Текст книги "Книга юного Шерлока"

Ранняя кукушка

Несколько вещей заинтересовали Холмса в рассказе Лилли Филлипс. Он нашел неубедительной причину, по которой Густав Штраус не хотел вступать в брак. Скорее всего, предположил Холмс, он не хотел раскрывать своего настоящего имени, что ему неизбежно пришлось бы сделать при бракосочетании.

История с именем стала выглядеть еще более странной, когда Холмс узнал о письмах из-за границы (скорее всего, из Швейцарии), адресованных Заубер-Штраусу. Отправитель прилепил к фамилии изобретателя название часов, а поскольку, по утверждению самого Штрауса, оно представляло собой девичью фамилию его матери, значит, отправитель письма – кто-то из его родственников по материнской линии.

Что могло быть написано в этих письмах? То, что они стали приходить вскоре после публикации статьи в Иллюстрированных лондонских новостях, наверняка не было простым совпадением. Но что же было в письмах? Самое очевидное – просьба помочь деньгами, но вряд ли она вызвала бы такую встревоженную и скрытную реакцию. Нет, кто бы ни написал эти письма, он сообщал что-то такое – или чего-то требовал – что вызвало у Штрауса (если это была его настоящая фамилия) большое расстройство.

Дойдя до этой точки в своих рассуждениях, Холмс принял во внимание другие сведения. Во-первых, неожиданное появление и странные манеры французского лудильщика. Холмс счел важными несколько обстоятельств: лудильщик появился как раз тогда, когда закуковала необычно ранняя кукушка; он был в Брикмейкер-Армз в тот вечер, когда у горничной украли ключи (но не деньги); он перебрался на другое место сразу после убийства Штрауса; так как он говорил на швейцарско-немецком, он, скорее всего, был швейцарец, а не француз; он был вовсе не таким бедным (у него, очевидно, были серебряные часы на цепочке) и не таким близоруким, каким хотел казаться. Сами по себе эти факты ничего не доказывали, но они говорили о том, что этот человек был не тем, за кого себя выдавал, и скорее всего, имел какое-то отношение к смерти Штрауса. Вероятно, он же был и автором писем из Швейцарии.

Холмс теперь сосредоточился на незапертой конторке и на часах, упавших в ванну. Так как Лилли раньше таких часов не видела, скорее всего, их принесли в дом, когда ее не было. Кто принес? И зачем? Возможно, это был все тот же лже-лудильщик. А причина, по которой он это сделал, скорее всего, была та же, что вызвала бесплодные поиски в конторке.

Резюмируя свои рассуждения, Холмс решил, что незваный гость, скорее всего лудильщик, украл ключ у горничной, пробрался в дом Штрауса, когда он там был один, бросил старые Зауберовы часы в ванну, нашел ключ от конторки, обыскал ее, но не обнаружил в ней того, что хотел.

Когда Холмс узнал, что теперь лудильщик работает рядом с мастерской, он предположил, что именно она будет следующей целью злоумышленника. Он оказался прав, и лудильщика арестовали.

Лудильщик признал себя виновным во взломе, но не в убийстве. В свое оправдание он рассказал о том, что произошло, поклявшись, что говорит правду.

Его звали Вольфганг Заубер, и в Швейцарии они с братом Густавом (который вовсе не был сиротой и фамилия матери которого была вовсе не Заубер) изобрели очень эффективные электрические часы с кукушкой. Когда все трудности с механизмом были преодолены и устройство можно было выводить на рынок, Густав внезапно исчез со всеми чертежами и патентами. Вольфганг понятия не имел, куда он делся и что с ним случалось, пока случайно не наткнулся в библиотеке на номер Иллюстрированных лондонских новостей, в котором была статья об успехе часового дела его брата.

