Текст книги "Главарь банды на день. Изгой-социолог выходит на улицы"

Они приезжали из Бриджпорта, Армор-сквер и других преимущественно белых районов с дальнего конца автомагистрали имени Дэна Райана, и в основном покупали крэк, но иногда также героин и марихуану. Джей Ти сказал мне, что на новой территории он надеялся зарабатывать «в сто раз больше», чем сейчас, и купить дом для своей матери, которая до сих пор жила в Роберте Тейлоре. Он также сказал, что надеется купить квартиру для своей девушки и их детей. (Он говорил про несколько таких девушек, каждой из которых, по всей видимости, требовалась квартира.)

В проджектах Лейк-Парк доход Джей Ти пошел на спад с пика примерно в тридцать тысяч долларов в год. Но он сказал мне, что теперь, в Роберте Тейлоре, он мог зарабатывать до семидесяти пяти тысяч, или сто тысяч, если бизнес будет идти стабильно, что его поставит в одну лигу с некоторыми главными начальниками банды.

Он несколько раз ссылался на иерархию банды и свои попытки подняться в ней. Выше его стояла пара десятков офицеров Черных королей, работавших по всему Чикаго, которые зарабатывали деньги, организуя работу нескольких группировок банды, как и Джей Ти. Они назывались «лейтенантами» и «капитанами». Над ними был еще один уровень гангстеров, которых называли «совет директоров». Я не имел ни малейшего понятия, до какой степени структура банды была похожа на структуру любого другого бизнеса в Америке.

Джей Ти дал понять, что, если поднимешься достаточно высоко в династии Черных королей и достаточно долго проживешь, можешь заработать очень много денег. Пока мы обсуждали его продвижение по служебной лестнице, я почувствовал комок в горле. С тех пор, как я с ним познакомился, я много думал о том, что моя диссертация может вертеться вокруг его банды и наркотрафикинга.

Я говорил с ним не только о его «подразделении» банды, но и о других «подразделениях» Черных королей по всему городу – как они сотрудничали или воевали друг с другом из-за территории, или как экономика крэк-кокаина фундаментально изменяла природу городской банды. Хотя о бандах было написано много социологической литературы, очень мало исследователей писали о самих деловых отношениях внутри банды, и еще меньше имели прямой доступ к начальству банды.

Когда мы подъехали к моей квартире, я понял, что ни разу формально не попросил у Джей Ти разрешения на доступ к его жизни и работе. Теперь, кажется, меня отстраняли от дел, как только начиналась движуха.

– Когда ты думаешь переезжать в Роберт Тейлор? – спросил я.

– Не знаю, – сказал он рассеянно, глядя на попрошаек, работавших возле заправки рядом с моим домом.

– Ну, я думаю, ты теперь будешь занят – я имею в виду, даже больше занят, чем был до этого. Так что я тебе хотел просто сказать спасибо.

– Ниггер, мы что, расстаемся? – Джей Ти засмеялся.

– Нет! Я просто хочу…

– Слушай, бро, я знаю, что тебе надо писать работу – и на какую тему ты ее будешь писать? Про меня, так?

Он хихикнул и засунул в рот сигару.

Кажется, Джей Ти нравилось внимание. Кажется, я для него был больше, чем просто развлечение: я был кем-то, кто отнесется к нему серьезно. Я не задумывался о препятствиях, которые могут возникнуть, если все мое исследование будет зависеть от капризов одного человека. Но теперь мне вскружила голову перспектива продолжить наши беседы.

– Именно так, – сказал я. – «Жизнь замечательных людей: Джон Генри Торренс». Что скажешь?

– Мне нравится, мне нравится, – он замолчал. – Оʼкей, выметайся, мне пора.

Он протянул мне руку, когда я открыл дверь машины. Я пожал ее и кивнул ему.

Моя короткая прогулка до проджектов в Лейк-Парк теперь сменится на дорогу подольше до Роберт-Тейлор-Хоумс, обычно на автобусе. Но из-за своего переезда Джей Ти сообщил, что не будет на связи пару недель. Я решил использовать это время, чтобы узнать больше про социальное жилье в целом и Роберт-Тейлор-Хоумс в частности.

