за маску последнего из них. Красный платок упал, и миру явилось лицо Джо Йендля, известного преступника, который уже дважды сидел в тюрьме за кражу. Вор повернулся и ударил своего противника пистолетом. Он бы наверняка убил его, но собравшаяся толпа опрокинула Йендля на мостовую и держала до приезда полиции. Остальные два члена банды тем временем скрылись в угнанном автомобиле.

Хотя Йендля обвиняли в убийстве, вдобавок к другим преступлениям, он отказался назвать имена остальных членов банды. Единственным предметом, найденным при нем во время ареста, была записная книжка. В ней рукой Йендля было записано несколько дат и чисел. Одна страница вызывала особенный интерес. Под заголовком «Договор» шел столбик телефонных номеров, а под ними знак процента:

Хэмпстед 893

Эбби 179

Мургейт 667

Паддингтон 738

Дилижанс 847

Эджвэр 001

Нейшенел 243

=30 % =15 %

Когда полиция попросила телефониста обзвонить эти номера, оказалось, что их либо не существует, либо, если номер и оказывался настоящим, абонент очевидно ни в какой преступной деятельности не был замешан.

В конце концов, полицейские отнесли записную книжку Шерлоку Холмсу в надежде, что он разгадает, что значат эти числа. Через двадцать минут он раскрыл имена двух оставшихся членов Арчуэйской банды.

Кто они были?

Решения

Загадка барона Гальтюр

Холмс предложил адвокату барона Гальтюр сделать следующее:

1. Проверить размер обуви барона и обоих братьев Васптаккеров. Холмс предположил, что они были одинаковыми или что у Георга нога была немного меньше, чем у двух других. Таким образом, он мог носить их обувь.

2. Спросить у местного полицейского, хозяина постоялого двора и сыщиков, осматривали ли они карнизы постоялого двора в какой-нибудь из тех пяти морозных дней, которые последовали за ночью убийства. Не заметили ли они обломка большой сосульки рядом с окном спальни Эгмонта? Если да, то это и было орудие убийства, а вовсе не штык из парадного зала барона.

3. Допросить Георга фон Васптаккера или, в крайнем случае, очень внимательно перечитать протоколы его допроса сыщиками. Эгмонт заявлял, что Георг был больше влюблен в Елизавету, чем он сам – как бы отреагировал такой серьезный и любящий молодой человек, когда узнал, что его возлюбленную соблазнил бессовестный развратник, даже если речь идет о его собственном брате.

4. Разузнать у хозяина постоялого двора и слуг об отношениях двух братьев фон Васптаккеров. Всегда ли они ладили? Спорили ли они? Если да, то о чем?

Венский адвокат сделал все, что предложил ему Холмс, и смог предоставить суду очень правдоподобную версию событий, произошедших в ночь убийства. Когда Георг узнал о том, что его брат сделал с Елизаветой, которую он боготворил, его обуяла яростная ревность. Услышав, что барон пообещал убить Эгмонта, он убедил себя, что он сам должен это сделать, чтобы искупить порочность своего брата и спасти то, что осталось от чести своей возлюбленной. Он собирался жениться на Елизавете и воспитывать ее будущего ребенка, после того, как Эгмонта не станет, а барона или повесят, или посадят пожизненно за решетку.

Прежде всего, надо было убить Эгмонта.

Георг ударил брата в шею большой сосулькой, которую он отломил рядом с окном комнаты, в которой спал молодой человек. Одного удара оказалось достаточно, а потом он кинул орудие убийства в камин, сосулька превратилась в воду, а вода погасила огонь.

Теперь надо было подставить барона. Для этого Георг взял из кармана Эгмонта ключ от замка, надел его сапоги и пошел по свежему снегу к черному ходу замка. Войдя внутрь, он снял сапоги брата и надел ботинки барона, которые тот оставил, чтобы слуги их вычистили. Вытерев один из штыков в парадном зале, Георг вышел из замка через главный вход и прошел на постоялый двор, а потом пошел обратно. Теперь отпечатки на снегу ясно показывали, что барон уходил на постоялый двор и вернулся.

Теперь Георгу оставалось только вернуть ботинки барона на место, снова надеть сапоги убитого брата, вернуться на постоялый двор и лечь спать. Ловушка захлопнулась. Утром он изобразил ужас при виде мертвого тела своего брата и озадаченность отпечатками на снегу и вытертым штыком. Потом он, разумеется, вспомнил, что барон поклялся убить Эгмонта…

Хотя адвокат добился, что барона оправдали, только Георг мог подтвердить свою вину. Что он и сделал, написав полное признание, а затем застрелившись в лесу под Веной. Этот поступок полностью подтвердил версию Холмса, так что глубоко впечатленному Ватсону ничего не оставалось, как вручить ему выигранные пять гиней.