Вольфганг понял, что Густав уехал в Англию, сменил фамилию на Штраус, и стал выпускать часы сам по себе. Так как патент был на имя Заубера, он должен был выпускать часы под таким названием. Когда Вольфганг понял, что его надули, он стал искать способ получить свою заслуженную часть состояния Штрауса. Сначала он писал письма с угрозами. Но не получив ответа, поехал в Бирмингем и притворился ранней кукушкой, чтобы предупредить Густава о своем присутствии, напугать его и заставить пойти на соглашение. Поскольку из этого опять ничего не вышло, он стал думать, как ему встретиться с братом лицом к лицу.

Он внимательно следил за домом Штрауса, и когда увидел, что Лилли с детьми уехала, а кухарка взяла выходной, начал действовать. Он украл из кошелька горничной ключи от дома, прихватив несколько монет, чтобы было похоже на обычную кражу (но не взял десятишиллинговую банкноту, потому что ему стало жаль девушку).

Что именно произошло дальше, не совсем понятно. Вольфганг говорил, что вошел в дом и обнаружил, что предприниматель принимает ванну. У него с собой был образец часов, который они придумали и сделали вместе. Два брата стали спорить. Густав все еще был в ванне, когда Вольфганг включил часы, чтобы продемонстрировать, что образец, который они делали вместе, но который принес состояние одному Густаву, прекрасно работает. Каким-то образом в пылу спора часы упали в ванну с фатальными последствиями.

Вольфганг понял, что случившееся будет выглядеть несчастным случаем. Не теряя времени, он открыл конторку брата, надеясь найти там документы, которые бы доказали, что он тоже имеет отношение к электрическим часам. Ничего не обнаружив, он справедливо рассудил, что бумаги должны быть в мастерской.

К несчастью для него, Шерлок Холмс пришел к такому же выводу и поджидал его там.

Мы не знаем, осудили ли Вольфганга за убийство. Но мы знаем, что Лилли Филлипс скоро оправилась от потери своего лживого партнера и переехала в Салкомб в Девоне, где она вступила в законный брак и жила долго и счастливо под именем миссис Ботуэйт.

Дело об афинском бюсте

Холмс и Ватсон начали с первой телеграммы от Бэннон к Харперу. Они оба быстро опознали последнюю дату: 1827 год – Наваринское сражение. Ватсон предположил, что 1415 – это битва при Азенкуре, а Холмс добавил 1571 – Лепанто. После этого они решили, что все даты – это какие-то сражения. Так и оказалось.

С некоторыми датами, например, 1805, пришлось повозиться, потому что на этот год приходилось несколько известных баталий, но пробуя разные варианты, они в конце концов расшифровали послание следующим образом:

 
15:25 Павия
15:71 Лепанто
14:15 Азенкур
18:05 Трафальгар
13:45 Оберош
18:15 Новый Орлеан
16:28 Вольгаст
12:63 Ларгс
18:98 Омдурман
16:45 Нейзби
16:50 Данбар
13:88 Оттерберн
16:92 Намюр
18:77 Ени-Загра
17:70 Чесма
07:01 Елтеке
18:49 Темешвара
16:83 Вена
04:80 Саламин
00:66 Евфрат
18:27 Наварин
 

Следующий шаг был очевиден: начальные буквы каждого названия образовывали

 
ПЛАТОНВЛОНДОНЕЧЕТВСЕН
т. е.
ПЛАТОН В ЛОНДОНЕ ЧЕТВ СЕН
 

Используя ту же процедуру, Холмс расшифровал ответ Харпера:

 
17:09 Полтава
17:06 Рамийи
18:29 Ески-Арнаутлар
17:45 Карс
15:22 Родос
12:91 Акра
13:40 Сент-Омер
14:77 Нанси
18:70 Орлеан
13:46 Креси
12:17 Линкольн
03:33 Исс
18:55 Евпатория
13:96 Никополь
17:75 Тикондерога
16:58 Дюны
13:64 Оре
17:93 Ваттиньи
17:88 Очаков
18:13 Лейпциг
16:77 Емтланд
17:00 Нарва
Получилось
ПРЕКРАСНОКЛИЕНТДОВОЛЕН
т. е.
ПРЕКРАСНО КЛИЕНТ ДОВОЛЕН
 

Теперь все стало на свои места.