Я выяснил, что Чикагский жилищный комитет строил проджект с 1958 по 1962 год, и назвал его в честь первого афроамериканского председателя организации. Он был размером с небольшой город, в четырех тысячах четырехстах квартирах проживало примерно тридцать тысяч людей. Бедные черные массово переезжали в Чикаго с Юга во время великой миграции 1930-х и 1940-х годов, из-за чего у города возникла острая необходимость разместить их.

В самом начале проект встретили с определенным оптимизмом, но скоро он затух. Черные активисты были злы на политиков Чикаго за то, что проджект построили посреди уже переполненного черного гетто, чтобы уберечь белые районы города. Городские планировщики жаловались, что двадцать восемь зданий занимали всего 7 процентов от 38 гектаров земли, из-за чего оставались огромные пустыри, изолировавшие проджект от остального города. Архитекторы объявили здания неприветливыми и практически непригодными для жизни с самого начала, хотя дизайн и был основан на знаменитых французских принципах городского планирования. И, что наиболее примечательно, сотрудники полиции считали Роберт-Тейлор-Хоумс слишком опасными для патрулирования. Полиция была не готова предоставлять защиту до тех пор, пока жильцы не снизят уровень преступности – и не перестанут бросать бутылки или стрелять из окон каждый раз, как приезжала полиция.

В заголовках газет Роберт Тейлор называли «Конго Хилтон», «Адская дыра» и «Мир безотцовщины» – и это еще когда он был относительно новым. К концу 1970-х стало хуже. Когда более стабильные работающие семьи воспользовались результатами побед в борьбе за гражданские права и переехали в ранее сегрегированные районы Чикаго, в проджекте остались люди, которые почти поголовно жили за чертой бедности. Шокирующие 9 % взрослых в Роберт Тейлор сообщали, что пособия Велфэр – денежные выплаты, продуктовые талоны и медицинская страховка Медикэйд – были их единственным источником доходов, и даже в начале 1990-х этот процент так и не снизится. В районе было всего два центра социальной помощи на почти двадцать тысяч детей. Сами здания начали разваливаться; по меньшей мере шесть человек погибли из-за падающих лифтов.

К тому времени как я приехал в Чикаго, в конце 80-х, Роберт Тейлор постоянно называли центром чикагского «бандитизма и наркомании». Эту фразу постоянно использовали городские СМИ, полиция и научные исследователи. Они не были неправы.

Самые бедные районы города в основном контролировались уличными бандами типа Черных королей, которые зарабатывали деньги не только наркоторговлей, но также вымогательством, азартными играми, проституцией, перепродажей краденого и бесчисленными другими махинациями. Это был маргинальный капитализм, и он был на пике активности, зарабатывая небольшие состояния для боссов различных банд. Газеты обычно писали о многомиллионных состояниях главарей банд. Эти цифры могли быть преувеличены, но полицейские обыски домов главарей обычно приносили сотни тысяч долларов наличными.

Для остального сообщества результат этой маргинальной экономики – наркозависимость и насилие на улицах – был куда менее привлекательным. Добавьте к этой угрозе десятилетия бездействия правительства, и результатом будут тысячи семей, с трудом пытавшихся выжить в Роберт-Тейлор-Хоумс. Он был воплощением городского района для «низшего класса», где бедные люди жили трудной жизнью, практически отдельной от цивильной.

Но об американских гетто было, на удивление, мало репортажей – и еще меньше о том, как гангстеры умудрялись контролировать такой процветающий бизнес или как люди в районе вроде Роберт-Тейлор-Хоумс умудрялись справляться с этими капиталистами вне закона. Благодаря моей случайной встрече с Джей Ти и его готовности позволить мне за ним таскаться, я чувствовал, что стою на пороге этого мира и того, чтобы по-настоящему изменить понимание публики – если не науки.