Случай на борту Аделаид Стар

Холмс, всегда интересовавшийся тем, как работает ум преступника, стал что-то подозревать, как только услышал рассказ миссис Триплэнд о внезапной смерти, похоронах в море и краже. Сложно представить, что это могло быть простое стечение обстоятельств.

Телеграмма, которую как будто бы послал своей любовнице мистер Триплэнд, усилила подозрения Холмса. Зачем посылать телеграмму, когда можно все сказать лично? Возможно, фраза из телеграммы «говори глазами» означает, что молодая женщина не должна открыто разговаривать с отправителем. Но в таком случае «Тедди» – это вовсе не Эдвард Триплэнд. Да и можно ли представить, чтобы такой делец стал использовать полупоэтические выражения вроде «алмазные глаза», «будущее сияет» по отношению к своей возлюбленной? Не следует ли в этом скорее видеть косвенное обозначение драгоценностей? Цитата из «Макбета» («Об остальном не думай»), относящаяся к готовящемуся убийству, выглядела особенно подозрительной.

На Хэттон-Гарден ситуация несколько прояснилась, когда Холмс узнал о человеке из колоний, пытавшемся продать неограненные алмазы. Если это действительно были драгоценности Триплэнда, то лже-жена действовала не в одиночку. Может быть, ее сообщник и был тот самый таинственный «Тедди» из телеграммы?

После посещения конторы «Восточного и колониального пароходства» силки затянулись туже. Выяснилось, что средним именем доктора Хогвина Э. Палфри, замещавшего штатного врача на борту Аделаид Стар, было как раз Эдвард.

– Если бы вас, дорогой Ватсон, окрестили Хогвином, вы бы тоже, наверное, старались использовать среднее имя? – заметил Холмс, вернувшись на Бейкер-стрит.

Беседы с капитаном Пенпрейзом и Нэнси Денн позволили Холмсу восстановить полную картину убийственного замысла. Доктор Палфри был хладнокровным злодеем, готовым на все, чтобы разбогатеть. Его подружка, Эмма Троубридж, секретарша из «Колониальных драгоценностей» в Мельбурне, страстно его любила, но тоже мечтала о богатстве. По просьбе Палфри она стала любовницей своего начальника, Эдварда Триплэнда. Она уговорила его достать ей фальшивый паспорт и взять с собой в Англию под видом миссис Триплэнд. Палфри, чтобы попасть на тот же самый лайнер, с помощью небольшой дозы яда вывел из строя судового врача и занял его место на борту.

Теперь, когда лже-миссис Триплэнд и доктор Палфри оказались вместе, они стали действовать сообща, чтобы избавиться от своей жертвы и украсть алмазы. Холмс сразу заметил нестыковку в диагнозе доктора: инфаркт миокарда всегда вызывает потливость, а капитан сказал, что кожа мистера Триплэнда была сухой; более того, пациент пытался подозвать стюардессу левой рукой, которая при инфаркте обычно обездвижена. Холмс также отметил, что доктор держал свой чемоданчик наготове рядом с дверью, когда стюардесса Нэнси позвала его. Как будто бы он точно знал, что должно произойти.

Главному в мире специалисту по ядам все стало окончательно ясно, когда Нэнси сообщила, что доктор Палфри ел миндальные пирожные – Холмс сразу же опознал характерный запах цианистого калия. Пирожные нужны были только для того, чтобы замаскировать этот запах. Доктор Палфри ввел мистеру Триплэнду цианид, а вовсе не морфин, и доза оказалась смертельной. Боли в желудке тем вечером были, вероятно, вызваны каким-то более слабым ядом, который любовница Триплэнда подсыпала ему в вечерний чай. Этот яд, несомненно, дал ей доктор; возможно, он же был использован и для того, чтобы вывести из строя штатного судового врача в Мельбурне.

Холмс не мог не признать, что похороны в море были по-своему гениальной идеей. Сыщик мог обвинить доктора и его помощницу в краже алмазов, но все улики их участия в более тяжелом преступлении покоились на дне Южной Атлантики.

Однако, как это часто бывает в таких случаях, преступник перестарался. Женившись на Эмме Троубридж, доктор Палфри думал, что обеспечил ее молчание. Однако когда она призналась, что чувствует вину за то, что сделала, он решил избавиться и от нее. Он опять прибегнул к яду, на этот раз вводившемуся постепенно в течение нескольких недель.

Изучив тело Эммы в похоронном бюро, Холмс обнаружил следы мышьяка. Он также нашел алмазы в сейфе в подвале доктора Триплэнда. Вследствие этого доктора «Тедди» Палфри осудили за кражу и убийство своей жены, но Холмс был убежден, что его должны были осудить и за второе убийство.