Когда с Джоном Харпером связался другой коллекционер и предложил круглую сумму, если тот поможет ему добыть редкий бюст Платона, для молодого человека это оказалось слишком сильным искушением. Он обсудил дело с Филиппой Бэннон, своей возлюбленной, и они решили принять предложение. Для них это казалось единственным способом получить достаточно денег, чтобы пожениться и обустроить дом. На наследство ни он, ни она не могли рассчитывать, а их скромные жалованья, как справедливо заметила миссис д’Арч, едва ли позволили бы им обзавестись пристойным домом.

Джон Харпер обо всем договорился с археологом при их первой встрече. За дополнительную плату (вдобавок к тому, что ему собирался заплатить д’Арч) мошенник-археолог согласился доставить бюст на яхту, а потом тайно вернуть на берег и отправить в Англию на имя мистера Харпера. Когда Бэннон сообщит ему дату прибытия груза, он лично встретит его в порту, заберет ящик и доставит заказчику. Так бы все и получилось, если бы четверо дюжих полицейских, предупрежденных телеграммой Холмса, не поджидали бы его на пристани.

Роль Филиппы Бэннон была двоякой. Во-первых, она должна была сообщить Харперу шифрованной телеграммой, когда груз прибудет в Лондон (4 сентября). Во-вторых, она должна была обеспечить отсутствие людей на палубе, когда албанец и двое его помощников – та же троица, которая привезла статую, – следующей ночью в 3 часа поднимутся на борт, чтобы увезти ее обратно.

Обильные возлияния на приеме означали, что д’Арчи будут спать крепко. Бэннон нейтрализовала дворецкого, горничных, капитана и остальную команду, одарив каждого («пожалуйста, никому не говорите, это лично от меня в знак благодарности») его любимым напитком – виски для дворецкого и капитана, портвейн для горничных и ром для матросов. На следующее утро у всех болела голова и не только из-за воплей мистера д’Арча.

Когда Холмс постучался в каюту к мисс Бэннон и попросил у нее на время ее книги по истории, она поняла, что игра проиграна. Она спешно собрала свои пожитки и, пока детектив и его друг расшифровывали телеграммы, сошла на берег и скрылась в неизвестном направлении. Д’Арчи и не пытались ее разыскивать. Раз Платон занял подобающее ему место на постаменте в галерее, дальнейшая судьба Филиппы Бэннон их вовсе не интересовала.

Пропавшие филателисты

Когда Ватсон спросил Холмса, почему он заподозрил преподобного Вульфстейна в убийстве трех филателистов, тот улыбнулся и сказал, что убитые, вопреки тому, что думали их жены и хозяйка Золотого лебедя, вовсе не были филателистами. Они были активными членами Национального Секулярного общества, группы вольнодумцев, поставивших своей целью искоренение всякой организованной религии. Они изображали из себя членов фиктивного Ньюингтонского Собирательского Общества, чтобы не шокировать своих жен и чтобы хозяйка паба – ревностная англиканка – не отказала им в месте для сборов. (Вот почему их жены никогда не видели их коллекций марок.) На свои собрания они носили не альбомы с марками, а груды вольнодумной литературы, такой как многотомное сатирическое сочинение «Саладина» «Женщина, ее слава, ее позор и ее Бог».

Вот почему эти трое охотно бросили вызов Вульфстейну, когда он проповедовал около Золотого лебедя. Листовки, которые они раздавали прохожим, были, конечно, листовками Национального Секулярного Общества, а не Ньюингтонского Собирательского Общества. Открытая борьба вольнодумцев против фанатической веры Вульфстейна и его авторитета и побудила последнего убить их. Но богохульники должны быть покараны на библейский лад.

Холмс вспомнил, что штаб-квартира Вульфстейна именовалась Храм Откровения Христова. Он понял, как важно это название, когда услышал, как проповедник обличает женщину, которая осмелилась ему противоречить. Выражение «пал Вавилон», как он вспомнил, взято из Откровения Иоанна Богослова в версии короля Якова. И сам проповедник призывал «внимать книге Откровения».