Я хотел сообщить о Джей Ти Биллу Уилсону, но не знал как. Я уже работал над некоторыми проектами Уилсона, но это были большие исследования, основанные на опросах, в которых участвовали по несколько тысяч человек за раз. В команду Уилсона входили социологи, экономисты, психологи и пара десятков аспирантов, приклеенных к своим компьютерам, пытавшихся найти скрытые закономерности в данных опроса, которые смогут объяснить причины нищеты. Я не знал никого, кто бы ходил и говорил с людьми, тем более гангстерами в гетто. Хотя я и знал, что мое появление в жизни Джей Ти было сутью социологии, такой же старой, как и сама дисциплина, мне все равно казалось, что я делаю что-то необычное, почти девиантное. Так что хотя я и посвящал много времени Джей Ти, я сказал Уилсону и остальным только основные детали моего полевого исследования. Я подумал, что рано или поздно найду конкретную тему для исследования, которая бы включала Джей Ти, и тогда смогу поделиться с Уилсоном хорошо продуманным комплексом идей.

Поздней весной, пару недель спустя после своей встречи с Керли, Джей Ти наконец позвал меня в Роберт Тейлор. Он переехал к своей матери, в четырехкомнатную квартиру на северной окраине комплекса. Обычно Джей Ти жил в другом районе, в одной из квартир, которые он снимал для своих многочисленных девушек. Но теперь, сказал он, ему нужно быть в Роберте Тейлоре полный день, чтобы его банда могла закрепиться на новой территории. Он сказал мне доехать на автобусе от Гайд-парка до Стейт-стрит по Пятьдесят пятой улице, где меня на остановке встретит парочка гангстеров, которых он пошлет за мной. В одиночку ходить было небезопасно.

Три рядовых Джей Ти встретили меня на ржавом «Шевроле Каприс». Они были молодые и беспечные, и им нечего было мне сказать. Находясь на низшей ступени в иерархии банды, они проводили большую часть времени бегая по поручениям Джей Ти. Однажды, когда Джей Ти был немного пьян и воодушевлен моим написанием его биографии, он предложил приставить ко мне одного из своих гангстеров личным водителем. Я отказался. Мы проехали до конца Стейт-стрит вдоль длинного ряда высоток Роберта Тейлора и остановились у небольшого парка в центре комплекса.

Стоял прекрасный солнечный весенний день, со свежим ветерком с озера, который, как знают все чикагцы, пропадет, как только наступит удушающе жаркое лето. Примерно пятьдесят человек всех возрастов устроили барбекю.

К столам для пикника были привязаны разноцветные шарики с надписью С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, КАРЛА. Джей Ти сел за одним из столов, окруженный семьями со множеством маленьких детей, которые играли, ели и весело шумели.

«Смотрите, кто пришел! – закричал Джей Ти. – Профессор. Добро пожаловать назад».

Руки у него были липкие от соуса для барбекю, так что он просто кивнул мне, а потом представил меня всем сидевшим за столом. Я поздоровался с его девушкой, которую, как я знал, звали Мисси, и их маленьким сыном, Джамелем.

«Это молодой человек, о котором ты мне рассказывал?» – сказала женщина в возрасте, положив руку мне на плечо. «Да, мама», – сказал Джей Ти в перерыве между едой, послушным голосом, как у маленького мальчика.

– Ну, господин Профессор, я мама Джей Ти.

– Ее все зовут мисс Мэй, – сказал Джей Ти.

– Вот именно, – сказала она. – И ты меня тоже можешь так звать.

Она меня подвела к другому столу и навалила мне кучу еды в тарелку. Я сказал ей, что не ем мяса, так что она мне наложила спагетти, макарон с сыром, овощей и кукурузного хлеба.

Мы так просидели пару часов, пока дети играли. Я говорил в основном с матерью Джей Ти, и мы немедленно подружились. Прочувствовав мои интересы, она начала говорить о трудностях воспитания семьи в социальном жилье. Она показывала на разных людей на барбекю и рассказывала их истории. Оба родителя Карлы, девочки, отмечавшей первый день рождения, были в тюрьме за торговлю наркотиками.

Взрослые в ее доме решили воспитать ребенка. Это значило, что им приходилось ее прятать от Департамента защиты семьи и детей, который бы отправил Карлу в приемную семью. За Карлой по очереди присматривали разные семьи и перевозили ее в новую квартиру каждый раз, как узнавали, что соцработники пытаются что-то выяснить. Мисс Мэй говорила о том, как девочкам-подросткам не стоит заводить детей так рано, о трагедии детей, оказывающихся замешанными в насилии, о ценности образования и о том, как она настояла, чтобы Джей Ти закончил колледж.

Джей Ти подошел мне рассказать о крупной вечеринке, которую позже вечером устраивали Черные короли. Его банда выиграла турнир по баскетболу в Саус-Сайде, и все будут отмечать. Мы прошлись до его дома. У меня снова было столько вопросов. Что его мать думала про жизнь, которую он для себя выбрал? Насколько много она вообще знала? Что средний жилец Роберта Тейлора думал о его организации?

Вместо этого я задал довольно невинный вопрос:

– Почему сегодня все с тобой отмечают? Я думал, ты сказал, это соревнование между бандами.

– Видишь ли, тут в каждом здании есть организация, – сказал он.

«Организацией», как я знал, гангстеры иногда называли банду; также они использовали слова «структура» и «ребята».

– И мы не только друг с другом воюем. У нас есть турниры по баскетболу, софтболу, карточным играм. Иногда играют только люди из организации, но иногда мы находим лучших игроков в доме – например, иногда мы зовем Деррила, он раньше играл за Висконсин, но он не в организации. Так что в этом участвует весь дом.

– Так что люди из дома за тебя болеют? – я не понимал, как не члены банд видели Черных королей.

– Ага! Я знаю, что ты думаешь, что это звучит странно, но нас не все ненавидят. Тебе надо просто увидеть самому, это что-то для всех.

Он не шутил. Вечеринка была во дворе, окруженном тремя зданиями, и на нее пришла пара сотен человек, чтобы поесть, выпить пива и потанцевать под музыку диджея. Все затраты покрыли Черные короли.

Я держался поближе к Джей Ти, сидя на капоте его машины, и наблюдал за весельем. Я смотрел, как черные парни подъезжали на дорогих спортивных автомобилях в сопровождении свиты приятелей и девушек. Они все здоровались с Джей Ти и поздравляли его с победой в турнире.

Джей Ти объяснил, что для лидеров проигравших банд считалось приличным зайти. «Те, которые по нам стреляют, к нам даже близко не подойдут, – сказал он, – но бывают и другие организации, с которыми ты не воюешь, а просто конкурируешь». Он сказал мне, что высокопоставленные главари различных банд обычно общались мирно, поскольку они часто вместе делали дела, в отличие от подростков, или «малых», как он сказал. «Они обычно просто дубасят друг друга в школе или на вечеринках».

Джей Ти не представил меня никому из тех, кто останавливался с ним поговорить, и мне было некомфортно уходить со своего места. Так что я просто сидел и смотрел, пока не стал сонным от пива. К рассвету вечеринка затихала. Тогда один из малых Джей Ти подвез меня обратно в мою квартиру.

Где-то через месяц поездок в его дом я смог убедить Джей Ти, что меня не надо встречать на остановке. Если была хорошая погода, я даже ходил туда пешком, что давало мне шанс оглядеть районы вокруг Роберта Тейлора.

Они все были бедные, но даже посреди разрушающихся домов и брошенных участков земли они не казались настолько опасными.

Я всегда начинал нервничать, когда приближался к Роберту Тейлору, особенно если Джей Ти меня не встречал. Но к тому времени меня уже знали его гангстеры, стоявшие у входа. Так что вместо того чтобы меня обыскивать – что они часто делали с незнакомцами, даже если это был водитель скорой или работник ЖКХ – они меня пропускали в квартиру Мисс Мэй на десятом этаже. Она мне накладывала тарелку еды, а потом мы сидели и болтали.