Перечитав Откровение, Холмс задумался о датах, когда исчез каждый из троих. Джек Дюррэнт – 16 июня, а поскольку в САСШ месяц пишут перед годом, получается 6.16; Грегори Биллингз – 5 сентября, то есть, 9.5, а Джон Колмэн – 5 ноября, 11.5. Их изуродованные тела были найдены 8 ноября – 11.8.

Изучив трупы, Холмс решил проверить, совпадает ли метод, которым был умерщвлен каждый из них, с тем, что описано в соответствующем месте Откровения. И он не ошибся:

Откр 6.16 …и говорят горам и камням: падите на нас… – Джек Дюррэнт был насмерть задавлен

Откр 9.5 …и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека – Грегори Биллингз умер от множественных укусов скорпионов

Откр 11.5 …огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту – Джон Колмэн был сожжен заживо

Наконец, Откр 11. …и трупы их оставит на улице великого города… Трупы были ужасным образом размещены на Коломбо-стрит.

Полиция обыскала Храма Откровения Христова и обнаружила потайную комнату в подвале, в которой Дюррэнт, Биллингз и Колмэн были замучены до смерти. Чугунные гири, послужившие орудием первого убийства, все еще валялись там, и угли от костра, в котором погиб Колмэн, тоже не были выметены. В углу лежала пустая клетка, в которой были принесены скорпионы, ужалившие Биллингза. Один из соучастников признался, что им не удалось загнать тварей обратно в клетку, после того, как Биллингз умер, так что они раздавили их метлами и выбросили в Темзу.

Если бы они сделали то же самое с телами богохульников, которых убили, они бы остались на свободе. Но Вульфстейн им этого не разрешил. Он сказал, что это бы противоречило Священному Писанию, откровению Господнему.

Дело о бананах

Прочитав заключение коронера в Дейли Кроникл, Холмс с отвращением отшвырнул газету и назвал коронера дураком. Описание происшествия вызвало у него двойное подозрение. Во-первых, даже один паук, притаившийся среди гроздьев бананов, – это весьма редкое явление, но два паука в одном и том же месте – это уже за гранью вероятного. Во-вторых, чтобы проверить свои подозрения относительно насильственной смерти, сыщик взял с полки том Британской энциклопедии и углубился в статью о пауках.

– Так я и думал, – победно заявил он. – Единственный действительно опасный ядовитый паук в обеих Америках – это бразильский странствующий паук из рода Phoneutria. Как следует из его названия, он обитает в Южной и Центральной Америке, но не на Карибских островах. Так что, дорогой Ватсон, есть единственное объяснение, как две эти мерзкие твари оказались в посылке с Ямайки. Кто-то должен был их туда поместить со злым умыслом.

Этим кем-то, как потом выяснилось, был Джордж Джильбертсон, подстрекаемый Дороти Маттсон. Эти двое любили друг друга, но у них не было денег. Не желая жить и во грехе, и в бедности, они решили разделаться с доктором Маттсоном. Дороти тогда унаследовала бы 150 000 фунтов, и они с Джорджем могли бы жить как обеспеченные и уважаемые люди. Так бы все и случилось, если бы Холмсу не попалась на глаза заметка в Дейли Кроникл.

Убийство в номере 327

На самом деле, как установил Шерлок Холмс, события в деле об убийстве в номере 327 развивались следующим образом.

Альберт Хиггинботтом, жестокий, но состоятельный производитель стрелкового оружия и боеприпасов, женился на Агнесс Уокер в июле 1878 года. Ее любимый брат-близнец был против этого брака, но она все-таки согласилась, потому что Хиггинботтом обещал помочь ее отцу, у которого были финансовые затруднения. Однако сразу после свадьбы он отказался от своего обещания.