Я чувствовал себя неловко из-за того, что мисс Мэй приходилось развлекать меня, пока я ждал Джей Ти. Я также подумал, что она, наверное, не может себе позволить кормить еще один рот. Однажды я попытался дать ей пару долларов за свой ужин. «Молодой человек, никогда так больше не делай, – отругала она меня, толкая купюры обратно. – Дай-ка мне тебе кое-что сказать про нас. Мы, может, и бедные, но, когда ты сюда приходишь, не жалей нас, не делай нам поблажек, и не ставь планку ниже, чем для себя».

Мисс Мэй была крупной женщиной за пятьдесят, которая всегда носила фартук, если она не собиралась в церковь. Она, казалось, всегда была занята работой по дому. Сегодняшний фартук был в цветочек, желтый с розовым, с вышивкой МИСС МЭЙ и БЛАГОСЛОВИ ГОСПОДЬ. У нее на лице были толстые очки и теплое, дружелюбное выражение.

«Ты знаешь, я сюда приехала только с одеждой, которая была на мне, – сказала она. – Из Арканзаса. Мать сказала, что там для меня жизни больше нет. Она сказала: “Съезди навести свою тетушку в Чикаго, найди себе мужчину и работу и не оглядывайся назад”. И я не оглядывалась. Я вырастила в Чикаго шесть детей. Ни разу не оглянулась назад».

Я сидел и ел, слушая, что она говорит, пытаясь поспевать за историями, которые она рассказывала, и за едой, которую она накладывала мне на тарелку.

– Мы живем вместе, понимаешь? Не в проджектах – я ненавижу это слово. Мы живем в сообществе. Иногда нам нужна помощь, но кому не нужна? Все люди в этом доме помогают друг другу, чем могут. Мы делимся едой, так же как я с тобой. Мой сын говорит, что ты пишешь про его жизнь – ну, можешь написать и про это сообщество, и как мы помогаем друг другу. А если я приду к тебе домой, ты поделишься со мной. Ты мне приготовишь поесть, если я буду голодна. Но пока ты здесь, ты в моем доме и в моем сообществе. И мы о тебе позаботимся.

Я нервничал, когда она говорила. Ее теплота и ее идея сообщества, несомненно, разительно отличались от того, что я читал про Роберта Тейлора. Мисс Мэй говорила со мной, как будто учила ребенка жизни, а не отвечала научному исследователю на научные вопросы.

В самом деле, время, которое я проводил с семьями, казалось все менее и менее похожим на исследование. Люди, которые ничего обо мне не знали, приняли меня в свой мир, говорили со мной открыто, и предлагали мне еду, которую они, скорее всего, берегли для своих детей.

Никто в Чикагском университете не готовил меня к таким крепким эмоциональным связям с людьми, которых я изучал. Ни в одном из этнографических исследований, которые я читал, не говорилось ничего о том, как справляться с отношениями, которые формировались у исследователя во время полевой работы. В книгах говорилось о том, как правильно задавать вопросы или обращаться к респондентам во время интервью, но мало что о том, как строить отношения с людьми, с которыми ты проводишь время. В будущем я познакомлюсь с антропологом Джин Комарофф, которая расскажет мне о преимуществах и опасностях близкой привязанности к источникам исследования, но это будет через пару лет.

Описание «сообщества», о котором говорила мисс Мэй, не было похоже на то окружение, в котором я сам вырос. Я не думаю, что мог бы назвать по именам больше пары людей, которые жили на соседних улицах в пригороде, где я вырос, и мы точно никогда ничего не одалживали друг у друга и не планировали совместных занятий. Внезапно я представил, как Мисс Мэй однажды придет ко мне в квартиру в гости и я ее угощу пустыми макаронами и овощами на пару, единственным блюдом, которое я мог бы для нее приготовить.

Мы продолжали говорить. Я узнал, что мисс Мэй была дочерью фермеров, проработала два десятилетия няней и домработницей и была вынуждена переехать в социальное жилье, когда ее муж, отец Джей Ти, умер от проблем с сердцем. Он был тихим, до-брым человеком, который работал в городском департаменте транспорта.

Переезд в Роберт Тейлор, по ее словам, был ее последней попыткой спасти семью.

Наконец, в квартиру зашел Джей Ти. Он поглядел на меня и засмеялся. «Это что, все, чем ты тут занимаешься? – сказал он. – Я уже начинаю думать, что единственная причина, почему ты сюда приходишь, это чтобы поесть!» Его мама цыкнула на него и принесла мне еще картофельного пирога.

«Давай, профессор, доедай, – сказал Джей Ти. – Мне нужно идти на обход».

Джей Ти к тому времени уже установил свой контроль над тремя зданиями, одно на Стейт-стрит и два на Федерал-стрит, каждое из которых он любил обходить по меньшей мере раз в неделю. «Есть ЧЖК, домовладелец, но мы тоже стараемся проследить, что люди делают, что им говорят, – объяснил он по дороге. – Мы не можем допустить, чтобы ниггеры тут устроили бедлам. Потому что тогда приезжает полиция, а потом прекращают приходить покупатели, и тогда мы ничего не заработаем. Все просто».

Когда мы вошли в подъезд одного из зданий, дом номер 2315 на Федерал-стрит, он прихватил с собой пару рядовых и сказал им идти за нами.

Августовская жара покрыла стены подъезда испариной; они были холодные на ощупь, но мокрые от влажности, как и все люди, ошивавшиеся вокруг.

«Я всегда начинаю с лестничных клеток, – сказал Джей Ти. В каждом здании было три лестницы, две по сторонам и одна в центре, рядом с лифтом. – И обычно со мной мои ребята, на всякий случай». Он мне подмигнул, как будто я должен знать, что означает «на всякий случай».

Я не знал, но промолчал. Рядовые, старшеклассники с блестящими дешевыми цепочками, одетые в мешковатые спортивные костюмы, тихо шли примерно в двух метрах за нами. Мы начали подниматься. Было всего одиннадцать утра в будний день, но лестницы и пролеты уже были забиты людьми, которые пили, курили и просто тусили. Лестницы были плохо освещены и не вентилировались, и они ужасно воняли; кругом были лужи, источник которых я предпочитал не знать. Сами лестницы были опасны, многие из металлических ступенек болтались или вообще отсутствовали. Кто были все эти люди? Все, мимо кого мы проходили, знали Джей Ти, и он с каждым обменялся словом или просто кивнул.

На пятом этаже мы встретили трех мужчин, которые говорили и смеялись.

Джей Ти оглядел их.

– Вы все на одиннадцатом этаже, так? – спросил он.

– Нет, – сказал один из них, не поднимая глаз. – Мы перебрались в 1206.

– В 1206, а? А кто вам сказал, что вам можно это сделать?

Ни один из них не ответил.

– Вам нужно рассчитаться с 1206, потому что вы должны жить в 1102, так?

Мужчины просто держали свое пиво, опустив головы, задетые выговором.

Джей Ти позвал одного из своих рядовых:

– Крипи, отведи этих ниггеров к Ти-Боуну.

Ти-Боун, как я знал, был одним из старших офицеров и близких друзей Джей Ти.

Когда мы продолжили подниматься, я спросил Джей Ти, что только что произошло.

– Сквоттеры, – сказал он. – Многие люди, которые здесь живут, снимают жилье. Они просто торчат на лестнице, потому что на улице слишком холодно, или им нужно безопасное укрытие, может, они прячутся от полиции, или должны кому-то денег. Мы им даем протекцию. Иногда они выбиваются из-под контроля, но в основном они довольно смирные. В любом случае, они тут надолго.

– Банда защищает сквоттеров?

– Да, никто к ним не лезет, если они тут. Я слежу за этим. Но мы не можем вписать два миллиона этих ниггеров, так что надо все отслеживать. Они нам платят.

Когда мы продолжили подниматься, мы периодически проходили мимо женщины в синей куртке с надписью ЖИЛИЩНЫЙ ПАТРУЛЬ. Их было где-то с десяток в каждом здании, сказал Джей Ти:

– Они следят, чтобы у стариков было все оʼкей, и иногда мы им помогаем.

Где-то на тринадцатом этаже Джей Ти остановился, когда увидел женщину из жилищного патруля, согнувшуюся над мужчиной, который корчился на полу.