Неприязнь Агнесс и Тома к Хиггинботтому, подогреваемая тем, как грубо он обращался с девушкой, дошла до предела, когда придя на прием к доктору, чтобы узнать, не беременна ли она, Агнесс выяснила, что больна сифилисом.

Когда она обвинила в этом своего мужа, он набросился на нее, избил, выбил два зуба и сломал ей руку.

Том, который в это время жил вместе с ними, впал в ярость. Он взял один из штыков Хиггинботтома – образец, который он держал дома, – поехал за своим шурином в Лондон и стал наблюдать за тем, что происходит в гостинице Роял Стаффордшир. Заметив, что проститутка Мэгги Джоунз почти одного с ним роста и телосложения, он решил прийти на свидание с Хиггинботтомом под видом этой женщины – и избавить любимую сестру от порочного мужа.

Если бы этим делом занимался только инспектор Граймз, Мэгги Джоунз бы, вероятно, повесили. К счастью для нее, Холмса не так легко было провести.

Он задался вопросом, чья рука была сломана? За какого жителя Шеффилда мог, скорее всего, платить Хиггинботтом? Ответ очевиден: за свою жену. Когда доктор Гамперт на запрос Холмса ответил, что дело касается «дамы», он уверился в своей правоте.

Если речь идет действительно об Агнесс Хиггинботтом, как она сломала руку? Возможно, это была семейная ссора, учитывая вероятную реакцию новобрачной на то, что у ее мужа сифилис. Это объясняло бы царапины, полученные Хиггинботтомом за некоторое время до смерти.

Холмс также подумал, что столкновение между мистером и миссис Хиггинботтом, в котором более слабая сторона получила увечье, объяснило бы то, что она не смогла приехать в Лондон. Более того, если она пострадала, но не хотела привлекать внимания к своим травмам, чтобы полиция не заподозрила, что она стремилась избавиться от мужа-тирана, то ей нужно было какое-то оправдание для своей неявки. Поэтому она выдумала аварию кеба, которой, как показала телеграмма из полиции, не было.

Две вещи на месте преступления заставили Холмса задуматься. Во-первых, зачем Хиггинботтому брать с собой образец устаревшего штыка, если он приехал в Лондон продавать патроны? Значит, вероятно, оружие в номер принес убийца. Следовательно, это сужало круг подозреваемых до тех, кто мог иметь доступ к снятым с производства штыкам – и наиболее вероятными кандидатурами в списке оказывались миссис Хиггинботтом и ее брат. Во-вторых, учитывая силу удара, следовало признать, что его мог нанести только мужчина.

Размышляя дальше в этом направлении, Холмс задумался, почему в телеграмме Агнесс не было написано, что Том выезжает прямо сейчас. Возможно, потому что он еще не вернулся из столицы? И кто была эта молодо выглядящая личность, которая переодевалась в общественных уборных вокзала Сент-Панкрас из мужской одежды в женскую, а потом обратно? Описание мужчины, «похожего на девочку», совпадало с тем юношей, которого Холмс видел на свадебной фотографии. И если это был он, это объясняло бы, почему «женщина», пришедшая в тот вечер к Хиггинботтому, не желала разговаривать.

Наконец, неужели объяснение бедной Мэгги Джоунз, почему она не пошла в гостиницу в четверг, было таким уж неправдоподобным? Если «господин с детским лицом» с северным выговором – это тот человек, о котором думал Холмс, с его стороны было очень разумно заплатить Мэгги Джоунз, чтобы она не приходила к своему клиенту тем вечером.

Ответы на все эти вопросы, взятые по отдельности, не могли однозначно указать Холмсу на преступника. Однако если рассмотреть их все вместе и логически проанализировать, можно придти только к одному выводу: Альберта Хиггинботтома убил Том Уокер, а не Мэгги Джоунз.

– Ха! – воскликнул Граймз, когда суд признал Уокера виновным. – Начинающим всегда везет, приятель!