– Доброе утро, мисс Изли, – сказал Джей Ти. Мужчина выглядел, как будто только что проснулся, но я также чувствовал запах блевоты, и кажется, ему было больно.

Он лежал у входа в мусоросжигательную комнату. Мусор вонял ужасно.

– У него отходняк, – сказала мисс Изли Джей Ти. – Он сказал, ему кто-то продал некачественный товар.

– Ага-ага, – сказал Джей Ти с неодобрением в голосе. – Они все так говорят, когда что-то не так. Всегда нас в этом обвиняют.

– Может, отправить его в больницу с одним из твоих ребят?

– Блин, да он сегодня обратно вернется, – сказал Джей Ти. – Займется тем же самым.

– Да, детка, но мы не можем его тут оставить.

Джей Ти жестом подозвал к себе одного из рядовых, Бэрри, который шел за нами:

– Возьми пару ниггеров и отвези этого мужика на пятидесятую.

Бэрри принялся за свое задание; «Пятидесятая» была поликлиникой в комплексе Роберт Тейлор, на Пятидесятой улице.

– Оʼкей, мисс Изли, – сказал Джей Ти. – Но если я увижу этого ниггера здесь завтра и он опять зарядит то же самое, Крипи ему надерет жопу.

Джей Ти засмеялся.

– Да, да, я знаю, – сказала она. – И давай поговорим на секундочку.

Они с Джей Ти немного отошли, и я увидел, как он вытащил пару купюр и протянул ей. Мисс Изли вернулась ко мне с улыбкой, и пошла вниз по лестнице.

– Спасибо за это, лапуля, – сказала она Джей Ти. – Дети будут очень рады!

Я вышел с Джей Ти в «галерею», длинный коридор вдоль внешней стены проджекта. Хотя вход в квартиры был из галереи, это на самом деле был внешний коридор, открытый для непогоды, и его отделяла от улицы только рабица от пола до потолка. Свое название, как я слышал, он получил из-за сходства с галереей в тюрьме, металлической решеткой, которая должна была держать заключенных в узде.

Джей Ти и я встали, облокотившись на перила, глядя на весь Саус-Сайд и озеро Мичиган за ним. Джей Ти объяснил, что мы только что видели, без вопросов с моей стороны.

– Торчки. Иногда они намешают всякого дерьма: крэк, героин, алкоголь, аптеку, и потом не могут встать с утра. Кто-то из жилищного патруля их находит и спасает.

– Почему просто не вызвать скорую? – спросил я.

Джей Ти скептически посмотрел на меня.

– Ты что, шутишь? Эти ребята почти никогда не выезжают на вызовы сюда, или это у них занимает час.

– И вы их отвозите в больницу?

– Ну, я не люблю, когда мои парни для них что-то делают, но иногда мне их просто становится жалко. Это решение все равно принимает Крипи. Он тут смотрит за лестничными клетками. Обычно это его решение. Но на этот раз я сделал мисс Изли одолжение.

Лестничные клетки, как объяснил Джей Ти, были единственной общественной зоной в здании, где гангстеры позволяли сквоттерам собираться. Эти места неминуемо становились местами встреч для наркоманов и бездомных. Рядовые Джей Ти, работавшие посменно, несли ответственность за то, чтобы никто там не подрался.

– Это не самая лучшая работа, – сказал мне Джей Ти со смехом, – но так они учатся обращаться с ниггерами и как с ними быть построже.

Банда не много брала со сквоттеров за проживание в здании, и Джей Ти позволял своим рядовым оставлять себе большую часть сквоттерского налога.

Это был один из немногих способов заработка для рядовых, поскольку они находились на низшей ступени в иерархии банды и им еще даже не позволялось продавать наркотики. С точки зрения Джей Ти, позволять рядовым следить за лестничными клетками также несло еще одну важную функцию: так он мог видеть, какие из младших членов его банды показывали наибольший потенциал для продвижения. Поэтому он позволял пацанам вроде Крипи разбираться с такими ситуациями.

– Крипи может отвезти его в клинику, или он может просто вытащить его на улицу и оставить в покое, – сказал Джей Ти. – Это его решение. Я стараюсь не вмешиваться, если он только не налажает и не приедет полиция, или мисс Изли разозлится.

Я понял, что именно это Джей Ти сделал в первый вечер, когда я впервые встретился с его рядовыми и меня всю ночь продержали на лестничной клетке. Он хотел посмотреть, как они справятся с этим незнакомцем. Останутся ли они спокойными? Будут ли они задавать правильные вопросы? Или они выйдут из-под контроля и сделают что-то, что привлечет внимание жильцов и полиции?

– А что у вас с мисс Изли за дела? – спросил я.

– Ты хочешь спросить, почему я дал ей денег? – сказал Джей Ти. – Ты это хочешь знать, да?

Я кивнул, немного смущенный оттого, что он разглядел мой вопрос между строк.

– Жилищный патруль устраивает вечеринки для детей после школы, и они покупают им канцелярские принадлежности. Я им на это даю деньги. Они после этого от нас отстают.

Джей Ти в первый раз что-то упомянул о том, как он разбирается с жильцами, которым может не нравиться поведение его банды. Я спросил, что мисс Изли может не нравиться в его банде.

– Я бы не сказал, что мы ей не нравимся, – сказал он. – Она просто хочет знать, что дети могут спокойно ходить по району и им никто ничего не сделает. И она хочет, чтобы для женщин все было безопасно. Многие из этих торчков хотят и секса тоже, и они бьют женщин. Тут по ночам начинается бедлам. Так что мы стараемся сохранять покой. Вот и все. Мы им просто помогаем поддерживать порядок, понимаешь.

– И она позволяет тебе делать что хочешь, пока ты ей помогаешь разбираться с людьми, которые нарушают порядок? Это компромисс? Ей не мешает ничего из того, что вы делаете?

– Мы просто поддерживаем мир, вот и все, – пробормотал он и ушел.

Джей Ти иногда говорил так туманно, что я воспринимал это как сигнал прекратить задавать вопросы. Иногда он был, на удивление, честен о своей жизни и бизнесе; в другие моменты он уходил от ответа или отвечал намеками. Мне просто пришлось к этому привыкнуть.

Мы продолжили подниматься, пока не дошли до верхнего этажа, шестнадцатого.

Я шел за Джей Ти по коридору, пока мы не подошли к квартире без дверей. Джей Ти сказал рядовому, сопровождавшему нас, стоять на стреме. Парень послушно кивнул.

Я проследовал за Джей Ти внутрь, и мне в нос ударил тошнотворный запах рвоты, мочи и горелого крэка. Было так темно, что я едва мог разглядеть что-то. На полу валялось несколько матрасов, на некоторых из них лежали тела, а вокруг были кучи грязной одежды и упаковок от фастфуда. Дыры в стенах были забиты тряпками, чтобы уберечься от крыс.

– Судхир, поди сюда! – проорал Джей Ти. Я пошел на тусклый свет из задней части квартиры. – Видишь это? – сказал он, показав на ряд видавших виды холодильников. – Тут сквоттеры держат свою еду.

Каждый холодильник был обмотан тяжелой цепью и закрыт на замок.

– А откуда они берут холодильники? – спросил я.

– У жилищного комитета! – сказал Джей Ти со смехом. – Чиновники из ЧЖК продают сквоттерам холодильники за пару баксов вместо того, чтобы чинить их. Все в доле. Это первое, что ты выучиваешь в проджектах.

Джей Ти объяснил, что эта квартира «постоянный» сквот, что значило, что люди, которые тут спали, платили банде аренду, и поэтому им позволялось тут хранить еду и одежду. В квартире жило десять человек. Сквоттер по имени Си-Ноут, который жил в этом районе более двух десятков лет, был их лидером.

В его обязанности входило проводить отбор сквоттеров, которые хотели заселиться, помогать им найти еду и кров, а также следить за тем, чтобы они следовали всем правилам Джей Ти.

– Мы ему позволяем командовать в здании, – сказал Джей Ти, – пока он нам платит и делает, что мы говорим.