Палец жулика

Холмс сразу догадался, что набор букв представлял собой просто скиталу. Он вырезал длинную полоску, выписал на нее буквы в ряд и обернул полоску вокруг рукоятки клюшки для гольфа, так что буква Ц оказалась сверху. Попробовав сделать это несколько раз, изменяя размер букв и расстояние между ними, он обнаружил, что если вокруг рукоятки помещается шесть рядов букв, то можно прочитать следующее:

ЦЕЛЬВПУТИПЯТЬПЯТНАДЦАТЬВЕЧЕРАЧЕТВДАГ

т. е.

ЦЕЛЬ В ПУТИ ПЯТЬ ПЯТНАДЦАТЬ ВЕЧЕРА ЧЕТВЕРГ ДАГ

Дуглас (Даг) Телфорд сообщил похитителям точный маршрут Сейфсона. Один из них положил зашифрованное сообщение в карман куртки вместе с требованием выкупа. В спешке он кинул в экипаж обе записки.

Перед лицом явных улик Дуглас Телфорд объяснил, что похищение было разработано группой отчаявшихся вкладчиков, разоренных жульническим проектом Сейфсона. Они убедили Телфорда, отец которого тоже погорел на «Генераторе Всеобщего Богатства», поступить на службу учителем в Капитал Тауэрз и снабдить их информацией о передвижениях миллионера.

Семья Сейфсонов согласилась не предавать огласке роль Телфорда в заговоре, если он сообщит имена остальных членов банды. Он это сделал, имена были переданы в полицию, она быстро произвела несколько облав, освободив Скритена Сейфсона и арестовав его похитителей.

На следующий день после того, как Телфорд лишился места учителя, он получил конверт от Шерлока Холмса. Внутри был чек на 100 фунтов и записка, выражавшая надежду, что этот подарок поможет ему впредь оставаться на правильной стороне закона.

Тайна пропавших шедевров

Украденные полотна должны быть сразу же вынуты из рам, это Холмс прекрасно понимал. Где в таком случае могут быть спрятаны холсты? Самый простой вариант – за другими картинами сходного размера – но это слишком очевидно. Так что нужен какой-то более хитрый тайник. А что может быть лучше, чем антикварная мебель, купленная на аукционе в Лондоне, особенно учитывая тот факт, что граф уже несколько раз вывозил из Англии такие предметы?

Чтобы окончательно развеять возможные подозрения, граф принял меры к тому, чтобы покупка мебели произошла публично, на аукционе Джиббинза и Дэнга. Для этого он разработал исключительно хитроумный план.

Воры, которых арестовали вскоре после того, как преступный замысел был раскрыт, признались, что украли картины «по запросу неизвестного иностранца». Они оставили их, как им было велено, на складе в Ист-Энде. Там картины вынули из рам и отправили в мастерскую краснодеревщика, переехавшего из Будапешта в Лондон. Затрепетавший при одном имени графа Вег и устрашенный завуалированными угрозами в отношении его семьи на родине, он согласился выдолбить часть корпуса в четырех предметах мебели, доставленных ему «для починки» из лондонского дома графа. Затем в пустоты были помещены картины, и мебель была заново собрана. Потом через подставное лицо она была выставлена на торги у Джиббинза и Дэнга.

Как только Холмс узнал, что граф недавно отправил в починку какую-то мебель, он понял, что его предположение о тайнике, скорее всего, верно. В аукционном зале он заметил четыре предмета мебели, корпуса которых были достаточно длинными и толстыми, чтобы в них поместились картины – самая большая в кушетке, самая маленькая в столике, а две остальные – в спинках стульев. Осмотрев их все с лупой, Холмс заметил следы недавней обработки на всех. Подняв два стула, он удостоверился, что они были немного легче, чем обычные стулья.

Но лакмусовой бумажкой должны были стать сами торги. Если украденные шедевры действительно спрятаны в мебели, граф обязательно купит их за любую цену. Выходка Винсана де Беарна подтвердила это. Как справедливо заметил француз, покидая торги, эти кресла действительно стоили гораздо больше, чем граф заплатил за них.